Долгожданный ребенок

 У меня родился неординарный ребенок. Знаю, каждая мать так считает. В моем случае это будет доказано дальнейшей  твоей судьбой.

Все развитие твое было ускоренным. Считается, если мама во время беременности была  студенткой, то у будущего ребенка мозги устроены тоже с повышенной реакцией  на любые жизненные ситуации.
 
Как оказалось потом, физическая реакция  твоя тоже  была ускоренной. Тебе четыре месяца. Ты лежишь на диване, я сижу на  его краешке и черчу дипломный проект. Чертежная доска  лежит на табуретках, острые ее края возвышаются над диваном. Я старательно вывожу надписи над планами, разрезами здания.

 Ты проснулся, решил, что хватит лежать, в отчаянном кувырке скатываешься на край дивана, виском натыкаешься на острый угол доски,  от ушиба на голове мгновенно образовывается  гематома.

 Дикий твой плач, вид раздувшейся шишки на голове насмерть меня напугал. Бегу к соседке за помощью. Вызываем «скорую»,   нас увозят в больницу.  Раза три пробуют  сделать рентгеновский снимок головы, но ты беспрестанно  крутишься,  снимки  получаются размытыми. Диагноз: сотрясение мозга.

Лечение: покой и бром. Покой оказался  невыполнимо трудным в курсе лечения. В палате лежали мальчишки разных возрастов. У одних сломаны ноги, у других руки, но у всех выявлено и сотрясение мозга. 

На мальчишечью   природу этот  диагноз никак  не повлиял.  В палате было шумно,  подушки в тихий час летали так, будто мальчишки   были не в больнице, а в пионерском лагере.

 Чтобы зафиксировать  тебя в лежащем положении, медсестре пришлось привязать тебя к панцирной  кровати. Спального места  мамам не полагалось, только статус кормящей мамы  позволял мне остаться с тобой.

 Я,  осторожненько пристраивалась  на половине кровати, пыталась не шевелиться во время сна, но кровать  предательски  качалась от малейшего моего движения, что делало  твое  привязывание к ней  бессмысленным. От насильственного ограничения свободы ты плакал, я вопреки запретам врачей,  развязывала тебя,  только тогда ты успокаивался и засыпал.

 Так, промучившись неделю, вместо предписанных двадцати одного дня, мы выписались домой.

Тебе шесть месяцев. Все волнения остались позади:   твое сотрясение мозга,  защита  диплома,  мы наконец-то летим к родителям в гости. Ты на моих руках, я осматриваюсь по сторонам: лето, солнце, кругом приветливые лица  и свобода.

Наконец-то я буду с тобой гулять без судорожного внутреннего  напряжения  вечно неуспевающей, буду  высыпаться в редкие часы твоего сна. От такой перспективы я уже  была счастлива.

 Мы дома. Папа боготворит своего  единственного внука.  Ты так смешно ползал, минуя попеременное подтягивание согнутых ног и рук, ты ползал «баттерфляем»- бесстрашно падая на животик, ты каким-то непостижимым образом продвигался вперед, помогая себе  руками, ногами, животом.

  Ты сделал  из моих сорокалетних родителей  таких, любящих  тебя, бабушку и дедушку, что я любовалась такой трогательной переменой в их, далеко   непростой семейной жизни. Ты как солнечный  лучик,  по-новому осветил привычный их быт.
 
Когда тебе было всего годика три,  случилась знаковая   в твоей  жизни история.

 Дом родителей был построен в начале шестидесятых годов. Горячего водоснабжения  в домах не было.  Был полублагоустроенный  вариант жилья. В ванной комнате стоял титан - металлическая топка с баком воды.   От раскаленной докрасна топки, воздух в ванной  был,  как в парной.

 Однажды моя сестренка от этого жара даже  потеряла сознание во время купания.  Мы тогда сдали первую свою сессию в институте.

 Наверное, сестренка   отдала на  нее все свои силы. Она была так слаба, что упала в обморок, сидя в ванне. После этого случая , мама все время  переспрашивала нас через дверь: «  У вас там все нормально?»

Сейчас же мы готовим титан к подогреву воды,  подбрасывая в топку дрова, следим, чтобы ты не крутился возле него. Но это почти невозможно, огонь тебя привлекает, ты все время норовишь сам бросить полешку в топку. Мы сдаемся, разрешаем поучаствовать в  огневом деле.

  Довольный собой, ты неосмотрительно резко поворачиваешься, чтобы уйти, но   касаешься своей попкой  раскаленной боковины топки.  С криком: «Пропал! Все! Я пропал!»- ты пулей вылетаешь из ванной, и как заведенный стал кружить по квартире, повторяя  в отчаянии: «Пропал! Все! Я пропал!».

 Дед схватил тебя, уложил на кровать, намазал облепиховым маслом, стал дуть  на обожженное место. Глаза у папы были  такие растерянные, а голос  дрожал  от жалости  к внуку.  Он, не сдерживаясь, стал ругать нас с мамой: «Не уследили, вороны». 

Через неделю мы, глядя на заживающий ожоговый шрам, вспоминали почему-то с улыбкой твои причитания: «Пропал, все, я пропал!»
 ( Продолжение следует)