Гены. Глава 17 Продолжение

Уложив малышей и проводив отдыхать Андрея Георгиевича, девушки отправились в баню, захватив с собой мартини и лед.
- Ты хотела поговорить со мной? Я не люблю баню, но составлю тебе компанию. Кстати, Настя, а тебе не рано париться?
- Я немного, просто погреться чуть-чуть.
- Ладно, уговорила, только у меня нет с собой купальника.
- В баню ходят в простыне, а то всякие железные элементы нагреются, и будет больно.
- Настя, а почему ты одна? В смысле детей одна воспитываешь. Где их отец? - Девушки сидели в комнате отдыха и пили чай.
- Мы не общаемся с ним. Когда он приходит, чаще всего выглядит не лучшим образом. Мне бы не хотелось, чтобы мальчики видели его таким.
- Пьет?
- Да. Он красивый, умный парень. И как-то раньше не замечала, ну, вроде как все, по праздникам в компании. Мы не расписаны, просто жили вместе. Он работал, я нашла хорошее место работы, пришлось учиться многому, уставала. А потом вдруг Ванька нарисовался. Сказала, что надо расписаться, чтобы семья была. Ну, он мне объяснил, что не понимает необходимости в штампах. Я приняла это, думала, что это позиция такая жизненная. Не заметила, как забеременела Глебом, причем долго не могла понять, когда и как. А потом стало просто ужасно. Он стал еще больше пить, хоть и раньше бывало. Однажды пришел к нам в комнату, где мы спали с Ванечкой и стал стучать по его кроватке кулаками. Я дала ему в лицо и выставила из дома. Позвонила матери, она приехала и стала жить у меня. Что он говорил, это не передать - какая там позиция, кроме амбиций и пьяного бреда ничего. Это понимаешь уже с возрастом или опытом, когда есть кого защищать. Еще даже с Ваней я так и не поняла ничего. А когда их двое, и ты связана по рукам и ногам - любой, кто хоть посмотрит косо в их сторону - враг. А теперь он куда-то пропал, но Иван говорит, чтобы я была осторожна, что он еще появится. Да, дети его, но как им сказать, что у них такой отец...
- И ты не боишься возвращаться туда?
- Самое страшное, что я же его любила, но простить не смогу никогда. Гордость дурацкая. Да и пить он не перестанет. Горбатого могила исправит. Карина, это между нами.
- Конечно, есть вещи, которые не расскажешь даже маме.
- Да. Будешь мартини? Лед таит. - Налили по бокалу, набросали льдинок и стукнулись краями за знакомство. - А ты почему одна?
- Да я, вроде и не одна уже, у нас все только началось.
- Так что же тебе мешает?
- Он.
- Что? Он не хочет? Не верь, я же вижу, я его таким никогда не знала.
- Нет, он просто не готов. Должно что-то произойти, тогда он поймет, а пока я рада, что он рядом.
- Карина, ты сама должна дать ему понять.
- Настя, вы же сами говорите что вы, Белогоровы, гордые. Скажи я ему, что жду его, что он подумает?.. Вот именно, - заключила она, заметив, что Настя задумалась.
- Иногда хочется эту чертову гордость послать куда подальше.
- Иногда дело не в гордости.
- Да, это семейное. И дядя Андрей и его брат, мой отец, тоже такие. Карина, ты знаешь, у Вани с отцом очень теплые отношения. Вообще у нас у всех это в крови — мы все связаны.
- Это же хорошо. Я за то, когда на праздники собирается вся семья: родители, дети, братья, их внуки, все.
- Да, только мы далеко, а кроме Вани с отцом Белогоровых нет больше. Мой папа шесть лет назад умер.
- Подожди, а твои сыновья?
- Это чужая кровь, по мужской линии они не Белогоровы.
- Но фамилия-то, как я понимаю, у них твоя?
- Ох уж эта фамилия. Послушай, мне нужно тебе отдать кое-какие бумаги...
- Мне?!
- Да, никто о них не знает, мне их отдал дед Белогоров. Это касается Вани.
- Но я тут причем?
- Карина, ты их отдашь ему после свадьбы.
- Какой свадьбы?
- Когда вы с Ваней распишетесь, ты их отдашь ему в руки. Обещаешь?
- Если.
- Что?
- ЕСЛИ мы распишемся...
- КОГДА. Карина, это вопрос времени. Я знаю своего брата. И вижу твои глаза. - Карина улыбнулась. - Обещаешь?
- Конечно, но почему ты сама их ему не отдашь?
- Я хочу их передать, со мной всякое может случиться, а эти документы помимо юридической силы еще имеют историческую ценность. У тебя они будут в сохранности.
- Но Настя, так нельзя! Ты меня видишь второй раз в жизни, я не имею никакого отношения к вашей семье, вообще, не понятно, что и как сложится, а ты отдаешь документы совершенно посторонней женщине. Ты же, наверное, слышала, как некоторые дамы пытаются женить на себе мужчин разными способами и не только из-за денег, а хотя бы из-за прописки в Москве или Питере.
- Карина, ну я, конечно, мало тебя знаю, но этого достаточно, чтобы понять, что ты не такая.
- Почему?
- Гены.
- Гены?
- Иван доверяет твоему отцу. А Белогоров в людях не ошибается. - Карина подумала, что, действительно, Настя очень любит своего брата.
- Ладно, мне не сложно выполнить твою просьбу. Только скажи две вещи: эти документы могут кому-то помешать или навредить?
- Нет.
- Если они попадут к Белогорову раньше его свадьбы, он или кто-нибудь пострадает?
- Нет. Считай, это подарок.
- Почему ты ему ничего не сказала про эти бумаги?
- Дед просил.
- Я не буду читать их, положу к отцу в сейф.
- Спасибо.
- Мне — точно не за что. Все равно мне как-то неловко. Словно я влезла к вам в семью.
- Нет. Просто ты стала нашей семьей.
- Неожиданно.
- Совсем не неожиданно, это давно было понятно.
- Всем кроме меня, почему-то.
- Расскажи про вас. - Карина медленно помешала лед в бокале.
- Тут все и не расскажешь. Когда даже не знаешь, с чего все началось, сложно даже представить, как было бы без него. Я его знаю ровно половину своей жизни. Конечно, сначала я была студенткой, а он преподавателем. Хм, знаешь, как Пигмалион, он сначала воспитал меня в профессиональном плане, сделал из меня настоящего хирурга. А потом сам же влюбился в то что получилось. - Карина усмехнулась, только сейчас она сложила все в одну длинную историю.
- Ну, без тебя он бы не воспитал. Без внутреннего стержня сложно лепить что-то.
- О да, ты бы слышала, что было в самом начале, когда я пришла к нам в больницу работать.
- Я могу тебе сказать, что я хоть и не была там, но многое слышала. - Настя улыбалась. - Иван очень психовал, что никто не понимает, почему ты так ведешь себя.
- Да? Я думала, он тоже…
- Нет. Он говорил, что не ошибается тот, кто не делает ничего.
- Я ни разу не ошиблась, меня хорошо научили в институте. Это всего лишь нарушение правил. Мой декан, Кристаллинов всегда говорил, что запоминает или очень хороших студентов, или очень плохих. Так и тут, все знают тех, кого постоянно хвалят на собраниях и тех, кого постоянно ругают.
- Я бы уволилась, если бы меня все время ругали. Почему ты не ушла?
- Но я же была права! - Карина возмутилась.
- Откуда ты знаешь?
- В учебниках так написано. - Она поняла, что аргумент не совсем убедительный для Насти, а вот Белоголов бы понял, о чем она.
- Знаешь, мне кажется, вы какое-то другие с моим братцем. Вы говорите на другом языке. Видимо, для вас это что-то значит, он примерно так же сказал. Он тоже злится, когда я не понимаю.
- В таких вопросах я слушаю сердце.
- Почему он сказал, что ты купила диплом? Он же видел сам, как ты училась.
- Хотел разозлить меня. И если бы я в тот день не сломала ключицу, он бы получил за это оплеуху.
- Он считает что заслужил ее.
- Так он заслужил ее! - Настя засмеялась.
- Карина, ты чудо! А что потом?
- Ему удалось меня разозлить. Я хотела, было, сложить руки, перестать перечить правилам и начать ставить интересы больницы или руководства выше жизни людей. Белогоров, сам того не зная, показал, что это не выход. Я не знала, что делать и как относиться к нему и к тому, что у меня в голове. А если я чего-то не понимаю, я начинаю бояться, что сделаю ошибку. Поэтому стала его бояться, хоть и скрывала это. А Нестеров мне сказал «боишься, значит любишь». Мы, конечно, помирились, даже работали вместе иногда.
- Ты забыла обиду?
- Не было там обиды. Он сам не понял, что это было, извинился. Но я не забуду никогда. По сути это был первый прямой диалог. Какое-то признание. При всех. Словно в рыцари посвятил.
- У рыцарей свой кодекс.
- Здесь тоже. И клятва Гиппократа тут совсем ни причем.
- А потом?
- Потом он попал в больницу, а я уехала в Чечню.
- Карина, страшно там?
- Да, Настя. Мне кажется, я не забуду никогда этого. Знаешь, вот саму войну я не помню. Я закрываю глаза, и вижу Белогорова, несущегося на меня. Этого не забыть. Нас засыпало щепками, землей, травой. А мне кажется, я тогда была такая счастливая. - Карина улыбнулась и опустила голову, вспомнив сияющий синий блеск любимых глаз, подчеркнутый белой рубахой с закатанными рукавами там, в доме Ильяса. - Но там легче. Там все по-настоящему. Ты делаешь то, что должен, нет правил, не надо отчитываться, никто не судит и не ругает и не следит, когда Светлова опять "накосячит". Есть только те, кому нужна твоя помощь. Он вывел меня за рамки специально, отправив в Чечню. Я ему очень за это благодарна.
- Он сказал, что ты изменилась очень.
- Наверное. У меня словно все встало на свои места. - Они молча посмотрели друг на друга. - А ты говоришь "расскажи". Этого не расскажешь, это где-то глубоко, что не достанешь. - Настя кивнула. 
- А что у вас тут за брудершафт случился? - Сестра Белогорова, копия самого Ивана, лукаво прищурилась и стала еще больше похожа на брата.
- О! Это чудесная, но глупая история. Я его приревновала, слопала его конфеты назло, хотя мы с ним спорили, что я могу сколько угодно без конфет прожить. Вот он потребовал награду. - Карина улыбалась.
- Ты ревнуешь?
- У меня есть недостатки, Настя, и один из них — я не просто ревнива, я вообще собственница.
- Ой, погоди, кто-то звонит, - Настя взяла телефон и вышла.
- И кто же это был? - Спросила Карина, когда довольная подруга вернулась.
- Да так... Не переводи тему.
- Сама не увиливай, кто кроме брата тебе может звонить?
- Ну мало ли?
- Колись, глаза твои хитрые, что — приехал?
- Нет, спрашивал что купить, и выпустили ли мы собаку.
- Лютик — я его знаю. Меня из-за него однажды Белогоров чуть не прибил. Мы, конечно, поссорились. - Настя сделала большие глаза.
- Вообще-то Лютый! А не Лютик. И Иван тогда испугался за тебя.
- Я не боюсь собак и они, наверное, это чувствуют.
- А чего ты боишься?
- Пауков и змей. Самое страшное, что было в Чечне — что ко мне змея в дом заползет. Боялась. Мне даже не было страшно, когда к виску пистолет приставили. Вижу, что и эту историю ты знаешь. Что еще ты знаешь? - Карина демонстративно уперла руки в бока, по-деловому сдвинув брови. Они засмеялись.
- Что он любит тебя, Карина.
- Я тоже его люблю. Больше всего на свете. Глупо, правда? Но это так. - Карина закрыла глаза. Тепло после парилки поселилось во всех уголках тела, приятно согревая. - Кстати, Настя, а ты в какой комнате? С детьми?
- Нет, рядом.
- А где же теперь моя комната?
- А твоя слева.
- Это Белогорова комната.
- Нет, она на одну дальше.
- Точно? По-моему ты что-то путаешь, нет? Ты же мне покажешь?
- Угу, — промычала Настя, хитро улыбаясь. Карина не открыла глаза, а потому не могла этого видеть.

Попрощавшись на ночь, Карина пошла в комнату, которую ей показала Настя. Она не стала включать свет, упала прямо на покрывало. Было тепло и приятный запах никак не хотел узнаваться. Нужно было встать и разобрать постель, но силы остались где-то в бане, и она откладывала это и не заметила, как уснула.

Белогоров приехал вскоре после того, как девушки ушли из бани. Она еще не остыла, и он с удовольствием туда направился. Он тихо пробрался в дом, зашел в комнату, щелкнув включатель. Ни одна лампочка не зажглась. Второй — тоже. Ладно. Глаза уже немного привыкли к темноте. Он повернулся к кровати и замер. Сердце стукнуло. Поверх покрывал лежала Карина и спала. Он подошел и сел на край. Наклонился, поцеловал в губы. Она шевельнулась, а потом открыла глаза.
- Вот это сюрприз! Кто это ко мне в комнату забрался?
- Так это все-таки твоя комната? Ну, Настя, ну я ей покажу утром! - они засмеялись.
- Привет.
- Привет. Прости что... - он накрыл ее губы своими и стал нежно целовать. Карина взяла его голову в свои руки и стала ласкать волосы, шею. Потом приподнялась, желая обнять его, чтобы быть ближе, но заметив, что на нем не было ничего, кроме влажной тонкой простыни на бедрах, в смятении немного отодвинулась.

Он, уловив резкую смену ее настроения, только чмокнул в губы. Затем уложил Карину обратно в кровать, укрывая одеялом, и сам отправился в другую комнату. Уже у входа, потянувшись к двери, почувствовал прохладную ладонь на своем запястье.
- Не уходи... - он резко повернулся, оказавшись совсем близко к темным любимым глазам. – Вань, это твоя комната, оставайся.
- А ты?
- А я уйду в другую комнату.
- Ну, нет, Карина Игоревна, только через мой труп.
- Тогда готовься, я тебя буду убивать.
- Только медленно и осторожно, я очень чувствительный к боли.
- В каком месте вы, профессор, чувствительный?
- М, показать?
- Останься со мной. - Серьезно посмотрела она на него в темноте. Он прикрыл на секунду глаза, сделал шаг к кровати, увлекая ее за собой. Опустившись на прохладную простынь, он притянул девушку к себе, накрыл их обоих одеялом и зарылся носом в волосы у шеи. - Устал? - Белогоров кивая, пощекотал шею.
- Ты только не крутись, а то я за себя не отвечаю.
- Вань, – она немного отстранилась, заглянула в глаза. - Ванька, я люблю тебя. Люблю, - поцеловала в губы. Он чуть не задохнулся. Его никто не зовет так, кроме отца. Все его называют полностью по имени-отчеству или просто Иван. А ее «Ванька» резануло по сердцу и очень-очень захотелось любви и тепла.
- Скажи еще.
- Я люблю тебя.
- Не это скажи. Как ты меня назвала?
- Ванька. Извини, если тебе так не нравится, я могу тебя Иваном называть. Или Иваном Андреевичем...
- Мне очень понравилось, что ты меня так назвала. Я не думал, что это будет так приятно. Можно тебя попросить называть меня так?
- Хорошо. Ванька. - Она поняла, что у нее не хватит сил долго ему сопротивляться, она желала его, его тело также как и душу, также как и сама хотела ему полностью принадлежать. И это было выше ее сил. Но сейчас было не место, да и не время.
- Я тебя тоже безумно люблю, Карина, - снова уткнулся носом в шею, и уже сквозь сон прошептал: - Люблю.
- Спокойной ночи, любимый, - так же тихо.



Продолжение:   http://www.proza.ru/2016/04/12/2003