Еще одна история

 На фото - тот самый Лодочный залив, где раньше можно было взять на прокат лодку.

Какая странная все же это штука, память!
Вот только что держал в руках инструмент. Отложил в сторону, и через пять минут не могу сообразить, куда я его положил!? Не помню, сколько заплатил за продукты сегодня утром, особенно если покупал несколько разных.
Но помню свой ИИН и РНН (хотя РНН уже никому не нужен), помню номера счетов за коммунальные услуги…  Да ладно, этими данными я все-таки периодически пользуюсь. Но зачем мне более полувека помнить имена людей, с которыми на несколько мгновений свела судьба, и с которыми больше никогда не встречался?
Скорее всего, виной тому не сами люди, а обстоятельства.
А обстоятельства были такими:

В пятницу, 12 июня 1964 года, мне исполнилось 18 лет. Я – не ослик Иа из мультика про Винни Пуха, и день рождения в пятницу бывает не всегда, но так уж совпало. Мы с ребятами взяли на прокат в Лодочном заливе шестивесельный ял, и ушли вверх по Усть-Каменогорскому водохранилищу. Поставили на правом берегу палатки и весело проводили время. Сейчас эти места на километры застроены дачами, а тогда там был дикий берег. Никому мы не мешаем, и к нам никто не лезет. Красота! Романтика! Вода, правда, холодная. Но все  равно здорово!

В воскресенье утром собираемся и идем на веслах вниз. За ял плата почасовая, а мы все уже от отдыха устали.

Примерно в километре от нашей ночевки на берегу стоят две палатки. Люди суетятся, а на чем добирались сюда – не видно. Странно! Решили поближе подойти. Мало ли? Вдруг лодка затонула или уплыла и помощь требуется?
Навстречу нам к воде бежит молодая женщина в синем спортивном костюме «с начесом», с темными распущенными волосами. Кричит в истерике: «Валера утонул! Коля утонул! Что теперь делать!?».
Быстро причалили. Стали расспрашивать: что произошло?

А произошло вот что.
Семь друзей вышли в море на небольшом швертботе. (Швертбот – это парусная лодка с убирающимся плавником, швертом. В отличие от килевых яхт, у которых этот плавник не убирается, а прикреплен к днищу стационарно.). Устроились, как и мы, на этом берегу, поставили палатки. А ночью (вернее поздно вечером) решили воспользоваться чудной погодой, пройтись под парусом. Один из них, Валерий Козобродов, остался на берегу. Так что в лодке было шесть человек: Валерий Скуратов, его жена Ирина (она и бежала к нам по берегу), Коля Хон и еще два мужика и женщина.
Ветра почти не было, и швертбот медленно двигался по зеркалу воды, в котором звезды отражались. (Эту прекрасную картину со звездами под днищем и мы наблюдали той ночью).
Но внезапно налетел шквал. В нашей местности, с обилием гор, такое бывает. Швертбот опрокинуло на бок. Паруса легли на воду. Поднять лодку «на киль» из такого положения даже на мелком месте сложно, а тут глубина метров сорок! Корпус фанерный. Не тонет, но и большой плавучестью не похвастается, лежа на боку. И вода холодная. Попытки, цепляясь за корпус, оттащить его к берегу, были безуспешны. Тонет лодка под весом шести человек в мокрой одежде. Тогда Скуратов, служивший раньше в мор. флоте, потащил свою жену к берегу. Вернулся за следующими товарищами, и успел «отбуксировать» еще двоих. И исчез.
Пока мы тут уши развешивали, увидели, как с горы к палаткам приближается странная фигура. Это был Хон. Как и почему оказался на склоне горы так далеко от воды, он объяснить не мог.

(Много лет спустя, уже в 1971 году, я проделал почти тоже самое. Переплыв (не в первый раз) Обское море от пляжа Академ. городка на ту сторону, к ВАСХНИЛ, я понял, что нынче долго отдохнуть перед обратной дорогой не удастся: начинающийся ветер начал разгонять мелкую плескучую волну. И направление волны – самое паршивое: сзади справа. Плыть при таком волнении очень трудно, потому что к ней невозможно приспособиться. Нет у нее ритма. Неожиданно набегающая сзади волнишка не высока, но заставляет поднимать выше голову для вдоха, сбивает дыхание, требует повышенных затрат сил. В общем доплыв до своего берега, я автоматически продолжал ползти подальше от воды и пришел в себя только метрах в сорока от нее!).

То же самое, видимо, произошло и с Хоном. Ирина и остальные были рады увидеть живого товарища, но расспросы о судьбе Валерия Скуратова ничего не дали.

Тем временем обнаружилось, что злополучный швертбот прибило к берегу в нескольких десятках метров, просто под невысоким обрывом его не было видно. Хотя я и нырял под расстилающиеся по воде паруса, никого не обнаружил. Почему именно я? Потому что все наши знали, что я могу быть не менее полутора-двух минут под водой и никогда не ныряю с закрытыми глазами.

Предпринятые поиски ничего не дали в этот день.
Нашли Валерия только через три дня, метрах в ста ниже по течению от их временного лагеря. Глубина под обрывистым, глинистым берегом была не многим больше метра. А на стенке обрыва высотой метра два остались следы пальцев, царапавших глину, да «обмыленные» глиной торчащие корни кустарника.

Потеряв последние силы, великолепный пловец погиб, не сумев вылезти из воды.