Гуманизм и политическое богословие

                Гуманизм и политическое богословие.
Политическое богословие. Или… какой гуманизм предлагает нам политический философ-богослов.

Представляя статью «Патриарх и гуманизм» (ЛГ, № 14 за 2016 г.), её автора назвали «политическим философом». И это правильно, ибо церковь сегодня, как никогда, усиленно занимается не столько духовным окормлением паствы, что и является её первейшей задачей, сколько  политической работой, считая своим долгом ещё и поддержку буржуазной власти, в условиях которой расцвет церкви только и возможен.

В день торжества Православия патриарх Кирилл осудил «ересь человекопоклонничества». И в ответ на возмущение оскорблённой общественности, вызванное такого рода высказываниями, политологи от церкви пустились в пространные разъяснения позиции церкви по вопросам «гуманистической доктрины человека». И, как это и свойственно политологам, будь они хоть от церкви, хоть от буржуазной власти, нагромоздили целый Монблан схоластических аргументов, представляющих церковь не просто антигуманной, но, напротив, самой, что ни на есть  гуманной и человеколюбивой. То есть перевернули высказывание патриарха с ног на голову и «доказали», что «ересь человекопоклонничества» и есть человеколюбие. Ни больше, ни меньше!

При этом, оправдание патриарших слов потребовало в писаниях нашего политического философа  целого богословского трактата, расставляющего концептуально многие точки над i, касающиеся отношений церкви и общества. И, естественно, аргументация этой «антигуманистической» концепции вызывает множество вопросов.

Начинает автор сразу со смелого, буквально ошарашивающего  утверждения: «сегодня происходит геноцид христиан». Где, в какой части мира? «Геноцид творится в основном на Востоке». Но не только: « гонения на христиан, пусть и без массовых убийств, идут и в Европе, и в США». То есть в большинстве стран мира? «Мы наблюдаем самую настоящую христианофобию, умело разжигаемую частью западного политикума». Где, в Италии? В Испании? И так далее по списку…

В Европе отношение к религии вполне адекватное, соответствующее тем реалиям развитого буржуазно-демократического общества, которое там существует. О США я и не говорю, всем известно, какая это религиозная страна.
Таким образом, верно ли это утверждение? 

Напротив, сегодня наблюдается скорее гонение на мусульман, развернувших вооружённую борьбу за установление своих религиозных порядков, принимающую преступные формы с точки зрения цивилизованного человечества.

Используя борьбу с исламским режимом, который также прикрывается религиозными идеями, напоминая нам о чудовищных преступлениях этого режима, политолог-богослов распространяет антихристианские идеи исламистов на весь западный мир, буквально «высасывает из пальца» несуществующую реальность.

Начав с такого «бронебойного» задела, политолог начинает  плести, что называется, свою  вязь богословских рассуждений.

Обратите внимание, важнейшим аргументом любых богословских объяснений необходимости и важности религии для общества, является обвинение общества в «потере нравственных ориентиров». Именно «регресс и распад личности» берётся в качестве исходной точки практически любой религиозной концепции. И соответственно, этот «регресс и распад» появился в результате того, что «Бог исторгается из человеческой жизни». Это, абсолютно умозрительное утверждение, неоднократно опровергнутое историей, всем своим развитием доказавшей, что  дело не в боге, и не в дьяволе, а в техническом прогрессе, производительных силах и общественных отношениях, каждый раз выдвигается богословами как окончательный и непоколебимый аргумент.

Свою идею «геноцида христиан», политолог подкрепляет примерами недавних трагических событий в Европе (теракты). Виноват в этом западный «идеологический монизм», который, якобы, превратился в «универсальную ценность».

Но вот  что главное: автор не раскрывает сущности этого «идеологического монизма», не опускается до критики его социальной сущности, ограничиваясь всего лишь констатацией. То есть он не склонен обсуждать буржуазную суть происходящего, не затрагивает социально противоречивую ситуацию, сложившуюся в Европе в результате экспансионистской политики именно в результате буржуазной экспансии, вызванной, прежде всего, интересами финансовых воротил. Автор сводит всё к идее «потери Бога в душе», намеренно опуская  социально-экономическую суть происходящего.

Всё, что происходит сегодня в мире (война на Ближнем Востоке, наплыв беженцев в Европе) никакого отношения к «потери Бога в душе» не имеет. В этом виноват буржуазный мир, с его экспансионистским характером. Но как всегда, в период обострения социальных противоречий, церковь не упускает возможность сыграть на невежестве и чувствах растерянных обывателей. Она собирает свою «дань» с последствия этих трагических событий, преумножая ряды верующих. Давно известно, что буржуазный мир есть питательная среда для церкви.

И вдруг, в следующем разделе, богослов, забывая, видимо, тезис о «гонении на христиан», пишет: «Гуманизм… мало волнует взрыв на стадионе в Багдаде, тысячи убитых в Сирии. Это ведь не «белые» люди…». Так кто же, на самом деле, на кого устраивает гонения? Под предлогом критики гуманизма автор смешивает всё в «кучу», лишь бы доказать свой тезис о негодном гуманизме. Любое лыко в строку.

Потрясающе выглядят аргументы автора в споре с В.Познером, который совершенно справедливо считает (и это соответствует сегодня общепринятым представлениям о сути предмета), что «человекопоклонничество это и есть права человека». Человек – превыше всего!

Для богослова это «тезис довольно спорный», ибо, якобы, опирается на «естественное право», тогда как церковь говорит о «нравственном праве». Таким образом, богослов уходит от реальной действительности в мир трансцендентального, из области материальной в область идеальную. То есть спекулятивную, схоластическую, трактуемую «как бог на душу положит». 

Диалектическое соотношение общественного и индивидуального существования является сложнейшей теоретической проблемой, которую человечество решает несомненно в пользу Личности. Церковь же, в своей боязни упустить контроль над Человеком, подменяет понятие «человекопоклонничество» понятием «богопоклонничество», хотя прямо этот термин и не употребляет. Опасаясь, видимо, негативной его коннотации.

Указанный спор автор называет «рутинной практикой», намекая, что он возник давно и, якобы, в нём нет ничего особенного. Его беспокоит, что  возобновление спора навеяно некоей «информационной повесткой, вызванной «охранительным рефлексом стражей неолиберальных догматов».  И начинается изложение богословских представлений «о гуманизме, религии, секулярности и правах человека для разъяснения того, о чём на самом деле идёт речь».

Перед нами предстаёт целостная концепция современного православного богословия в отношении важнейших социальных понятий. Это, своего рода, «шаг вперёд» по сравнению с прошлыми церковными взглядами.

Какие же тезисы используются политическим богословом?
Тезис первый: человечество отнюдь не отдаляется от религии, как это считалось ещё недавно, а, напротив, его религиозность возрастает. «Изъятие сакрального из сознания, есть утопия, поколебленная учёными». Удивительно, не правда ли? Мы только и слышим о неуклонном снижении интереса к религии, о закрытии на Западе храмов, превращении их в развлекательные центры и т.п. А нам доказывают обратное. Мы читаем современные книги по генетике, биологии, доказывающие, что концепция «бытия бога» современной наукой полностью отрицается, а нам твердят, что это и есть не что иное, как такая же вера, как и вера в Бога. Иными словами, «одни верят, что бог есть, другие, что бога нет», но и то, и другое, есть вера. Каково?

Всё это преподносится нарочито учёным языком, свидетельствующим, якобы, о некоей научности обсуждаемого: «Стало понятно, что секулярность есть не что иное как инверсная форма всё той же религиозности». Богословие, и раньше стремившееся к онаучиванию своих взглядов, проникло и в область политологии. Став вполне полноправной соратницей либерально-буржуазной политологии.

Как мы видим, даже атеистические взгляды, любая убеждённость человека, даже основанная на материалистическом понимании мира (например, уверенность в том, что любой предмет, подброшенный вверх, обязательно упадёт под действием  силы тяготения), объявляются верой. Но одно дело быть убеждённым в каком-либо явлении, основываясь на опыте и знании, полученном наукой, а другое дело, мыслить некий миф, быть уверенным в невидимом и в то, что не может быть познано. Вера в сверхъестественное утрачивает своё значение благодаря развитию  науки и всё больше людей, получая соответствующее образование, понимают иллюзорность религиозной веры.

Но политик от богословия не унимается. Витиевато рассуждая на тему о неизбежном присутствии в мышлении, целеполагании и деятельности каждого человека сверхъестественного, он объявляет «антирелигиозные» взгляды «мифорелигиозной конструкцией». То есть, проще говоря, атеизм – тоже религия. Дофилософствовались!!! Вот к чему приводит богословская схоластика в своём рвении доказать недоказуемое.  Ну а дальше – дело техники: сам гуманизм объявляется  «(квази)религиозной системой». А дальше – дело выбора. «Общество неизбежно выбирает между двумя или несколькими религиями». Остаётся только выбрать «правильную» религию, которой, конечно же является (в данном случае) православие.   

Политолог очень обеспокоен  неуклонно продолжающейся утратой религиозности в обществе. Он считает, что «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда»  (Чехов). И перечисляя вполне материальные процессы, присущие развивающейся материи, он наделяет их божественным, сакральным смыслом: "что такое «законы природы», которые можно и нужно «открывать», «естественные» права, наконец, что такое линейная модель истории, на которую они опираются, если не часть религиозного мифа?" То есть, перед нами истинный пантеист, проповедующий теорию существования мира в боге и пытающегося объединить науку и религию.

А вот как трактует политолог-богослов самое для него сокровенное – права человека. Он пишет: «Теперь о самом сокровенном - о правах человека. Строго говоря, понятия «гуманизм» и «права человека» не комплиментарны, они противоречат друг другу». Обосновывает он это путём схоластических рассуждений о «конкретном» и «абстрактном» человеке. Мол, приписать «абстрактной» личности можно что угодно, чем гуманизм и занимается. Вот уж, поистине, язык до Киева доведёт. Уровень схоластики просто не знает предела.

Применив тезис об абстрактном» человеке, «этой несуществующей отвлечённой личности», богослов начинает фантазировать по полной, что называется,  программе. Он обвиняет гуманизм в фашизме, расизме, мировых войнах. Вот, почему, на его взгляд, «в XX-XXI вв. гуманисты проиграли, причём не кому-нибудь, а самим себе. Сегодня гуманизм скорее мёртв, чем жив». Ни больше, ни меньше!

Автор считает, что наконец-то наступила эпоха «избавления от бремени просветительской утопии», что позволит наполнить понятие «права человека» реальным смыслом. Другими словами, богослов отрицает выработанное человечеством представление о гуманизме, как негодное, обвиняет его во всех предшествующих трагических событиях в социуме. Считает вредным просветительство и приходит к выводу, что «источник социально-правового равенства заключается не в самом понятии права и технологиях правозащиты и не в абстрактном представлении о «частной личности», он – выше». Выше, это где? спросим мы его. Его ответ вполне соответствует религиозному пониманию сути общественного развития: «в нравственном подходе к праву».

Таким образом, религия, как всегда, как только дело касается права и справедливости, неравенства, всю свою энергию направляет на проповедь идейно-нравственных мотивов деятельности человека, совершенно забывая о социально-экономической подоплёке этих мотивов. Не в вопиющей экономической ситуации неравенства видят проблему богословы, а в том, что не учитывается «нравственное измерение жизни и свобода от греха». Следовательно, и бороться надо не с экономическим неравенством, выражающемся, прежде всего, в наличии частной собственности и эксплуатации наёмных тружеников, а с грехом и плохой нравственностью.

И, надо сказать, что в плане критики проблем современного буржуазного общества политолог-богослов тоже весьма преуспел. Он видит и понимает проблемы и противоречия современного общества. Но приписывает их не буржуазным отношениям, хотя и винит неолиберализм в его «универсалистских претензиях», а «гуманистической современности». Опять гуманизм виноват.

Идея о вреде «гуманистического универсализма», проходящая рефреном через всю статью, нужна богослову ещё и для того, чтобы доказать тезис о необходимости «отказа от идеи универсализма в пользу тезиса об уникальности культур».

Преодоление тенденции к глобализации, нивелирующей, усредняющей социальное бытие, но, в то же время, несущей во многие уголки мира прогресс и процветание, освобождение от многих застарелых догм и представлений, необходимо церкви для удержания своих идеологических позиций, для противостояния разрушающим религию  взглядам. Российская буржуазия сегодня противостоит западной, пытается выжить в условиях экономической блокады, пытается наладить свою независимую внутреннюю экономическую жизнь.
Соответственно, идёт борьба и с политической линией неолиберализма внутри страны, которую выражает либеральная оппозиция.

Идеологический дискурс на борьбу с неолиберализмом, таким образом, задаётся, прежде всего, экономическими причинами. Церковь же, как один из крупных буржуазно-экономических институтов (по сути – олигарх), также заинтересована в своём безраздельном идеологическом господстве в стране. Естественно, она поддерживает власть, свою главную политико-экономическую опору, в её политической борьбе. Вот откуда берутся все эти  взгляды на «устранение универсального гуманизма». А политические богословы и делают всё возможное, чтобы эти взгляды оправдать.