Иракли, Царь Византии

Нередко, чтобы ввергнуть нас в беду,
Орудья тьмы предсказывают правду
И честностью прельщают в пустяках,
Чтоб обмануть тем легче в важном деле.

And oftentimes, to win us to our harm,
The instruments of darkness tell us truths,
Win us with honest trifles, to betray's
In deepest consequence.

William Shakespeare. Macbeth


Константинополь. Дворец царя Иракли. Тронный зал. 624 год нашей эры.


В торжественном и нарядном тронном зале было сумрачно. Тусклый, колеблющийся огонёк двух масляных светильников у входа был не в силах согреть это роскошное помещение с высокими окнами под толстыми бордовыми портьерами. Шторы защищали от палящего солнца днём и берегли тепло дворца ночью. На троне, покрытом лохматой медвежьей шкурой, сидел седой старик в расшитом золотом и каменьями мантии. Казалось, он спит. Но нет. Головой он опирался на тяжёлый посох, который держал двумя руками. Стеклянный взгляд изучал затейливый рисунок византийской мозаики, что украшала пол тронного зала. Её рисунок был столь же причудлив, как и перипетии его судьбы.
«Отец! Отец… Мне так нужен твой совет…Зачем ты оставил нас? Мои дети хотят моей смерти. Моя жена предала меня. Моя армия терпит поражение за поражением. Господи! Византия, моя Византия – страна учёных и воинов обречена… Что мне делать, отец? Покидая Александрию, я обещал тебе сделать из Византии империю. И сдержал слово. Превратил мою страну в цветущий сад, недоступный для врагов. Правил половиной мира, от Испании, Хорватии, Болгарии до Аварии и Персии. Сохранил нашим Египет, где ты был Экзархом. Мой народ жил счастливо и богато.  Враги боялись нас. Я лично пронзил копьём шаха Рахзада у стен ненавистной Ниневии. А сейчас… сейчас я ничего не могу сделать… ничего…
Я! Непобедимый Иракли, царь Византийский.
Страна гибнет. Персы в Антиохии. Авары идут на Константинополь… Мой крёстный брат Курбат, болгарский царь, отвернулся от нас. А ведь мы с ним вместе крестились в Святой Софии. И это я, Иракли, посадил его на царствие!» – при этих словах старик ударил себя рукой в грудь, поднял голову и пристально вгляделся в глубину зала, чуть прищурив глаза. У правой стены, от пола до потолка уставленной полками со свитками и книгами в кожаных переплётах, мелькнула чья-то тень.
- Отец?
- Я здесь, сын мой Иракли, царь Византии.
Никого не было. Голос раздавался лишь в больной голове старика.
- Что мне делать, отец? Страна гибнет… Я не в силах сдержать распад… Персы… Персы в Антиохии. Вот-вот захватят Иерусалим. Я посадил там наместником вавилонского еврея Экзиларха. А он служит свои иудейские мессы на храмовой горе. Народ недоволен… В церкви упадок. Православие в немилости. Папа отменил решения шестого вселенского собора. Представляешь, он взял свои слова обратно?! Помнишь, как мы урезонили его легатов?
На лице старика мелькнула тень улыбки.
- Где я ошибся? Когда всё начало рушиться? За что я наказан? Я и моя несчастная страна…
- Где моя шкатулка, сын мой?
Старик вздрогнул и закрыл лицо обеими руками, бросив посох.
- Нет! Я не виноват!!! Это, всего лишь, кусок чёрного атласа…
- Где. Моя. Шкатулка?
- Я… Я не уберёг её… - чуть слышно сказал Иракли, откинулся на спинку трона и потерял сознание.

В зал уверенным шагом вошёл мужчина в военных одеждах со свитком в руках. Подойдя к трону, он присел на одно колено и поклонился.
- Константин, сын царский, приветствует тебя Иракли, царь Византии!
Выждав некоторое время, поднялся с колен, подошёл к трону и внимательно оглядел бесчувственное тело. Затем окинул взглядом зал, дабы убедиться, что он один у трона и поднял упавший посох. Потирая его руками, стал обходить трон, примериваясь, как бы лучше нанести удар.
- Положи посох, Константин. Он пока тебе не принадлежит.
Из-за колонны вышел невидимый в тени Иракли Младший, первый сын царя Византии.
- Отцу опять плохо, брат. Последнее время он совсем потерял разум.
- Это неудивительно. С тех пор, как моя мать Эсхора покинула замок, он очень страдает.
- Я принёс донесение. Персы опять у стен Иерусалима. В городе восстание.
- Мы их разобьём, как били не раз.
- С таким царём? – Константин показал рукой на старика.
- Это мой отец! Не смей так говорить о нём!
- И мой тоже, брат. Я понимаю твои чувства. Но страна… Ты же видишь, какой в стране развал? Армия деморализована и сдаёт персам город за городом. Когда последний раз мы били врагов? Стране нужна молодая кровь. Сильный лидер. Человек, который соберёт разрозненные претории в единый кулак, способный разбить персов!
И ты прекрасно понимаешь это. Ведь ты не позвал на помощь лекарей? Да? Любимый сын своего отца.
Иракли Младший выхватил ятаган, а Константин абсолютно спокойно, более того, сделав несколько шагов навстречу брату и встав прямо под занесённый клинок, улыбаясь, произнёс:
- Где твоя честь, Иракли? Где уважение седин? Пролить кровь брата у ног умирающего отца? Лучшей услуги ты мне оказать не мог…
Стража! Стража!
Зал наполнился топотом и звоном оружия. Трон окружили воины. Иракли Младший оглянулся и вложил ятаган в ножны.
- Где моя честь? - шепнул он, проходя мимо брата, - где твоя совесть, Константин?
- Совесть? Она лежит покрывалом на ступенях, ведущих к трону! – не таясь, бросил тот вдогонку выходящему из залы брату, которого никто не посмел остановить.
В дверях Иракли Младший столкнулся с придворным лекарем Митархом. Отодвинул тщедушного старичка резким движением и вышел, звякнув ножнами.
Митарх, увидев лежащего без чувств царя, кинулся к трону, взял того за запястье, заглянул в зрачки и засуетился, перебирая свои флаконы и флакончики. Достал один и поднёс к носу.
Иракли шумно вздохнул, попытался отвести голову, скривился, оттолкнул Митарха и чихнул.
- О, Боже, какая гадость. Что случилось? – он огляделся и увидел сына.
- Чего тебе, Константин? Дай сюда посох. Ему не место в твоих руках.
- Персы у стен Иерусалима, царь. В городе восстание.
- Экзиларх предал нас? Хм. Мы дали ему широчайшую автономию и сделали своим наместником. Чего ещё не хватало этому вавилонскому еврею?
- Власти. Он зарвался. Христиане и византийцы очень недовольны иудаистскими службами на храмовой горе. Горожане восстали против осквернения святого места. Они растерзают Экзиларха, а их самих раздавят персы. Город будет разграблен и сожжён.
- Что мы можем сделать? Хорошо, бери легионы Эсхара и отправляйся к стенам святого города.
- Но, Иракли! Это невозможно! Совершенно невозможно!
- Почему?
- Они истерзаны боями с аварами. Они устали, им нужен отдых, лечение и хорошее питание. Бросив их к стенам Иерусалима сходу, мы потеряем их. И город. И кто тогда защитит Константинополь? Аварам до него три дня пути. Отец, мы потеряем столицу и нашу великую империю.
- Мы её уже потеряли…
Старик закрыл глаза рукой. И замолчал. Повисла долгая пауза. Константин кашлянул.
- Вот что. Подписываем мир с Испанией. Они давно этого хотели. Размер контрибуции определишь сам. Ты же и займёшься этим вопросом. Испанию мы сдаём. Эти деньги передашь аварам. Мы купим у них мир. Нам нужна передышка. Для борьбы с главным врагом. С персами!
И ещё, Иракли Младшего отправишь в Болгарию. Пусть любой ценой договорится с Курбатом. Нам нужен хороший щит от аваров, пока мы не разобьём персов. Любой ценой!
Иди, - он махнул рукой в сторону двери.
Митарх услышал, как, выходя, Константин прошептал сквозь зубы: «С сумасшедшим царём персов не разобьёшь». Лекарь вздохнул, накапал в золотой кубок несколько капель из своего флакона, украшенного финифтью, разбавил вином и заставил выпить это средство царя Византии Иракли.



Константинополь, кабинет Софоса, префекта претории Иллирик, придворного летописца царя Иракли. 651 год нашей эры.



Префект претории Иллирик закончил писать, присыпал песком текст, чтобы высушить чернила, и откинулся в кресле. На огромном столе, заваленном книгами, что стоял посреди библиотеки Иракли, привязанный серебряной цепочкой к шестку каркнул ворон.
- Да, брат ворон. Это была великая эпоха, - сказал Софос. Отодвинул свиток и встал, чтобы покормить любимого питомца, а затем, потирая рукой подбородок, подошёл к горящему камину.
- Константин добрался до Испании. И даже договорился о столь желанном для них мире. И размер контрибуций они в итоге согласовали. Заминка вышла с деньгами. Нет, Испания в то время, в начале тысячелетия, была достаточно богата. И всё сложилось бы благополучно… Если б не женщина.
Софос отпил из серебряного кубка и продолжил.
- Мать Иракли Младшего сбежала из дворца к королю Испании. Царь тяжело переживал этот разрыв. Но вскоре утешился другой, а потом и третьей женой, от которой и родился Константин.
А Византия стала терпеть одно поражение за другим. Старый, разбитый супружеской изменой царь уже не мог, собрав волю в кулак, навести порядок в стране и урезонить врагов. У него начались припадки.
Авары только и ждали этого. И напали на нас, подойдя к самой столице.
По городу поползли слухи, что монарх лишился шкатулки Георга. Священного талисмана Византийской монархии. Волнения были жестоко подавлены. Но это не принесло империи военных побед. Вот в это время и случились эти удивительные события, которым я стал не только свидетелем, но и участником. События, изменившие ход истории. На много веков сделав династию Иракли и Византию непобедимой и процветающей страной. И причиной поворота колеса истории стала женщина. Да-да, это маленькое хрупкое создание изменило судьбу целой страны!
Эсхора, сбежавшая от Иракли к испанскому королю, предложила Константину вместо денег более ценную вещь. Шкатулку Георга, похищенную при побеге. Это была шкатулка чёрного эбенового дерева, которую передал царю Иракли отец Георга, когда отправил сына усмирить восстание в Константинополе. В то время Византией правил царь Фока. Он своим распутством и жестокостью довёл народ до нищеты и бунта. Жители схватили его и привели на корабль Иракли. Фоку казнили, а Иракли посадили на трон, сделав царём Византии. С тех пор царь Иракли одержал много славных побед и сделал нашу страну процветающей и богатой. Некоторые считали, что его успехам во многом помогала шкатулка Георга. В ней хранился лоскут чёрного атласа с вышитыми белыми нитками прижизненными ликами всех пророков со времён Ильи.
Константин не мог самостоятельно принять решение такой важности и вот, в Константинополь отправился кортеж с царским сыном от третьей жены и первой любовью Иракли – Эсхорой. Покупать свободу Испании.



Константинополь. Дворцовая тюрьма. 624 год нашей эры.



Софос, префект Иллирика и придворный летописец, покорно шёл за тюремщиком, время от времени перекладывая из одной руки в другую тяжёлую суму с едой и напитками. Украдкой он касался кармана на боку, проверяя, на месте ли пузырёк, переданный Митархом.
Перед ним открыли тяжёлую дверь, и он увидел Иракли. Старик стоял лицом к стене, протягивая обе руки к решёткам на окне, и невнятно что-то бормотал. Софос разобрал лишь слово «шкатулка».
- Приветствую тебя, Иракли, царь Византии!
Старик не отреагировал. Летописец протянул стражнику суму, и тот стал накрывать на стол. Яства были изысканными настолько, насколько это можно было позволить, перенося их в столь скромном объёме.
- Уважаемый Софос, - сказал тюремщик, – с вами хочет говорить одна особа.
- Здесь?!
- Да.
- И кто же эта смелая девушка, назначающая свидания в тюрьме?
- Кинтия, дочь ростовщика Линоса.
- Просите, – он вспомнил эту очень милую лицом юную особу из дворцовой свиты.
- О, господин Софос! Господин Софос! Я погибла… Прошу вас, помогите бедной сироте.
- Сироте? А разве вы не дочь Линоса?
- О, нет. Он великодушно согласился меня воспитывать. Я его падчерица.
- Ну, а почему вы обращаетесь ко мне? И как вы вообще сюда попали? В тюрьму?
- Господь с вами, вельможный господин. Я сюда пока не попала, а пришла. Вы же знаете, что для придворных дам не существует замков. Есть только цена вопроса. А для приёмной дочери византийского ростовщика цена - это всегда решаемый вопрос. И ещё, я, жительница претории Иллирик, прошу покровительства и заступничества у своего префекта, – она взглянула на Софоса и на душе у того стало немного теплее от такой девственной чистоты и божественной красоты. Даже несмотря на то, что он прекрасно знал нравы царственной свиты и их фавориток.
- Разделите с нами эту скромную трапезу, Кинтия.
Иракли тоже сел за стол и вперился взглядом в юную особу. «Эсхора, - неслышно шептали его губы, - Эсхора, любовь моя!»
Софос налил девушке вина и взял бокал Иракли. Незаметно достал флакон Митарха и смешал его содержимое с вином. Продолжая вежливо улыбаться, обратился к Кинтии.
- В чём же заключается ваша проблема? Позвольте, я угадаю… Вас бросил любимый человек, вельможа?
Кинтия обиженно посмотрела на летописца и вздохнула.
- Всё гораздо хуже. Я стала свидетельницей события, не предназначенного для глаз простых смертных, и теперь мне грозит страшная смерть!
- Прямо-таки страшная?
- Да.
Девушка зарыдала, закрыв лицо ладонями. «Любимый женский аргумент», - подумал Софос и протянул Кинтии кубок с вином.
- Ну, а чем же я могу вам помочь?
- Спрячьте меня!
Софос задумался. Девица была весьма недурна собой и, похоже, умна. Ему вспомнился Иракли Младший, который сейчас жил при болгарском дворе у царя Курбата. Хорошая могла бы получиться партия. Превратить пешку в ферзя и командовать королём. Ну если и не командовать, то хотя бы давать советы. Интересно…
- Что ты увидела, Кинтия? – сказал Иракли решительно и разумно. Лекарство Митарха подействовало и ему стало гораздо лучше.
- О, государь!
Кинтия встала, приветствуя царя, и продолжила говорить стоя.
- Вы, Иракли, царь Византии, оказались здесь обвинённые в слабоумии. Но не это было причиной вашего заточения. Все во дворце прекрасно понимают, что истинной причиной опалы было то, что вы застали своего сына Константина с бывшей женой Эсхорой в спальне, раздетыми. Это ужасно. Но сто крат ужаснее то, что это было подстроено!
Царь и Софос вскочили и подошли ближе к девушке. Иракли грубо схватил её за руку: «Кто?!!! – почти закричал он, – кто посмел?!»
- Не знаю. Меня поставили прислуживать за госпожой Эсхорой. Я готовила её постель, когда у дверей спальни остановились двое мужчин. По голосу я узнала Константина. Второй был мне неизвестен. Незнакомец предложил Константину выкрасть у Эсхоры шкатулку Георга. Но никто не знал, где она её прячет. И тогда незнакомец предложил Константину соблазнить её.
- Но зачем ему моя шкатулка? – Иракли, окончательно пришедший в себя, снова сел за стол и принялся за еду, к которой до этого даже не притрагивался.
- Константин, имея на руках деньги Испании и шкатулку Георга, хочет захватить власть, – сказал Софос, - он планирует разбить персов, пока авары молчат и ждут обещанных денег. А потом разгромить и самих аваров.
- Ха-ха-ха! Наивный мальчишка.
Иракли стукнул по столу так, что тот затрещал.
- Начав с интриг и вранья, предавая союзников, он очень быстро закончит свою жизнь на колу.
- Однако, имея такую сумму на руках, да ещё шкатулку Георга, для народа почти святую, накормив и вооружив армию, Константин вполне может захватить власть. Он уже поместил вас в тюрьму.
- Да, я болен. Но я не низложен. Я Иракли, царь Византии! Где мой сын, Иракли?
- В Болгарии у Курбата.
- Плохо. Ему потребуется больше недели, чтобы добраться до нас.
- Ну не настолько, чтобы посыпать голову пеплом.
Иракли удивлённо посмотрел на Софоса. А тот повернулся к Кинтии.
- А знаете, я помогу вам. Я организую Константину такие проблемы, что он забудет про маленькую пешку, двигающуюся к краю доски.
- Куда? – спросили хором Иракли и Кинтия.
- В ферзи! – ответил Софос.



Константинополь, кабинет Софоса, префекта претории Иллирик, придворного летописца царя Иракли. 651 год нашей эры.



Софос сел в кресло и закинул обе руки за голову. Потянулся. Сладко, до хруста. Вспоминая явно очень приятные события. И продолжил рассказывать ворону, который смотрел на него чёрными бусинками глаз, изредка кивая головой, словно соглашаясь или цокая клювом, выражая недовольство.
Мы с Иракли ждали. Отправили Кинтию в Болгарию, приодели её и обеспечили самым роскошным приданым, которое только можно было собрать на рынках Византии. Я снабдил её самыми подробными инструкциями о том, что говорить и как действовать Иракли Младшему. Далее я был не властен. Полагался на Божью волю и случай. Но чутьё придворного подсказывало мне, да что там, оно кричало, что я знаю имя будущей царицы Византии. Я заставил ростовщика Линоса усыновить Кинтию. Она стала дальней, очень дальней родственницей короля Георга. А за Константином была установлена круглосуточная слежка. Вытащить Иракли из дворцовой тюрьмы, пристанища душевнобольных, я был не в силах. Но благодаря Митарху мы смогли существенно поправить его здоровье. Во дворце всем заправлял Константин. Он даже не гнушался восседать на троне Иракли, не смея, правда, до коронации брать в руки посох царя.



Константинополь. Дворец царя Иракли. 624 год нашей эры.




Константин сидел на троне перед длинным столом, уставленным роскошными яствами и кубками с вином. Рукой он облокотился на подлокотник и, положив голову на раскрытую ладонь, наблюдал за вельможами.
«Стадо баранов. Жующих, безмозглых баранов. Им глубоко плевать на то, что персы уже у стен Иерусалима, а авары неподалёку от Константинополя. Только и мечтают отгрызть от казны кусочек понаваристей. Вот Ориген уговаривает Ставроса взять дворцовый заказ на греческий огонь для морских судов. Хитёр! Знает, что смолу продаст ему втридорога и разорит беднягу. Что ж, одним богатым бараном станет меньше. Лишь Софос и старик Киприанос сидят задумчивые. Почти не притронулись к еде. Как мне их свалить?»
Константин встал.
- Слава Иракли, царю Византии!
- Здрав буде, сын его, Константин! – отозвались вельможи, шумно встали и опрокинули кубки, громко чокаясь и ликуя.
«Бараны!» - подумал Константин.
«Власть, власть… Ну вот, я на троне. И что? Страну раздирают войска врагов. Казна почти пуста, народ волнуется, а вельможи тащат кто, что только может. А я… Я не знаю, что делать. Ну ладно, народ подавлю. Мир с аварами куплю. Но персы? Болгары? Испания… Пока Эсхора у меня, Испания не посмеет напасть. Пока.
И ещё этот Иракли Младший. Его нельзя допускать в столицу. Первенство наследования трона принадлежит ему. Тоже хорош! Прислал свою новоиспечённую жёнушку. Следить за мной. За мной! Константином! Но, ничего. Им это дорого обойдётся. Очень дорого!
Да, я младший сын. Да, я не владею мечом так, как Иракли. Да, я не могу поднять эту страну. Не могу… Всё, что бы я не предпринял, все мои указы вязнут, как в болоте, в этих жадных до воровства вельможных руках. Я рвался к власти. Я желал её. И что я получил? Стадо вороватых баранов и несколько армий, угрожающих Византии. Золото… - Константин посмотрел на перстни и дорогой браслет на запястье, – зачем оно мне, когда у меня есть власть? И зачем мне эта власть, которая меня убивает? Даже наложницы перестали меня радовать…
Господи! Как болит голова!»
- Заткнитесь, вы… - он бросил кубок на стол. Все затихли и замерли в ожидании, устремив взоры на Константина.
Начиная с завтрашнего дня собираем армию для битвы с персами под Иерусалимом. Я хочу видеть сто двадцать тысяч хорошо вооруженных воинов и сорок тысяч конницы. Киприанос! Хо-ро-шо вооружённых. Понятно?
- Да, Константин.
- Собрать сто двадцать тысяч реально, только привлекая гарнизон Константинополя. Но мы не можем оставить столицу без войска перед армией аваров, – сказал, вставая, Софос, летописец царя Иракли.
- Авары нас не тронут.
- А если им помогут болгары?
Это слово было для Константина, как кость в горле. Он побагровел, но сдержал себя.
- Болгары не посмеют. У нас с ними мир.
- Да. И поэтому они придут с царским сыном Иракли Младшим. Именно для того, чтобы не было войны.
- Опасные речи говоришь, Софос. Очень опасные.
- А войско на персов поведёт царь Иракли? – перевёл разговор на другую тему Ставрос.
Встал Ориген.
- Царь не может повести войско, - сказал Ориген, -  он … он не вполне здоров. Вспомните шаха Рамзада и бой у Нивении. Его вызвали сразиться перед двумя армиями, и старик купился, как мальчишка. А если б его убили? Рисковать целой армией? И всей своей страной? Это не очень разумно. Царь Иракли велик. Он сделал много для нашей страны. Но он стар. И болен. Иногда он совсем плох. Это так. Поэтому армию должен повести Иракли Младший, наследник царя Византии! – вельможа поклонился и сел.
- Иракли не может быть царём.
Все затихли и посмотрели на Константина. Было слышно, как трещат фитили свечей и масляных светильников.
- Три дня назад в Константинополь прибыла его жена Кинтия. Они обвенчались в Варне. Но Кинтия…
Введите её!
Линос был ей приёмным отцом. На самом деле она дочь Эребоса, раба! А женившись на ней, и Иракли Младший становится рабом.
В тронный зал ввели Кинтию. Двое стражников крепко держали её, иначе бы она упала без сил. Платье на ней было изодрано, волосы растрёпаны.
Константин махнул рукой, и стражники взяли девушку за локоны и подняли голову. Все увидели свежее, багрово-чёрное пятно – клеймо рабыни.
Вельможи встали. Послышался звон падающей посуды и чей-то очень тихий голос. «Это война. Византия погибла!»
- Что повскакивали? Испугались? Старый Иракли долго не протянет. Готовьтесь к коронации.
Константин улыбнулся. Окинул всех взглядом, наполненным огромным чувством собственного превосходства, и ушёл в царские покои.



Константинополь, кабинет Софоса, префекта претории Иллирик, придворного летописца царя Иракли. 651 год нашей эры.



Софос нахмурился, прошёл к столу и взял в руки маленький настольный портрет женщины. Внимательно вгляделся в него и продолжил.
- Никогда, ты слышишь, ворон, никогда не обижайте женщин. Доведённая до отчаяния влюблённая женщина – это самое дикое и непредсказуемое животное.
Кинтия была сильной женщиной. Ещё бы! Другая и не могла понравиться Иракли Младшему, царскому сыну.
Её бросили в одну камеру с Иракли. Видимо, планируя решить все проблемы одним ударом. Но деньги… Деньги решали всё в учёной и воинственной Византии. А для дочери богатейшего ростовщика Константинополя были открыты практически все двери. Она подкупила стражу и пробралась в дом Митарха, царского лекаря. Ей был нужен яд. Кинтия его получила. В красивом флаконе с затейливой канителью, увенчанной некрупной бирюзой и золотым колпачком. Но не это было главным. А главным было то, что она узнала голос человека, надоумившего Константина совратить Эсхору. Тому, кто дал ему снадобье, так дурманящее голову. Это был Митарх! И с этой новостью Кинтия опять пришла ко мне.
Я обработал ей рану на лбу и спросил, для кого нужен яд?
- Не для себя. Не дождётесь. Я – сильная женщина. А яд… он найдёт себе достойную мишень.
- Кинтия, ты понимаешь, что вы с Иракли не доживёте до утра? А Иракли Младший окажется здесь не раньше, чем через пять-семь дней?
- Да.
- Прости. Но в этот раз я не в силах тебе помочь. Моли Господа нашего, чтобы случилось чудо.
Она ушла. Так ничего и не сказав мне на прощание.
Потом я узнал, как всё случилось.
Кинтии удалось проникнуть в покои Константина. К нему часто водили женщин. В том числе и рабынь. А она знала, кому и что надо было говорить в таких случаях. К тому же, деньги Линоса и долговые расписки исправно делали своё дело. У кого из нынешних вельмож рыльце не было в пушку? Даже начальник дворцовой стражи пользовался услугами ростовщика. Ради прощения своих долгов он мог пойти на многое. Очень на многое.
Константин спал, как ребёнок. Раскинулся по кровати и безмятежно посапывал. Кинтия вгляделась в его лицо. «Как? Как такое прекрасное, наивное и доброе лицо могло принадлежать такому подлецу?»
Она открыла флакон и начала капать на розовые губы. Константин причмокнул, как дитя, ищущее грудь кормилицы. Потом скривился и вскочил, оттолкнув Кинтию. Глаза его вышли из орбит, он схватился за горло и захрипел. Она не стала ждать развязки и ушла.
В камере её ждал Иракли. Он ничего не стал спрашивать. Только внимательно и долго посмотрел на девушку, свою невестку, византийскую наложницу.
- Твой сын отмщён, Иракли, царь Византии!
- Ты должна бежать.
- Нет. Я не смогу жить с таким клеймом. И не смогу сделать Иракли счастливым. Я остаюсь с тобой.
Она помолчала и добавила: «Отец».



Константинополь. Дворец царя Иракли. Тронный зал. 624 год нашей эры.



В зале было шумно и людно. Повсюду сидели вельможи, их слуги и оруженосцы. Сновали писари и повара.
- Митарх, царский лекарь, - сказал громко стоящий у дверей и стукнул посохом.
Все притихли и оглянулись.
В дверях показался щуплый, небогато одетый старик. Перед собой он вёл мальчика лет двенадцати в дорогих одеждах. Старик подтолкнул его, мальчик сделал несколько шагов и встал.
- Леонидас, царь Византии. Сын Иракли и его второй жены Алкесты. Вырос в изгнании.
- А как же Константин? – спросил Ставрос.
- Константин умер сегодня ночью, - сказал начальник дворцовой стражи Дайомедес.
Послышался ропот и гул. Встал Софос, префект претории Иллирик, придворный летописец.
Повёл рукой и ропот стих.
- Надо немедленно привести сюда Иракли и Кинтию!
- Поздно, - негромко ответил Дайомедес.
- Значит, Иракли Младший больше не женат на рабыне?
- Да, - сказал Орегон, - но он не может занять трон.
Софос опустил голову и задумался.
Потом встал на колено и сказал:
- Я приветствую тебя, Леонидас, царь Византии! Дайте ему посох!
- Он ещё слишком мал, чтобы удержать такую тяжёлую вещь, – негромко сказал Митарх, – давайте посох мне.
- Нет! – Софос встал с колен и подозвал рукой стражу, – схватить его!
Стражники замешкались. А Митарх улыбнулся. Из-за его спины вышли несколько воинов. Четверо вельмож подошли к лекарю и встали за его спиной. В глубине дворцовых переходов послышался тяжёлый топот и звон оружия.
- Ну что ж, – Софос достал из складок одежды свиток и поднял его над головой.
- Вот здесь описаны все твои злодеяния. И скреплены подписью жены царского сына, несправедливо отданной в рабство. Это ты уговорил Константина на бесчестие и воровство. Ты дал ему зелье для Эсхоры! Ты привёл его к власти, и ты же погубил! Да, чужими руками, но твоим оружием! Он был отравлен ядом, который сделал Митарх. Ядом, которым были отравлены царь Византии Иракли и принцесса Кинтия.
Я уверен, что вельможный Совет поддержит меня и возведёт на трон Леонидаса. Но Митарх никогда не будет его попечителем! Он нарушил закон Плитория! И повинен в убийстве царского сына! Попечителя назначит Совет.
Софос провёл маленького Леонидаса к трону, усадил. Потом взял посох Иракли и поставил его у трона, облокотив о спинку. А сам встал рядом.
Восемь вельмож встали из-за стола и подошли к нему.
Стража схватила Митарха, его охрана не стала вмешиваться. Вельможи, почётные и богатейшие жители Византии расселись за длинным столом и начали Совет.



Константинополь, кабинет Софоса, префекта претории Иллирик, придворного летописца царя Иракли. 651 год нашей эры.



Вот так смелая и гордая девушка спасла Византию от гибели. Иракли Младший более никогда не возвращался в Византию. И никогда не был женат. Долгое время он жил в Болгарии у царя Курбата, а потом отправился к русам и варягам. Больше о нём ничего не было известно. Шкатулка Георга исчезла. Теперь уже навсегда. Леонидас, попечителем которого назначили меня, правил долго и сделал Византию богатой и процветающей. Развились искусства и науки. Да, мы постоянно воевали с персами. Но мир, заключенный с Испанией и Болгарией, дал нам возможность успешно отражать атаки. Правда, Иерусалим мы сдали. Так, со времён Иракли, царя Византии, было положено начало династии, правившей более ста лет. И причиной её прихода к власти послужила хрупкая и прекрасная, гордая и смелая девушка Кинтия, которая в борьбе за свою любовь уберегла Византию от неминуемого разгрома персами, но была убита вместе с Иракли, царём Византии.

Убита, но не побеждена.