Рассказ Геннадия Борисовича

Когда зашло солнце, Иван Скрягин пригласил Геннадия Борисовича и Стаса в кафе с видом на мостовую. В это время суток, подсвеченная желтыми огнями уличных фонарей, она смотрелась по-домашнему уютно. Вечер был теплым, и они сели на террасе.

За кружкой пива старые приятели беседовали о жизни, вспоминали прошлое, роптали на настоящее. Вскоре к ним присоединилась пара механиков, работавших на пароходе Скрягина, и речь зашла о занимательных случаях из трудовых будней старых друзей. И какому мальчишке, не интересно слушать удивительные байки бывалых моряков? Такие истории, порой походившие на сюжеты приключенческих книг, всегда пробуждали в ребятах живой интерес к мореплаванию. Увлеченно слушая их, одна за другой, Стас воображал себя участником тех событий, разделял чувства с рассказчиком и просто узнавал много нового.

По воле судьбы, а быть может по воле случая, в беседе затронули тему самых удачных и просто счастливых дней.

- У меня – начал Геннадий Борисович – самый удачный день в моей жизни это пятнадцатое июня шестьдесят восьмого года. Тогда я всего вторую неделю занимал должность боцмана на пароходе «Мирный», доставлявшем людей до города на берегу моря.

С самого рассвета в то утро моросил мелкий дождь. И вполне вероятно, что он бы кончился, но холодный ветер гнал с запада все более мрачные тучи.

В шесть часов на пристани собрались почти все двести пассажиров утреннего рейса. Они спокойно беседовали между собой, терпеливо ожидая времени, когда смогут подняться на борт. И я готов поспорить, что для большинства из них это было далеко не первое путешествие на нашем пароходе. Ведь пока не построили мост, корабль был самым быстрым способом добраться до города.

Помимо этих людей мы должны были доставить домой порядка ста рабочих, строивших верфь восточнее нашей пристани. Обычное дело, надо сказать. До этого дня мы половину смены отправляли утром, а остальных вечером, дабы не допустить сильного перегруза судна. Но, за двадцать минут до выхода в рейс, объявили штормовое предупреждение. Капитан передумал и взял на борт сразу всех рабочих, сделав ставку на том, что успеет зайти в порт до начала бури.

Проведя все необходимые проверки, я доложил старпому о готовности к отплытию. Ровно в семь утра убрали сходню и «Мирный», отчалил. Первые два часа, пока пароход шел вниз по реке, погода не торопилась меняться, и казалось, мы действительно придем в город без приключений.

Обстановка на судне была спокойной. Детишки резвились на палубе, рабочие сидели в столовой, обсуждая, где и с кем они будут проводить выходные. Но погода в это утро диктовала свои условия и уже через час, проходя мимо двух небольших островов, ветер усилился. Судно начало раскачивать. Многотонная машина задирала нос на волнах подобно коню, встающему на дыбы, а после резко проваливалась вниз. У многих пассажиров началась морская болезнь, разговоры притихли, в каютах и на палубе воцарилась тишина. Все словно замерло в ожидании.

Спустя некоторое время «Мирный» вышел из устья, взяв курс на север. Погода резко ухудшилась. Шквальный ветер едва не срывал флаг с мачты. Ощутимо усилилась бортовая качка, из-за которой все, что было не зафиксировано, либо закреплено ненадлежащим образом, каталось на палубах из стороны в сторону. Это побудило меня проверить остались ли на своих местах огнетушители.

Зайдя первым делом в коридор пассажирского салона, я не ожидал увидеть там суетящуюся толпу людей с чемоданами в руках. В помещении стоял дикий шум, я не мог разобрать, чего они испугались. На вопрос «Что происходит?» послышались выкрики «Вода!», «В каютах вода!». Я заглянул в ближайшую дверь. Пол действительно был полностью залит водой, поступавшей через разбитое (очевидно одной из волн) стекло, всякий раз, когда пароход давал крен. В соседних каютах была такая же картина.  «Господи! – подумал я –  Этого еще не хватало!».

Коридор стало заливать и напуганные пассажиры в смятении бросились наружу; я ринулся в рубку докладывать о случившемся.  В этот момент, чувствовалось, что судно слегка завалено на правый борт. Меня это напугало, но я сразу себя успокоил: «Скорее всего, просто огибаем полуостров». С трудом взобравшись по лестнице, я обернулся и с ужасом понял, что наклон парохода вызван вовсе не маневром: все пассажиры, стоявшие на палубе, собрались на ее подветренной стороне - правой! А прямо по курсу виднелся полуостров, который мы уже начинали обходить. Крен достиг критического, и идущей волне ничего не стоило опрокинуть «Мирный». Я схватился за поручни; тонны воды обрушились на судно, и лестница начала уходить из-под ног. Люди неистово закричали, падая в холодное море. Раздался звук бьющегося стекла, и пароход со скрежетом лег на правый борт, с невероятной скоростью погребая тех, кто не успел оттуда выбраться. Повиснув на перилах, я впервые по-настоящему испугался за свою жизнь!

Вынырнув из воды, я еще пару мгновений отходил от шока, наблюдая, как сотня пассажиров барахталась в море с мольбой о помощи. Признаться честно, я чувствовал за собой вину, не сказав им еще в коридоре, что нужно делать, а чего не следует и, черт возьми, им даже не выдали спасательных жилетов! А волны все отдаляли и отдаляли людей друг от друга.

«Мирный» ушел под воду меньше чем за минуту, оставив на месте крушения лишь несколько деревянных скамеек, что стояли на прогулочной палубе. Именно благодаря им, двадцать человек, включая меня, смогли выжить и дождаться помощи от проходящего мимо лоцманского судна. С его борта в тот день протянул мне руку сам  Иван Скрягин! За что я ему обязан по гроб жизни. А виновник бедствия, допустивший выход перегруженного судна в рейс, как и подобает настоящему капитану, ушел вместе со своим кораблем.

- Да! Гена, кстати, единственный член экипажа, вышивший в той катастрофе! – добавил Скрягин.
- А через шесть дней, после нашего знакомства,- продолжил Геннадий Борисович – мне вновь повезло!

Мы с Ваней и еще парой наших знакомых, шли по тому же маршруту, но на этот раз в качестве пассажиров. К нам подошел матрос с предложением поиграть в карты, и мы не могли не отказаться! Играли, закрывшись в каюте, пока у матроса не закончились деньги. Тогда он, разозлившись, поставил на кон ящик гэдээровского пива, который он терпеливо вез домой с военной практики. И когда я повесил ему «погоны» тот яростно вскочил, повалив табурет, смел все со стола, и, сказав мне прямо в лицо: «Ты потратил всю свою удачу на ближайшие сто лет!», вышел прочь!

- Ну! Удачей я бы это не назвал! – возразил Скрягин.
- Это почему! – удивился старик.
- Ты жульничал! Да так, что только слепой бы этого и не заметил!
- Так он же не заметил, значит, все честно было!
- Я двадцать пять рублей тогда проиграл! И ребята, небось, столько же!
- Так что же никто ничего не сказал?
- Да... Да потому, что все понимали, ежели ты выиграешь, то будешь пивом делиться!
- То-то вы руки потирали, когда он вышел!