Почему я не стал Генералом! - 5 глава - 20

      
        Глава - 20

      Проснулся я довольно поздно, во всяком случае дверь в кладовку была наполовину открыта, в которую ярко светила солнце.
    А во дворе раздавался голос хозяйки, зовущий к себе куриц:
 – Цып,цып,цып…
    Вышел я из кладовки, в которой спал без всяких сновидений, умылся в рукомойнике во дворе.
    Хозяйка дома –  белоруска    или украинка,   бог ведает,  мне и говорит:
   - Як ты, хлопец, спал гарно,  сразу видно,  що притомился.
   - Да, - говорю, -  за вчерашний день видел столько страстей,  что не дай бог каждому.
    - Ты посиди трошки,   сейчас мий  казак приде,  да и позавтракаете той порой.
   Она думала,  я уходить собирался,  а я и не думал, так как документы мои были  у него, и мне ничего не оставалось делать, как ждать, когда он придет.
    Оглядываясь кругом - куда же это я вчера попал?  Я увидел только этот дом, в котором ночевал,  а метров за пятьдесят,  шестьдесят какие - то небольшие продолговатые два сарая,  отгороженные металлической решеткой, сеткой.
   Я спросил хозяйку:
  - А что это у Вас за поселок здесь?
  - Да птицеферма…Раньше -  то много курей было,  а сейчас малость осталось.  Як началась война  с германцем,  так колхоз стал всех курей на хронт», - сказала она и засмеялась.
   – Корму нету,  к осени поди и этих, что остались, сдать придется…
    
Ну вот появился сам хозяин и временный владелец моих документов.
   Широко улыбаясь, он сказал:
  - Ну как, выспался, хлопец?
   - Конечно, - ответил я.
   – Ну тогда пойдем в хату,  там и позавтракаем. 
  Зайдя в комнату,  я сразу увидел на столе свой паспорт,  военный билет,  лежащий на столе.
   Когда я проснулся,  в комнату не заходил,  а то мог бы их и раньше взять,  так как они не были спрятаны.
    - Ну вот, забирай свои бумаги, - сказал он, -  и садись, будем снедать, чего бог даст в наше время.
   И опять на столе вареная картошка,  политая обильно сметаной.
  В общем, я подзаправился отлично.  Хозяин мой, а он оказался заведующей фермой,  ел мало,  все больше расспрашивал  меня,  как и что  там было в Поворино,  вчерашнюю ночь.
    Я конечно рассказал,  что и как я видел,  а он только покачивал головой.   Хозяйка же сидела и приговаривала:
   -  Ой, лишеньки… да  Як же оно теперь буде…  Ой! Страсть - то какая, - и утирала концом платка в углу своих глаз слезы…
    - Да! Невеселые ты рассказываешь вести, - сказал он задумчиво.
   Посидели мы немного, помолчали, затем я сказал,  что мне все же надо идти дальше…
   - Ну идти,  так идти,  пойдем я тебя немножко провожу, - сказал мой хозяин.
   Я попрощался с хозяйкой дома,  она при этом перекрестила меня и сказала только:
  -  С богом!
 
    Уходил я от них часа в три - четыре вечера.  Идем, ведем неторопливый разговор. 
    Мой спутник,  отойдя на полкилометра от своего дома,  предложил мне посидеть на дорожку,  на одном возвышенном холме над другими, которые мы перескакали по траве.
    Сели, закурили, он и говорит:
   - Вот каждый вечер,  как немного стемнеет, я прихожу сюда, смотрю на запад,  где даже видны, когда станет темно зарницы и далекие, далекие блики пожара, да и думаю…
    Неужели немец дойдет досюда?  Неужели Наши не в силах его остановить?  Я ведь сам член партии и  понимаешь,  не знаю,  что мне делать?
   Бросить все и бежать?  Домашнее хозяйство жалко,  ведь своими руками все создавалось…
   Да и куда побежишь?  Сын у меня в армии,  дочь в колхозе с детьми - муж у нее тоже в армии,  как твое мнение, а?
   -  Да уж, не знаю, как Вам лучше,  - сказал я,  но по - моему немцы досюда не дойдут,  а уж если будут близко, то Вам наверное сообщат,  вот уже тогда следует уехать вглубь России, но и там сейчас тоже не сладко, - и рассказал виденных мною ленинградцев .
    - Во всяком случае, мне кажется,  Вам надо сидеть тут,  а дальше видно будет.
 Что я мог ему сказать, посоветовать?  Да, ничего, так как сам толком ничего не знал, да и опыта житейского особо не имел.
 
Попрощались мы с ним и разошлись,  он к себе на свою ферму, а я теперь в сторону Алексиково,  знал, что от него километров 15 - 20  село Киквидзе,  куда собственно говоря, мне и надо.
   И  так Алексиково - не большая станция,  двухэтажное не большое здание.  Перед вокзалом тоже не большая площадь,  конечно без асфальта и вообще какого –либо мощения. 
   С правой стороны, как выйдешь из центральной двери станции небольшой садик в 8 -10метров от входа,  а там выкопанные в человеческий рост зигзага образные  окопы,  для людей в случаи бомбежки.
   На станции шесть, восемь железно дорожных путей.  Поселок станции расположен и со стороны станции и с противоположной стороны,  там же расположен, как видно вагоноремонтный пункт.
    Забыл сказать,  что когда я шел от фермы до Алексиково,  то где  - то в полдороги услышал гудок паровоза.
    Я остановился и вижу со стороны Поворино, идет с довольно большой скоростью воинский эшелон с пушками, танками и войсками.
   Пока я как - бы проводил его глазами,  через 10 - 15 минут показался второй эшелон и тоже с воинскими частями.
 
   Тут я догадался,  что пути в Поворино, восстановлены  не за двое суток,  а только за один день.
    Когда пришел в Алексиково, то увидел, что все пути станции забиты поездами, ожидающие пропуска в сторону Поворино.
    Это было видно по паровозам, п рицепленным к составам,  все они глядели на север,  а к югу все шли и шли эшелоны с войсками.
    Потом, много времени спустя, когда наши войска стали освобождать один населенный пункт за другим и глядя на карту, я  понял, что этот  путь через Поворино - Алексиково и дальше на юг к Сталинграду и на Кавказ был единственным железно – дорожным путем оставшимся в наших руках.
   Через его,  можно было еще перебрасывать войска к югу,  иного пути не было.  Знать хотя бы ориентировочно, на каком расстоянии  находятся немцы,  сейчас было неизвестно,  так как это  тщательно скрывалось даже от местного населения.
     Все пользовались слухами друг от друга,  да  от отступающих не больших воинских подразделений,  едущих и идущих пешком куда -то на новое формирование.
    Но  все же близость фронта ощущалось.  Вечерело,  идти в сторону Киквидзе было поздно, как и тогда в Поворино,  я нашел хлебный ларек, получил положенные мне пару булок хлеба.
   Одну тут же и продал - обменял на табачный самосад,  зашел в станционный «ресторан»  похлебал пшенный суп со своим хлебом.
    Выйдя на перрон у дежурного по станции спросил:
    - Где можно остановиться переночевать? 
 Он сказал:  -  Идите на второй этаж,  там у нас есть «комната отдыха»,  может быть, Вас туда пустят.
 
     Поднялся я по деревянной,  довольно узкой,  скрипучей лестнице наверх,  а там при входе в коридор стоит столик,  за ним двое человек, женщина и мужчина в военной форме.
   Как только я,  заикнулся об отдыхе,  у меня сразу потребовали документы.  Предъявил я их,  прочитали и спросили:
    -   А, как Вы тут оказались?
    - Да, очень просто, - ответил я, -  позавчера приехал в Поворино вот билет,  ждал  до вечера поезда,  а тут бомбежка.
    День пробыл там,  а к вечеру пошел пешком,  ночевал на ферме и вот сейчас пообедал,  да где  - то надо переспать,  не на улице же мне быть, я же все же командировочный.
   Еще раз просмотрев мои документы,  они согласились дать мне койку на ночь.  Захожу в большую комнату, где направо и налево стоят 12 - 14 железных кроватей,  конечно без простыней, но с матрасами и солдатскими серыми одеялами.
   В комнате кроме меня три женщины военврачи и мужчина переговариваясь между собой,  собираются тоже ложиться спать.
    На меня они покосились,  но спросить ничего,  не спросили.  Я тоже молчком сел на указанную мне кровать и стал раздеваться. 
   Снял китель, брюки, между прочим,  ни я,  ни они нисколько не стеснялись друг, друга, как будто бы мы были, где - то на пляже.
     Укрывшись одеялом я уже приготовился спать,  да чуть не забыл, паспорт,  командировку и военный билет  у меня при входе оставили себе, говоря  что завтра утром возьмете,  а чтобы Вас не будить при проверке, пусть они будут у нас до утра.

   Время было где - то часов десять вечера.  Как вдруг прерывистыми, тревожными гудками загудели паровозы , прицепленные к составам  на станции и послышался лязг буферов вагонов.
    Железнодорожные составы стали пятиться  со станции на перегоны.  Как видно опыт произошедшего  в Поворино, где были разбиты все эшелоны, стоящие на путях, здесь уже был учтен,  и буквально в 5 - 7 минут на станции не было ни одного состава.
    В нашу комнату - спальную забежала дежурная,  крикнув:
  - Воздушная тревога, - и  выскочила обратно в коридор.
   Мы все моментально соскочили со своих коек, я в считанные секунды натянул на себя брюки,  ботинки,  а китель уже надевал на себя на ходу.
  Но, все же мои соседки,  оделись быстрее,  чем я и уже поправляя гимнастерки,  выскакивали в коридор.
     Я оказался последним, а там, в коридоре на столе мне уже протягивали мои  «позывные»,  дежурная.
  Взяв их,  сунув в карман,  я вслед за военврачами бегом спустился вниз. 
   Вот мы все буквально выскочили на крыльцо станции,  над которым я заметил навес,  как бы от дождя.
   Мои военные все четверо остановились на крыльце, не побежав в укрытие - щели.
 Остановился с ними и я, подумав:  «Ну, раз женщины не бояться, не бегут, так я , что трус? Хуже их?»
   Во мне как то заговорило мужское самолюбие. Вся станция и прилегающие к ней дома находились в полном затемнении.

    Гудки паровозов затихли, и вообще стояла какая - то полная тишина,  лишь на противоположной стороне,  не большой площади станции раздавались то тут,  то там мужские и женские голоса.
    Вдруг кто - то там зажег спичку и стал прикуривать - «Не курить!» Раздался громкий голос, огонек папиросы, моментально исчез, скорей всего человек спрятал цигарку в рукав.
   И   опять в воздухе я услышал прерывистый,  ноющий звук рамы, она летела где – то высоко, высоко над станцией, но этот раз не вешала своих фонарей и удалилась в сторону Поворино.
   Вот в стороне Поворино эти «фонарики»  опять зажглись,  а затем тут - же послышались глухие взрывы и вновь огонь пожаров и вспышки разрывов авиабомб.
    Я  прошел по вдоль здания станции,  слышен в узле связи станции, телеграфист или кто - то из их начальства кричит:
    -  Поворино, Поворино…. я,  Алексиково,  отвечайте, как там у вас? и снова Поворино, Поворино… я Алексиково , отвечайте!
   А, над Поворином  пламя пожара разгоралось все больше и больше,  а над нами лишь где - то чуть в стороне пролетали немецкие Юнкерсы - лаптешники,  возвращались с бомбежки или идущие на бомбежку станции Поворино. 
  Так  продолжалось,  опять всю ночь, и только где - то перед рассветом, фашисты улетели,  и всю ночь также до рассвета в комнате связи раздавался голос:
  - Поворино, Поворино, я Алексиково отвечайте.
   В комнату отдыха я больше не вернулся,   да и уже хорошо было все видно.  Я имел с собой больше полбуханки хлеба,  разрезанного на ломти и рассованного по карманам,  решил не дожидаться дня и попутчиков.
    Спросил направление дороги на Киквидзе и двинулся по ней пехом.

 Вот и солнышко показалось из-за горизонта,  своими еще чуть, чуть теплыми лучами оно светит мне прямо в глаза,  а кругом пшеничные поля,  поля,  а в них – все васильки,  васильки, много их было раньше, особенно по обочинам грунтовых, каменных дорог.
   Так километр, за километром,  отмахивают мои ноженьки, а по дороге нет ни встречных,  ни поперечных, как говориться.
   Один,  только высоко в небе поют как - бы зависая над полями жаворонки,  да  перекрикиваются перепелки  пит - балак, пит - балак… 
    Тишина и спокойствие, но это только казалось мне так,   что я один и никого в этих безбрежных пшеничных полях нет,  в этом я убедился, через несколько дней позднее.
   Убедился в том, что когда я так шел, оглядывая спокойным взглядом все окружающее меня,  за мной следило много глаз, но об этом позднее.

   Где – то во второй половине дня,  я подходил к станции  «Киквидзе». 
   Она располагалась как - бы в некоторой впадине холмов.  Не  вдалеке от нее,  а точнее на одной из окраин ее,  виднелась не большая полоска реки.
  Шагаю по улице,  я уже спросил, где тут находится колхозная кузнеца.  Я, знал, что отец  Н.К  Иван Петрович работает там кузнецом.
    Захожу в не большую кузнецу, вижу своего тестя,  он стоит ко мне спиной,  нагревая в горне какую - то деталь.
  Он не видит меня, но при слове:
  -  Здравствуйте Иван Петрович, - резко поворачивается в мою сторону и удивленными глазами глядит на меня, потом произносит:
  -  Здравствуй,  здравствуй, а где Нина?  Я ответил,  что   потом Вам  расскажу. 
    Оставив работу, умыв в какой - то кадушке руки и протерев их полотенцем,  сказал своему напарнику - подростку, лет 15 - 16 .
  - На сегодня все,  я пошел домой,  ко мне гость приехал.
   Он скинул с себя брезентовый фартук  и мы с ним вышли из кузнецы.
Снова, вопрос: - Где Нина?   Как ты сюда попал?
   Я не стал испытывать его терпение и по дороге, вкратце рассказал ему где она.
  И почему я здесь,  и  что попытка выехать с ней,  у нас не получилась.
   Необходим пропуск для ее приезда, а это значит нужен от него вызов.

          Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/04/12/1454