Алька

1
- Алька, домой, - раздался звонкий женский голос из открытого окна. Лицо говорившей не было видно, но худенькая невысокая девочка спокойно взглянула на чуть колышущиеся занавески и покорно направилась к высокому крыльцу.
Вечер был ласковым, мягким и томным, какими обычно бывали приморские летние вечера, наполненные ароматами цветом и пением цикад. Именно поэтому Альке не очень-то хотелось идти в душную утробу небольшой квартирки. Домик, где она проживала,  даже по местным меркам был крохотным и состоял из кухоньки и комнаты, в которой места хватало лишь для старенького диванчика, покосившегося шкафа, да швейной машинки, удобно пристроившейся в углу. До появления в их с мамой жизни высокого широкогрудого мужчины Алька спала с мамой, которая перед сном обязательно рассказывала ей занимательную историю или читала книжку, и она, сладко улыбаясь, засыпала под ее ровный голос.
Все в ее жизни изменилось не тогда, когда отец, прижимая ее к своей груди, шептал что-то, чего она толком не понимала, а затем ушел, осторожно прикрыв за собой дверь. Она никогда не чувствовала его отсутствия. Жил он на соседней улице со своей мамой, Алькиной бабушкой, и она могла каждый день бегать к ним в гости. Но потом в их с мамой жизни появился совершенно чужой для Альки человек, который громко храпел по ночам, и Альку перевели спать на кухню, на неудобный топчан, к которому она долго привыкала. Сказок ей теперь не читали, и она засыпала под шепот, доносившийся из соседней комнаты.
Мужчина ей не нравился. И хотя он никогда не обижал Альку, а, напротив, постоянно покупал ей что-нибудь, ее в нем раздражало все: и громкий, чуть хрипловатый голос, и его подарки, и желание распоряжаться всем в их с мамой доме. Она сначала даже поревела, уткнувшись в подушку, но когда поняла, что мама и отец все также не перестают любить ее, снова начала улыбаться и радоваться жизни.
Больше всего на свете Алька любила приходить к отцу в гости. Первое время она, удобно расположившись в огромном кресле на веранде уютного дома, задавала отцу и бабушке один и тот же вопрос.
- А вы любите меня?
Бабушка весело смеялась, откинув голову назад, затем крепко обнимала Альку и нараспев говорила.
- Солнышко мое,  как же я не могу не любить тебя. Ты же моя внученька, моя отрада, подарок судьбы.
Отец же, наоборот, начинал тормошить Альку, отчего она весело визжала, а потом, глядя в ее синие, как весеннее небо глаза, говорил.
- Ты самое большое достижение в моей жизни, самый важный и нужный человечек.
- На всей, всей земле? – уточняла Алька.
- На всей превсей, - уверял отец, а затем добавлял, - и даже за ее пределами.
И Алька не сомневалась, что дороже ее на белом свете нет никого.

2
Алька не видела отца уже целую неделю. Он уехал на какой-то семинар, и она, страшно соскучившись по нему, опрометью бросилась из-за стола, не доев завтрака, когда за окном мелькнула его машина.
-Папа, папа приехал, - счастливо колотилось ее сердечко.
Она влетела на веранду, ожидая распахнутых рук отца, готовая как всегда утонуть в его объятиях, но резко остановилась, чуть не сбив с ног невысокого рыжеволосого мальчугана с какой-то игрушкой в руках.
- Ты чего? – насуплено проговорил тот, пряча игрушку за спину. – Ты кто такая?
- Я Алька, - улыбаясь представилась та, недоумевая, как этот конопатый с торчащими ушами мальчишка мог оказаться здесь, да еще встретиться ей, когда это непременно должен был сделать отец.
- Чего тебе здесь надо? Иди отсюда, - сердить проговорил мальчишка. – Это теперь мой дом, и тебе здесь делать нечего.
- Как твой дом? – растерялась Алька.
Она пожала плечами, с сомнением глядя на говорившего, потом неуверенно добавила.
- Но здесь жили мой папа и моя бабушка. Они что? Переехали куда-то?
- Никуда никто не переехал, - услышала Алька до боли знакомый голос отца и тот час очутилась в его объятиях.
- Алька, душа моя, как я скучал по тебе, - шептал ей на ухо отец, - разве я мог уехать от тебя. Запомни: нас никто и ничто не сможет разлучить.
- Даже смерть? – счастливо смеялась Алька.
- Даже смерть! – уже не улыбаясь, произнес отец.
Он осторожно выпустил Альку из своих объятий и указал рукой на высокую красивую женщину, с интересом наблюдавшую за ними.
- Вот, Алька, познакомься. Это Зинаида Григорьевна. Она теперь будет жить здесь с нами.
- Как мама? – полюбопытствовала Алька, с интересом рассматривая женщину, которая, усмехнувшись, уселась в ее любимое кресло и оттуда с любопытством наблюдала за происходящим.
- Нет, - покачал головой отец, - не совсем как мама. То есть она, конечно, мама, но это немного не то, о чем думаешь ты, - вконец запутался говоривший, затем осторожно, словно боясь обидеть дочь, придвинул к ней рыжеволосого мальчишку.
- Она мама вот этого мальчика. Его зовут Егор, и мне очень хотелось, чтобы вы подружились.
Алька, не задумываясь, протянула руку рыжеволосому Егорке и радостно защебетала.
- Вот здорово! Идем, я познакомлю тебя со всем нашим двором.
Но мальчишка насупился и поспешно отодвинулся от Альки, всем своим видом выражая нежелание не только не знакомиться со всем двором, но и с ней.
- Не хочу! Иди сама, - без улыбки проговорил он, пряча свои руки за спину и, резко повернувшись, подбежал к матери.
Сидящая женщина нежно обняла сына и, не обращая внимания на Альку, заговорила с ее отцом.
- Егорушка устал с дороги, ему надо отдохнуть.
Альку увидела, как отец растерянно кивнул женщине, затем, повернувшись к Альке, заговорил поспешно, словно за что-то извинялся.
- Ты прости нас, Алька. Понимаешь, мы только что приехали, устали немножко. Давай мы немного отдохнем, а знакомить Егора с друзьями ты будешь завтра. Лады!
Он протянул ей руку ладонью вверх, и она звонко ударила по ней своей ладошкой.
- Лады! – крикнула Алька. – Ну, тогда я пойду? – на всякий случай поинтересовалась она, все еще не веря в кратковременность встречи.
- Иди, девочка, иди, - услышала она голос со стороны кресла и, не прощаясь, выбежала на улицу.

3
Алька знала, что отец возвращается с работы поздно, и видеться им приходилось только по выходным. Поэтому в будние дни она обычно забегала проведать бабушку. Она пробовала делать это и после последней встречи с отцом, но в дверях ее, как назло, встречала неулыбающаяся Зинаида Григорьевна, и Алька поспешно ретировалась. Однажды она застала на крыльце Егора и обрадовалась этой встрече, как радовалась всему в этой жизни.
- Идем гулять, - затараторила  Алька, хватая мальчика за руку, - идем. Я покажу тебе море, свожу в пещеру, научу искать ракушки на берегу.
Ей хотелось, чтобы тот увидел то, что так нравилось ей и ее друзьям, и чтобы это непременно понравилось и ему.
- А еще за скалой есть старый никому не нужный корабль, - пыталась разбудить любопытство Алька у Егора. – Мы там постоянно играем. Ну, идем.
Егор, насупясь, выдернул свою руку и заговорил неприязненно с сердитым выражением лица.
- Ну, что ты как пиявка к нам присосалась? У тебя есть свой дом, вот и  иди туда, а нас оставь в покое.
- Пиявка? – рассмеялась Алька. Она удивленно приподняла брови, отчего ее личико вытянулось, а глаза вопросительно и внимательно разглядывали говорившего.
- Ну, чего ты сюда ходишь? – наступал на Альку Егор, - чего тебе дома не сидится. Иди отсюда!
Он с недетской ненавистью  махнул рукой в сторону Альки, и она резко отпрянула назад, испугавшись, что ее ударят.
- Я ничего, ничего, - начала оправдываться Алька, пытаясь через плечо Егора заглянуть на веранду в надежде увидеть там бабушку, но веранда оказалась пустой, никто на помощь к ней не пришел и оторопевшая от такого негостеприимства Алька попятилась назад.
Ей вдруг стало жалко Егора.
- Раз он злится, - думала она, - значит ему плохо. Счастливым плохо не бывает,  и злиться им не на что.
Она достала из кармана платья конфету, припасенную с утра, и протянула ее Егору.
- На, возьми, - с улыбкой произнесла она. – Бери, мне не жалко.
Егор на какое-то время затих. Его взгляд был прикован к конфете в ярко-фиолетовой обертке. Он даже сглотнул слюну, так ему вдруг захотелось хотя бы лизнуть ее темно-коричневый бок, но ненависть к этой улыбающейся и неизвестно чему радующейся девочке взяла верх, и он со злостью ударил кулаком и по этой конфете, и по розовой ладошке, доверчиво протянутой к нему.
Конфета сначала вдавилась в Алькину ладошку, словно не хотела покидать ее, а затем упала на ступеньки веранды. Алька с недоумением посмотрела сначала на Егора, затем перевела взгляд на конфету. Ей вдруг захотелось зареветь от обиды и боли. Ее маленькое сердечко болезненно замирало от несправедливости. Здесь ее раньше никогда не обижали, всегда радовались ее приходу. Неужели все изменилось, и ей нельзя приходить сюда?
Комок в горле мешал ей. Она не знала, что ей делать и все еще держала покрасневшую ладошку на весу.
- Послушай, как тебя там, - услышала она за своей спиной и повернулась к говорившей.
Зинаида Григорьевна возвышалась над Алькой. Она некоторое время удивленно рассматривала ее, затем наклонилась ниже и заговорила тихим голосом, нависая над девочкой.
- Не приходи больше сюда! Никогда не приходи,- впечатывала она жестокие слова в крохотное Алькино сердечко. – Нечего тебе здесь делать! Твой отец теперь будет заботиться о моем сыне и обо мне. Поняла. Иди домой. Там есть, кому о тебе побеспокоиться.
Она двумя пальцами, скривив губы, взяла Альку за плечо и легонько подтолкнула ее к выходу и когда девочка непроизвольно сделала несколько шагов, демонстративно поднялась на веранду вместе с сыном и захлопнула за собой дверь.
4
Алька удобно расположилась на ступеньках крыльца. Перед ней на старенькой, видевшей виды салфетке, возвышалось все ее хозяйство: морские ракушки, разноцветная галька, отшлифованная до блеска морской водой, и огромная зеленая пуговица с золотистыми прожилками.
Два ее приятеля: Петюня и Сомик, прозванный так за большую голову, уже полчаса рассматривали Алькино богатство, не зная, стоит ли менять свои, только что добытые после прибоя ракушки и камешки, на Алькины.
Петюня вывернул карманы, и на ступеньки крыльца, звонко цокнув округлым бочком, соскользнула беловато-рыжая ракушка с необычной ярко- зеленой полоской на боку.
- Ух, ты! – всплеснула руками Алька, увидев такую красоту, и осторожно прикоснулась к ней. Ракушка слегка вздрогнула от ее прикосновения и неожиданно перевернулась на другой бок. Вся ее красота тут же померкла, но Петюня решительно развернул ракушку, и необычно яркая зеленая полоска вдоль ее продолговатого тела снова весело заискрилась на солнце.
- Нравится? – поинтересовался Петюня, а когда Алька, сглотнув слюну, решительно тряхнула головой, подвинул ее поближе к ней. – Хочешь, бери!
 Алька на какое-то мгновение растерялась от такой щедрости. Одной рукой она поспешно схватила ракушку и крепко зажала ее в кулачке, словно испугавшись, что Петюня непременно передумает и потребует возврата. Другой же решительно придвинула Петюне все свои богатства.
- Бери, что хочешь, - защебетала она, - не бойся, если хочешь, бери все.
Но Петюня, ошалев от своей щедрости, отрицательно покачал головой.
- Бери, не беспокойся, - засуетился он, отодвигая Алькино богатство,- я еще найду, не переживай.
- А вдруг такую не найдешь? – засомневалась Алька, боясь разжать кулачок и на всякий случай поглубже засунула руку в карман платья.
- А я к тебе буду приходить, - спокойно отреагировал Петюня. – Ты ведь будешь мне давать полюбоваться ей?
- Конечно, - выдохнула Алька и тот час протянула Петюне раскрытую ладошку, на которой удобно расположилась диковинная ракушка.
 Мальчишки с упоением рассматривали ракушку, и никто не заметил, как к ним подошла Алькина бабушка и внимательно наблюдала за ними.
- А почему это моя любимая внучка перестала наведываться ко мне, - раздался ее добродушный голос, и ребятишки, занятые своими нехитрыми делами, вздрогнули от неожиданности и разом повернулись к говорившей.
Алька взвизгнула от радости, а затем, позабыв и про ракушку, и про своих друзей, бросилась к бабушке и прижалась к ней. Мальчишки некоторое время с любопытством наблюдали за этой сценой, а затем, не сговариваясь, дружно зашагали в сторону  пляжа.
- Алька, - продолжала допытываться бабушка, - ты забыла нас? Почему не приходишь?
Алька опустила голову. Тяжело, не по-детски вздохнула, и прошептала.
- Я приходила.
- Приходила? – удивленно переспросила бабушка, затем, наклонившись к девочке, поинтересовалась. – Когда? Почему же я тебя не видела?
Но Алька молчала. Она никогда никому не жаловалась, не хотела этого делать и сейчас. Ей всегда казалось, что взрослые не могут поступать плохо или неправильно, значит, все тогда было сделано так как нужно. Альке вдруг захотелось зареветь от обиды, непонимания происходящего, от нахлынувших воспоминаний, но она только еще ниже опустила голову и несколько раз шмыгнула носом.
- Все понятно, - услышала она бабушкин голос, вдруг ставший каким-то чужим.
- Я приду, приду, - заволновалась Алька. Ей так не хотелось отпускать бабушку, что она тут же для себя решила непременно завтра же забежать  к ним в гости, не обращая внимания на то, как ее там примут Егор и Зинаида Григорьевна.
- А может подарить ему новую ракушку, - подумала она, - и тогда, увидев такую красоту, он непременно подобреет.
Некоторое время она внимательно рассматривала Петюнин подарок и вдруг поняла, что ей так не хочется расставаться с ним, что она тут же передумала дарить ее Егору, ракушка тут же была бережно положена  в кучку  «сокровищ».
5
Мужчина устало поднимался по ступенькам на веранду своего дома. День был тяжелым, да и жара последнее время донимала. В полумраке помещения он почувствовал легкое движение и удивленно приподнял брови. В огромном кресле сидела его мама и, хотя время было позднее, было понятно, что уходить отсюда она не собиралась.
- Что-то случилось? – с тревогой в голосе поинтересовался он.
Еще с самого детство он помнил, что это место она занимала только тогда, когда ей нужно было во что бы то ни стало поговорить с сыном.
- Случилось! – услышал он спокойный голос матери и привычно, как в детстве, опустился на коврик рядом с креслом и положил голову ей на колени.
- Сынок, - раздался спокойный голос матери, и мужчина, не поворачивая головы, прикрыл глаза. Он всегда слушал ее так, понимая, что такие разговоры происходят не часто и по самым серьезным вопросам.
- Сынок, я никогда не думала, что жизнь моя будет бесконечной и как у всего, у нее тоже будет свой конец, - осторожно начала она и жестом остановила сына, пытавшегося возразить ей. – Мне очень бы хотелось, чтобы в последние минуты моей жизни со мной рядом находился самый родной мой человек, мой сын. И даже если он будет единственным, кто тогда будет со мной, то я буду самой счастливой мамой. Ты всегда находился рядом в самые тяжелые и самые радостные минуты моей жизни. А что еще надо матери? Помни об этом. В жизни каждого человека должен быть самый родной и самый близкий человек. А быть им может только тот, кому мы либо обязаны жизнью, либо тот, кому дали жизнь.
- Что случилось, мама? – поинтересовался мужчина, не скрывая удивления.
- Разве ты не обратил внимание на то, что твоя дочь уже давно не навещает нас? Разве это похоже на нее?
Мужчина чуть приподнялся с колен и, напряженно вглядываясь в лицо матери, испуганно спросил.
- С Алькой что-то случилось?
И столько боли и отчаяния прозвучало в его голосе, что мама в ответ испуганно замахала руками.
- Что ты, что ты! Все нормально! Успокойся. Просто я сегодня заходила к внучке и выяснила интересную вещь. Оказывается, она приходила к нам, но почему-то ни ты, ни я ее не видели, хотя кто-то из нас непременно находился дома.
Мужчина опустил голову. Он понимал, что должен что-то сказать, объяснить, но слов не находил. Затем он обхватил голову руками и застонал тихо, но столько боли было в этом стоне, что мать решительно опустилась рядом с ним и начала осторожно гладить его по голове.
- Отец никогда в своей жизни не должен совершать перед детьми таких поступков, за которые ему потом придется краснеть, - уверенно проговорила она.
Мужчина кивнул в ответ и произнес извиняющимся голосом.
- Ты прости Зинаиду. Она мать и просто защищала своего ребенка.
Сынок,- покачала головой мама, - настоящая мать, которая сама пережила одиночество и воспитывала ребенка одна, сделает все, чтобы заставить своего нового мужа помнить о своих собственных детях, иначе он забудет и ее ребенка. И запомни: мать – это та, которая любит любого ребенка, а мачеха – только своего.
Она еще немного помолчала, поднялась и уже в дверях добавила.
- Если мне когда-нибудь придется краснеть за себя, я буду чувствовать себя недостойным человеком. Но не дай Бог краснеть мне за своего сына.

6
Полумрак наступающего вечера метр за метром отвоевывал пространство небольшой комнаты. В наступающей темноте мебель начинала утрачивать свои очертания, и только высокий силуэт женщины около окна четко вырисовывался на фоне света, мягко льющегося из верхнего угла окна, очевидно, от уличного фонаря. Она услышала шаги мужа и, не поворачиваясь и не меняя позы, заговорила с нескрываемым раздражением, словно выплескивала изо рта обидные слова.
- Ну, что тебе напела твоя мамаша? Пожалела сиротинку внученьку.
- Ты о чем, Зина? – переспросил мужчина, так и оставшись стоять в проеме двери.
- Жалко ей девочку-бедняжку, - шипела Зинаида, боясь перейти на крик. – А кто моего сына пожалеет? У нее и мать, и отец, и хахаль матери под боком, и бабка. Не многовато ли будет?
Она резко повернулась к мужу, скрестив руки на груди. Вся ее поза выражала готовность немедленного отпора, губы слегка дрожали, а желание кричать и требовать все сильнее и сильнее просилось наружу.
- Алька моя дочь, - тихо произнес мужчина. – Запомни это навсегда. Моя дочь, а я ее отец. А из этого следует, что никто никогда не только не сможет поссорить или разлучить нас, но даже и делать какой-либо попытки в этом направлении  не должен. Иначе он просто узнает, что такое мой гнев и мое недовольство.
- Почему? Почему? – зашипела Зинаида, понимая, что кричать и требовать ей просто не позволят. – Если ты живешь со мной, то и занимайся моим сыном, а ей пусть занимается сожитель ее матери.
- Замолчи! – загремел в ответ мужчина. – Мне противно слушать про эту дележку: мое не мое. Ты о чем сейчас говоришь или на время забыла, что ты тоже мать.
- Поэтому так и сражаюсь за своего сына и хочу, чтобы и ему в этой жизни что-то принадлежало.
- Но если ты мать, - не сдавался мужчина, - то должна меня в первую очередь заставлять не забывать о своем ребенке, а не перетягивать одеяло на себя.
- Не хочу, не буду, - кипятилась Зинаида. Ее все вокруг начинало раздражать: и теплый вечер, не приносящий прохладу, и звуки ночного города, и правильный, но такой не нужный ей сейчас, смыл слов мужа.
- Зина, - мужчина подошел к жене и обнял ее. – Я не хочу ругаться с тобой. Ну, скажи, разве я плохо отношусь к твоему сыну? Попробуй и ты принять мою дочь. Она не просто часть меня, она самой важное и дорогое достижение в моей жизни. Если ты любишь меня, то постарайся найти с ней общий язык.
- Она забирает тебя у нас, - заплакала Зинаида, прижавшись к мужу. – Конечно, для тебя мой сын – совершенно чужой ребенок. Но для меня он самый родной.
- Как и моя девочка для меня, - усмехнулся мужчина, - значит, мы легко сможем понять друг друга.
-А если нет? – неожиданно язвительно произнесла Зинаида. – А если тебе придется выбирать?
Мужчина задумчиво опусти голову, потом, взяв жену за руки, произнес твердо, глядя ей в глаза.
- Я не думаю, что выбор будет в твою пользу!

7
- Папочка, – раздался утром с веранды звонкий голос Альки, и отец, как всегда, распахнул объятия, в которых немедленно утонуло хрупкое тельце его дочери.
- Алька, - зашептал он ей на ухо, - солнышко мое, как я по тебе соскучился.
Девочка выпорхнула из его объятий, ловко сунула руку в карман платьица и что-то вытащила оттуда.
- Папуля, отдай Егорке это, мне не жалко. Она протянула раскрытую ладошку, на которой, покачиваясь, возлежала ракушка с ярко-зеленой полоской, весело искрившейся на солнце.