Оранжевая осень

— Вам привет от Аркадия!
Передо мной в Верхней Эшере стоял незнакомый молодой человек привлекательной наружности. Голос его звучал четко и уверенно.
«На местного не похож, — подумала я. Аркадия тоже не знаю». Вообще, не очень, на мой взгляд, распространенное в южных краях имя. Пришелец смотрел хоть и весело, но был при этом очень собран. Я не могла его разочаровывать своим неведением. Шла война. Задавать уточняющие вопросы было неуместно. Ну что ж. Привет так привет.
На обратном пути он так же четко спросил :
— Что передать Аркадию?
Ну что я могла передать неведомому Аркадию? Естественно, привет. Не начинать же дознание.

Потом молодой человек появлялся еще несколько раз, неизменно с приветом от Аркадия, и всякий раз не забывал уточнить: — Что передать Аркадию? Мы некоторое время обменивались приветами с неведомым мне человеком через столь же неведомого человека.
И вот, наконец, ситуация разрешилась самым неожиданным образом. Во время войны мне некоторое время довелось пожить в селе Лыхны.

Стояла оранжевая осень. Оранжевой она была из-за деревьев, на которых висели огромные плоды хурмы. Деревья эти видны были практически из всех окон лыхненского дома, и оранжевые плоды, покрывающие огромными шапками все деревья, до сих пор стоят у меня перед глазами.

На небольшой поляне перед домом вдруг появилась процессия: девушка и два молодых человека. Все они несли в руках какие-то дары: подносы с припасами — копченым сыром, с чем-то печеным, зажаренным, с бутылочкой красного домашнего вина. Все это торжественно вплывало в дом, и нам оставалось только ахать. Среди гостей я узнала незнакомца, который терпеливо передавал мне приветы и «того самого Аркашу». Аркашу я знала, но очень издалека. Мне кажется, до войны мы только однажды столкнулись в редакции газеты «Советская Абхазия», куда он приходил к своему отцу – известному абхазскому журналисту Александру Авидзба.

Долгим и задушевным было это застолье. Олег Чанба — так звали незнакомца, передававшего мне приветы, оказался летчиком, впоследствии — Командующим ВВС Абхазии. После окончания лётного училища служил в Советской армии, был командиром эскадрильи. Олег летал на самых современных типах самолетов. А услышав о войне в своей родной Абхазии, он по горным перевалам и тропам пробрался в Абхазию и вместе с Аркашей был в отряде мотодельтапланеристов, которые совершали бесшумные и очень опасные полеты на мотодельтапланах, выполняя различные боевые задания.

Не думаю, что открываю какую-то военную тайну, потому что эти сведения опубликованы, в частности, в сборнике абхазской журналистки Екатерины Бебиа.

А тогда, оранжевой осенью 1992 года, Олег  говорил о том, какое безобразие война. Он употребил именно это слово — «безобразие». Имея в виду, что война эта накрыла всё мирное население, не готовое к войне и нёсшее неисчислимые и непоправимые жертвы. И ещё Олег читал свои стихи:

МЫ

Мало нас, и
мы — не боги,
Просто плоть
и просто кости.
Но есть истина
простая:
Мы душою
недотроги.
С детства
приговорены
К той, что кровью
В нас  алеет,
Родине — стране
Души,
А душа — летать
умеет.
Приходи, смотри,
любуйся.
Будь мне гостем,
Будь мне братом.
Только силой
не пытайся,
Силой не возьмешь
крылатых.
Птицу в небе не схватить,
А в силки мы
не хотим.
Душу пулей
не убить,
Апсуа —
непобедим!

16.11.92 г.

Аркаша рассказывал о своем отце. «Отец пошел за хлебом на — хлебозавод. Начался обстрел. Прибегаю к хлебозаводу —  все лежат, отец стоит. — Что ты здесь делаешь,  — кричу я ему. — Стою в очереди, — отвечает он. — Папа, вся очередь лежит, а ты в ней стоишь!»

Олег погиб во время одного из вылетов на военном самолете, Аркаша, как я узнала из очерка Екатерины Бебиа, погиб в автокатастрофе, уже после войны.

Они остались жить в памяти своего народа, в моей памяти, которая всё чаще уносит меня в те дни.

«Я не живу прошлым», — сказал мне как-то мой знакомый.
Я тоже не живу прошлым.
Прошлое живет нами.
И в этом прошлом «друзей моих прекрасные черты появляются и растворяются снова».