Торфяное болото

        Как же приятно свернуть с избитого асфальта на мягкую полевую дорогу. Ещё подёрнутые ночным заморозком бровки крепко держат машину - не проваливаются и не поддаются. Полузаросшая дорожка довольно быстро упирается в полянку и заканчивается на ней. Всё, пора останавливаться.

        Чисто, тихо и свежо вокруг. Голубое небо чистое и высокое, встающее солнце ласково посылает свои тёплые лучи земле. Один край полянки упирается в высокий взгорок, на крутых боках которого уже давно стаял последний снег, и кое-где, если внимательно приглядеться, можно заметить среди ворохов пожелтевшей прошлогодней травы первые бойкие зелёные росточки.

        Другой край полянки плавно переходит в осушенное заброшенное торфяное болото. Разработки велись здесь много лет назад, поэтому мелиорационные траншеи местами осыпались, местами подзатянулись, а кое-где сделались ещё глубже и шире. То тут, то там взгляд натыкается на белоснежные шапки снега, яркие блики льда, сковавшего скопления вновь появившейся воды, да изредка попадаются чахлые сосенки с кочками, поросшими бурой травой.

        Иду по краю полянки. За спиной рюкзак, на плече ружьё, на поясе патронташ. Рядом бежит собака. Громко и раскатисто заквакали потревоженные лягуши.

        Полянка закончилась. Теперь под ногами пружинит торф. Старательно обхожу лужи и подозрительные углубления, на почтительном расстоянии держусь от больших скоплений воды. Лучше всего держаться возвышенных мест.

        Без приключений добираюсь до края первого участка бывших торфяных разработок. Небольшая рощица сменяется узеньким полем. Переход на второй участок значительно осложнён - воды промыли берега мелиорационной траншеи. Теперь в глубину она не менее полутора метров, а в ширину будет все три. По дну бежит грязный говорливый поток талой воды, к тому же где-то выше наверняка подпитываемый каким-нибудь родником. Уж слишком стремительно течение.

        Прохожу вверх по течение с полкилометра - почва становится водянистой: ноги запросто скрываются до середины голени в водянистом торфе, а след тут же наполняется водой. Немного впереди на небольшом участке вода прямо-таки фонтанирует из земли - практически рядом друг с другом прямо из-под земли выходят  наружу пять ключей. Дальше здесь не пройти.

        Сворачиваю немного в сторону и вижу, что через траншею, ранее поставившую меня в затруднительное положение, лежит поваленная ель. Аккуратно пробую дерево ногой - ещё не изгнило, лежит плотно, можно попробовать пройти. Старательно вымеряя каждый шаг, медленно перехожу по стволу. Какие же невероятные ощущения на середине пути - лучше не смотреть вниз: под ногами кипящий грязный поток. Ещё немного,  и я благополучно перехожу на противоположный берег, а вот моя собака осталась на другом берегу и, нетерпеливо и жалобно поскуливая, семенит рядом с тем местом, с которого я вступил на ствол ели. Верный пёс пробует спуститься к бушующему потоку, но через некоторое время, убедившись, что других путей ко мне нет, осторожно ступает на поваленную ель. Аккуратно переступая лапами, пригибаясь при каждом движении, он медленно-медленно подходит ко мне. Ну вот мы и снова вместе!

        Под ногами обычный луг. Быстро его пересекаем и направляемся к небольшой речке, которую запрудили старательные бобры. Внимательно и с интересом разглядываю их дамбу - сделано на совесть, а кругом стоят обгрызенные характерным образом пеньки.

        Подхожу к излучине маленькой речки; моя собака осталась у дамбы и, встретив первую бабочку, даже не думает бежать за мной, а, весело подпрыгивая и забыв про всё на свете, пытается её поймать. Молодой ещё, игривый.

        Вдруг по моей спине пробежал неприятный холодок. Нутром чувствую, что  мы здесь не одни. Пристальный взгляд буравит меня. Останавливаюсь, ружьё в руках замирает. Стою не шевелясь. До берега речушки, шириной не более трёх метров, меня отделяет расстояние метров в тридцать, а за тем берегом, на расстоянии метров двадцать расположен холм. Смотрю на вершину холма и замечаю здоровую пушистую морду с неморгающими большими жёлтыми глазами - волк.

        Внимательно наблюдаю за зверем: упитанный, с хорошей шерстью - здоровый, и наверняка голодный. До моей собаки его отделяет метров двадцать пять с учётом ширины реки - пара крупных хороших прыжков, и моя собака, чрезмерно увлёкшаяся бабочкой и ничего не подозревающая, станет его обедом.

        Хищник неотрывно наблюдает за мной и за собакой. Вернее даже не за мной, а за ружьём. Наверняка он уже встречался с вооружёнными людьми и знает, чем это может закончиться. Если бы не ружьё, как знать, раздумывал бы он или нет насчёт собаки, а может и меня.

        Проходит секунд тридцать; гордая, величественная посадка головы, широкий лоб; умный уверенный взгляд немигающих жёлтых глаз - зверь олицетворяет собой силу и мощь этой дикой природы. Вдруг рядом с первым волком появляется второй - напарник. Он явно моложе и гораздо худее. Взгляд более агрессивный и менее сильный. Второй находится немного позади, мне не видно их туловищ - только головы; хищники явно что-то обдумывают и, кажется, первый уже готов принять решение.

        Ситуация накаляется - медлить нельзя; бесшумно достаю с пояса магазин на десять патронов с пулями и также бесшумно меняю его на стоявший в моём карабине магазин, рассчитанный на пять патронов с картечью. Волки внимательно смотрят на меня. Вспотевший палец неосторожно срывается с предохранителя, и, звонко щёлкнув, тот переводит ружьё в полную боевую готовность.

        Звенящая тишина как будто бы заполнилась этим металлическим звуком. Волки, даже не моргнув, просто исчезли, испарились в воздухе. Собака, опомнившись и забыв про бабочку, быстро подбегает ко мне, чувствуя, что что-то не так. Да, хорош охранник, кто ещё кого охранять должен. Ну ничего, молодой ещё, цепной, охотничьей жизни почти и не видел.

        Медленно развернувшись, идём назад. До тетеревиных токов сегодня не добрался, а так хотелось услышать рассветную песню этих красивых птиц. Обогнув рощицу, заходу в неё с другого конца и натыкаюсь на небольшой полк первых весенних грибов - строчков и сморчков. Аккуратно нарезаю их полный пакетик и иду дальше.

        Вскоре подхожу к полянке, на которой стоит машина. Достаю из багажника старое жестяное ведро и, установив его, начинаю упражняться в стрельбе. Высадив с десяток патронов, подхожу к ведру, которое скорее напоминает сейчас решето и, удовлетворённый результатом, забираю его обратно с собой. Через некоторое время, уставший и довольный, ко мне подтягивается напарник. Достаём нехитрые припасы из рюкзака и, о Боже, какими же вкусными нам показались хлеб и консервы, да и собака, громко чавкая, явно разделяла наше обеденное настроение.

        Внимательно оглядываем друг друга (ищем клещей) и, не встретив таковых, отправляемся в обратный путь по уже раскисшей дороге.