Преступая против меня. Глава третья. Часть вторая

Что дальше?
Понятно, что само Государство ни при каких обстоятельствах не признает своей вины в моём статусе при рождении.
Не признает, потому что признав – просто перестанет существовать.
Ибо не может существовать государство, разрушающее основу семьи.
Государство отрицающее Любовь нежизнеспособно.
Государство уничтожающее Институт Отцовства – это уже полный и абсолютный маразм.
Признав себя неправым в споре со мной по указанным обстоятельствам государство должно будет немедленно самореформироваться.
Ему придётся стать другим.
Всех детей рождённых в зонах ему придётся признать репрессированными по политическим основаниям.
Ибо это – политика государства в сфере появления новых людей.
Не могут граждане государства, утверждающего, что человек от рождения СВОБОДЕН рождаться в заключении!
Не могут и не должны.
Далее государству придётся вводить такую поправку в свою Конституцию: женщина рожающая ребенка в неволе автоматически в момент рождения подлежит безусловной амнистии.
И государство обязано вернуть её и ребенка в социум к её прежнему месту проживания.
Для регистрации отца ребенка родившегося в неволе ДОСТАТОЧНО заявления женщины.
И если папочка не согласен – именно ему придется в судебном порядке устанавливать своё НЕ ОТЦОВСТВО.
А пока он не докажет обратного – он законный отец ребенка.
Понятно, что за этой новеллой открывается пропасть.
Понятно, что женщина за ЛОЖНОЕ ОБВИНЕНИЕ В ОТЦОВСТВЕ не может быть привлечена ни к какой ответственности.
Понятно, что тут юристы-мудристы напишут сотни диссертаций и получат кучу степеней и регалий.
Но нам вся эта крючкотворческая возня уже не интересна.
Я прожил свой век «безотцовщиной», «байстрюком», «выб-дком», «гадёнышем», «тем по кому тюрьма плачет» и так далее и тому подобное.
Государство лишило меня отца, а затем и здоровья, и далее по списку.
Поэтому у нас с ним теперь дорожки расходятся.
Мне туда, куда оно меня отправляло с самого начала.
Ему туда, откуда оно уже никого, никуда и никогда более не сможет отправлять.
И только Бог знает, чья дорога лучше.