Стоять на месте не под силу

Виктор Матюк

Стоять на месте не под силу

Люди бесятся с жиру, потряхивая огромной чёрной гривой, нам бы сэкономить силы,
Болят все жилы, на улице зябко, но не сыро, в душе зияют немалые дыры, через них в краткий миг
Туда пролазят шустрые вампиры! Будем живы, не помрём, только бы жить вдвоём,
Станем чаще ходить на близлежащий водоём, остохорошела жизнь за оконным стеклом,
В проблесках ночного света истины нету! Кружится в сумраке ночном зелёная планета,
Но вокруг одна пустота, ни кола, ни двора, только открытые настежь уста, но тлен и маята!
Вдалеке мирская суета, если быть точнее, здесь нет ни дороги, ни аллеи, ходишь по колее,
Сам по уши в дерьме, но ты ещё на коне и уверенно стоишь на своей тропе, хотя в голове
Всё перемешалось, появилась усталость, всему виной нежданная старость! Так сталось,
Что на душе хреново, душу к жизни возвращает только дерзкое слово, ничто не ново под Луной,
Никак не поспоришь с роком и горемычной судьбой! Стоять на месте не под силу,
Трясутся жилы, не упасть бы, песок и ветер заметут следы, увы, немощны все мы!
Изба, пустая изнутри, плоть не утешает и жизнь грешную она никак не украшает,
Лишь предупреждает иногда, что снег и пурга приходят, как всегда, нежданно! Утро туманное,
Утро желанное вновь упирается в пустоту, мне невмоготу и потому на одном боку лежу, не сплю,
Лишь дремлю, что творю, не знаю, никто не подпускает дерзкого лентяя к своему караваю!
Моя хата с краю, рядом с ней тишина земная, жизнь крутится и вертится,
Словно ветряная мельница, но где-то, то есть на другом конце белого света,
Здесь -  без просвета, но что надо простому человеку? Подайте глоток воды и кусок хлеба,
Он ещё не калека, недавно работал на таёжной лесосеке, его соседи – бывшее генсеки
Тоже скребут по сусекам, но не завидуют грекам, впавшим в немилость небесам!
С грехом пополам верю чужим мыслям, но не делам, знаю: надо двигаться вперёд,
Но живу всякий раз наоборот, валюсь вечером с ног, но бог говорит,
Что семейный быт каждый для себя творит, чтобы полнокровно жить, и никому не хамить,
Коль ты для общения с толпой открыт! Не надо нас пугать грядущим Адом, он рядом,
И потому спокойно смотрю на пустоту, она мне ни к чему, одной надеждой до сих пор живу!
Пока сплю, полнокровно живу, но рано поутру надо выходить на свою тропу,
Она подобна оконному стеклу, внешне блестит, но по швам трещит изнутри!
Гори, гори моя звезда, звезда любви полночная, ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда! Видать не судьба, увидеть иную явь,
Реку страсти не преодолеть мне вплавь, в неё спустился огромный рукав,
Ты только представь, как заполняется дождевой водой огромная полынья,
Гаснет пламя, чёрные тучи проносятся над нами, не поспоришь с небесами,
Но при каждом громоподобном звуке ослабевают уставшие ноги и руки!
Едва держатся брюки на одной петле, бог весть, что творится в седой голове,
Если не мне, то кому небо посылает людскую молву, она у толпы на слуху!
Я же до сих пор лежу на одном боку, смотрю на молодую сороку в окне.
Её тень мельтешит на стене, хреново мне! Нет ни покоя, ни воли, волком вою в диком поле,
После долгого ночлега иной кажется белизна прошлогоднего снега! Где альфа и где омега
Земного бытия? Родные стены, как босяцкая тюрьма, но она не лишает божьего отрока сна!
Смотрю в пустоту, тепло на свету, перо тянется к чистому листу, чувствую частоту своего пульса,
Давят небеса даже на подзаборного пса, ни к чему лично ему их краса, у него свои дела!
Счастье там, где мёд течёт по устам, а ветер уносит обветшалый хлам,
На столе пачка поздравительных телеграмм, но я мысленно нахожусь там,
Где строится златоглавый божий храм! Руки, вытянув по швам, рапортую небесам,
Что хочу уехать на остров Валаам, авось мне немного полегчает хотя бы там!
Стыд и срам стоят по сторонам, и ловят каждое слово, над головой подобие крова земного,
Ни мало, ни много, но в итоге слова делятся на слоги, мне не играется, мне ни читается,
Только с меня всем пришлым людям причитается, с этого вся жизнь с утра начинается!
Лошадь и та иногда спотыкается, но она на четырёх ногах, я же пытаюсь преодолеть страх,
Но горесть застыла в обиженных очах! На первых порах они замечали каждый взмах судьбы,
Она сидит в часе неспешной ходьбы, я же пакую вещи в узлы, досужая мысль по жизни ведёт
И забыться мне она от греха всякий час не даёт! Время не ждёт, судьба хохочет, но что она хочет?
Был бы старцем, знал бы, зачем нам предназначена суета и тлен? Много проблем ещё не решено,
Ветер проник через открытое настежь окно, зрение, муча, впиваюсь взглядом в грозовую тучу,
Нет лиц знакомых кроме маленьких и зловредных насекомых!
Вдруг пришлось услышать странный звук, мала куча на полу,
Кто призвал сюда толпу? Неужто нет дела никому,
Что я на всю округу не своим голосом ору я и на помощь людей зову я: «Сёстры и братья!
У нас вами разные понятья, но общее предприятие, и чем длиннее ночь,
Тем дольше приходится воду в ступе толочь! Прошу вас мне помочь!»
Ни одна сволочь на помощь так и не пришла, никто не убрал остатки пищи со стола!
Вот так и ночь прошла, былые распри и ссоры поглотила беспросветная тьма!
Разбросаны книги, вокруг них плетутся интриги, я же вспоминаю монголо-татарское иго,
И мигом пытаюсь изобразить, куда же стезя моя бежит? Стоять на одном месте не под силу,
Мне другое место друзья застолбили, но в очередной раз не угодили! Там спать жёстко,
Дыбом стоит подшёрстка, ветер свои сюрпризы преподносит и щекочет по носу,
Кто с него и что спросит? Мы легкоранимы, но не может оторваться от судьбы, порой браним мы
Родственные узы, но сами родичей своими проблемами грузим, им надоедаем так,
Что от нас нельзя отвязаться никак, как от свирепых собак!
С грешного тела что-то попыталась снять многоопытная гетера,
Но на прежнее место, несолоно хлебавши села, одним словом, не успела сливки снять,
С виду - не ****ь, а примерная мать! Все мы живём под одним небом, но не хлебом единым
Жив человек, время ускоряет свой бег, когда голову уже посеребрил белый снег!
Кончается забег на дальнюю дистанцию, нам небо обозначило конечную станцию
И вместо билета, на носу бабье лето, оно выписало измятую серого цвета квитанцию!
Я только взглядом всех бегущих и вместе с ними в меру пьющих робко проводил,
Среди них немало отстающих, но так намного лучше, чем мчаться впереди,
Не зная, что дорога прямая, похожая на рельсы старого трамвая, так закрутит мозги,
Что лично ты не увидишь ни зги! Прозри! Везде одни враги! Не мельтеши перед глазами,
Не маши зазря руками, на твоей половине осталась только ямы и руины!
Бог с ними, с местами святыми, будем жить молитвами одними, там, среди прямых линий
Нет линии одной, связывающей грешное тело с родимой стороной!
Стоять на месте не под силу, бежать мешают руины, кто-то кричит: «Проходите мимо!»
Женщина на лицо худощавая, слегка прыщавая, с тонкими ногами беседует с небесами,
Я же кручусь под её ногами и дома, и в храме, а она в белоснежной панаме принимает экзамен
У своих студентов, но те в такие тяжкие моменты ведут себя как настоящие импотенты!
Вдруг в церковное оконце заглянуло красное солнце, терпения моего надолго не хватит,
Кто мне мою усидчивость сполна оплатит? Дураков нет, умникам дорогу освещает господний свет,
На нашей половине только ямы и руины, не просто согреть свои кости, очертания погоста
Видны вдалеке, а на привольной реке, внешне похожей на море, хлебнёшь немало уныния и горя,
С ветром постоянно споря! Без задора и огня живёшь половину дня, сядешь у трухлявого пня,
Перед тобой едва горящая свеча, ты уже получил на работе строгача на пустом месте,
Нет у начальства ни совести, ни чести, смотришь на узкое оконце, в нём отражается яркое солнце!
В этой сторонке балом правят кровопийцы и подонки, голосами писклявыми и тонкими
Они общаются с пришлыми людьми, а свои - им хуже горькой редьки,
У них по поведению плохие отметки! Драки нередки, как и дождь, и слякоть,
Главное - не вякать, плакать можно, но в меру, бардак в общественной сфере,
Вопреки заглавью, мы не привыкли жить по бандитскому уставу! Боже правый,
Огради от напастей толпу людей и их державу! Мы бы многое сделать успели,
Если бы соседи этого хотели, немощь в теле и никаких сдвигов в задуманном деле,
Обозначены цели, но они вертятся невдалеке от  половой щели, грачи уже прилетели,
Скворцы под окном пели с утра, но заела тоска несусветная, в голове тьма беспросветная!
Валяю дурака, пытаюсь чем-то утешить себя, но не получается, судьба на весах истории качается,
Дождь срывается, нога за ногу запинается, авось хотя бы под вечер уляжется промозглый ветер!
Неужто такая дребедень будет продолжаться весь световой день? На ней платья кружевное,
Она прячет нежное и злое, нас в доме двое, я и тоска, дрожит со вчерашнего дня левая рука,
Над головой нависли грозовые облака, и не туда, и не сюда, молчит даже видавшая виды строка,
Она может добить мужика, намять ему бока, но что можно взять со старика,
К тому же он пьян слегка? Динь-дилень! Динь-дилень! Что за хрень?
Подниматься с кресла лень, невдалеке колышется зелёная роща,
Мимо неё в былые времена прохаживалась нынче усопшая тёща,
На её моложавой дочке, худой и поджарой, поставлена жирная точка!
Вместо неё молодица в ситцевом платочке прыгает с кочки на кочку,
У неё больные почки, но силы есть, чтобы в один присест все препоны преодолеть!
Без баб не мил нам белый свет, пусть живут они, по крайней мере, не менее ста лет,
Коль грехов у них за плечами нет! Их шлейф тянется за всеми, мы все грешили в молодое время, э
Она в новеньком платье с открытыми запястьями явилась в гости с утра, а на хрена?
Ее, небось, тоже заела грусть и тоска, молодой бабе подавай в постель мужика,
Только бы он отрезвился слегка! Старики думают о покое, но не в этом счастье земное,
Мы же с улыбкой вновь и вновь совершаем одни и те же ошибки! Жизнь превращается в пытку,
Но есть ещё последняя попытка, сил в избытке, вот и открыта настежь калитка,
Баба входит прытко с широкой улыбкой на лице,
Пришлось её встретить прямо на резном крыльце,
Встречу испортила резкая боль в левом яйце! Размытая тень скользнула на оконном стекле,
Пришлось прогнуться мне до самой земли, это, небось, кто-то из бывшей моей родни,
Посчитал, что дни мои уже сочтены! Увы, ещё долго продлятся они! Наш род очень древний,
Дом стоит на самом краю небольшой деревни, мы сами сапоги тачали, ночами плохо спали,
Баб от себя далеко не отпускали! Мы сеяли и жали, а потом тормоза отпускали,
И мчались с горы во весь опор, рулил неопытный шофёр, он вёз прошлогодний дёрн, и вот
Летим мы мимо пашен, каждый миг по-своему прекрасен, но страшен, он как день вчерашний,
На пашне всходов нет, едва брезжит солнечный свет, чувство шока пришло раньше срока!
Лёгкая поволока взялась за белокурый девичий локон, то жару сменяет жуткий холод,
То крупный дождь капает за ворот, скат проколот огромным гвоздём, ремонт ждёт за углом,
Но это будет потом, а сейчас, бог весть, что поджидает нас!
Уже не в первый раз жизнь не торопясь спрашивает с нас: что и как?
Потом выбрасывает на задворки бывшего солдата в штопаной гимнастёрке,
Он изучил философию бытия от корки до корки, получал только пятёрки,
Нынче на его окнах висят тяжёлые шторы, не от воров они, а от глаз завистливых,
Здесь много таких, одни и те же разговоры с утра до вечера, потом свет сменяет тьма,
И не от великого ума кругом идёт седая голова! Куда не сунь своё свиное рыло,
Мирское бытие так опостыло, но стоять на месте не под силу! Когда мы молоды были,
Грешно жили, хороводы до утра водили, женщин боготворили, но верили в себя!
От прошлого не осталось и следа! Вот так всегда виски покрывает едва заметная седина,
И гонит молодость со двора, а ночи, полные огня, раньше времени губят меня!
Увели конокрады гнедого коня, без воли божьей не обошлось, ну что ж, коль ты встречаешь ложь
С распростертыми объятьями, тогда хотя бы головы к небу подними, авось увидишь яркие огни,
Лошадей не гони, телегу останови в безмолвной степи! Боль в груди, если сможешь, заглуши,
Выпей воды из армейской фляги, свои мысли выложи на бумаге, не сиди без движения,
Печать отчуждения не всем дана! Меняются времена, меняются нравы!
Прежними остались лишь семейные уставы! Грех от лукавого, все мы из одного теста,
Нам не место в раю, я песнь свою до конца допою, опосля покину избу и уйду восвояси,
Из князя да в грязи, кажись, ещё ни разу хитрость лисья так не ворошила прелые листья!
Ещё не конец бытия! Не верь! Не бойся! Не проси! Ёб твою мать! С****или золотые часы!
Давай дальше рули по дикой и бескрайней степи, её покрыли серебристые ковыли,
Упыри страну до ручки довели, а прочие хмыри не могут себя оторвать от грешной земли!
Как не крути, как не верти, одна ересь впереди! Не надо нам вешать на уши лапшу,
Мы привыкли заниматься ушу, и потому нам иная дыхательная гимнастика ни к чему!
Пока живу, пока дышу, надеюсь, что с помощью приличной мази удастся избавиться от мрази,
А божественное счастье на небе взойдёт, и наземь прольётся очистительный дождь!
Божья матерь в одной белоснежной сорочке расставит здесь все запятые и точки,
Я же прыгаю с кочки на кочку, над головой сиял когда-то огромный герб,
Там был выбит огромный молот и серп, хочешь - жни, хочешь – куй,
Всё равно получишь – ***, его дни были сочтены,
И вот пред нами – давнишний казачий тризуб,
С нас сняли последние штаны, надели драный тулуп,
Якобы попытались избавить от рабских страданий и мук! Забудь всяк сюда входящий,
О бытии настоящем, его просто-напросто нет, вместо истины - детский лепет и бред,
Грабёж и ****ёж повсюду, на президентский пост посадили нового Иуду,
Его шоколад продаётся повсюду, огромные груды его никак не утешают мой хилое естество!
Телеканалы вещают, что свет по часам уже не выключают, но люди, как и прежде, голодают,
Во имя чего живут, не знают! Страной управляют невежды,
Их дети не ходят в солдатских гимнастёрках, не курят в каптёрках,
Народ дурят, в ночных клубах бузят, а толпе рассказывают сказку про семерых козлят!
Здесь сущий Ад, не стоит нас тюрьмами пугать, нам не привыкать
С ясновельможных панов регалии срывать! Пусть платят по каталогу,
Пришло время идти в ногу с теми, кто в своё время был неподвластен старой системе!
Мы по-прежнему далеки друг от друга, как север от юга, за полярным кругом – метель и вьюга,
А на западе и юге нужны дешевые рабочие руки! Обманули суки, обманули,
В былые времена хотя бы голодали, но дышали, сейчас снять путы и кандалы вообще не дали,
Обули с чужой ноги сандалии, ухоженные тропы затоптали, и ещё приказали: «Не роптать
И свой рот зазря не открывать! В противном случае тюрьмы не миновать!»
Продолжаем чужие башмаки целовать, и не имеем права что-что сказать в свою защиту,
Увязли в кредитах, как беглецы в болоте, но чужие щедроты нам обернутся боком
В будущем не столь далёком, оно нас поджидает за дальним поворотом! Нет приличной работы,
Грехов без счёта, экзамены и зачёты не для ворья и босоты, жирные обормоты жиреют и хохочут,
Втянутый живот и маленький фаллос, вот и всё, что от видного мужика осталось!
Его суставы сковала усталость, уж так сталось, что на носу старость, и что ты ей не говори
И какие кружева не плети, трудно уйти от бесовской западни! Мы вновь одни,
Наши враги из бывшей родни, у нас даже гимнастёрки на один манер,
Нам иные идеалы ставят в пример, нет всходов из наших пашен, нам даже чёрт уже не страшен!
Враг коварен и опасен, но мы устали от басен! В былые времена даже известного всем Эзопа
Органы безопасности голыми руками брали за жопу, мы не нужны ни Америке, ни Европе,
Хотели свободы - получите, глаза протрите и по новым ставкам платите за огромные кредиты!
Там такие же бандиты, как и здесь, своим - хвала и честь, а другим всё добро задарма отдадим,
Былые ошибки простим, и об этом весь мир оповестим! Грешим, господа, грешим! Плохо бдим,
Много говорим, а дел нет, вокруг один несусветный бред! Что может быть хуже Ада?
Нам с чужого стола ничего не надо, у нас достаточно своего шоколада, есть приличные бабы,
Все они грешницы великого масштаба и на передок как одна тоже слабы!
Страна веселится до упада, одни воюют, другие изредка бунтуют, третьи = жируют,
И своих намерений не маскируют! Много мрази развелось среди Днепровских высот,
Что ни идиот, то живоглот, я же к ним не приобщусь, снова на чужих идеалах не женюсь,
Уж лучше посмотрю в открытую форточку, мысленно сниму с молодой соседки кофточку,
стяну бюстгальтер, хотя она и бухгалтер, но я ей ни в пример ложу на чины и должности свой хер,
Не думают о возрасте любя, но, чем ближе к старости, сбавляют скорости,
Чтобы не сгореть в полыхающем хворосте всеобъемлющей любви! Что ни говори,
Но впереди не видно ни зги! Хватит ересь пороть,
Страстей струение наталкивается на процесс старения, бабы в грехах раскаялись,
Им в отместку подлечили кариес, а тем, у кого до хрена своих проблем, пошли в отказ,
Так здесь было уже не раз, им зачитали президентский указ, что эта басня не для нас,
У них есть деньги власть, а что у нас? Ровным счётом ничего, только неубранное на полях жнивье
И латанное – перелетанное барахло! Можно заранее затыкать уши ватою,
Или включить скорость пятую и быстрее отсюда валить, но как вдали от родины прожить?
Стучусь в двери те самые, снятые когда-то из местного храма, треща больными суставами,
Запускаю властям леща, во бля, у них же на столе халва, богатая снедь, явно - не плотва,
Там такие бутылки, что тут же откроешь свои закрылки и снимешь боль в затылке!
Живём, как насекомые, ищем число искомое без толку, словно в сене иголку,
Сходишь на барахолку, там тебе намылят холку, отнимут всё, и на три буквы пошлют,
В этом истина и суть, нас ебут так, что отступают тьма и мрак, но лишь на шаг, но не два,
Чтобы кругом не пошла шальная голова у давнишнего врага! Нелегка судьба у бывшего отличника,
Над ним склонились новые опричники, их мысли расплывчаты, словно очертания холодной Луны,
А фантазии спускают от лифчика, как можно ниже, туда устремляется взгляд бесстыжий,
Баб укладывают на подстилку, наливают ром из старой бутылки, а потом берут за загривки
И выкидывают за барский порог, чтоб, не доведи господь, страсть не прошла в прихожую,
На царский дворец вблизи похожую! Пусть укрываются рваной рогожею,
И по собственной тупости и дальше творят глупости! Куда взгляд ни кинь,
Везде пожухлая полынь, куда ни глянь, дело дрянь, Иван да Марья шалят с бодуна,
У них цель одна: где же достать бутылку дешевого вина?
В былые времена работницы прилавка его отпускали задарма,
Нынче никто не нальёт бесплатно холодной водицы, только толстозадые девицы
На всеобщее обозрение выставляют собственные ягодицы! В их красоте можно усомниться,
Если протрезвиться, ё-моё, происходит здесь что?
Подросшее ворьё заглядывает бабам под нижнее кружевное бельё!
На деревьях кричат молодые синицы, везде мелькают еврейские лица,
Им Израиль только дома снится, а здесь - место есть, чтоб развернуться,
Мне же как-то не с руки говорить в миг тоски о мужском возрасте, но в суете, да не в обиде,
Я бы предстал перед женщиной в голом виде, но не на что сесть, сила есть, но прежней мощи нет!
Сексуальная жизнь оболгана, она далеко не идеальная, в основном, аморальная,
Идёт старение полового органа, и только после стакана креплёного вина
Моложавая и статная с виду жена заставляет вспомнить былые времена!
Никто не мог обвинить член в мужской трусости, он легко преодолевал любые трудности,
Счастье в руки не возьмёшь, что посеешь, то пожнёшь! Рядом колосится в поле рожь,
Пашешь, сеешь и жнёшь, сам себя в рабство неучам продаёшь, но хранишь молчание,
Не зная заранее, какое тебя за измену ждёт наказание!
Боль и стенание преодолевают любые расстояния,
Но таково члена строение, он не слушается никого, ему - не указ даже божество! Проходит всё,
И только в полдень ты вместе с ним берёшься за тяжкий труд Господень, член благороден
И воспитан в меру, есть тому явные примеры, хотя трудно в половой сфере
Поддерживать приличные манеры! Стоять без толку члену не под силу,
Когда мы с ним молоды были, грешно жили, водку пили и девок до утра любили!
Кажись, с этим делом самую малость переборщили, теперь пошли на попятную,
Захотелось жить в Раю, включили скорость заднюю, но она уже нам ни к чему!
Детородный орган клонится ко сну, ему ей богу невмоготу стоять на босую ногу по уши в грязи,
А впереди не видно ни зги! От женского прикосновения детородный орган в краткое мгновение
Духом воспарял, но заведомо не знал, что и к чему? Стал огрызаться этот подлый шакал,
Он в тот миг был и крепок, и велик, но внезапно долу головой поник! Он опускается сам
И поднимается руками, его хозяин ходит в храм и общается с небесами, но член валяет дурака,
Баба дрожит слегка, как ты хер свой не ворочай, он, между прочим, всегда ****ы короче!
Я с ним толковал и так, и сяк, но этот бандит и босяк на мои доводы не реагирует никак!
Он может трое суток голодать, мне же страшно и боязно, когда что-то не ладится ниже пояса!
Появляется нестерпимый зуд под кожею, член не удался рожею и что? Все равно бабы любят его!
На нём гандон как решето, его смерть неясна и расплывчата,
Но он не сдаётся никогда на милость своего закоренелого врага!
Баба – его судьба, он не в каждом сражении удостаивается чести быть на первом месте,
Он согласен быть на вторых ролях, только бы преодолеть собственных страх, ведь цепи на ногах,
Как тлен и прах! Судьба делает крутой зигзаг, я же от тоски сломал кое-чем три доски,
Мне завидовали тогда старики, а два деда – знатоки своего дела, стоя аплодировали,
Мы же парировали те жидкие аплодисменты, нам подавай дивиденды!
Нет даже толики времени рассуждать о жизни в царском тереме,
Там камни преткновения валяются под ногами, их не раздавишь каблуками,
Не спихнёшь с тропы сапогами, истина под небесами, а ересь рядом с нами!
Невдалеке колосится рожь, кашу маслом не испортишь, членом бабу не убьешь!
Сплошная ложь от бытия пресного, но не от образа жизни трезвого, нам всё ни слава богу,
Мы идём со временем в ногу, переходим тернистую дорогу беглым шагом, ругаемся матом,
И берём женщину за шкирку нахрапом! В щель полую вернусь я не скоро,
Она была моей надеждой и опорой, нынче поменялось всё, сломался тот рычаг,
На который второпях нажимал несостоявшийся монах, она подмахивает в такт
И говорит, что если что-то не так, то это так, но ей был ниспослан божественный знак,
Но его энергетический запас вконец иссяк! Нет достойных баб, чтобы отделить тьму и мрак
От непристойного шума в обоих ушах! Щель полая смотрит долу, а член тянется в гору,
Несмотря на тяжкую судьбу и долю, а на улице зябко и ветрено, но хер всё равно
Не замечает на её борозде тёмно-серое пятно, хотя оно слишком велико! Что-то теряя,
Он заведомо не знает, когда подойдёт к дверям земного рая, я же допускаю, что страсть постигая,
При первом звуке уходящего трамвая, щель сырая, но уже пустая, даст члену нагоняя,
Его мир сузился, он вконец перед бабой оконфузился, нет былого успеха,
Достаётся члену на орехи, прохудились все его военные доспехи! Он был начальником цеха,
Ныне – разнорабочий, сам едва ноги  волочит и трахаться среди ночи не очень хочет,
Ему бы поспать, рано утром вновь надо вставать, на носу военная рать, эти мысли рядом торчат,
Но надежда теплится, что вновь закрутится ветреная женщина вокруг его оси,
Боже, что еси на небесе, грешны мы все, но мысли о палке и о колбасе
Блистают во всей своей красе практически везде! Что от бабы нужно мне?
Не хочется жить в нужде, ходить босиком по холодной воде, щель сырая
Своими домогательствами детородный орган донимает, она удержу в миг страсти не знает,
Ей не терпится вскочить на удалого скакуна, но эта мысль вредна испокон того дня,
Когда этот дом покинула жена! Не стоит перебарщивать, себя обманывать и бабам нагло врать,
Что ты их закоренелый враг! Члену бы ночь продержаться и день отстоять, а там опять
Он походкой твёрдою, хотя и с разбитой до крови мордою, обладая в кармане нужной суммою,
Что-то новое для заветной полости придумает! Первый крик отчаяния
Услышала дальняя городская окраина, тот крик -  следствие мужского одичания,
Его душу разбередили слова любви и признания, но не убедили в том,
Что её вотчина – его крепость и его отчий дом!
Он всегда оставался мужиком и был лёгок на подъём,
Что-то надорвалось в нём, наступил в жизни странный перелом, яркий свет погас за окном,
А баба голая что-то тихо на ухо глаголет, он её угандонит, и насквозь своим штыком проколет,
Нужен миньет, сил больше нет на одном месте так долго стоять и головой в иную сторону кивать!
Он привык баловать, не в его привычке свои грехи от баб скрывать,
Я же своей репутацией дорожу, на страже его интересов стою
И за грешником со стороны пристально слежу, член склонен к куражу, но впадает в чувство ужаса,
Если вдруг грязная лужица на его дерзком пути внезапно обнаружится,
Тогда круг его общения сразу сузится! Он покинет щель мокрую, но такую тёплую,
Что уходить не очень хочется, но баба на одном месте полночи топчется, ей и хочется и колется,
Но она боится отойти от материнского крыльца, чтобы не попасть в тонкие сети доброго молодца!
Отвисли до земли два его больших яйца, вот это да! Может всё это и к лучшему, но, судя по всему,
До его проблем нет дела никому, пусть жует он рано поутру прошлогоднюю картофельную ботву,
Только не лежит на одном боку полночи, может даже съездить в солнечный город Сочи
На два дня и три ночи, если свою визу случайно не просрочит!
Он там своё мастерство за три ночи окончательно отточит,
Плакать нечего, коль дело до сношения дошло, нечего жаловаться половой щели на потное чело
Или прохудившееся не ко времени старенькое пальто! Куда же его сегодня ночью занесло?
Житие наперекос пошло, дело до скандала с бабами дошло, вместо плюса стоит знак минуса,
В былые времена в его цеху бабы точили конуса, там же работала и его первая жена,
Она сама из дома ушла, когда прогремела гроза над головой, он ей не поставил ночью палочку,
Трудился не во славу отечества и державы, а для галочки! Половая жизнь основана на доверии,
Чем больше материи входит в щель половую, тем сильнее она ликует и два дня опосля не тоскует,
А только воркует в общей голубятне и не замечает на солнце темные пятна! Плоть развратная
По причинам не очень понятным не возвращается к любовникам обратно,
Если они уже раз её к монастырю подвели! Жизнь омрачили, подорвали здоровье и сил лишили!
Суть бытия напрочь исказили! Он был для неё знамением бога, она встречала его у отчего порога,
Нынче при тухнущей свече рассматривает морщины на своём челе! Два ангельских крыла
Та женщина к утру у себя за спиной нашла, ночь ужасно прошла,
Баба осталась без кола и без двора, хотя могла сменить партнёра, пьяницу на вора,
И что ты члену не говори, он не стоит – хоть отруби, неисповедимы Господние пути!
Как не тыкай, как бабу не ворочай, день темнее ночи, а хер манды всегда короче,
Лежит в кровати уставшая парочка, под окошком скрипящая лавочка, там были когда-то дела,
Нынче сирень под окошком скромно отцвела, но жизнь ещё не прошла, покамест терпится,
Член ещё вокруг щели полночи на одном каблуке кое-как вертится, он держит плеть в руке,
И походкой твёрдою с трудом, но входит в полость мокрую, но что будет потом?
Лично ему всё по хую, он вот-вот погубит на корню молодость мою, я же ему на ухо тихо говорю,
Что своевольства с его стороны не потерплю, голодом изморю, но отстою честь свою!
На чём стоял, на том до сих пор стою, и песнь пою, когда ранним утром встречаю зарю,
Крою и так, и эдак, но этот мудак смотрит на баб и не видит их роскошный зад,
Его раскосый взгляд глядит невпопад, как земной Ад опошляет приятный аромат,
Исходящий от молоденьких баб! Какова стать? Какова походка? Хотя без бутылки водки,
Не снимешь с молодки тоненькие колготки! Видно птицу по полёту, а бабу по походке,
Художника ценишь по его работам, херу трудиться не охота, у него иные заботы!
Он в азарте, но ему не хватает толики фарта, он играет мечеными картами, он в этом городке
Со всеми известными ****ями накоротке, он и там, и тут,
И никто из баб не избавит член от его давнишних причуд!
У него приятный запах во рту, он чистоплотен в быту, ловит каждую женскую мысль на лету,
Его бабы любят за доступность и простоту! Что и к чему? Даже я ничего не пойму! Он посылает на
Те давнишние времена, когда его первая жена, кажись, была ему верна, но жена – не стена,
Её можно отодвинуть, к половой щели прильнуть, задом  сторону вильнуть,
Пусть другие бабы своей очереди ждут, им на смену молодые придут и начнут такую катавасию,
Что испортят жизнь свою буквально на корню! Я к тому клоню, что нет дела никому
 К прошлому моему, и вот живу в деревенской глуши, в тиши, где нет ни одной живой души,
Шумят камыши, лишь дождь святой водой тебя обдаст, и заставит читать Экклезиаст!
Иссякнет страсть, но местная власть пропасть от скуки никому не даст! Намедни, после обедни
Приснился сон мне вещий, что детородный орган, затиснутый в клещи, орал благим матом,
Так горлопанили когда-то идущие на плаху бывалые солдаты,
А следующей ночью эту явь увидел я воочию, не стал искушать свою судьбу
И только потому, что перестал верить всем и вся, вот–вот рухнет моя семья,
Тяжкие наступают времена, тащу бабу на чужую постель, в душе - оттепель,
Как рукой желание сняло навязчивый хмель! Отсель и до самых окраин
Член в былые времена жил как царь иль барин, он делал детей и избегал женских сетей,
Он мог много на свет добра произвести, но плохие новости на согнутых ногах приползли,
Появилась боль в кости, он вышел к ним навстречу в тонком трико, на губах его
Уже застыло прокисшее молоко, он попытался выйти наружу, но упал тут же в замёрзшую лужу,
Изувечил грешную душу, до сих пор  простужен и нет даже денег на обед и ужин! Так было встарь,
Теперь на воротах потух фонарь, и тьма кромешная правит балом повсеместно
По будним дням и дням воскресным! Черные дни вот-вот грядут, он не счёл за труд
Вчерашнюю ситуацию немыслимо раздуть, но и бабы свои сети тоже без передышки плетут!
Привет! Салют! Странные и чужие голоса, разделились полюса на два лагеря, вокруг темнота,
Не видать ни черта, тусклые цвета выбраны из акварелей, к утру закончилось время дуэли,
Дуэлянты вспотели и охамели вконец, только один добрый молодец, а по возрасту сорванец
Решил, что ему никто из пришлых баб - не указ, у него есть сила и власть! Он – не педераст,
И своего задарма никому не отдаст! Если полюбит, не предаст! Да, членом движет страсть!
Он может не ко времени упасть, но кто из нас не ошибался
И на краткий миг от любви не отвлекался, вот и член зашатался некстати,
Улёгся на деревянные полати и мертвецким сном уснул! Теперь храпит протяжно,
И неважно, что и как? С огромного дуба падают листья ясеня, ни хрена себе, ни хрена себе!
Он действительно выглядит охерительно, про него сказал бы я, что он иногда линчует себя!
А страсть не мертва, она плетётся по его следам едва-едва, встречает грешную деву,
А та торгует собственным телом, но стоит ему произнести: «Дорогая, ты нехристя прости,
Ты мне дорогу, пожалуйста, уступи и не рычи, как собака та, что до истерики дошла!»
В душе моей нет ничего любви сильней, после расставания прошло чуть более десяти дней,
Я же стреляный воробей и потому по велению небес живу, пашу, сею и жну!
Так жили мои прадеды в старину! Сам себя обезличишь, если не сможешь  сложить и вычесть
Несколько количеств, и не потому, что талдычу одно и то, ума вовсе нет, небось, простыл его след,
Я же сгущаю краски, хотя действительно, с горя пью терпкое вино, а оно омерзительно,
Но влияет на грешное чело охуительно! Что? Что слышал! Из меня оратор не вышел,
Вот сижу и пишу натюрморт, а над головой простёрт звездный небосвод,
Он состоит из мелких крупиц, как и наша повседневная жизнь из незнакомых лиц,
Мужчин и девиц, они – не дурры и у них прекрасные и статные фигуры, бабы водят шуры-муры,
Их бы заклевали гуси и куры, они же в натуре измену испытали на собственной шкуре!
Я бы тоже с ними грехом позанимался, слегка бы поразвлекся, но жизненный опыт сказался,
И я решил заняться боксом! Потренируюсь и пойду на пляж, мне моих лет не дашь,
Передо мной изумительный пейзаж, к горлу подступил комок, рот закрылся на замок,
А член насквозь холодным потом промок, когда перед собой увидел аленький цветок!
Он был готов сделать бросок между стройных женских ног, он думает и то, и это,
Уж лучше бы бабе купил конфеты, а не лазил бы по лазарету, брови хмуря, баба жаждет бури
В стакане воды, как не суди и как не ряди, члену не миновать беды! Баба раздвигает ноги сама
И сводит с ума старого, но очень опытного козла! Эх, была – не была. Коль такая пьянка пошла,
То надо преодолевать все терны и преграды, коль бабы рядом! По этой причине
Из дому уходят примерные мужчины, в краю глубоких топей и озёр каждый ухажёр
Себе любовницу уже нашёл, у неё на лобке красуется оригинальный узор, член выиграл спор
У хозяина своего и что? Ничего страшного не произошло, всё как по маслу пошло, он жил грешно,
Но не дело его хером груши околачивать, и женские долги банкам оплачивать!
Пока страсть не мертва, кругом идёт голова, она ищет родства в глубокой лощине,
Не по этой ли причине примерные мужья и холостые мужчины ныряют в безвестные глубины?!
Баба в трансе, её лишают последнего шанса прокатить мужчину на собственном дилижансе,
Стоять на месте ему не под силу, посерёдке – глубоко, по краям – мелко, неужто статная девка
И вправду целка? По лицу – целка, по манде – ****ь, как всё это прикажите мне понимать?
Можно ли эту моложавую ****ь во всех смертных грехах обвинять? У неё красивые ноги,
Рассуждая строго, это дар самого Бога, но в итоге эти ноги дурре достались, вот и расстались,
Вот и расстались, вдоволь нахохотались, за животы до утра держались! Невесть откуда
На седую голову полетела старая  битая посуда, что же дальше ещё будет?
Неужто никто этих прихвостней не осудит? В эти  мгновения лопнуло мужское терпение,
Святость канула в реку забвения, толчком одной руки, мысль смазана с зачёркнутой строки,
Кричат бабы, орут мужики, а старики на помине легки, они присосались к бабам как пауки,
Те пятятся задом, и угрожают отказом, но эти заразы хотят всё и сразу! Не ведая про грядущее,
Со стола упало скрипучее перо, было бы лучше напомнить себе о грешной душе,
Дело идёт к весне, дятел мерно стучит по трухлявой сосне, интуиции доверясь,
Рыба вверх по реке плывёт на нерест! Кто-то дёрнул мужчину за рукав, он ещё совсем не стар,
С виду – не балбес, в нём изюминка есть! Будь он неладен, ему был член для забав даден,
С виду он - нескладен, и к тому же горбат, рот щербат, но меж нами есть знак родства
И это явно не седая голова! Он тоже, как и я путает изредка мысли и слова, о, боже,
Как же он ничтожен, хотя выбрит и ухожен, но рожа ещё та, как у сытого барского кота!
Суета сует – всё суета! В семнадцать лет засветился член, ему не понадобилось сто рентген,
Он набрал форму и стал перевыполнять норму, но не осталось денег для прокорма,
И он попал в тюрьму, ох, и досталось там ему! По воле небес он сбросил собственный вес,
Стол тощим и худым и никто из баб не захотел впредь знаться с ним, но он – непобедим
В битве и борьбе, он не даёт малейшей поблажке самому себе, хотя выступает по бумажке,
Сняв с себя заморские подтяжки! Он ходит без фуражки, говорят местные мужики,
Что толчком руки он отрывал бабам подмётки и каблуки! Весь грех от уныния и тоски,
Не стану строить догадки, буду рассуждать доступно и кратко, если говорить о страстях людей,
То и высказываться предстоит ясней, у нас много тупых людей! Их рассудок в течение суток
Не соображает ничего, наконец-то и до него дошло, что грешное естество делит кровать на двоих,
И трахает троюродных сестёр своих! Неужто он – псих?
Внутри же он не стал к ним намного ближе,
Но снаружи он не только с ними дружит! Он на все сто – конченное дерьмо!
За что его так любят местные бабы? Они его прикосновению рады, им не надо ни халвы,
Ни помады, пусть он подарит им краткий миг ночной услады! Он привык жить вблизи греха,
Нет в нём мышц, но когда член стоит, напоминает камень – гранит, ни крикнув, ни пискнув,
В кровать просеменит, и там тоже до утра молчит, но войдя в глубокую нору в полночь,
Не прочь выйти оттуда поутру, я же по дереву его залупой стучу и как рыба всю ночь молчу,
Дабы не затушить горящую свечу и не сглазить этого маленького педераста,
Его манят к себе контрасты! С меня хватит! Баста! Баста! Баста!
Закончилась смазка, баба закатила к небу карие глазки, кажись,
Надорвала от крика голосовые связки, но дело уже движется к развязке!
Мой милый друг не выпускает бразды правления из натруженных рук,
Он даже во сне предаётся мышиной возне, член всегда стоит на стороже!
Он к утру устал, его тело – не камень и не металл, он несколько раз за ночь поднимал
И опускал самого себя! Во бля, но видать ему ни судьба, узнать наяву,
Кто вместе с ним вытоптал на зелёном лугу пожухлую, но ещё зелёную траву?
Ситуация прояснится к утру! Пот капает с лысой головы, увы, все мы грешны,
Трудно в щель с первого раза войти, неисповедимы господние пути, выходить намного легче,
Но много царапин на остаётся на плече! Придётся ходить на сеансы УВЧ! Его высокое чело
Вдоль и поперёк набухшими венами испещрено, он привык жить грешно
И до сих пор живёт там, где сыро и темно, он манде как брат, он даже захлебнуться рад
При виде статных и красивых баб, у которых очень пышный и привлекательный зад!
Ему нет пути назад, пора к новым задачам приступать, его бог страстью насытил,
На его стороне сам Спаситель, а Змей Искуситель его честь давно уже похитил!
Он как осьминог вцепился за женский лобок и вертится до утра между стройных ног,
А там цветёт грибок, и везде мокрота, из-за сизого тумана не видать ни черта! Там гнилые сваи,
Этого я не понаслышке знаю, сам иногда туда на лихом скакуне заезжаю, воюю с бесом
Во имя грядущего прогресса, нос, долу повесив, иду непроходимым лесом, но твёрдый разум
Не подвёл детородный орган ни разу, особенно, когда его я всаживал до отказу!
Член толст, как локоть, но может оргазм ушами прохлопать, пусть крутится бытия колесо,
Женщина в кровати кричит, что хочу трахаться ещё, забросив правую ногу ему на плечо,
Да, ему и вправду тяжело, но людей случайных он не посвящает в собственные тайны!
Сидя в кожаном кресле, в день воскресный постаревший член рассуждает о муках крестных,
Есть хлеб пресный и если честно, то ему надоело жить грешно! Покуда с бабой спишь
И громко не храпишь, чувствуешь, что ты мужик, а член и толст, и велик, хотя ты уже старик,
Но ещё неплохой мужик, один из лучших среди всех барыг в местном околотке,
Остальные давно сгорели от водки! Пили, ели, а потом немощь появилась в хилом теле,
В сырой стране он остаётся наедине, там кроме половой щели и клитора, нет ни хрена,
Перед проникновением туда было выпито литра полтора, видать по всему, что нужда
Член в тупик завела! Болит его огромный кадык, но он молчит, не мычит и не телится,
А над речной заводью сизый туман едва стелется! Он трудится ночами
И засыпает мертвецким сном вместе с первыми утренними лучами,
Молится дома и в храме об отпущении грехов, но кто не грешен из баб и мужиков?
Страсть леденит во рту, когда он лежит без толку на правом боку и болтает сущую ерунду,
А баба, растопырив уши, бьет баклуши, пьёт и кушает, но не соглашается на миньет!
Фразы крылатые - не для бабы поддатой, этой Солохе и вправду жить одной плохо,
Она вонзила в его длань свои когти, появилась резкая боль чуть ниже локтя! Запах дёгтя
Напомнил ему, что и к чему? Трудно одному, коль ты не приучен к тяжкому труду,
Оглядываюсь, спереди и сзади о чём-то на всю округу судачат местные бабы,
Сил нет смотреть без презрения на этот мерзкий белый свет! Семечки грызя,
Вместо зерна и ячменя, два молодых дятла сжигают своё прошлое дотла,
Не оставляют ни шила, ни мыла, ни гвоздя, ни малейшего следа! Вот это да!
А куда подевалась незатейливая башка старенького и лысоватого мужичка?
Он вчера был пьян слегка, но держал молодую девку за ляжку, дело было на Пасху,
Она тянула лямку, дабы прорваться в дамки! Как они оказались у глубокого рва?
Разобраться надо сперва, а опосля осуждать бабу-****ь, она же мать троих детей,
Весь мир держится на ней! Годы сгибают член, но он поднимается с больных колен,
Ему один хрен: кого и куда? Главное, когда? С гор бежит талая вода, она мечется то туда, то сюда,
Внезапно прозвучал выстрел у правого виска, наземь упала гетманская булава,
Канули в вечность его слова, но людская молва до сих пор ещё жива! Дурья ты башка!
Внутри тебя трухлявые дрова, а снаружи – полова, хреново быть безголовым!
В голове полный провал: неужто член своё уже отвоевал? Кто эту глупость сказал?
Человек в штатском скрылся вот за тем углом, чёрная шляпа была на нём, он выглядел орлом!
Всё при нём, у меня же ни гроша в кармане, живу как в дурмане в доме саманном,
Низком и странном, земля вокруг заросла бурьяном! Я же стою на пороге с дырявым чемоданом,
Выгляжу проходимцем и хамом, не могу двинуть мизинцем из-за боли, один стою в диком поле,
Много воли, но толку мало! Ну и время настало, сколько разной швали развелось?
Ударят в глаз, расквасят нос, но тут же зададут тебя вопрос: ты к той бабе вхож?
Их сюда не звали, бабы намедни невдалеке языки чесали и на жизнь роптали,
Особо не вникая в интимные детали! Жизнь такая, что она страстям во всём потакает,
А потом ещё и попрекает в грехах мирских! Что за жизнь? Только держись! Теряется смысл бытия,
Держу и я плоть свою в страхе, от холодного пота промокла даже моя старая нательная рубаха!
Появилась боль в затылке, пришлось до дна опорожнить пол-литровую бутылку,
В голове одни опилки, без бутылки не разберёшься! С кем поведёшься, того и наберёшься!
Пушу второпях о серьёзных вещах, а не о прокисших щах, сам сижу натощак,
Нет в доме баб, член совсем ослаб, ему на ноги не подняться никак! Тьма и мрак вокруг,
Но никто из бывших подруг не замечает мужской недуг! А вдруг член притворяется
И не своим делом специально занимается? Без особой нужды своих баб предают только жиды,
Им бы выпить холодной колодезной воды, чтоб избежать беды, но не судилось,
Солнце уж за горизонт садилось, окошко от дуновения ветра само закрылось!
Страсть вконец взбесилась, но жизнь никак не изменилась! Взглянув в окно, осознал, что не дано
Проникнуть за пределы земного мира, ведь эта земля меня взрастила и многих радостей лишила,
У её кормила стоит нынешняя власть, ею движет ни разум, а беспредельная страсть!
Не стоит себя последнего лишать, и зазря свой мозг напрягать, пусть будет так, но тьма и мрак
Суть любви испортят, а мгновения жизни над головой пролетят, словно божественный знак
И уже никак их не вернуть назад! Потенциал любви, кажись, иссяк, идут часы, летят минуты, фу ты,
Пополняются грехи мои и твои, едва ли мы о такой жизни с тобой в раннем детстве мечтали!
Не за это наши отцы и деды воевали! Стоишь на корявой ступеньке и считаешь мелкие деньги,
Но продолжает крутиться жизни огромное колесо, а ты здесь никто – обычное дерьмо!
Даже близкая родня редко вспомнит про тебя, только в аптеке делают вид,
Что у них душа болит о простом человеке, но и там сквозит, деньги  портят людей,
И гонят их взашей из вотчины своей! Я с детства бабам под зад поддавал, меня всегда привлекал
Между их стройных ног едва заметный овал, пусть простит грешника бог,
Что он был к себе не сильно строг, молодой паренёк быстро усвоил урок одной профуры,
С виду – явно не дурры, она лезла из шкуры, чтобы пацану доказать, что она - не ****ь,
А просто любит на стороне любовь искать вместо того, чтобы с утра и до вечера наедине горевать!
Всю ночь скрипит в углу старая железная кровать, на кухне шастает родная мать,
Помню, тогда была зима, я был наивным и скромным, но неугомонным!
В ритме монотонном пытался до оргазма медленно дойти,
Но пришлось сойти с той высокой и заснеженной колеи!
Член до сих пор торчит из-под мятых бостоновых брюк
И выглядит, как паяц иль шут, когда-нибудь он осмыслит всю суть своего бытия,
Но тогда с ним рядом уже не будет меня! Во бля, одна и та же херня ,
Баба та, что была намедни снята с креста, гнёт матом трёхэтажным,
Я же не хочу выглядеть эпатажным, странным и важным, хожу даже весной в белье трикотажном,
Рассчитываюсь рублями бумажными с приличными людьми!
Они из тех, в ком гордость есть, но им присущ страшный грех,
Он один у всех, вдруг ветром подуло, седой мужчина едва не упал со стула,
Ему спину сквозняком продуло, и он напряг свой мозг, сразу исчез прежний шик и лоск,
А досужая мысль летит, то ввысь, то падает вниз, слегка цепляется за скользкий щербатый карниз,
Ей не виден солнечный диск, а девичий писк и визг напоминает, что жизнь продолжается,
И любовь даже на ровном месте не кончается! Кровать шатается, но никто не признается в том,
Что был у женщин поденщиком, я же у них служил ямщиком, когда мои дела пошли на самотек,
Пришлось пуститься наутёк, чтоб бабы не разбили прыщавый нос, это вправду и всерьёз!
Член – моё протеже, ему нравятся большие «Ж», и чем ближе к весне, тем он смелее
Смотрит на бульварную аллею! Он приехал в стольный город издаля, начал жизнь с нуля,
Его у себя приютила молодая попадья, ей грешить прилюдно нельзя, но она – баба в доску своя!
За стеною муж с женою были недовольны мною, я же матом ту бабу крою,
А она меня кормит паюсной икрою, было время золотое, когда я женщин путал с женою!
Не скрою, за ней, как за каменной стеною, но неудачно брошенная фраза,
Выбила твёрдую почву из-под ног, и видит милостивый бог, что срок прощения давно уже истёк,
Наверху обитает едва заметный порок, а внизу женские ноги топчут холодную утреннюю росу,
Я же тяжкую ношу едва несу на собственном горбу, в трубочку дышу, носки на камнях сушу,
Не иду, а ползу навстречу ветру, не стону и не плачу, силы свои с избытком на женщин трачу,
С ними о сути гульбы изредка судачу! Сущий пустяк сгущает тьму и мрак, мешает жить сквозняк,
Он стоит в открытых настежь дверях или мчится на полных парах, трах  – бах, трах – бах, трах - бах,
И вот снова знакомый с детства тюремный барак, он – не для зевак, не надо быть твердолобым,
Чтобы опосля не скитаться по городским трущобам! Я им обязан многим до гроба,
В том грехе мы были виноваты оба, грехов огромное число пожухлой травою уже заросло,
Многое ушло, потеряно исправное весло, и вот мой чёлн плывёт по прихоти огромных волн,
Не ведая, куда занесёт его девятибалльная волна? А моя строка к небу подкатывает свои глаза,
Впереди и позади прошли проливные дожди, дороги раскисли, а досужие мысли
А тартарары повисли! Пришлось спускаться в глубокий и мокрый овраг,
А потом валяться у баб в ногах, преодолевая горесть и страх,
Со слезами на очах вновь идти впотьмах до нулевой отметки,
Кашель вылетал в тот миг из худощавой грудной клетки, грех, совершенный наспех,
Вылезает из едва заметных ниш, дождь капает с двускатных крыш, но мой малыш встал в позу,
По- иному член жить не может, он свои грехи исподволь итожит! День прожит и хорошо,
Он не согласится ни за что присесть за пустующий столик, он – же не алкоголик, он - трудоголик!
Ему всего лишь пятьдесят шесть, дыбом на голове стоит шерсть,
Ему подавай в каждом деле прогресс, ему, как никому дорога совесть и честь!
Заметь, он пытается открытыми глазами изблизи на баб смотреть, они бряцают ключами,
И не ведают, что за ними наблюдают ангелы под небесами, мы становимся сами
Злыми цепными псами, шарим по чужим карманам, ведём себя наивно и странно,
Нам не до любовных романов, всё у нас наоборот, богом избранный народ давно уже усёк,
Странную щель между стройных женских ног и сделал бросок, этот стрелянный брянский волк
Бабу волоком волок, почти сам не издох и не свалился с обеих ног! Ну и денёк! Крепись, браток!
Затея пустая о себя не зря напоминает, собачья стая громко лает, и людей лаем пугает,
Я же насунул шляпу на брови, чтобы не видеть безвинно пролитой крови! Пёс никчемный
Решает вопросы второстепенные, он улыбается лукаво, ибо его дело - неправое
И потому он давно уже не верит никому, его толпа баб окружает, их крики член забавляют,
Он этих встреч давно уже избегает, у баб дурные манеры, им нравятся господа-офицеры,
Эти мегеры без спросу вторгаются в духовную сферу! Они немедля готовы лезть в петлю,
Но я такого обращения с ***м не потерплю, пока что тихо и скромно молчу, не тужу и не плачу,
Только деньги на женщин трачу! Передо мной поставлена задача: не попасть на трипдачу,
Она за ближайшим углом, там когда-то был молитвенный дом, нынче прокажённые живут в нём!
Моё слово для них – не закон! Подхожу к кромке тротуара, тары-бары-растабары,
Купцы здесь разложили дешёвые товары, а молодые шмары глазами по сторонам шарят
То влево, то вправо, грех не за горами, его не повесишь в дубовой раме!
Мужчин украшают огромные шрамы, а каково оно мне, если на нашей стене
Весит огромная картина, на ней изображён обнажённый мужчина, на нём накидка из сатина,
Вмиг единый он готов без лишних слов к делу приступить, его длань нельзя женщинам забыть!
Его легче убить, чем такого быка задарма прокормить! Душа болит, а сердце плачет,
Кто его судьбу переиначит? Кто вехами его трудный путь обозначит?
Он был зачат в давние времена, нынче его предала вероломная жена,
Несмотря на издержки жанра, этот ханжа до сих пор ходит по лезвию обоюдоострого ножа,
Ему письма присылают молодые бабы из-за рубежа! Болит его душа, он сходу ратует за свободу,
Он уходит ночами в слободу, там пытается найти свою судьбу, обращается к богу с мольбою,
Что-то долго шепчет рваною губою, а будущая сваха спит за стеною, и не куёт и не мелет,
Ей уже немало лет, заметь, она прекрасно делает омлет! Член изменил цвет своих волос,
Был брюнет, нынче он сед, белый снег посеребрил голову шальную, теперь он гуляет напропалую!
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Член немыслимо без любимой женщины тоскует,
Не просто тоскует, а горюет, конечно же, ночами рискует, но иного выхода нет,
Как вместо сношения предложить моложавой женщине французский миньет!
Красавица был лиха, она взяла на свою душу немало греха, её речь суха, она не болтлива,
Но не в меру строптива! Иногда бесится с жиру, у неё за долги бандиты отобрали квартиру
И двинули пяткой прямо в рыло, что было, прошло, но до сих пор болит женское нутро!
Нелегко со своим добром прощаться, и в самой себе надолго замыкаться!
Как бы каяться опосля не пришлось, сношение сорвалось, пришлось получить по шее и в нос,
Его вечерком любовница всю ночь целовала взасос, но только к утру решился половой вопрос!
«Ты не умрёшь!» - молвила она, но в ответ – безмолвная тишина, о, Боже, на что это похоже?
Где же его ангел-хранитель? Среди множества славянских литер,
Он смог составить слово – «Юпитер», он тоже любитель, но не профессионал, он баб врал,
Как подлый шакал, он всегда хотел иметь баб много и даром, его ненавидели местные вандалы,
Они напустили свои чары на мужчину старого, он прожил жизнь нелепо, заново восстал из пепла,
Такое с ним происходило нередко, родной дом стал похож на золотую клетку,
Но в нём спрятана его дорогая барсетка, в ней лежит золотая монетка!
Я специально дёргаю каждое слово, у меня нет выбора иного,
Как указать жителям двух столиц, что у доморощенных девиц
К старости меняется божественный лик, к этому старик уже давно привык,
Он у тех баб – большой должник! Тот мужик не привык женщинам хамить,
Зачем устраивать им концерты, уж лучше принести деньги в измятом конверте!
Член едва передвигает ноги по грунтовой дороге, он трудился ночью много,
На всё воля господа-бога, нынче присел наземь и, не моргнувши глазом, смерился с отказом,
Не все отдаются с первого раза, была одна зараза, так она давала всем и сразу!
Он обожает эту землю, женских слёз член не приемлет, он не спит, а только дремлет,
Перед его глазами воспоминания всплыли, не та мощь, не те силы! Когда молоды мы были,
Преданно любили и верили в себя! Во бля! «Здравствуй, родная!
Заходи, тебя в гости приглашаю, за свои слова я отвечаю!»
Хоть бейся, хоть кусайся, молись или прилюдно кайся, жизнь бьёт серпом по яйцам,
А молотком по голове, на хрена всё это надо мне? Люди живут и в Питере и в Москве,
Но на нашей судьбе иная печать, нам не дано знать, когда и как свет сменит тьму и мрак?
Местные эрудиты и бандиты спелись, сообща за обеденный стол всем скопом уселись,
Не жизнь, а прелесть! Рыба плывёт вверх по воде на нерест! Там в море-океане остров есть,
На нём можно хорошо время провести вдвоём,
На шару выпить и вкусно поесть, но только или-или,
Иначе договор не будет иметь силы, людям многим, то есть членистоногим или двуногим
Хочется жить в собственной берлоге, не всех манят дали космические, есть запреты юридические,
Одни рады увидеть странные громады, а другие легко идут в бой на баррикады,
А том числе и бабы, их греха масштабы неисчислимы, не проходите мимо,
Если женщина неотразима! Плевать на кривотолки, если этого стоит молодая тёлка,
Она ездит на двуколке, и блещет красотой, оно не приемлет или-или,
Уж, коль мы о женских прелестях заговорили и им так много место посвятили,
Будем вместе ходить за грибами, но никогда не станем у красивой бабы рабами!
Сказано между нами, в Питере и в Москве, в Брянске и в Орле бабы одни и те, грешницы все,
Они вертятся на одном каблуке, но в уме – совсем другое: они готовы сидя иль стоя
Умереть за счастье земное! Когда двое выясняют отношения после неудачного сношения,
В сторону отойди и не суйся в чужие дела, мимолётная страсть прошла, любовь канула в Лету,
Появилась очередная жертва в лице старика, былая удаль на помине легка, но тяжела её рука!
Из огненного жерла огонь вылетает наружу, он внутри манды полыхает в жару, холод и стужу,
Его грохотом и был мой член разбужен, но он болен и простужен,
Но слава богу не контужен, он сам собою недоволен,
И не потому, что безволен! Нет! Это сущий бред!
Он народной молвой в старинных былинах воспет,
Он избавляет баб от одиночества и очень многих бед,
Но он – не домосед, он выступает на своей арене и не знает лени,
Его чело в поту и в пене, но он женщину в очередной раз ставит на колени!
Его заслуги опосля оценят боевые подруги, ходит людская молва по кругу,
А всесильный владыка сидит у полноводного арыка с опечаленным ликом!
Что-то сложилось не так, судя по всему, ему надоел всеобщий бардак! Если что-то не так,
Пусть он скажет, что так! Он вспоминает о своих победах вместе с пьяным соседом,
Сколько сердец было разбито, если грехи просеять сквозь мелкое сито,
То мелкий песок затмит потолок, но останется море пересудов и склок!
Он живёт в родных широтах, ходит по знакомым с детства болотам,
Говорит всегда с намёком и влюбляется вполоборота, на уме – одна работа,
Сношение – его стихия, парни лихие мчатся не впервые на своих скакунах на свету и впотьмах,
Преодолевая жуть и страх, и чтобы с ними не случилось, их звезда ещё до конца не затмилась!
Гроза разразилась, даже людей сильных не всегда будит будильник! Член сегодня именинник,
Много пищи на его столе, он поднаторел в торговле, выпило кофе, присел на софу, палку бросил
Закурил папиросу без спросу у бабы той, что на краткий миг стала ему походной женой!
Баба мигом взяла в руки огромную мотыгу и решила проучить старого прощалыгу,
Много чего обещавшего, но вравшего так, что немало местных баб попало в его сети,
Пусть теперь пошлец на суде ответит: что и как? Легко со стороны за его бездельем наблюдать,
Но нельзя ему прощать никак глумление и лень! Что за день? Зачем он сжёг все мосты,
Ведущие в райские сады, без особой на то нужды? Погода тогда чудной была,
Невдалеке звенели золотые купола, гудели телеграфные провода, она к нему сама подошла
Из-за угла, когда-то между ними страсть прошла, но быстро ушла, не оставив и следа!
Вот и встретились погодки в старом городском околотке за бутылкой палёной водки!
На ней модные колготки, а на нём старое пальтецо, полупьяное лицо, болит яйцо и кое-что ещё!
Талант не стёрся, но нет прежнего торса, уменьшилась его толщина и иссякла длинна,
Над головой нависли золотые купола, он сделал всего лишь два глотка красного вина
И кругом пошла седая голова! На языке завертелись такие слова, что баба та, что сама пришла,
Раздвинула ноги без чужой подмоги, искусство лучших дней напомнило ей о себе,
Но здесь – не Бродвей, могут погнать взашей несколько молодых парней из-за зависти своей!
Им поможет пара алкашей, они готовы озлиться, им негде приземлиться,
Все столики заняли будущие алкоголики, в голове одни нолики, они проснулись от зимней спячки,
Вытащили деньги из заначки, прошли мимо городской водокачки, постояли у резного крыльца,
Крикнули: «Раз и два!», почесали два яйца, не жизнь, а лафа! Если бы член был росточком мал,
Лично я его бы на три буквы спокойно послал, но он так вымахал, словно степной шакал,
Он к женщинам внимателен, его просто так не пошлёшь к ****и матери! Он прилёг на скатерти,
Словно нищий у паперти, но не просит у женщин милостыни, он привык находиться в тени,
Ему полночи снятся радужные сны! Этот монах долго роется в штанах, мне же яйца не мешают,
Они член найти изредка помогают! Мы вместе честь по чести со своей знакомой
Невдалеке от дома на полную Луну всю ночь смотрели, дело было в апреле,
Но не было чётко очерченной цели, больше говорили о прибыльном деле!
Ты не смотри, что сожжены все мосты, перед членом изваяние страсти и красоты,
Оно ему дарит счастье, но на Руси даже старики привыкли вертеться вокруг своей оси
До глубокой старости! Рядом гуляло зло, оно ходило в тонком трико, и его не останавливал никто!
До старости далеко, но до порока близко, к нему нельзя приблизиться на полшага без риска!
Баба сжала член в горсти, и просит меня: «Свой член отпусти в безмятежный полёт,
Пусть он радует честной народ!» Никого не видно кругом,
Только студёный ветер гуляет за открытым настежь окном,
Неужто и он у шальной дамы под каблуком? Он допивает горячий чай и нежно говорит:
«Любимая, прощай, меня до ворот не провожай, начнёт сквернословить пришлый народ,
Мой член ему встал поперёк рта, на черта мне людская молва нужна с раннего утра?»
Под его ногами горит земля, во бля, уехать бы за дальние моря и вернуться сюда опосля
В роли пастыря или поводыря, но уезжать никак нельзя! Тополя! Тополя! Тополя!
Их окружает зелёная трава, но много в пологих низинах бурьяна и прочего сорняка,
Сказать бы кому, так не поверит никто, что грешное естество через адовы муки прошло,
Но святость так и не нашло, в женском дупле было тепло, а в доме неуютно и холодно,
Неприятно на мир смотреть через грязное стекло! То-то и оно!
Длань уснула, страсть незаметно ускользнула, член едва не упал со старого стула,
Когда сквозняком в его сторону из половой щели резко потянуло! Потухла свеча,
Шатнулась на ровном месте пожарная каланча, пришлось рубануть с плеча,
Полетела в разные стороны труха, но на колени не встала судьба!
Мне бы проблемы твои! Проси прощенья у судьбы и не греши! Дожить бы до завтра,
А то просыпаюсь часа в два, в голову лезет всякая белиберда! Нет смысла мешать своим мыслям
Свободно слоняться в ночи, и только трепетание едва тлеющей свечи
К утру в родное логово возвращает мысли мои! Куда им идти? Куда им податься,
Чтобы в очередной раз в дураках не оказаться? Начинает ветер срываться,
Облокотясь на правый локоть, страсть подаёт с кровати собственный голос,
Ничего кроме фальши, а что же будет с нами дальше? Думать надо было раньше,
А сейчас можно впасть в транс, будет потерян последний шанс на спасение души и тела,
Всё сгорело, всё пропало, баба другая глазом помигала, и слова вслух не сказала,
Сама семечки на лавочке в тот миг щелкала, но не отвела взгляда от мужского снаряда,
Он намного слаще плитки шоколада! Любовью надо заниматься чаще!
Мимо проходят блондинки, у них обнажённые спинки, уставший вид после ночного поединка,
Ни бабы, а картинки! У него в памяти остались их пожелтевшие от времени фотоснимки!
Живёшь как каторжанин, не знаешь заранее, какие грани будешь оттачивать всю ночь,
Трудно воду в ступе толочь, если баба – отъявленная сволочь, и ей ты ничем не можешь помочь!
Обесточь истоки женской страсти, иначе горе и несчастье будут орать сквозь сон, что ты – не умён,
Их бас и баритон услышат люди с городских окраин, ты же здесь хозяин,
Тебя здесь знает каждая собака! Не в службу, а в дружбу ты бабе подсоби,
И не отказывай ты женщине в любви! Спокойно спи в своей кровати,
Тебя заменят молодые солдаты на поле кровавой рати! Кстати, ты двигался слишком вяло,
Стаскивал с бабы старое одеяло, она устала тебе повторять, что ты обязан свой долг выполнять!
Ты же к телевизору прилип, а по твоему лицу пошла мелкая розовая сыпь!
Скрипят в избе стропила, страсть намедни тебя едва не погубила, что было, то было,
Шило в мешке не утаишь, дождь тихо капает с двускатных крыш, рядом шумит речной камыш!
Тишь и благодать вокруг, слышен маломальский звук, паутину оборвал огромный паук,
Он сделал крюк, дабы не отбиться от женских рук, был супруг,
Когда у него член был толст и упруг, нынче стал папочкой, ведь член мягкий, как тряпочка,
Он даже собаке приносит в кровать женские тапочки! Можно дойти до безумия,
Перепутав мысли и слова из Святого Евангелия, ему бы очень хотелось,
Чтобы его жена прилично оделась, и приятно со стороны смотрелась, она же – прелесть,
На реке закончился нерест, член сидит на стуле и занимается физкультурой, у него губа не дура,
Опять-таки скандал у реки затеяли пьяные местные мужики!
Там край земли, зимой все тропы снегом замели, нынче снега растаяли,
Люди крылья расправили, посмотрели окрест, нет ничего краше этих мест!
Ох, ты бля! По двору разбросаны дрова, они с раннего утра были уложены в штабеля,
Едва ли не крича, матерюсь в сторону огромного грача, вроде нет никого сильнее его в природе!
Одет я по погоде, не простыть чтобы, мне бы заняться собою, но я воюю с роком и судьбою!
Слава, героям! Героям слава! Браво! Браво! Браво, бестиям лукавым, а попросту – шалавам!
Им я служил исправно, забавно на себя со стороны прожитых лет пристально посмотреть!
Измята пожелтевшая бумага, лает собака на караван, подо мной скрипит кожаный диван,
На нём спит старый болван, у него уже собран чемодан, но ему не подают аэроплан к крыльцу,
Он сжимает перо крепко, хваткой опытного клерка, но на поверку, если смотреть снизу и сверху,
Выходит так, что все невзгоды от баб! Чем больше у баб малый таз,
Тем сильнее страсть волнует всех нас, только баба на сносях предупреждает каждый раз
Людей со стороны, что мы не для греха были рождены, вывожу каждое слово своей рукою,
А над головою тьма кромешная, публика здешняя не обращает внимания на воды вешние,
Лишь при встрече наносит собеседникам тяжкие увечья, раздевая догола части речи,
Я им ни в чём не перечу! Грех потерян до утра, но после глубокого сна
Перед очами вновь встаёт она, женщина та, что красива и горда, палата ума в её голове,
Такие люди долго не задерживаются на многогрешной земле! Снимаю подтяжки,
Остаюсь без штанов и рубашки, время спать, значит, пора ложиться в кровать, хватит горевать!
Здесь всё не то, я, как птица, утратившая родительское гнездо, смотрю в открытое настежь окно,
Не хочу видеть никого! Время страстей прошло! Нынче другое время, попасть бы стопой в стремя,
Но даст ли система не раскурочить себе ни мозг, ни темя?! Стоять на месте не под силу,
Везде одно и то же, мороз по коже, а благословение божье намного дороже любовных интриг,
Знаю из книг, что без них жизнь пуста, как и моя строка! Пусть колосятся хлеба,
И прекратится пальба, а господь спасёт от греха своего грешного отрока, бывалого мужика!

г. Мариуполь
9 апреля 2016 г.
20:25