Кремниевый голод

Ее имя и судьба так и остались загадкой.
Трепетный и неоднозначный вечер, наполненный пряным запахом
августовских трав. Палаточный лагерь в акациевой роще,
в центре речного меандра, кольцо деревьев на полуострове охватывало
не существующий,  но очень необходимый курган.

Это было на берегах реки Песчаной, десятки тысяч лет назад. Из бегущих от напастей перволюдей многие не добрались сюда, задавленные годами, голодом, ледником, огромными тварями, которых они почитали своими предками. Там, где сейчас меандр подрезает самый край стоянки, в те годы неосознанного стремления вслед за уходящими стадами, здесь на песке сидел седовласый мужчина лет тридцати – тридцати пяти и старательно, наваливаясь всем телом дробил кремневый желвак. Последний, оставшийся в его большой семье. Медленно, словно крылья гигантского насекомого, словно лепестки древнего цветка опадали на песок будущие ножи, наконечники стрел, скребки. В голове создателя копошилась серьезная и в своей основе революционная мысль. Ему на роду было написано столкнуть  с мертвой точки многотрудное занятие сбора полудиких злаков, через несколько дней он сделает первый в истории человечества цельный кремневый серп. Свое изобретение он с должным почтением обработает, отшлифует и … оставит рядом с очагом, по закону, передающемуся из поколения в поколение, на радость какой-то безымянной богине плодородия. Неделю спустя их поредевший род пойдет вверх по течению реки. Серп, матово поблескивая в свете звезд, останется, впитывая знаки человеческой уже природы и дожидаясь своего истинного предназначения. А будущие первооткрыватели заменят такой серп на более экономичный, вкладышевый. Первосерп поглотит забвение.

Никто не знал ее настоящего имени, сталкиваясь с ней в те далекие времена становления человечества и намного позже. Видели ее издавна с кремневым серпом в руке и вопросительно поднятыми бровями. Она стонет и, похоже, чем-то больна.

Тот, кого она искала, не создавал больше серпов. Он умер от когтей медведя через некоторое время после недолгой, но яркой вспышки, охватившей их обоих. Он унес чистый и бескорыстный замысел в неглубокую яму, вырытую в бескрайних степных просторах юга России.

«Удачный день для всех нас, найдены несколько очагов, остатки каменной кладки временного жилища, около сотни кремневых отщепов, часть ножевой пластины. Уже два шурфа дали основание для исследования памятника, общей площадью не менее ста квадратных метров.Красивое место для лагеря. Наверное, самая комфортабельная   экспедиция в моей жизни. Расположение палаток в центре  полуострова, тент от бронетранспортера, акациевая роща, почти нет комаров».

Ему все время казалось, что рядом с лагерем, к северу, есть огромный, размытый половодьем курган. Он устал думать о нем.

В тот вечер было ужасающе душно. Пряный вкус августа проникал внутрь, уже казалось, что осень  имплантируется кусками кислых яблок под ложечку. Страх оживал внутри пятнистым зверем, было принято быть естественным, зверь обессиливал и заставлял преступать законы, один за другим.

Уже через час после выхода начальника экспедиции из лагеря ему стало отчетливо ясно, что где-то происходит нечто, требующее его непосредственного участия. В несколько движений он оделся, подхватил зачистную лопату с коротким (метровым) черенком, закатав рукава черной джинсовой рубахи. Пару раз свистнул, для порядка, ответа не услышал. Отправившись вдоль северной оконечности полуострова, он тысячу раз пожалел, что не пошел по дороге, от мошек и духоты он беспрерывно кашлял. Издали были видны несколько темных силуэтов, незнакомая машина…

…Не было смысла в этом агонизирующем танце, казалось, что усталость – запланированная составляющая заката, чтобы ему не вырваться из тенет.

Обратно шел снова один, спотыкаясь и бормоча что-то под нос. Пока шел, только девять темно-рубиновых капель скатились с лопаты на грунтовку. До поворота осталось пройти всего одно поле, потом – низина, мошки, баня. В голове шевельнулась тревожная мысль – о девушке, которую он оставил в городе, она единственная порождала в нем светлые чувства.

 Толчки сердечных переживаний нарушил рокочущий грохот, гром, составленный из кремневых чешуек. В разумной части мозга вырисовался изогнутый незавершенный, но качественной выделки кремневый серп, янтарного, чистого цвета, полупрозрачный. Перед ним, пошатываясь, стояло нечто, отдаленно напоминающее человека.

На вид это была очень красивая женщина, лет двадцати-двадцати пяти, в простой незаметной одежде. Если таковая вообще была. С головы свободно ниспадали черные, как смоль прямые волосы, они целиком ее укрывали. Силуэт как-то совсем неожиданно оброс корнями, расходящимися во все стороны, казалось, что корни исчезают в воздухе, прямо поверх волос проявлялись странно выглядящие, неизвестные грибы, белесый мох. Женщину страшно трясло, в ее смуглых руках лежал кремневый серп, так крепко сжатый, что видны были капельки темной крови, выступившие на ладонях. Его мозг все еще судорожно сопротивлялся, логические цепи в нем постепенно растворялись, сменяясь то испугом, то навязанным эпическим хладнокровием. Посчитав себя жертвой и повинуясь благородному порыву, он ударил нечисть лопатой в лицо и побежал, очень быстро побежал в сторону лагеря. В тот момент его оставила даже одышка.

Невидящим взором она путешествовала в звездном покрывале, лежа на пахоте. Слезы медленно текли по щекам, оставляя за собой серебристые паутинки. Десятки тысяч лет она не могла разродиться, выпав из времени, как порой выпадает наконечник стрелы из древка, войдя целиком в мягкие ткани врага. Янтарные слезы скатывались, образуя круги из шелестящих кремневых серпов. На полуразрушенном кургане стоял, опираясь на лопату, подросток. Он задумчиво вглядывался в кустарник, окружавший пустой палаточный лагерь и методично выкрашивал чешуи из лопаты, сменившей свой материал с железа на прозрачный ярко-желтый кремень.

Непонятый никем круговорот времени и символов подталкивал гром изгибаться и порождать в памяти человека одну и ту же метафору – голодный до человеческой крови кремневый серп и заброшенное, темное, поросшее сорняком поле.

[Археологическая разведка в Песчанокопском районе
Ростовской области. 1999 г.]

[Комментарии автора: 1. Эссе посвящено полевым исследованиям каменного века. 2. Данный текст относится к циклу "Дикая охота", входит в раздел "Лирика Дикой Охоты", приписывается Псевдоавтору]