Незнакомец по имени Чак

Стоял конец мая. В городе царила почти непереносимая духота, и при мысли, что лето даже не началось, хотелось выть по-волчьи. В свете убывающей луны было нечто запоздало печальное, особенно теперь, когда день с ленивой неохотой уступал свои права, ворчливо зажигая десятки фонарей вдоль улиц и мостов.
Путь мой лежал мимо сторожевых башен офисов, угрюмо мерцающих стеклом и сталью, мимо витрин магазинов с разноцветной одеждой, мимо старинного здания музея, - туда, где город медленно отступает и крошечные домики, точно колья шатра, врастают в земную твердь.
В автобусе было почти темно и глаза отдыхали после яркого света. Я снял очки и потёр стёкла рукавом куртки, не заботясь о том, что на линзах каждый раз остаются крошечные царапины. Какая разница? Все мы, в той или иной мере, покрываемся отметинами будничного распорядка.
Я глядел в окно, на проносившееся мимо огоньки, и считал остановки. Оставалось два квартала, и покой мой никем не нарушался по мере того, как под колёсами автобуса шуршал остывающий асфальт.
Автобус остановился и в распахнувшуюся дверь вошёл человек.
Словно игнорируя духоту наступающей ночи, он был сплошь закутан в не по сезону тёплые вещи. Обуви не было видно, но шагал он неслышно, точно вообще не прикасался к полу. Человек был стар. Ещё не успев разглядеть его лица, я прочёл это в ссутуленной фигуре, узеньких плечах и какой-то непонятной усталости, что томилась вокруг него, как вторая кожа.
Он молча передал водителю смятую купюру, но не сел, а просто уцепился крючковатыми пальцами за поручень, точно не собирался ехать больше одной остановки. Я наблюдал за ним, бестолково откладывая в памяти старую куртку цвета кладбищенской земли и серебристый всполох совершенно седых кудрей, венчавших маленькую голову с ястребиным носом. 
Он тоже на меня глядел, и от этого взгляда мне хотелось скрыться. Я вдруг подумал, что буду выглядеть точно так же лет через сорок, когда работа и постоянное напряжение превратят меня измученного, согнутого старика с тяжёлым взглядом и пыльной одеждой. Всего на мгновение мне показалось, что мы смертельно похожи, что это я стою у самого входа и глазею на себя со стороны.
Я сошёл на ближайшей остановке, врываясь в поздний вечер с широко распахнутыми глазами и открытым ртом. Меня бил озноб. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что незнакомец не вышел следом, я тихо побрёл в сторону дома, еле передвигая налившиеся свинцовой тяжестью ноги. Мир плавно покачивался перед глазами, и редкие огоньки сигарет то и дело вспыхивали и угасали на полутёмных верандах соседей.
Я слышал тяжёлый стук своего сердца и метавшиеся в беспорядке мысли. Кто-то окликнул меня, но я словно бы не услышал этого. И тогда тяжёлая ладонь легла на моё плечо, заставив вздрогнуть и обернуться. Большой Сэм встревоженно глядел на меня с высоты своего роста.
- Эй, Чак, старина, с тобой всё в порядке?