http://green.geoamur.ru/sources/stories/sto_rs-x=073.php
Мужчина среднего возраста медленно вошёл в дом, наклонив голову по привычке сильней нужного, чтобы не удариться о низкий деревянный проём. Мужчина был одет тепло, но не достаточно для январских морозов - в тёплые штаны, овчинную безрукавку и кофту. На голове было нечто бесформенное - словно кусок шерсти был просто наброшен сверху. Мужчина был весь испачкан в земле и копоти - руки и лицо были испачканы чем-то коричневым, чёрным, а на одежде были бесформенные пятна, в том числе и от пепла с золой.
- Миша! Это ты? - Раздался женский старческий голос из соседней комнате.
- Да, мама! - Тяжело дыша, ответил мужчина. - Это я!
- Так сильно запахло дымом! Вы там палите? Как земля?
- Копаем! Только достали из ямы пепел с золой.
- А чего пришёл?
- Умаялись с Пашкой! - С силой выдохнул Михаил, словно этим он просто собирался покончить с усталостью и одышкой. - Зашёл воды набрать! Пить захотелось.
- Так пройди сам и возьми!
- Сейчас пройду и возьму! - Кивнул больше для себя мужчина.
- Не наследи! - Продолжала давать наставления пожилая женщина. - А то потом убирать столько.
- Не наслежу! - Крикнул Михаил, добавив себе под нос. - Как будто тебе потом убирать! Уберём всё!
Небольшой грубо сколоченный ящик стоял посреди сеней дома. Он лишь отдалённо напоминал гроб, какие обычно можно увидеть в ритуальных залах или на кладбищах. Однако дом, где одной семьёй жили мать со своими уже почти пенсионного возраста сыновьями Михаилом и Павлом да с женой последнего, располагался далеко от цивилизации. Очень далеко. И рассчитывать на красивый бархат и внутреннее убранство было сложно.
Сейчас в ящике из грубых и лишь слегка отшлифованных досок было покрывало, пара кусков ткани и тело умершей жены Павла.
Развернуться из-за этого в помещении было крайне сложно. Не то даже, чтобы разойтись даже паре людей. Однако для троих людей провести прощание, как положено, с покойной было можно. И даже нужно - потому что на улице были просто сильнейшие морозы. И долго находиться было просто невозможно.
Павел и Михаил медленно выкатили старую инвалидную коляску. Коляска была очень ветхой и старой. В ней доживали свои последние активные дни ещё их дед, бабка и отец. Сейчас там сидела Евгения Алексеевна. Она уже несколько лет не ходила. И уже с десяток лет ничего не видела. А потому была совершенно беспомощной в простых хозяйственных делах. Однако не могла пропустить момент прощания со своей невесткой.
- Какая же ты молодая, дорогая моя! - Заплакала женщина, проведя рукой по лицу умершей. - Жить бы и жить!
Гроб был поставлен на небольших чурках - специально чтобы могла дотянуться и не ходившая пожилая женщина. Она между тем стала руками трогать сам ящик, служивший гробом.
- А кто делал гроб? Вы, мальчики мои? Вы правильно сделали?
Женщина стала щупать все деревянные стенки, стараясь наощупь понять то, как они были сбиты. Мужчины между тем стояли рядом, просто понурив головы.
- Вы чего молчите? Я же не вижу!
- Мы сделали, мама! - Буркнул Павел. - И правильно сделали!
- И тканью обили? - Между тем шарила руками женщина.
- Обили!..
- Молодцы! Ой-ёй-ёй! - Словно проведя все организационные сборы, опять запричитала и заплакала женщина. - Какая же она холодная! Холодная, моя дорогая!... - Женщина склонилась над телом.
- Она на морозе была! - Сухо и совершенно без эмоций сказал Михаил. - Мы её в сарай ложили. Пока яму рыли...
- Ой-ёй-ёй! - Между тем продолжала причитать женщина. - Бедненькая моя! И как тебя угораздило под эти брёвна попасть! А руки! - Вдруг перестала рыдать и замерла мать. - Батюшки! Руки-то какие тёплые!
- Оттаяла, наверное...
- Так у неё руки-то тёплые! И мягкие! А пять дней-то уже прошло! - Совершенно серьёзно говорила женщина.
- Это плохо?
- Очень! Ой-ёй-ёй! Ну, я-то вслед за тобой-то уйду! Руки не застыли... Но зачем ты ещё хочешь других забрать?
- Чего эти руки вообще? - На ухо поинтересовался у брата Михаил.
В ответ молчавший всё это время мужчина только пожал плечами и покачал головой в отрицательном ответе. Однако женщина продолжала и продолжала сокрушённо причитать. Она то и дело мяла своими руками ладошки умершей, словно согревала и разминала их. Как будто молодая невестка сейчас встанет, а руки при этом будут ещё холодными. И нужно бы согреть...
- А кто могилу-то копал? - Вдруг опять стала задавать вопросы старуха. Она даже выпрямила спину и стала вслушиваться в ответ. - Кто-то из вас?
- Мы и... - Начал было говорить Михаил, но мать его перебила:
- Нельзя же родственникам! - Грубо сказала женщина. - Сколько раз я вам повторяла?
- А что будет-то с того?
- Нельзя! - Продолжала, однако, настаивать мать. - Нельзя! Нельзя!
- Так мы здесь, вроде, и одни живём! - Заговорил наконец Павел. - Не приглашать же медведей с волками копать! Или вообще не хоронить?
- Ну, нельзя! - Тем не менее, не сдавалась Евгения Александровна. - Можно что-либо и придумать! А то примета плохая! Ещё и руки не застыли! Хочет моя доченька ещё троих за собой...
Женщина причитала об этом весь оставшийся день. И по пути к могиле, когда женщина настояла, чтобы её кто-нибудь катил вслед за гробом. Хотя одному тогда этот гроб нести было дико не удобно. Приходилось мужчинам делать это по очереди: сначала нести на десяток метров ящик, а после - по очереди подкатывать мать.
Женщина причитала и около самой могилы, постоянно читая молитвы и рассказывая, как она сама уже готова лечь за свою невестку в могилу. Правда, при этом она настояла, чтобы её отодвинули подальше. А сама из-за слепоты смотрела в другую сторону.
Женщина причитала и вечером, и даже, казалось, ночью. Михаил даже хотел прикрикнуть на мать - чтобы она постоянно не говорила о трёх будущих ближайших смертях. Потому что это действительно начало раздражать. Однако мужчина итак сильно устал от недавнего напряжения - как физического, так и морального. И решил просто не ввязываться в спор.
К тому же после похорон жизнь в уединённом и оторванном ото всех и всего хуторе вошла в примерно прежнее русло. Разве что женщины её рук стало не хватать. И двум мужчинам пришлось разделить обязанности по дому и уходу за старухой-матерью, помогая и подменяя друг друга
Вскоре прошли поминальные девять дней. Они случились очень скоро: похороны из-за мерзлоты были на шестой. И мать, не вспоминавшая вслух эти два дня ничего по поводу рук или неправильной могилы, опять запричитала. Она пуще прежнего изливалась слезами и прогнозировала по традиционным приметам ещё три покойника.
Причитания сменялись мольбами о том, чтобы судьба пощадила бы если не саму старуху-мать, то хотя бы пару её сыновей. Мольбы при том были даже пожалостней причитаний. Голос старухи регулярно срывался в крик и даже вопль. И эти вопли никак не утихали. Они только действовали на тех, кто также находился в доме.
Младший Павел всё время сидел дома замкнутым. Он никуда не выходил. Подобная атмосфера ещё сильней угнетала его. И это помимо тяжёлой скорби из-за утраты супруги. Мужчина сидел с тяжёлым лицом и просто всё время смотрел перед собой. Он просто уставился в одну точку, никак не показывая стремления ни жить, не думать и вообще не чувствовать...
- Паша! - Еле слышно прошептал Михаил. - Ты меня...
Мужчина осёкся - в этот момент его брат моргнул несколько раз очень быстро и повернул голову. Повернул голову он так медленно и крайне нехотя. Словно всем своим видом показывал, что этим он оказывает неимовернейшую услугу. Повернувшись, мужчина слегка кивнул, вроде как спрашивая, чего его так потревожили. Михаил отрицательно кивнул, слегка сжав в натуге губы. После чего он сделал несколько огромных шагов и вышел. А Павел продолжил смотреть всё также перед собой. То есть сейчас в то место, где совсем недавно стоял старший брат, столь не вовремя отвлёкший от неких размышлений.
Именно в таком же положении и сидел мужчина тогда, когда Михаил в следующий раз оказался в доме. Однако произошло это через час или около того. Старший брат уже к этому времени успел перенести к чёрному ходу побольше дров, а также наготовить побольше щепы - для разжога печи. Наготовлено всего этого столько, что должно было хватить на неделю. Дабы лишний раз не выбегать на мороз.
Такое длительное однообразие в поведении младшего брата вызывало вполне понятные подозрения и опасения. И если во время работы Михаил легко отгонял мысли о помешательстве близкого человека, то сейчас это было сделать крайне сложно.
В это же время прекратились те самые надоедливые восклицания и причитания матери. Она вначале просто кричала без перерыва. Затем, как будто устав, стала чередовать периоды молчания с криками.
"Дыхание переводит!" - Подумывал в такие моменты Михаил.
Он сам по себе не прислушивался. Но крики бывали такими громкими и начинались так резко, что их просто нельзя было не услышать. Правда, иной раз мужчина специально прислушивался, к удивлению для себя замечая тишину.
"Сил набирается! - С некоей иронией в такие минуты отмечал Михаил. - Сейчас отдышится, и - опять плакать!"
Потому он с неким опозданием отметил, что мать уже давно не кричала. Скорей это произошло тогда, когда мужчина уже окончил своё занятие и пошёл в дом выпить воды и немного отдохнуть.
"Заснула, видимо! - Подумал Михаил и слегка улыбнулся, отметив про себя не без удовлетворения, что сон непременно ей пойдёт на пользу. - Пусть спит! Не стоит её сильно тревожить."
- Пашка! - прошептал он, не входя в комнату. - Пошли поможешь! Да и отвлечёшься!...
Однако ответа не последовало. Михаил аккуратно ступил на пол, продвигаясь в зал - доски в некоторых местах скрипели просто ужасающе. Настолько, что и покойника, наверное, могли легко разбудить. Однако не в этот раз. Сейчас пол не скрипел. Словно он соблюдал ту же тишину. Или просто впал в то же оцепенение, что и мать с сыном.
А они продолжали также сидеть, как и прежде. Только мать свесила голову вниз, будто решила поспать. И именно потому и замолчала. Павел же облокотился, как и час назад, на стену. Потому и голова, казалось, сохраняла положение. Глаза были открыты, но отчего-то помутнели.
Михаила пронзила ужасающая догадка. Уже не обращая внимания ни на скрип, ни на что остальное, он быстро подскочил к брату и приложил пальца к запястью.
Пульса не было...
Мужчина несколько раз пытался нащупать эти удары под кожей. Пусть и самые слабые. И прикладывал пальцы то к горлу на сонную артерию, то обратно к запястью...
Но пульса не было...
Мужчина ударил даже несколько раз по груди. Однако для этого было уже, очевидно, очень и очень поздно...
- Мама! - Тронул он сидевшую неподалёку женщину. - Мама... Тут такое...
Голова женщины скользнула вниз с плеча на грудь. Скользнула так, словно и не было никаких мышц шеи.
Михаил слегка напряг скулы, чтобы не закричать, и сдавил машинально с силой ладонь матери. Однако от боли она, как должно было бы быть, не вскрикнула, не очнулась.
Она просто уже ничего не чувствовала...
Несколько следующих дней превратились в постоянную череду часов, смутно оставшихся в памяти. Они просто шли, сменяя друг друга, чередуясь между собой, но не внося хоть какого-либо разнообразия. Михаил просто забыл обо всём, кроме копания в яме. Точней - в ямах.
Погода заметно улучшилась и значительно потеплело. Однако, термометр всё равно показывал десяток-полтора градусов ниже нуля. И земля была промёрзшей. Потому приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы выкопать две ямы достаточной глубины - примерно в метр с тремя четвертями глубиной.
Места для новых могил были выбраны неподалёку от первой - с момента погребения в которой прошла всего лишь декада. И таким образом опушка превращалась в небольшое семейное кладбище. Обе ямы мужчина рыл в метре друг от друга и от первой - чтобы было место для того, чтобы развернуться, а также - куда ссыпать землю.
Землю долбить ломом было нереально. Это потребовало и больших сил, и не дало бы большого эффекта. С учётом огромного для одного человека фронта работ всё могло бы затянуться и на пару месяцев в таком случае. Если вообще не до потепления и таяния снегов с мерзлотой.
Потому на каждом месте для ямы раскладывался пожог - длинный большой костёр из крупных чурбанов, которые бы тлели продолжительное время, согревая землю и растапливая мерзлоту на десяток сантиметров или около того. Пока на одном месте горел костёр, на соседнем можно было бы немного прокапать. После - подготовить новый пожог. А затем - ещё и отдохнуть. Времени для этого вполне хватало.
Каждый раз лопата вгрызалась в прогретый грунт не более, чем на полштыка. За час-полтора горения именно такая глубина была результатом. В принципе, можно было бы ждать всякий раз и дольше - чтобы за раз выкинуть больше земли. Но Михаил этого просто не хотел. Работая почти без передышки лишь с небольшими перерывами, он не отвлекался на какие-либо посторонние идеи. И к нему в голову не шли самые мрачные и злобные мысли. Что в подобной ситуации, понятное дело, могло быть лишь на пользу.
Мужчина даже вечером задерживался допоздна. И три ночи приходил домой уже за полночь. Костры всё равно горели - что в светлое время суток, что в тёмное. Из-за огня и прогреваемой земли холодно не было - особенно при относительно интенсивной работе. А света от костра на соседней яме хватало для того, чтобы примерно созерцать дно той, в которой он копался в текущее время.
Самым главным отвлекающим от дела вопросом являлись те причитания матери, которая без устали твердила о мягких руках. Михаил не был знатоком всех традиций и суеверий. Тем более - всех обрядов и движений при похоронах. Да и соблюсти-то их все он точно не смог бы!
Что там говорила мать про запрет копки могил родственниками умершего? Да, и десяток дней назад, и сейчас копали только родственники. Муж - точно, а брат мужа хоть и не кровная, но родня. А сейчас вообще никуда нельзя было деться. Не оставлять же закончивших свой век где-либо. То ли на растерзание хищников, то ли на пир таёжных падальщиков! И всё это должно в таком случае происходить практически перед глазами самого Михаила!..
Дом, в котором до недавнего времени жила большая дружная семья, был построен уже достаточно давно. Со временем он осел, вокруг выросли огромные деревья. В результате этого со стороны жильё казалось уже по-настоящему старым и почти ветхим. Однако внутри обстановка была отнюдь не спокойной.
Дом был сделан на славу. Ещё дед Михаила делал его для огромной семьи - семнадцати человек.. Со временем большинство уехало с выселок. И потому для четырёх людей, среди которых была одна пожилая слепая женщина, комнат было слишком много.
Уже тогда! Уже тогда было много!
Сейчас же по широким просторным комнатам ходил только один Михаил...
Мужчина несколько неуверенно себя чувствовал в одиночестве. Он не любил эти ощущения. Не смотря на то, что он лишь в раннем детстве бывал в городе, быть может, даже не одном и, наверное, не в самом крупном, он любил человеческую компанию и человеческое общение. Отчасти это компенсировалось тем, что в доме жило четверо. Михаил, как и его брат, каждую зиму в обязательном порядке уходил из дома на месяц-другой в поисках зверя. Ходили они по одному в сопровождении одной-единственной верной собаки, которая и была на этот период лучшим другом.
Однако подобные отлучения и периоды одиночества воспринимались как необходимость, как некая данность - всё-таки это была работа. А вознаграждением за неё после становились посещения пары крупных сёл, разбросанных в тайге на три сотни километров друг от друга. Там требовалось реализовать большую часть настрелянного зверя - сдать в госконтору или просто продать кому-либо из перекупщиков да заезжих. После чего покупались продукты и необходимые для выживания в лесу материалы с припасами. За это время проходило не менее недели, в течение которой мужчина вдоволь удовлетворялся человеческой компанией. Он уставал даже частенько от неё - от всех этих спешащих людей. И возвращался практически к отшельничеству. Ведь, до дома приходилось после идти не менее недели - по пути собирая или добывая очередные дары тайги.
Однако в доме его всегда кто-либо ждал. Михаил прекрасно знал, что дом будет натоплен, там будет готов ужин, а наготове всегда будет несколько пар ушей и глаз, которые послушают его новые рассказы, посмотрят и порадуются пришедшему из леса мужчине. И тёплое семейное приветствие успокоит истосковавшуюся душу. Именно так всегда было. Так было и пять лет назад, и десять, и пятнадцать. Михаилу было уже почти сорок пять. И четыре десятка из них, что остались в памяти, так было. Именно так, а не иначе.
А вот теперь дом пустовал. И совершенно не было понятно, что нужно и можно делать, чтобы преодолеть эту пустоту. Михаил вдруг почувствовал себя в полном одиночестве в какой-либо избушке на далёкой заимке. Вот только не нужно было разве что идти добывать зверя, а вдали, за десятками километров снега и тайги, не было родного очага, в котором он скоро окажется, и где будут рады самому появлению мужчины.
Михаил лежал на кровати и напряжённо вслушивался в тишину. За окном было ещё привычно темно. Но вот-вот уже скоро начнёт светать. Может, пройдёт всего час или около того. Сейчас же была только тишина. Лишь изредка потрескивала печка - вечером металл раскалился до красна, но после постепенно стал остывать. Внутри печи иной раз слышались звуки, похожие н шорох - это пепел осыпался вниз или же просто ломались прогоревшие угли. Неожиданно где-то в глубине тишины, которой был пронизан весь дом, послышался приглушённый звук - едва слышный. Однако мужчина легко разобрал в нём кукареканье петуха. Значит, действительно вот-вот должен настать рассвет. Хоть петух в холодное время года и не пробуждается по-летнему часа в четыре-пять, но начало светлой части суток улавливает достаточно точно.
Мужчина немного покачался на металлической сетке кровати, словно делал утреннюю зарядку. После некоторого покачивания он присел на край и замер, обхватив голову руками. Он долгое время смотрел себе под ноги. Поначалу Михаил даже слегка ослеп - слишком ярким был свет утренней зари, что проникал в комнату. Однако со временем глаза привыкли, и, вглядываясь в пол долгое время, мужчина даже поймал себя на мысли, что может видеть, как у него светлеет на глазах - солнечных лучей сквозь окно проникает всё больше и больше...
Михаил нехотя поднялся на ноги и пошлёпал по холодному полу. Печь уже основательно остыла. Она топилась лишь прошлым утром. Вообще печь стоило топить ещё и под вечер. Просто в этих местах могли быть ночью такие сильные морозы, что дом сильно остывал. Особенно это касалось мест, что были чуть подальше от печи. И тогда было просто холодно сидеть, лежать или ходить. Однако вечером раньше Михаил или его брат топили в основном и для того, чтобы приготовить что-либо из еды на ужин. Особо жарким огонь не делали. Но подбрасывали немного поленьев и больших чурок, которые ещё даже могли быть влажными. Эти поленья горели не сильно быстро, а потому прогорали только к глубокой ночи. И печь оставалась тёплой почти до самого утра.
Мужчина сейчас обо всём этом вспомнил. Он вспомнил, что утром приходилось в любом случае жарко натапливать очаг. На нём готовилось и огромное количество еды в вёдрах для скотины, и в небольших кастрюльках еда для самих людей. Да и сам по себе жар костей ещё никогда никому не ломил. Но вечер...
- Это же мать мёрзла! - Неловко ухмыльнулся Михаил. - Говорила, что ноги мёрзнут! Особенно стопы!
Мужчина приподнял свою правую ногу и развернул стопой вверх. Точней - попытался развернуть стопой вверх. Потому что большие и неповоротливые ноги, привыкшие к длительной тяжёлой работе, не отличались подвижностью и особенной ловкостью. Однако даже на повёрнутой в бок стопе Михаил отметил исключительно белую кожу. И в этой коже сейчас ближе к пятке торчала игла. Мужчина наступил на иглу тогда, когда пошёл босиком по холодному полу. Или когда просто в первый раз встал на пол. Но кожа стопы настолько замёрзла, что стопа потеряла всякую чувствительность. И даже такой сильный укол, когда металлическая толстая игла вошла почти на треть своей длины, невозможно было почувствовать.
- Что-то со мной не так! - Покачал головой мужчина. - Ноги вон стали мёрзнуть! - Он смахнул капельки крови около ранки. - И не чувствую ничего! Надо было топить! Хотя... Зачем? Матери же нет! А никто больше никогда не мёрз!
Неожиданно для себя мужчина задумался о таких странных вещах, о которых никогда ранее и не мог представить себе ничего. Он даже удивился, что мысли стали работать совершенно в другую сторону. Предстала картина мёрзнувшей матери, которая сидит с иголкой в руках и угрожает... Нет... Это брат стоит с иглой... Или... Вон глаза кого-то... На полу... Странно! Они как будто горят! Но разве могут гореть глаза?
- Только в аду могут! - Сплюнул Михаил. - Но они же не там!..
Мужчина опустил вниз голову и зажмурил глаза. После чего он резко потряс головой - словно стремился отделаться от несколько странного наваждения. После некоторой паузы Михаил опять открыл глаза и присмотрелся.
Нет! Обычное тёмное зимнее утро. Всё-таки ничего такого страшного и необычного не было. Тишина и покой. И только еле слышные звуки голодной скотины, которая уже зовёт для того, чтобы её покормили и подоили.
Солнце уже давно стояло на максимальной для этих зимних дней высоте. Его лучи скользили вдоль земли, отражаясь от белоснежного снега и слепя всех, кто только мог оказаться в этих местах. На ясном небе было немало небольших облачков, которые двигались очень быстро. Однако движение было только наверху. У земли же не было и намёка на ветренность.
Михаил сидел на небольшом табурете на возвышенности неподалёку от дома. Именно в этом месте совсем недавно решили они с братом выкопать могилу и похоронить невестку. А сейчас в ряд было уже три самодельных деревянных креста. Мужчина, оставшись один в доме, чуть ли не ежедневно ходил сюда днём.
Могилы сильно выделялись на общем фоне. Вокруг было всё белым-бело от глубокого пушистого снега. И только в этом месте словно было грязное тёмное пятно. Вокруг было разбросано немало поленьев, погасших чёрных углей, кучи земли. Их Михаил как-то стремился закидать снегом - чтобы не казалось грязным место. Однако ветер, как назло, поднимался после такой своеобразной уборки и сдувал всё, обнажая остатки от работы над тремя могилами.
Тем более среди всей окружающей местности выделялись сами холмики могил. Они не заносились снегом - ветер только со стороны поддувал его слегка. И чёрная, перемешанная с пеплом земля, действовала зловеще. Она приковывала взгляд, заставляла даже на некоторое время остановиться и постоять в тишине. Чернь затягивала любое живое и яркое, поглощая. Даже, казалось, солнечный свет тут куда-то исчезал - словно обходил это место стороной, посылая свои лучи куда-то в другую сторону.
Михаил поначалу просто приходил и тихо стоял рядом с тремя могилками своих единственных родственников. Однако каждый день было не по пять минут, и не по десять. Думы в такие моменты могли настолько сильно завладеть мыслями и действиями, что времени совершенно не наблюдалось. И ноги после таких длительных стояний затекали и немели настолько, что не могли двигаться. Приходилось их постоянно разминать и идти при этом обратно сильно хромая.
Стул на некоторое время решил проблему. Однако в неподвижном сидячем состоянии тело замерзало достаточно быстро. Что причиняло ещё большие неудобства. Хотя Михаилу это казалось сущими пустяками.
Михаил часто сидел совсем неподвижно, часто погружённый в свои мысли, которые были очень и очень далеко от тех мест, где он жил или бывал. Впрочем, насколько далеки - он и сам, наверняка, не смог бы сказать. Его семья, если можно было так сказать, уехала в далёкие края. Навсегда. Вроде бы они и рядом были: совсем в паре метров. Не дальше. Но при этом настолько далеко, что ни увидеть, ни потрогать, ни поговорить с ними нельзя было. Разве что в своей голове, самому с собой...
Проходил так день за днём. Постепенно начало теплеть. Снег стал медленно сходить. Сначала он растаял на тех местах, которые были под углом к солнцу. После появились тёмные места и в сугробах. Затем стали в низинах появляться небольшие ручейки, которые текли в лужицы. По ночам они ещё перемерзали полностью и начинали журчать лишь ближе к часу-двум пополудни. Как раз в то время, когда к небольшому семейному погосту подходил Михаил.
В первый день весны Михаил встал с большим трудом. Мужчина ощущал какую-то тяжесть. Необъяснимый недуг никак не хотел проходить всё то время, пока Михаил лежал на кровати. Складывалось даже некоторое ощущение, словно кто-то придавил к кровати огромное тело. Даже не смотря на всю свою силу, мужчина с огромным трудом мог оторвать руку или ногу. Или ему просто казалось, что он мог оторвать. Потому что голова тоже поднималась с большим трудом. И посмотреть куда-либо, кроме как в потолок или в верхние части стен комнаты просто не представлялось возможным.
- Парализовало? - Громко произнёс Михаил.
И ему тут же показалось, что слово было произнесено крайне нечётко. Так, если бы язык сильно заплетался после алкоголя. И при этом не проговаривались бы не все звуки.
Михаил задышал намного чаще! Намного-намного чаще! Дыхание участилось настолько, что сам Михаил уже вряд ли бы смог различить, в какой именно промежуток времени у него следует вдох, а в какой - выдох. Он просто дышал и дышал. Скорость, складывалось ощущение, только нарастала. Но при этом кислорода всё равно никак не хватало. И хотелось дышать от испуга и волнения полной грудью, но при этом, казалось, не удавалось...
- Неужели у меня все? - Ещё раз попробовал произнести вслух мужчина, задыхаясь в те мгновения, когда говорил слова. - Неужели у меня...
Но тут словно само по себе дыхание наладилось. А Михаил понял, что и сердце приходит в норму. Как будто только что на него нашло небольшое помутнение, которое благополучно преодолено.
Нет! Действительно, всё прошло достаточно быстро. Сейчас мужчина понял, что все его страхи были не до конца обоснованны. Словно тело рано утром ещё не хотело полностью просыпаться, и потому не особо повиновалось приказам мозга - ни двигательным, ни речевым. Но сейчас... Михаил поднял голову и смог действительно осмотреть всё вокруг себя. Затем мужчина с лёгкостью приподнялся и облокотился на локти. Сейчас он уже мог увидеть и то, как за окном, которое было расположено в дальнем конце комнаты, поднимался рассвет, постепенно осветляя небо.
- Что же это было такое? - Михаил на удивление достаточно легко смог пошевелиться, подняться и даже сесть на край кровати, сохраняя при этом равновесие. - Ничего не понимаю! Может, мне это просто-напросто приснилось? Но ну их в баню такие до ужаса странные сны! А если и сон? - Михаил напрягся и стал вспоминать, какой же сегодня день недели. - Сегодня... сегодня... Вторник, кажется? Или...
Мужчина бросил взгляд по комнате, но ничего из достаточно скромной обстановки не говорило, какое сегодня число или день недели. Единственный календарь висел в соседней комнате. Его регулярно делал перед новым годом брат. И он же его разрисовывал по-разному - просто от безделья длинными декабрьскими вечерами. Но получалось у него это замечательно, а потому никто особо и не сопротивлялся. Тем более, что календарь всё равно требовался для нормальной жизни, пусть и в отрыве от цивилизации.
Михаил нехотя встал. Он походил для начала по своей комнате. Места здесь хватало разве что для кровати, которую можно было обойти вокруг лишь боком. Но этого хватило для того, чтобы размять ноги и даже отчасти почувствовать небывалую лёгкость. Часто, очень часто у мужчины по утрам болела левая пятка. Настолько, что первые полминуты он просто невероятно сильно хромал, пока нога не разомнётся. А сейчас - ничего! Михаил даже нагнулся, чтобы пощупать - но и при надавливании на обычно больное место ничего не возникло.
- Волшебство прямо какое-то! - Тяжело выдохнул мужчина. - Ничего подобного со мной очень и очень давно не случалось! Даже... Даже...
Говоря вслух сам с собой, Михаил вышел из комнаты, где спал и медленно прошёл сквозь кухню и основную комнату дома. Через пару десятков секунд он был в спальне, где совсем недавно ещё ночевал его брат с женой. сейчас кровать стояла убранной и заправленной, но совершенно не так, как раньше. Михаил всегда заправлял просто кровать, складывая подушки в изголовье и накрывая их покрывалом. А жена брата - исключительно одну подушку на другую некоторой пирамидкой, после чего накрывала всё это лёгкой вязанной крючком тканью.
Как раз рядом с кроватью и висел тот самый календарь. Михаил посмотрел на числа, отмеченные различными значками. его брат всегда отмечал каждый новый день рано утром. Жирная наклонная линия простым карандашом ставилась как раз на вновь наступившем дне, как только мужчина просыпался. И таким образом в любое время дня и ночи можно было точно и определённо сказать, какое именно сегодня число. И даже - какой именно день недели. Потому что Павел рисовал каждый новый календарь со всей тщательностью, разбивая всё на недели и месяцы. Единственное, что он не отмечал другим цветом выходные - субботу и воскресенье. Такого понятия, как выходной, в доме вообще не было. Были отмечены другими цветами разве что большие православные праздники и дни рождения.
Михаил же просто ставил небольшую точку под самой датой. Так ему казалось менее заметно, и не столь портило отлично нарисованный календарь. Потому поначалу года все даты сплошь и рядом были зачёркнуты. И только после начинались разноцветные точки. И эти самые точки медленно и уверенно подползали к двум дням, которые были обведены кружком. Эти самые кружки тоже сделал Михаил. И обозначали они ровно сорок дней с того момента, как умерли три самых близких мужчине человека. Невестка - вначале, а потом, через два дня - мать и брат. Так и располагались кружки. Причём второй был обведён несколько раз, словно с той целью, чтобы точно никак нельзя было бы его пропустить.
Михаил посмотрел по сторонам в поисках карандаша, которым было бы можно ставить отметки на календаре. На дальней тумбочке в главной комнате лежал огрызок карандаша рядом с хозяйственным блокнотом, в котором велись процесс и итоги ухода за скотом. Мужчина сделал несколько шагов и взял этот карандашик. При этом он себя лишь мельком увидел в большом настенном зеркале как раз над самой тумбочкой. И это зрелище на некоторое мгновение просто поразило до глубины души и даже отчасти заставило занервничать и испугаться одновременно.
Правый глаз у мужчины был кроваво-красным. Михаил лишь мельком увидел это и замер в невероятно неудобной для себя позе. Он словно боялся посмотреть на само зеркало, опасаясь там увидеть нечто пугающее. Мужчина косился, но таким образом ничего не смог разглядеть.
Тогда Михаил тяжело выдохнул и посмотрел прямо на себя в зеркало. И сейчас стало понятно, что не только правый глаз был красным от крови. Нет. Оба! Оба глаза!
Грязно-серые зрачки Михаила всегда странно смотрелись на фоне белоснежных глазных яблок. Они даже могли показаться при мимолётном взгляде какими-то странными и не от этого мира. Но сейчас зрелище было куда необычней. Сосуды в глазах лопнули, и вместо белого цвета эту серость зрачков окружал красный цвет в разных тонах и оттенках - от светло-розового до бурого, словно спёкшейся со временем на ране крови. Эти оттенки шли самым необычным причудливым образом, словно создавая какое-то подобие маскировки. И изнутри этого красного цвета выглядывали два небольших серых пятнышка.
- Ничего себе? - по слогам только и смог сейчас произнести Михаил.
Он тщательно всматривался в свои глаза, подводя поближе к зеркалу то один, то другой. Но, понятное дело, это ничего не дало ему. Да и не могло дать. Глаза были красные, словно какой-то мальчик просто перепутал карандаши цветами, когда колдовал над раскрасками.
- Это кровоизлияние? - продолжал сам себя расспрашивать мужчина. - Кровоизлияние в мозг? Или что-то другое? Почему сразу так сильно и в обоих глазах? - На Михаила нашёл небольшой ужас, от чего он даже постепенно начинал впадать в истерику.
Мужчина был невероятно далёк от медицины и врачевания. Этим занимался его отец. Но он уже почти десять лет назад скончался, сгинув где-то в болотах, совершив чудовищную ошибку во время передвижения в лесу. Нет, конечно, Михаил знал, как остановить кровь, как быстро намотать тряпку на порез или как промыть рану, чтобы не случилось чего-либо. Но это было больше простыми охотничьими навыками, которые рассказал отец. И это в голове самого мужчины никак не являлось медициной. Как и познание отличий съедобных грибов от ядовитых не является чем-то из высшей химической науки.
Потому сейчас он стоял, как вкопанный и не мог оторваться от такого зловещего и одновременно гипнотизирующего зрелища. Сколько так прошло времени, мужчина сказать точно не мог. Он вообще ничего не мог сказать или подумать. Словно мысли все подевались куда-то - все и сразу. И даже начать думать было сложно - просто не было той идеи, с которой бы можно вообще начинать пытаться это делать. Вдруг Михаил переменился в лице и закачал из стороны в сторону головой. Амплитуда колебаний была всё больше и больше. И вот он уже и сам просто стоял и раскачивался всем корпусом. Момент - и он просто упал на пол на правый бок.
Михаил открыл глаза. Перед ним был потолок. Просто белый потолок. Он его сам белил летом прошлого года. И за это время цвет потускнел и посерел только на кухне рядом с печкой - как раз из-за дыма печи. В остальном доме везде потолок был практически одинаков. Тем более, что больших потолочных люстр, какие бывают у жителей города, здесь не было - только несколько настенных бра и различных переносных ламп.
- Отлично! - Заговорил сам с собой Михаил. - Вот и новый день настал. Как раз ещё рано! Солнце ещё не взошло! - Мужчина потянулся руками в стороны. - И хорошо! Отлично выспался!
Михаил ещё несколько раз потянулся, как он обычно делал. Потом он энергично подвигал руками и ногами, разминая их перед тем, как встать. Делал он это всё с закрытыми глазами, словно наслаждаясь от того, насколько приятно проснуться утром с полным запасом сил и эмоций. Мышцы немного болели и не хотели растягиваться. Но мужчина уже привык к этому - потому и старался делать некое подобие зарядки в своей кровати. Чтобы не ходить потом непонятно как, хромая и скрючиваясь.
Неожиданно он слишком расслабил ногу, и она упала с гулким звуком. При этом пятка больно ударилась по чему-то твёрдому. А под самим Михаилом прошёл гулкий звук - какой обычно бывает, когда кто-то падает на простой деревянный пол.
Этот самый звук пронзил Михаила словно током. Он сильно вздрогнул, но тут же замер. Казалось, что на момент даже оторвался от пола всем телом и подпрыгнул неведомо каким образом. Потому что сразу после этого опять раздался гулкий звук - как и первый, сильно напоминавший удар по деревянному полу.
- Точно! - Сказал в тишину Михаил. - Точно! Точно! Точно! Точно! - Затараторил он как можно быстрее. - Я же упал около нашего комода. У меня было кровоизлияние... В глаза... И в мозг!...
Мужчина опять на мгновение замер. Ему показалось в который раз, что у него отнялось всё тело, которое он ко всему прочему совершенно не чувствует! Ни единого участка кожи!
Хотя продолжилось это сейчас крайне мало. Михаил пошевелился и размял шею. Действительно! Как он мог не чувствовать своего тела, если всего минуту назад вполне удачно так разминал руки и ноги. Когда ещё предполагал, что лежит в своей кровати, а за окном только-только наступает утро!
Михаил медленно поднялся и сел на пол. Так и есть - он находился в главной комнате своего дома. Прямо перед ним стоял комод, а на стене - зеркало. Мужчина был большого роста. И потому даже в сидячем положении мог, вытянув шею, посмотреть в зеркало.
Однако ничего необычного в своём лице он не замечал. Глаза, которые были красными в прошлый раз, сейчас были обыкновенными. Словно кто-то взял и по мановению какого-то чудесного заклинания просто перекрасил их, поменяв цвет. Сам взгляд сейчас не казался каким-то зловещим и совершенно невероятным. Нет! Всё было также, как и всегда ранее. Михаил то наклонял голову на бок, то щурился, то начинал часто-часто моргать. Однако его вид от этого никоим образом не изменился, подтверждая только то, что это никак не могло быть наваждением или сном.
Михаил заходил по комнате, полностью погрузившись в свои размышления. Странное происшествие никак не выходило у него из головы. И никак нельзя было от него избавиться просто так. Как бы мужчина не начинал думать, всё равно рано или поздно идея сводилась к тому, что просто так глаза не могли покраснеть так сильно и сразу. И не могли также глаза и пройти.
"Скорее всего, - прокручивал мысли раз за разом Михаил, - кровоизлияние в мозг было. Оно точно было! Но оно прошло! Как оно могло пройти? И разве могло ли само по себе пройти? Хотя... Смотря сколько времени я пролежал на полу?"
Мужчина остановился и осмотрелся по сторонам. За окном было уже темно. Либо за окном было ещё темно. Последнее, что помнил Михаил, - это то, как занимался рассвет. Хотя сейчас уже небо и вообще округа были похоже больше на предзакатье. Он мог проспать на полу день. А мог и два.
Нет! Точно всего лишь день прошёл!
Михаил не ощущал холода. Значит, изба ещё не успела сильно застыть. Она, конечно, охладилась. Но не настолько, чтобы можно было замёрзнуть. Печь топилась дважды - вечером и утром. И сейчас тепло осталось ещё после вчерашней вечерней растопки. Потому что утром ничего не было сделано вообще.
- Так и есть! - Потрогал печь Михаил. - Значит, уже сейчас вечер. Вечер. А я ничего и не сделал! Провалялся кубарем! И даже скотину не накормил!..
Михаил медленно прошёл уже по давным-давно натоптанной тропинке, которая вела от его двора к опушке леса. Здесь в основном им было организовано небольшое семейное кладбище. Весна уже вступала в свои законные права. Тропинка практически вся растаяла. И сейчас на неё стекали ручьями и самыми настоящими потоками с обоих сторон талая вода, превращая землю в одно сплошное грязевое месиво.
На плече Михаил нёс лопату и кирку. Ими он уже выкопал три больших ямы. И сейчас собирался поработать ими в очередной раз. Тем более, что весна уже достаточно сильно облегчила его работу. Особенно на возвышенности, где солнце растопило практически всё.
Михаил быстро поднялся на возвышенность, хотя это представлялось достаточно проблематично на скользкой тропинке. Возвышение было не самого большого размера. Хотя больше сейчас и не требовалось. Тут никто не собирался устраивать погост для села или деревни. Нет. Тут просто должны были быть похоронены люди одного-единственного выселка. И земли уже хватило на четыре могилы. Должно было хватить и ещё для одной.
Михаил постоял некоторое время перед могилками своих единственных родных. Он на некоторое время замолчал, даже пустив несколько слёз - слишком растрогало его очередное появление на погосте. После этого мужчина сделал пару шагов в сторону и осмотрел край возвышенности. Шириной остаток земли тут был около пяти метров. Чего должно было хватить с избытком ещё на одну яму. И даже небольшие украшения в виде столика или скамейки с фигурными знаками, которые нередко можно увидеть на кладбищах.
Мужчина вытащил из кармана два больших мотка верёвки. Он быстро соорудил из простых веточек колышки, которые вскоре были воткнуты рядом с надгробными деревянными памятниками - по углам. Каждая следующая яма делалась так, чтобы всё располагалось в один ряд. И четвёртую яму Михаил планировал сделать также - всё с той же математической точностью. И потому вскоре на небольшой высоте от почвы, освобождённой от снега, появились ровные белые линии - как раз с помощью принесённых верёвок. Они продолжались до самого края возвышенности.
Земля от снега уже была расчищена самим весенним теплом. И при этом верхний слой был достаточно мягок - от того же тепла и растаявшей воды. Потому первые сантиметров пять-десять было легко снять просто лопатой. Что Михаил и сделал достаточно оперативно - буквально в течение минут трёх. Тем самым наметился контур будущей ямы. Мужчина отошёл на несколько шагов в сторону и оценил размер. Он после некоторых раздумий взял топор и достаточно лихо обкромсал одну из стоявших неподалёку досок - она так и не пригодилась ранее зимой, когда разжигались костры для копания ямы в мёрзлом грунте.
Михаил несколько раз прислонялся к этой доске спиной и примерно мерил свой рост. Он прикладывал ладонь и отходил на шаг в сторону. Однако для того, чтобы не ошибиться, он прибавлял после ещё несколько сантиметров. В итоге получилась доска с его рост. Которая никак не умещалась в те самые размеры, что уже были контуром намечены на земле в качестве ямы. Не входило ещё примерно сантиметров пятнадцать-двадцать.
- Нет! Это точно ни в какие ворота не лезет! - Покачал головой мужчина и посмотрел на стоявшую рядом фотографию матери. - Правда, маман?! Это что же тогда получается? Нужно будет лежать, осгнув ноги!? Нет! Нужно с комфортом!
Михаил отложил доску на край намеченного контура, чтобы по ней примерно узнать длину. Он присел рядом и задумчиво стал смотреть на грязную от весенних талых вод поверхность. Мужчина решал, в какую сторону увеличивать длину будущей ямы. Получалось, что как бы не копать, эта четвёртая яма никак не становилась в одну линию со всеми предыдущими. Уж слишком Михаил был богатырского роста и телосложения. Однако если с шириной это могло проходить, то с длиной...
- А мне же ещё, наверное, требуется с запасом! - Покачал головой наконец Михаил. - А то чего это? Впритык что ли делать? И что же тогда получается? Ни пошевелиться, ни перевернуться на другой бок!
Мужчина резко поднялся и стал ходить вокруг будущей ямы, нарезая круги. Земли, которую он уже вывалил наружу, было порядком. И потому постепенно увеличивался и увеличивался уклон и дальше. Что было бы просто неудобно. Ранее мужчина просто складировал всю вываленную землю сбоку. Но тогда хватало свободного пространства порядком. Тут же сама возвышенность практически была целиком занята.
- Вообще мне же не самое главное, чтобы потом себя закапывать. - Пожал плечами Михаил и опять присел напротив могилки матери, где рядом с крестом стояла в рамке её фотография. - Мне же главное то, чтобы выкопать. Чтобы мне тоже место было рядом с вами. А уж закапывать меня никто не сможет!.. - Мужчина встал и подумал. - Не сможет! - Добавил он. - Тут же никого и нет сейчас, кроме меня!..
Михаил штыком лопаты достаточно произвольно отметил контур будущей ямы. Она значительно превышала бы ту, что планировалась изначально. Как будто это будет нечто в стиле оборонительного укрепления на господствующей в местности вершине.
Вскоре по всему контуру верхний слой был убран. Теперь начиналось самое основное. Потому что даже сейчас пришлось бы достаточно много прилагать усилий для того, чтобы выкапывать яму на порядочной глубине. Для этого, конечно, можно было использовать только кирку, какой обычно работают горные рабочие. Но проще было растаивать грунт, регулярно разводя на поверхности костёр.
Дров и мелких сучьев Михаил наносил ещё в предыдущие разы. Сейчас единственное, что практически все поленья лежали наполовину сырые. Часть деревяшек была использована для того, чтобы устроить получше подъём. И под весом мужчины дрова практически полностью втоптались в мягкую пропитанную водой почву. мелкие же ветки валялись сваленными просто одной огромной связкой в стороне. Они остались ещё после того, как прошлым летом люди работали в саду, прорежая деревья и кустарники, чтобы легче было после собирать ягоды да фрукты.
Мужчина поначалу попробовал киркой ковырять землю. Однако металлическая часть просто уходила вглубь земли, оставляя глубокие небольшие ямки. Примерно такие же, какие остаются после дефиле девушек в каблуках по песку. Но при этом земля уже достаточно оттаяла для того, чтобы не раскалываться на куски, как будто это один ледник или твёрдая скальная порода. Лопата же не хотела вгрызаться в почву настолько глубоко, чтобы затрачиваемые усилия стоили итогового результата. Приходилось просто и упорно бить по грунту, чтобы выкапывать лишь небольшие куски земли. При этом Михаил очень быстро вспотел и устал. Настолько устал, как не случалось ранее даже при выкапывании грунта по всему периметру будущей ямы.
Потому после короткого отдыха и перекура, который заключался просто в сидении на импровизированной скамье, собранной из дров, перед могилой матери, Михаил резко встал и принялся активно собирать костёр для прогревания земли. Вниз он положил немало мелких и средних веток, которые просто без разбора ломал так, как получится, выдирая из единого огромного клубка. Сверху уже постепенно ложились более крупные деревяшки. При этом мужчина старался чередовать сухие и мокрые, тяжёлые, которые должны были тлеть дольше, и лёгкие, которые вспыхнули бы быстрее всего. Между дров и веточек Михаил складывал, не жалея, хвою и тонкую бересту, которых предусмотрительно принёс целый мешок. Это должно было заменить бумагу, которая была достаточно дефицитна в отдалённом глухом месте.
Огонь никак не хотел разгораться слишком быстро. Михаил поджигал его то в одном месте, то в другом, но пламя так и оставалось достаточно долгое время участками. И никак не расширялось в ширину. Даже сухая на первый взгляд хвоя и кора загорались так, словно делали кому-то большое одолжение. Но столбом валил дым, который прекрасно мог быть виден за десятки километров. Дрова одно за другим начинали громко шипеть и свистеть, выпуская водяной пар наружу. Стараясь увеличить пламя, Михаил даже постоянно перекладывал дрова - так, чтобы между ними были просветы как можно больше для поступления воздуха.
Огонь стал медленно, но уверенно разгораться. Мужчина наконец-таки смог себе позволить присесть. Правда, ноги во время работы постоянно и так находились в напряжении. Потому мышцы достаточно сильно устали. Ко всему прочему стало ломить спину. Стоило мужчине присесть, как тут же закололо правую ягодицу. Чтобы весьма ощутимая боль прошла, приходилось постоянно менять позу, поворачиваясь и приподнимаясь то на один бок, то на другой. Неудобства добавляли помимо всего прочего и сами дрова, которые заменяли сейчас кресло.
Между тем костёр на месте будущей ямы уже успел разгореться и начать гаснуть. Дрова, даже самые крупные из них, практически полностью сгорели. Сейчас только в некоторых местах продолжали то и дело появляться небольшие языки пламени, которые уже мало на что могли повлиять. И уж тем более - поддать жару, чтобы был растоплен слой почвы поглубже.
Значит, предстояла небольшая работа. Следовало аккуратно выбрать все угли, а под ними - и тот пласт, что стал мягким и поддатливым. На это должно было уйти минут пятнадцать, не больше. После чего уже следовало делать очередной пожог.
Михаил ходил на погост каждый день. Один-два раза ежедневно. В первый раз он ставил пожоги, которые должны были растапливать землю слой за слоем, во второй - убирал прогоревшие угли и золу и выкапывал очередные сантиметров пятнадцать, взгрызаясь в глубину. Такой график его устраивал, ведь, спешить, как ему казалось, некуда и не за чем. Сорок дней прошли, а он всё так же ходил по земле и просыпался ежеутренне.
Вот только мужчину постоянно беспокоили те воспоминания про покрасневшие глаза и, как он считал, сильное кровоизлияние в мозг. Он регулярно смотрел в зеркало, проверяя и всматриваясь настолько тщательно, что иной раз глаза просто начинали слезиться и болеть. Михаил каждое утро, стоило только встать с кровати, первым делом бежал к зеркалу. Но глаза больше не краснели, а кровоизлияний не было не только сильных, но и самых простых или маленьких. Постепенно даже начинало казаться, что всё это было просто каким-то сном. Достаточно реальным и правдоподобным, в котором мужчина даже мог передвигаться по дому, но сном.
Это заставляло Михаил и отчасти торопиться с выкапыванием ямы. Она должна была служить ему могилой. Потому что он фактически остался единственным из людей на расстоянии десятков, если не сотен километров в округе. В тайгу радом мог забрести разве что только охотник, что сбился с пути. И уж тем более такой человек не станет отдавать умершему человеку последние почести. А Михаил не мог представить, как его тело будет просто лежать на земле или где-то ещё после его смерти просто так, без погребения.
Подчас Михаил оставался рядом с погостом достаточно длительное время. Работу по двору и дому он выполнял достаточно быстро - потому что привык к ней с самого детства. А потому оставалось времени слишком много для того, чтобы просто сидеть и молчать. Мужчине становилось куда легче и спокойней в том, случае, если он сидел рядом с могилами всех своих родственников. В такие моменты он ничего не говорил, он просто молчал и смотрел перед собой. Рядом обязательно потрескивали дрова, которые горели под землёй всё глубже и глубже. А из ямы справа выходил сизый дым, который из-за постоянного тепла и влажности заковал в иней все окрестные кроны деревьев.
Михаил сделал небольшую паузу, чтобы отдохнуть. Земля хоть и была прогретой, но всё равно обработка её заставляла тратить много сил. Тем более, что приходилось делать это на глубине в пару метров. И землю после этого выбрасывать высоко над собой и в сторону - чтобы она не ссыпалась обратно.
Стоило только сделать паузу, как мужчина тут же вытер пот со лба и полез в карман за небольшим зеркальцем. Это было зеркальце жены его брата. Она достаточно часто гляделась в него - просто чтобы посмотреть, как казалось обоим братьям. И вот Михаил в последнюю неделю тоже регулярно смотрел на себя, словно самая последняя кокетка и модница.
- Нет! - Михаил подводил поближе к зеркальцу то одну сторону лица, то другую. - нет! И тут ничего! Нет! С глазами определённо всё в порядке! Нет никакого кровоизлияния в мозг очередного...
Мужчина убрал зеркальце в карман и облокотился на лопату, переводя дыхание. Он был настолько большого роста, что мог при желании смотреть из ямы прямо так. Даже не взирая на такую глубину. Правда, при этом пришлось бы ещё привстать на цыпочки.
Стенки ямы были аккуратнейшим образом выровнены. Так, что не было нигде ни одного выступа. Была только пара мест, где образовывались некие норы. Это в тех местах Михаил встречал корни деревьев, которые никак не хотели ломаться, разрезаться или вырываться. И потому во время таких попыток и приходилось в неожиданных местах вгрызаться в землю. Иначе бы сама яма была бы похожа на некое подобие вихотки - потому что в выброшенной земле постоянно появлялись клочья и пучки корней.
У одной из стен стояла небольшая лесенка. Она была всего лишь с метр в высоту. Но даже с её помощью Михаил мог спокойно выбраться из ямы. Мужчина постоял некоторое время, осматривая творение своих рук изнутри. И, словно, никак не мог окончательно налюбоваться. Как будто его окружали не пласты сырой промёрзшей земли, а нечто драгоценное. Как палаты самых богатых властителей мира. Не только современности, но и всей предыдущей человеческой истории.
- Да! Пожалуй, что такие хоромы меня как раз и устроят! - Кивнул он напоследок и медленно полез из ямы наверх.
В отдалённые таёжные края уже пришла весна. Погода ещё не была настолько тёплой, чтобы можно было ночевать просто так под открытым небом. Но снег и наледь сошли везде. Разве что в совершенно скрытых местах с северной части гор или выходов из пещер могли остаться какие-то признаки зимы, полностью покрытые грязью или песком. Да сама земля вряд ли полностью растаяла на ту глубину, которую заморозили зимние холода. Но повсюду уже была трава, деревья нарядились ещё небольшими совсем листочками, а глаз радовался ярким насыщенным краскам, столь долгожданным после длительной снежной зимы.
Михаил уже давно сделал яму. Он даже рядом соорудил небольшие деревянные подпорки. Наподобие тех, которые насыпают скотине корм. Как только скотина съедает большую часть из лотка, сверху тут же высыпается ещё немного. И так до тех пор, пока либо скотина не насытится, либо не кончится всё полностью. Вот только рядом с ямой в подпорках не было ничего, кроме земли. Эта земля по задумке мужчины должна была засыпать его после того, как он отойдёт в мир иной. И таким образом не понадобится совершенно никакой похоронной бригады, что обычно закапывает гробы на погосте.
Самое главное тут было рассчитать количество земли.
И - время, когда она должна была засыпать яму, погребая тело.
Огромный деревянный лоток, который чем-то напоминал ковш экскаватора, находился всего в паре метров от ямы. Он стоял на огромных брёвнах, без которых под тяжестью просто упал бы на землю. С учётом того, что рядом начинался огромный резкий спуск с возвышенности, пришлось делать дополнительные подпорки - чтобы ничего не упало по склону. Огромная ёмкость сильно сужалась к самой яме. Таким образом делался носик, через который и должна была высыпаться земля. Как это делается в бетономешалках - постепенно, а не всё скопом. Иначе большая часть содержимого могла бы просто рассыпаться по сторонам, так ничего и не закрыв.
Этот носик, который сам для себя Михаил прозвал "утиным", мужчина делал дольше всего. И потратил, наверное, не меньше недели. Потому что каждый раз проходилось чуть ли не заново начинать, стоило приложить слишком много усилий или случайно отломав часть, которая впоследствии оказалась невероятно необходимой. В конце концов это всё-таки получилось. И даже получилось поставить практически без зазоров и отверстий крышку - чтобы земля сама по себе не стала высыпаться, а лишь после того, как это решит сам человек. От этой закрывашки утиного носика шла верёвка - с её помощью можно было в нужно время открыть задвижку.
Верёвка шла вниз. И только в том же самом направлении задвижка открывалась легко и без всяких дополнительных усилий. Михаил не предполагал, что нужно будет каким-то образом выдёргивать её вверх или в сторону. Оно было сейчас совершенно ни к чему. Он для себя предполагал только одно место. И только оттуда стоило и выдёргивать задвижку, которая препятствовала сбрасыванию в яму земли.
- Верёвка доходит до самого дна! - С удовлетворением отметил мужчина, находясь внизу и сматывая конец верёвки в небольшую связку. - Так что с этим проблем не будет! Нужно будет только дёрнуть - и всё! Когда земля будет там, она окажется тут!
Михаил лёг на спину и посмотрел вверх. Сейчас с его места вид был достаточно волнителен и при этом завораживающе. Взгляд ограничивался огромными тёмными стенами ямы. И для всего остального оставался лишь небольшой прямоугольник. В котором можно было заметить многочисленные ветки. Они только-только начинали зеленеть. И потому между деревьями виднелись и кусочки ярко-голубого неба - настолько яркого, что просто так и смотреть на него было невероятно сложно. Слишком слепило глаза. Справа был виден краешек утиного носика для сброса земли.
- Замечательный отсюда вид, конечно! - Михаил пошевелился, чтобы поудобнее лежать - на спину давили какие-то камни или коряги, которые раньше и заметны особо не были. - Хотя должен сказать, что были в моей жизни и поудобней постели. И вид покрасивее. - Мужчина лёг на живот и стал осматривать место, чтобы разобраться, что именно ему мешает. - Надо будет сюда соломы постелить. А то лежать совершенно неудобно! Хоть покойнику и всё равно будет, что именно под ним.
Михаил дёрнул за верёвку. Тут же сверху на него полетела вырванная крышка, которая достаточно больно ударила его по правой коленке, отчего заставила даже скрючиться, чтобы стать потирать ушибленное место. И тут же сверху посыпались комья земли. Михаил специально положил в лоток немного земли - чтобы проверить, что конструкция действительно работает. И сейчас с нескрываемым удовольствием отметил это про себя.
Мужчина дождался наступления настоящих погожих летних дней. Он приготовил себе в яме порядком удобное место. Изначально Михаил даже планировал поставить некое подобие кровати, но вскоре здраво рассудил, что так точно никто никого не хоронит. И потому будет несколько кощунственно, если он один такой будет. Потому пришлось находить солому, набивать ею тряпки и тюфяки, укладывать поудобнее и даже делать твёрдую основу для всего этого. Потому что земля сама по себе постоянно подтаивала, и появлялись то бугры, то впадины. А от того солому перекашивало в разные стороны. И лежать становилось не совсем удобно.
Под голову себе Михаил положил дополнительно моток тряпок, которые таким образом были твёрдой подушкой - просто чтобы не уставала голова во время длительного лежания. А в стороне справа в стене выдолбил небольшое пространство - нечто в стиле полочки. Туда как раз помещалась большая кружка с водой. Потому что пить могло захотеться в совершенно любой момент. И не стоило же только ради этого вылезать из ямы. А без воды можно было легко и от жажды умереть. Хотя вряд ли до этого дойдёт по мнению самого мужчины. Ведь, ему предстояло пережить кровоизлияние в мозг. Очередное. Второе. И точнее - не пережить...
Мужчина подошёл к яме и некоторое время смотрел вниз. Он ещё в голове прикидывал, всё ли он приготовил. Всё ли он просчитал. Вся скотина была сегодня накормлена и напоена. В случае чего двери из коралей, птичников и свинарников были оставлены открытыми. Не настежь, но любая живность при большом желании могла бы легко выйти, когда бы проголодалась, чтобы поискать себе подножный корм. Всё на погосте тоже было обустроено. Последний взгляд вокруг - на лес, на небо, на наполненный землёй лоток... И Михаил спрыгнул вниз...
Небольшая лестница, которая стояла у одной из коротких стенок, поначалу мешала мужчине лечь поудобнее. Потому что ноги, стоило их пошевелить или распрямить, тут же упирались в деревяшки. И потому вскоре лестница была просто выброшена наверх.
- Всё равно ты мне не пригодишься! - Пожал плечами Михаил. - Чего мне? Постоянно вылезать отсюда понадобится что ли? Это раньше... Когда копал.
Мужчина достал из кармана зеркальце и стал рассматривать себя в него. Нет! Глаза не были красного цвета. Того странного и непонятного цвета, каким были ещё пару месяцев назад. Когда и случилось то самое кровоизлияние.
- Ничего! - Словно бы успокоил себя Михаил. - Будет! Обязательно будет! Мать же сказала, что будет три трупа из-за того, что руки были мягкими!...
И мужчина закрыл глаза и успокоился. Он постарался ничего не делать, ни о чём не думать, ничего не вспоминать. Просто лежать и лежать. Наверное, чего-то при этом ждать.
"А чего именно ждать? - После некоторого времени подумал Михаил. - Мне стоит чего-либо ждать или не стоит? Хотя я же вот так вот просто лежу. И не просто же так выкопал себе яму. Она есть. Вот я и жду. Интересно, а как мне понять, что я начал дожидаться? И что уже почти дождался?"
Мужчина перестал думать. Нет. Когда начинаешь думать, оно неправильно. Ведь, лег он сюда не для того, чтобы развлекаться и весело проводить время. А потому что после того, как он умрет, его некому будет похоронить. А Михаил так желал, чтобы он был всегда рядом со своими родными - в том числе и уже после смерти. И тогда уже точно их никто не разлучит.
"И все-таки интересно - когда это будет?" - То и дело проносилась шальная мысль в голове Михаила. Но он постоянно эти самые мысли обрасывал. Сейчас они совершенно не нужны. Сейчас они его только отвлекают от самой главной задачи.
Неожиданно Михаил вспомнил о самом главном в устройстве его такой самой важной работы последних нескольких лет, если не всей его жизни. Он вспомнил о механизме, который должен был после того, как он испустит дух, засыпать его тело и навсегда похоронить в земле. Конечно. Ведь, для чего столько было трудов и всяческих испытаний? Мужчина, не поднимая головы, нащупал рукой канат и взял его изо всех сил. Так, словно он сейчас был его последней ниточкой, которая связывала его со всем остальным миром.
"Но чего толку, что я просто так лежу и ничего не делаю с канатом? - Опять начал размышлять Михаил от безделья. - Как тогда высыплется земля? Как лоток откроется?"
Мужчина открыл глаза и стал смотреть вверх. Нет... Нужно было сделать так, чтобы лоток открылся только после того, как Михаил бы прекратил дышать. То есть тогда, когда ему уже будет наплевать на всё и вся. И когда как раз и потребуется то, чтобы похоронить. Мужчина даже приподнялся на локтях, оценивая всякие разные возможности и варианты. Наконец он принял единственное, как ему сейчас казалось решение. Михаил просто поднял руку как можно выше и уже там схватился за верёвку. Таким образом он и продолжил своё молчаливое лежание-ожидание.
Однако такое решение только поначалу оказалось идеально продуманным.
Михаил уже через непродолжительное время (какое точно - он сам сказать не мог, потому что просто абстрагировался от всего и старался вообще ни за чем не следить) стал ощущать некоторое покалывание в руке. Мышцы стали затекать, а потому всё больше и больше уставать. Через ещё некоторый непродолжительный промежуток времени мужчина уже стал ощущать, что рука действительно достаточно устала. Мало того, что приходилось её держать напряжённой и вытянутой вверх, так ещё предстояло и верёвку как можно сильнее сжимать.
Рука то и дело норовила опуститься. И что-то сделать с этим было невероятно проблематично. И с каждой последующей минутой - всё трудней и трудней. Мышцы от напряжения уже стали дрожать. Неизвестно, сколько именно прошло минут, однако Михаил стал отмечать, что такое упражнение становится для него невероятно сложным заданием. Хотя изначально казалось самым простым.
Мужчина попробовал слегка опустить руку, чтобы уменьшить напряжение и нагрузку. Однако тут же услышал и почувствовать, как верёвка медленно движется по земляной стене ямы. И даже, как ему показалось, Михаил услышал тихий скрип и треск дерева - это двигался затвор лотка. Вот-вот - и посыплется земля...
- Нет. - Михаил отпустил руку и верёвку. - Так совсем никак нельзя. Так точно нельзя.
Он сел и стал осматриваться. Рука болела. Достаточно сильно. И при этом доставляла совершенно невероятные неудобства. После того, как мышцы перестали работать а сжимание, они расслабились. И потому теперь стали, складывалось ощущение, ныть и нудеть ещё больше. И потому стало просто неудобно сидеть. Михаил старался сесть и так, и эдак...
В довесок ко всему во время постоянных изменений позы мужчине вдруг захотелось в туалет. Так, словно он выпил несколько литров воды залпом. Хотя та ёмкость с водой, что стояла рядом в импровизированной нише, так и осталась неначатой.
- Нет. Однозначно так нельзя дальше находиться...
Мужчина встал и посмотрел по сторонам. Ему показалось поначалу достаточно сносной идеей удовлетворить малую нужду где-нибудь в угол. К примеру - с той стороны ямы, где находились его ноги. Однако это было отброшено практически сразу. Всё-таки даже скотина домашняя не устраивает уборную там, где спит и живёт. А, если судить хотя бы по приметам и настроению, лежать Михаилу в этом месте предстояло ещё очень и очень долго. Бесконечно долго.
Мужчина из-за своего огромного роста доставал практически до поверхности. Тем более, что под ногами также находился и небольшой настил, на котором предстояло лежать. Если Михаил изо всех сил бы подпрыгнул, он однозначно смог бы выпрыгнуть на целую голову из своего обиталища. Если не больше. Хотя проще было бы выбраться на поверхность с помощью лестницы.
Тем более, что он это уже неоднократно делал во время подготовки ямы. Когда мужчина копал, он подчас чуть ли не через каждые десять минут поднимался наверх - чтобы отдохнуть, попить или осмотреться вообще. Вот только сейчас лестницы не было. Она была выброшена в самом начале...
Михаил постоял некоторое время в недоумении. Он сейчас был в яме в достаточно дорогом для себя костюме. То есть - единственном, который вообще можно было назвать костюмом. И единственным, который вообще достался и сохранился от отца. При этом костюм практически идеально подходил под фигуру - даже рукава и штанины. И пачкать его было бы верхом неблагоразумия и глупости. Потому что тогда бы мужчина не смог бы красиво и хорошо смотреться при случае...
Хотя... Какой ещё мог сейчас оказаться случай?
Михаил попробовал подойти к самому краю и ухватиться за край поверхности. Но земля там была настолько мягкой, что не позволяла надёжно закрепиться и ухватиться. Пришлось бы слишком близко прислониться к стене ямы. И тогда бы пиджак совсем бы испортился...
Мужчина, резко снял пиджак и бросил его примерно на то место, где и собирался лежать до скончания своих дней, а потом - ещё несчётное число лет. Он опять вытянул руки и подпрыгнул изо всех сил. Благодаря чему даже смог зацепиться о поверхности земли достаточно сильно. Он подтянулся... Чуть погодя даже смог положить руки на поверхность земли полностью...
- Чёрт подери! - От напряжения процедил с некоторым трудом Михаил. - А в туалет в таком положении хочется ещё больше!.. - Он постарался посмотреть вниз, но так ничего и не разглядел - слишком плотно прилегал к стене. - Давит там что-то!
Михаил попытался пошевелиться, но силы уже покидали его. Тем более, что стала дико болеть левая рука - мышцы на ней не прошли ещё после держания за канат. Ноги беспомощно болтались в воздухе, никак не доставая до земли. Михаил постарался их развести в стороны, чтобы постараться облокотиться на стены. Но ноги просто упёрлись в стену, не давая никакой прочной опоры.
Чтобы хотьк ак-то помочь себе выбраться, мужчина стал искать наощупь левой рукой любую опору. Всё, что угодно, что только могло бы поспособствовать вызволению из такого странного заточения. Не разбираясь в том, что же именно нащупала рука, Михаил потянул, но тут же остановился, только услышав небольшой скрип. Это верёвка, которая отвечала за открытие лотка с землёй, попалась под руку. И сейчас очередное неосторожное движение грозило тем, что земля просто начнёт сыпаться вниз, засыпая яму. Это, безусловно могло помочь выбраться на поверхность. Но яму пришлось бы готовить заново.
Михаил беспомощно повис на крае ямы, цепляясь за угол руками и ногами, стараясь не упасть вниз. Но при этом сил оставалось всё меньше, руки постепенно отказывались держать массивное тело. И при всё прочем стали скользить - потому что кожа вся вспотела, да и почва была рыхлой и влажной.
- Ну, и положеньице! - Проскулил Михаил, словно кому-то хотел пожаловаться или просто искал помощи. - Не позавидуешь! - В этот момент он почувствовал, что от общего напряжения в туалет захотел так, что практически не оставалось мочи терпеть. - Чёрт возьми! - Опять чертыхнулся он. - Так и помереть-то недолго!..
Неожиданно в этот момент - то ли от отчаяния, то ли просто случайно - мужчине пришла в голову простая идея. Он начал ударять носком по земляной стене. И тем самым выдолбил некоторое подобие ступеньки. На которой можно было, хоть и с некоторым заметным усилием, стоять. Когда такие ступеньки появились с обоих сторон ямы, держаться стало намного проще. Михаил дал себе примерно с минуту на отдых, после чего стал с новым зарядом эмоций карабкаться наверх. На стенах появилось по три метки, который обозначали таким образом ступеньки.
Ещё какое-то мгновение - и мужчина уже стоял на поверхности земли.
Михаил стоял посреди скотного двора, уперев руки в бок на уровне пояса, и осматривал своё хозяйство. Домашняя скотина и птица даже и не думали разбегаться. Они слишком привыкли жить в достаточно тёплых и уютных помещениях, которые заботливый хозяин регулярно ремонтировал, обновлял и расширял. Потому каждый раз, как мужчина оставлял открытым скотный двор, живность могла выйти на лужайку рядом с хозяйственными постройками. А некоторые козы или лошади могли даже уйти достаточно далеко. Однако, чуть начинало смеркаться, они тут же находили путь обратно. И уже поджидали своего хозяина, чтобы человек дал им на ночь корма, подоил и вообще приласкал. Из трёх живших же собак все регулярно бегали вместе с Михаилом на возвышенность и подчас просто лежали там на поверхности часами, ожидая, когда хозяин начнёт собираться в обратный путь.
Михаил последние три недели ходил из дома чуть ли не каждый день на погост. Там он уже построил лестницу в своей яме. А внизу смастерил многочисленные полочки. Туда он ставил банки с водой и едой. Просто чтобы не вылезать каждый раз, когда хочется пить. А лежать просто так и испытывать жажду мужчина никак не мог. Он чувствовал в такие моменты нечто, пожирающее его изнутри. И буквально изматывающее. Полки были сооружены по обе стороны от головы и верхней части тела. Для того, чтобы ничто не обрушилось и не поломало красивые ровные стены ямы, Михаил под полками поставил небольшие опоры - колонны примерно по трети метра в высоту. А над опорами - деревянные крестовины, которые таким образом держали немного утрамбованный грунт.
Вчера солнце заходило за тучу на западе. И по всем приметам, которым научила мужчину жизнь и мать с отцом, сегодня должен быть дождь. К тому же с утра небо вообще затянулось практически сплошной пеленой облак. В воздухе пахло влагой. А возвышенность, на которой располагался погост, казалось, пропала. Облачность была настолько низкой, что поглотила верхушку. Так, словно там вдруг скопился туман. И от этого комфорта для лежания в яме явно не должно было прибавиться.
- Навес нужен! - Повторял то и дело Михаил. - Однозначно нужен навес! Нужен навес! - Он осматривал свой двор, выискивая ненужную постройку. - Нет, там тоже нужно. И здесь тоже... И тут... Не буду же я забирать у кур второй навес для себя? А что, если зимой снега выпадет опять уйма?! Провалится одна крыша!
Услышав голос хозяина, подбежала и стала ластиться собака. Она наклоняла свою голову, пригибала уши и всячески показывала свою любовь к человеку. А хвост её в это время не унимался и работал не хуже какого-либо вентилятора. Под него даже попала одна нерасторопная курица, которая важно и медленно ходила в поисках чего-либо вкусненького, но, получив по шее, тут же припустила бегом куда подальше в толпу несушек.
- А ты чего тут ластишься?! - Михаил присел и стал трепать по шее старую и верную собаку. - Поела уже? И всё ходишь и ходишь за мной! Ходишь и ходишь! Никак не поймёшь, что тебе бы лучше того... - Мужчина обнаружил, что сзади под руки к нему уже подсовывают для ласки и две другие псины. - Вам всем бы пора уже уйти от меня...
Мужчина ещё некоторое время посидел рядом с собаками. Они без устали ластились к своему хозяину и то и дело подставляли свою морду, чтобы погладили и их. Потому что одна всегда оставалась не у дел. Каждая преданно смотрела в глаза мужчине и продолжала размахивать хвостом. А самая старая сучка даже время от времени тихонько поскуливала, чуть только Михаил начинал её гладить.
- Чего ты? Чего? - Тут же начинал у неё интересоваться мужчина. - Чего скулишь? Прощаешься что ли со мной? Ну, да... Мне так-то пора. Вот только бы вам за мной не ходить! Хоть на цепи оставляй. Но как вы тогда потом будете? Кто с цепи вас снимет?..
Михаил в последний день июня твёрдо решил не вылезать из своего укромного места. Он уже привык каждый день ходить сюда. Так, словно это была какая-то работа. Не самая, конечно, приятная. Но у многих работа заключается как раз в постоянном и регулярном нахождении на кладбище. Во всяком случае - по мнению самого мужчины.
Он каждое утро поднимался с кровати, быстро убирался и ел на скорую руку. Чаще всего - много-много яиц и молока. Потому что их иначе некуда было бы девать. Что кур, что коз специально разводили (и даже везли из далёких деревень, чтобы улучшить породу) на четверых. А тут всего один человек остался, пусть и тот, кто ест порядком. Следующим пунктом каждый день теперь было кормление животных. Михаил и мысли не мог допустить, что скотина будет голодать. Во всяком случае - пока он сам живой и может о ней побеспокоиться. Иначе это могло выглядеть как эгоизм.
После этого чуть ли не в рабочем порядке мужчина шёл к погосту. Там он проводил достаточно длительное количество времени. Чаще всего - до тех пор, как начиналось смеркаться. Потому что к этому времени начинали голосить и возмущаться не подоенные козы, которые привыкли освобождаться от бремени перед вечерней едой. С собой Михаил брал с десяток или около того варёных яиц и небольшой бидончик козьего молока. Просто из того, чего было действительно много. И что могло в любом другом случае пропасть.
Каждый день, проведённый таким странным и достаточно необычным образом для обыкновенного человека, Михаил встречал всё с большей и большей грустью. Он так и не понимал, что именно эту самую грусть вызывает. То, что так откладывалось его постоянно пребываие в вырытой яме? То, что приходилось ежедневно ходить туда-сюда? Нет. Михаил так не думал. Он наоборот считал, что выполняет всё правильно и крайне грамотно. Правильно - потому что он сам ещё никогда не был в такой ситуации, чтобы не работали приметы и предсказания, основанные на них, которые знала его мать. А грамотно - потому что тогда сам он будет похоронен также в соответствие со всеми христианскими обычаями. Пусть и не столь аккуратно, как того хотелось бы.
Михаил и сегодня аккуратно спрыгнул в яму. У него уже был достаточно хорошо устроен быт внутри неё. В конце концов он стал проводить времени здесь намного больше, чем в любом другом месте. С одного края ямы были видны следы от ног - это импровизированные ступеньки постепенно, раз за разом увеличивались и утрамбовывались. И теперь превратились в настоящую лестницу в твёрдом грунте. По сторонам от мужчины были многочисленные полочки в пещерках, где стояла всякая разная посуда и мелочёвка - мало ли что могло понадобиться в течение долгого дня.
Мужчина уютно, насколько это вообще можно было, устроился на своём месте. Мешки с соломой, которые являлись неким подобием матрасов, уже изрядно примялись. И сейчас они представляли из себя достаточно жалкое зрелище. Лежать было не слишком удобно. Впрочем, несколько одеял поверх несколько исправляли это неудобство. Да и Михаил уже сам привык к подобным спартанским условиям.
- Нужно будет запомнить, чтобы заново перебить мешки с соломой! - Между тем отметил он, стараясь устроиться максимально комфортно. - А то на таких коврах того и гляди - пролежни себе заработаешь! А там и гнойники. И помереть недолго!..
Михаил ещё несколько раз перевернулся на спине с бока на бок и только тогда уже просто замер. Однако на этот раз он уже не просто так лежал, как в самый первый раз, закрыв глаза. Нет! Ему так довольно быстро надоело. Сейчас мужчина брал из домашней библиотеки книги. Вообще бумага чаще всего использовалась для растопки. И на веранде скопилось немало книг - наследие со всех окружающих заброшенных сёл. Когда люди уезжали из тайги, они легко расставались с ненужными и тяжёлыми вещами. Чем немедленно и пользовалось семейство - сначала один отец, потом и сыновья.
- Жюль Верн. - Прочитал Михаил, взяв с внутренней полочки-пещерки небольшой красиво оформленный томик. - Какие тут буквы! Так сразу и не прочитаешь название! - Он полистал книгу, в которой было не меньше шести сотен листов; при этом все они были мягкими, словно это была какая-то шёлковая бумага; на краях каждого листа было красочное тиснение, отчего в сложенном состоянии книга и со стороны страниц также смотрелась невероятно красиво и изысканно. - Интересно, и кто это мог вот так вот бросить книгу такую в огонь? Она же настоящее произведение искусства! И забыть такое, когда уезжаешь из своего дома? - Возмутился Михаил.
Он положил себе под голову небольшое полено - чтобы было удобнее читать лёжа. После этого открыл книгу и принялся медленно читать. Техника чтения у Михаила была не самой выдающейся. Хотя он регулярно старался что-либо читать, а мать даже ставила его в пример всем. Однако мужчина не имел хорошего образования. Он больше учился на примере своих родителей, затем - по книгам, когда от нечего делать в перерывах читал что-нибудь. Поэтому каждая страница давалась ему с некоторым усилием и достаточно медленно. После трёх перелистываний начали постепенно затекать руки - держать книгу постоянно над собой было не самым удобным занятием.
- Вот так вот захочешь помереть! - Перевернулся с недовольным ворчанием и кряхтением мужчина. - Так и тут нет никакого покоя! И тут руки устают!
Мужчина случайно задел своим поясом канат, который шёл наверх и цеплялся к лотку с землёй, вынутой при сооружении ямы. Канат стал медленно натягиваться, а сверху послышался зловещий скрип крышки, заслонявшей отверстие лотка. Также вниз посыпалось немного земли - комьями и отдельными песчинками.
- Тихо! Тихо! - Тут же скомандовал сам себе Михаил и постарался замереть, чтобы ничего больше не сделать лишнего. - Куда развалился?!
Михаил медленно освободился от каната и отбросил его в сторону, чтобы в случае чего не зацепиться за него снова. Однако после некоторого раздумья он положил книгу и сел на свою постель. После чего стал аккуратно и достаточно крепко завязывать канат на уровне примерно в полметра над землёй. На такой высоте было практически нереально случайно его задеть.
Правда, как оказалось, что и дотянуться до него теперь было также проблематично. А держать руку постоянно на канате - нереально.
- Ну, и ничего! - Кивнул головой Михаил. - Всё равно она у меня затекала постоянно! А если я почувствую, что умираю, вот тогда и схвачу свой канат! Чтобы не прогадать момент. А то засну, буду ворочаться! - Михаил ухмыльнулся. - Засыплет заживо! Так же и умереть недолго!..
В этот момент он услышал сверху жалобное поскуливание. Мужчина поднял голову - прямо над ним сейчас была морда молодого кобеля. Тот лежал на земле и смотрел вниз, полностью свесил свою голову в яму. Заметив, что хозяин обратил внимание на него, пёс подскочил на лапы и громко залаял, бегая с одной стороны ямы. На его лай откликнулись и все остальные собаки, которые тут же появились сверху - их правда, они только смотрели вниз, словно ожидая начала чего-либо эдакого, на что и откликнулся молодой кабель.
- И чего вы тут завыли? - Поинтересовался у собак Михаил, отчего те стали гавкать и резвиться ещё больше. - Чего у вас такого случилось? Не видите что ли: я тут в яме сижу. Мне тут нужно сидеть! Никак иначе! - Он поднялся на ноги и стал по очереди гладить всех своих домашних питомцев. - Мне тут нужно сидеть! Иначе потом выйдет всё не по-христиански! И мама говорила же!..
Собаки, складывалось ощущение, ничего не хотели кроме того, чтобы подластиться к хозяину. Они наперебой совали свои морды, при этом стараясь не упасть в яму. Михаил то и дело отталкивал псов по очереди. Но те никак не унимались и не хотели покидать хозяина.
- Всё! - Махнул рукой Михаил. - Пошли вон отсюда! Вообще вон! - Замахал он руками, отчего собаки только ещё больше развеселились, видимо, считая, что с ними сейчас играют.
Мужчина между тем лёг обратно на своё место и открыл книгу на той же странице, на которой остановился. Он сейчас лежал на животе и просто время от времени переминался с бока на бок, чтобы не затекли конечности. Время катилось достаточно быстро, особенно когда книга перешагнула двадцатую страницу, и начались самые интересные приключения.
- Вот если... нет... Когда меня засыплет, а потом придут сюда какие-то археологи... - Вдруг осенила Михаила мысль, когда он потянулся в одну из полок-пещер за водой. - И начнут раскапывать. Вот они прифигеют от обилия всего тут!
Мужчина посмотрел на многочисленные предметы, которыми он окружил себя - расчёска, ножи, вилка, банки, книги, даже ружьё на всякий случай. Солома, доски, палки, металлические инструменты - лопата, топор, кирка...
- Подумают, может, что я тут был одним из каких-то знатных вельмож. И что в загробный мир меня отправили по всем традициям. Чтобы я ни в чём больше никогда не нуждался!..
Книгу читать уже было невозможно. Потемнело.
Мужчина просто лёг на спину и постарался заснуть. Однако где-то сверху шевелились псы, звук от которых усиливался многократным эхом и действовал на нервы.
Справа Михаил слышал, как будто кто-то скребётся в земле. То ли это был какой-то крот, то ли землеройка, то ли... Додумывать не хотелось...
Вскоре послышалось слабое отдалённое блеяние коз, которые требовали, чтобы их подоили...
Какой-то скрежет...
Михаил почувствовал, как у него по всему телу побежали мурашки. И с этим ничего поделать было просто нельзя. Он накинул на себя одеяло, но мурашки бегали по коже явно не от прохлады.
Какой-то скрежет нарастал и нарастал... Уже, наверное, было часа три ночи...
Вдруг сверху раздался шум - это надоело лежать одному из псов. Он поднялся на ноги и протяжно завыл. Это было настолько быстро и неожиданно, что Михаил вздрогнул и, казалось, даже подпрыгнул на спину.
Дрожь во всём теле никак не унималась...
- Мёртвого разбудешь! - Присвистнул он на воющего кабеля. - Из могилы достанешь!..
Михаил как можно быстрее выбрался из ямы и побежал по тропинке к своему дому. Ему в спину ярко светила луна. Как будто провожая его и отбивая охоту ходить на погост на следующие долгие-долгие года...
2015.05 - 2016.04.05
Когда уже ещё пора
© Copyright: Андрей Коваленко, 2016
Свидетельство о публикации №216041300116
Свидетельство о публикации №216041300116
Рецензии