Размышления под дождем

Кто-то сказал, что «все забывается, кроме счастья». Как ни тяжелы для человека постигшие его страдания, но по какому-то благому закону они постепенно рассеиваются в душе, и в ней неожиданно остаются – точно острова нетленной радости – только счастливые часы или минуты прошлого. И тогда это прошлое существует вместе с настоящим.
Сергей Иосифович Фудель

Дождь. Мелкий. Почти моросящий. Приправленный ветром и криком вороны на ближайшей ветке. Еще голой и только недавно скинувшей с себя лохмотья почерневшего  снега. Как освободился от снега пруд, на берегу которого стою, с торчащими у кромки земли унылыми корягами и пивными банками. И каждый раз, традиционно  в апреле, пруд, в самой своей средине, покрыт серой и тонкой коркой льда, ждущего весеннего солнца, чтобы растаять до следующей зимы.
Не то чтобы ветер очень холодный, скорее бодрящий. Апрельский. И дождь. Такой, только более теплый, августовский, шел почти восемнадцать лет назад. В день нашей свадьбы. Так что дождем наша семейная жизнь начиналась, им же – завершилась.
Я не верю в случайности.  И потому у меня теперь особое отношение к дождю.  Когда-то, давным-давно, природа, летним своим ливнем, будто бы радовалось за нас. Хотя, кто знает, может быть и скорбела, предвидя еще один неудачной опыт построения семьи. Ведь как говорят некоторые святые отцы Православной Церкви: время – категория, вне нашего сознания и не существующая вовсе. Это мы живем во времени, а природа, своим логосом, пребывает в вечности. Так что когда мы, в очередной раз рассматривая столь еще непривычные на безымянном пальце новенькие обручальные кольца, строили планы и надежды на пороге начавшейся семейной жизни, природа падающими с неба каплями, вероятно, оплакивала нас.  Но тогда мы об этом и не подозревали вовсе.
И вот теперь, только-только выйдя из здания мирового суда и расставшись с чужим теперь человеком, я стою под зонтом, на грязном берегу пруда. Под сизыми тучами. Сколько раз, в прошлой уже жизни, я совершал здесь пробежку, погруженный в свои мысли, планы и проблемы.  И мне было не то чтобы хорошо – скорее комфортно. Не замечал я самого главного – Любви,  которую мне в разных совершенно проявлениях, но дарила каждый день женщина, так хотевшая сделать меня счастливым. 
Счастливым…  Не так давно, на одном педагогическом  мероприятии, я услышал фразу о школьниках из многодетных семей, которые, буквально было сказано: «Живут в счастливых семьях». Помню, у меня едва не вырвался саркастический комментарий: «Где ж вы нашли счастливые семьи-то?» И в самом деле: подобные вообще есть в природе? Не внешне благополучные – таковой всем казалась наша семья. Нет, именно счастливые. По-настоящему. Ведь понять, что такое счастье, можно только утратив его. Разве не так? Скажем, осознать, что такое тепло представляется возможным, лишь пережив холод. И никак иначе. И чем в тисках большего мороза человек оказывается, тем он лучше понимает как тепло ему было когда-то. Не комфортно, там, в бытовом плане, а именно тепло. Впрочем, один близкий мне человек, уже перешагнувший шестидесятилетний рубеж,  недавно признался, что после череды утрат и тяжких испытаний, он обрел-таки счастье. Но для этого ему, образно выражаясь, и мороз, и лютый холод пришлось пережить не раз. Пока счастье не настигло его на старости лет. И, главное, он понял, что оно его настигло.
И еще я заметил под апрельским утренним дождем, что, кажется, только сейчас, с крушением семьи, после убитой мною Любви, во мне-таки затеплился маленький такой огонек подлинной жизни, и пока он только с самых краев, то затухая, то снова разгораясь, попаляет всепожирающий эгоизм, властвовавший во мне на протяжении последних восемнадцати лет. Да и по сей день не изжитый.  И странное дело, но по Прошлому у меня не возникло ностальгии. Просто ощущение завершенности этапа Пути. Может, это защитная реакция души от тоски? Может. А может и какой-то предел. Ведь чтобы по-настоящему жить, нужно до этого самого предела дойти, когда рушится комфортное существование. И тогда в душе просыпается отчаяние. Не уныние, а именно отчаяние, от которого, впрочем, как писал Кьеркёгор: «Никто не свободен». И отчаяние: «Единственное средство душевного спасения для человека». Ведь, как ни странно, из отчаяния часто рождается благодарность Богу. Человек же, нередко, отчаивается в потере того, что в свое время и не ценил вовсе. Не ценил, но имел. Часто как дар. И за этот дар – неценимый и потерянный – человек и благодарит Творца.
Вот и я, сам того не зная, был счастливым; возможно, был самым счастливым человеком на планете. Потому что меня Любили. И то что Любили – я знал, а вот то что был счастливым – понял лишь сейчас. Под апрельским моросящим дождем. И за дарованное мне некогда счастье – я благодарю Бога. И прошу у Него прощение за убитую мною Любовь.
11 апреля 2016 года