Старость в ином исполнении

          Старик Ярушев умирал на своей даче. Умирал тяжело, злобно – всё его раздражало, угодить ему было невозможно, охваченный гневом, он не выбирал выражений, не стеснялся ни детей, ни женщин. Он был озабочен своим здоровьем и самочувствием. А какое может быть самочувствие, когда всё болит, когда основу рациона составляют медикаменты.
          Дочь Татьяна с зятем Олегом и внуками навещали старика часто, как только могли – почти каждую неделю. Но старик требовал внимания всё больше и больше. Именно требовал – просить он не мог – добродушие раздражало его сильнее прочего. Он уже тяготился любой заботой, кроме заботы о себе. Молодые старались обеспечить его по максимуму, чтобы неделю он прожил с минимальными неудобствами: и воды натаскают из колодца, и дровами обложат котёл, и холодильник забьют разносолами, на целую роту. И всё равно, что-нибудь да не так – позвонит и все мозги выкрутит претензиями-нападками. Предлагали доживать в городской квартире, под присмотром – «нет, не хочу, воздух у вас противный, шумно, тесно...»

          Татьяна пыталась увещевать отца.
- Папа, нельзя так… посмотри, тебя дети боятся…
- Пусть боятся… пусть хоть кого-то боятся – вы-то их вон как распустили: это не буду, это не хочу, днём не спят, никакой дисциплины, тьфу – смотреть противно…
- Это же дети, папа… они уже всё понимают, спрашивают: мама, почему наш дедушка такой злой, он что нас не любит?
- И что ты ответила, дура?
- Сказала, нет – он любит нас, просто у него всё болит, поэтому и любовь проявляется несколько странно…
- Вот дурища! Знал бы, что такая уродится, в уборную бы сбросил, пока ещё жидкая… И знаешь что, милочка-бутылочка, ты мне про любовь больше и не заикайся даже, а то прокляну, как змею подколодную…
- Да как же без любви-то, папа?.. мама вон как тебя любила…
- Любила-любила, а всё одно – могила…
- Папа!..
- Цыц, курица! Если так уж неймётся, засунь эту любовь себе в задницу, выйди на улицу и ходи кукарекай – народ хоть позабавишь… М-м-м-мглять, всё болит, всё… натри мне спину этим… как его?.. дикулисом…

          Старик лёг на диван, задрал рубаху. Татьяна взяла мазь.
- А чо руки такие холодные, как у жабы?
- Я же посуду мыла…
- Ладно, хватит, а то дыр понатрёшь… всё равно нихрена не помогает…
- Давай памперс поменяю?
- Рано ещё – скажу когда…

          Он поднялся, заправил рубаху в штаны, посмотрел на часы.
- Пора. А где мои очки от катаракты?
- Вот они.
- Дай сюда, сам протру!
           Надел эти очки с чёрными, пластмассовыми пластинами в мелкую дырочку, вместо стёкол. И без того кривое, лицо приобрело какое-то неумолимо зловещее выражение. Татьяна отвернулась. Старик подошел к окну.
- Вон жмурик твой прирулил… небось опять палёную водку припёр…
- Ну, зачем ты так, папа – он всегда берёт лучшее… он любит тебя…
- Знаю я вашу любовь – ждёте-недождётесь когда сдохну, чтобы сразу тут свой марафет навести…

          Вошёл зять. Лицо сияло: глаза искрились, щёки пылали румянцем.
- Всем привет! Похоже, весна окончательно установилась – солнце слепит аж… как сомачувствие, Александр Васильевич?
- Ни в транду, ни в красную армию…
- А я вам виски привёз классного… во – пятнадцать лет выдержки…
- Сам пей эту отраву!
- Да вы что – я ведь от чистого сердца… мне сотрудник специально для вас брал… в Дьюти Фри…

          Накануне Благовещенья старик Ярушев услышал странный звук в дымоходе – кто-то кричал, какая-то птица. Старик подошёл, постучал по трубе.
- Мглять, это ещё что за погребень!.. сума сойти можно, как орёт…
          Взял трубку, набрал номер.
- Да, папа, слушаю…
- Ты давай не слушай мне, а немедленно собирайся и живо лети сюда – тут какая-то тварь в трубу залетела, орёт так, что мозги вылетают…
- Извини, папа, но я никак не могу – мне мальчиков в школу…
- Ладно, курица, дай мне своего петушка, я с ним побалакаю…

          Татьяна передала трубку мужу.
- Здравствуйте, Александр Васильевич, как ваше ничего?
- Ничего и никак… собирайся, касатик, и мигом ко мне – у меня тут ЧП…
- А что, собственно, случилось?
- А случился шандец – павлин-мавлин в трубу залетел – вытаскивать надо – иначе он мне все нервы вымотает, а я вам…
- Понятно… дело в следующем: труба прямая, птица наверняка на заслонке сидит… сделаем так: возьмите ключ на четырнадцать, он, кстати, на котле, возле манометра… отверните две гаечки – они прямо на вас смотрят… снимите крышку пиролизной камеры, рычагом повращайте заслонку…
- Можешь не продолжать – не совсем ещё дурак…

          Трясущейся от гнева рукой, Ярушев взял ключ и сделал так, как советовал зять. Из котла вылетел скворец и кинулся в закрытое окно. Перепуганная птица тщетно билась о стекло, за которым стаял ясный апрельский день. Старик схватил скворца и, что есть силы, сжал и держал так, пока тот не затих. Затем вышел во двор, взял топор и, для верности, разрубил надвое.
- Вот так тебе, сволочь – будешь знать, как людям нервы трепать…



11.04.16
10:05