Соловецкое чудо
У самого входа в сад, под рябинкой, демонстрируя доверие и убеждая в чистоте окружающей среды, высился муравейник. Он был полон жизни. Рядом, как на витрине богатого магазина, зеленели кустики черники и брусники. В сторонке торчал ярко-красный мухомор. За воротами, заросшими цветущей венгерской сиренью, начиналась тенистая аллея высоких сибирских лиственниц. Сделав мягкий поворот, она постепенно поднималась наверх, образуя в конце загадочный сумеречный тоннель. Я невольно заулыбался. Солнечным бликам на желтом песке горбатой дорожки, необычным в этих широтах кустам и деревьям: желтой акации и ирге колосистой, кедру и пихте... Стал ревнивей принюхиваться к душистым запахам, прислушиваться к эху голосов лесных обитателей...
Справа широкая зеленая поляна спускалась к озеру, окруженному со всех сторон вплотную лесом. Поверхность озера была зеркальной. Из-под воды живописно выступала гряда могучих камней. В какой-то момент мне показалось, что я сплю. Граница между миром грез и реальностью растворялась.
Прямо передо мной, на вершине утопающего в зелени холма пряталась часовня святого благоверного князя Александра Невского. Поставлена она была в 1854 году в память об отражении монахами нападения английской эскадры. Вокруг главки ее когда-то был устроен балкон, на который поднимались по деревянной лестнице. Рядом с часовней стоял высокий Поклонный крест - символ веры и спасения. Он не сохранился, но похожий стоит на горе напротив. Десятиметровый крест в деревянном крытом срубе, заваленном булыжником. Поверхность его словно в райских зарослях - испещрена причудливыми резными символами, молитвенными лабиринтами, распинающими праздные слова. Вырезали такие кресты на Руси во время Великого Поста, в полной изоляции и одиночестве. Иные молитвенники все семь недель обходились даже без бани...
На лугу, где монахи издавна ставили сенокос, я долго, словно завороженный, наблюдал за танцами беспечных бабочек и работой неутомимых пчел. Любовался полевыми цветами, которых уже давно не встречал на материке. Видел чистотел и лютики, васильки и фиалку ночную, медуницу и зверобой, на кромке леса: таволгу и богульник, а в лесу набрел даже на насекомоядную росянку! И вспомнил чьи-то строки: «Чтоб не нарушить чар естественной природы, потребны ум и вкус, а вовсе не расходы».
С другой стороны аллеи меня удивил своим исключительным порядком огород. Это именно здесь когда-то была выведена пользовавшаяся популярностью по всей стране соловецкая репа, и именно здесь во время работы воскобелильного завода были оборудованы оранжереи и парники с подземным подогревом почвы, где вызревали арбузы, дыни, огурцы, персики, и с XIX века монахи активно занимались селекцией растений. Нынче в небольшом фруктовом саду цвели яблони Паласса. В цветнике под открытым небом сияли астры и гладиолусы, эхинацея и георгины, высился топинамбур. Очень органично смотрелись тут домик садовника с резными подзорами, колодец с воротом и валунный погреб-ледник. Своды погреба покрыты толстым слоем земли и дерном, на них растут уже совсем большие деревья.
Далее, пройдя по аллее под низкими сводами сомкнувшихся крон черемух и тополя бальзамического, я оказался на светлой площадке. И был сражен окончательно. Вокруг похожего на сказочный терем дома-дачи настоятеля совсем по-домашнему себя чувствовали роза гималайская и облепиха, барбарис и бузина, на земле, словно коллекция дорогих арабских ковров, стлались дерен шведский, курильский чай, можжевельник, толокнянка альпийская и ягель.
У каждого растения в этом саду особая история. Например, гималайская роза и бадьян широколистый (бадан) были подарены соловецким монахам буддийскими ламами, сопровождавшими их по своей территории на Алтае, когда соловчане возвращались из Маньчжурии. Где во время войны с Японией в 1904 году передали командующему нашей армии, князю А.Н. Куропаткину монастырское благословение и материальное воспомоществование. А дом срублен двести лет назад из толстых стволов добротной лиственницы, заготовленной на монастырской плантации на Кондострове, в Онежской губе Белого моря. В мезонине его устроен балкончик, откуда открывается великолепный вид. В начале прошлого века Василий Немирович-Данченко о нем писал: «... пейзаж, так и просившийся на полотно. Все навевало на душу мирное спокойствие. Западавшие в глубь лесов тропинки звали в эту свежую чащу. Порою от случайно набежавшего облака леса уходили в тень, зато другие выступали ярко-зелеными пятнами. Изредка взгляд встречал небольшую поляну. На одной ясно рисовался силуэт отдыхавшего оленя...
Не хотелось верить, что мы на Крайнем Севере. И воздух, и небо, и земля – все напоминало юг Швейцарии...»
Удивительно, с той поры ничего не изменилось.
Свидетельство о публикации №216041102385