Два сапога пара

Настал час суда. Маленькая юркая секретарша, внешне и повадками похожая на крысу, суетливо заняла свое место у стола. Обвинитель - Некто в черном, адвокат - Некто в белом.

На возвышении сидел Судья. Рассмотреть его, с целью составить впечатление, не было никакой возможности: его лики менялись, как картинки калейдоскопа, поймать единственно верное изображение не дано было никому. Над всем этим висело небольшое облачко присяжных - маленьких, похожих на мыльные пузырьки персональных ангелов -хранителей, оставшихся временно без работы.

Секретарша произнесла старательно громко:
- Судебное заседание по делу двух душ, подозреваемых в смертном грехе самоубийства, объявляю открытым! Прошу садиться.
На скамью подсудимых плавно опустились две розовые пятки.
- Почему души опять не по форме? – устало спросил Судья.
- Простите, Высший суд, вот так и доставили. При попытке их оттуда извлечь чуть было не повредили. Поэтому оставили как есть, в упаковке, - ответил распорядитель в зале.
- Возможно ли продолжать процесс, имея души в не надлежащей форме? - спросил Судья у адвоката и прокурора.
- Возражений нет, - ответили оба.

Судья скользнул взглядом по черному костюму Обвинителя.
- Слово предоставляется обвинению.
Из-за стола встал Некто в черном и обратился к присяжным.
- Моя речь будет краткой…
Обвинитель накануне вечером имел разговор по душам с Антоном Палычем и, судя по всему, еще не отошел. Так было всегда. Стоило им скоротать вечерок за бутылочкой Нектара, как Обвинителя начинали переполнять сарказм, злая ирония, сумрачный цинизм. Все это накладывалось на понимание того, что вокруг все вот так, и не будет никак иначе. И Обвинитель мутно злился, не в силах отчетливо осознать - это совершенство мироздания, или можно подправить кое-где...

- …От самого дня сотворения этих глиняных червячков мы ведем спор, стоит ли людей, сознательно рискующих жизнью, приравнивать к самоубийцам и отдавать их бессмертные души на переплавку в Геенне огненной? Или нужно классифицировать это как несчастный случай не ведающих, что творят и, после небольшого отпуска в Райском саду, отправлять их опять на землю - завершить миссию, которую в них заложил Отец всего сущего.

Уважаемый Высший суд, Судья! Вы, изгоняя людей из Райского сада, дали им четкие инструкции: в поте лица добывать хлеб, выращивая его на земле. И не просто указали им место, а еще и придавили их атмосферным столбом в двести четырнадцать кило, дабы они и спины не разгибали. Но эти бунтари - он указал длинным посохом на скамью подсудимых, на которой две розовые пяточки прижались друг к другу, смешно растопырив пальцы, - посмели нарушить наказ и рисковать жизнью ради своей глупой никчемной прихоти. Тем самым создали невозможность точной классификации смертного греха самоубийства. Доколе, я вас спрашиваю, мы будем терпеть эту путаницу и плодить казусы в бумагах? Предлагаю создать прецедент -  и этих двоих скормить Геенне огненной. У меня все.

- Слово предоставляется защите, - пискнула серая секретарша.
Встал Некто в белом. Вальяжно пролетел по залу, обдавая присутствующих запахом дорогого ладана. Приблизился к облачку и неторопливо начал свою адвокатскую речь, обещавшую, по обыкновению, быть долгой.

- Дураку ясно, что всему виной любовь!
Подсудимый учился с подсудимой в одном классе, она ему нравилась, но он не мог признаться ей в своих чувствах - его верный друг Федька Антонов первый сказал, что влюбился в нее. Вам, персональным ангелам-хранителям, работающим в непосредственной близости к потерпевшим, должно быть хорошо известно, что земная дружба двух подростков почище рыцарского кодекса чести. Отбить у друга предмет его любви - это считается в их кругах смертным грехом, да-да!
Когда Антонов пригласил мою подзащитную в парк погулять, она согласилась. Как верный друг и товарищ, Федька позвал с собой и моего подзащитного, и еще свою сестричку Машу. Прогуливаясь мимо огромного колеса обозрения, подсудимый вспомнил, что семья Антоновых имеет в своем роду недостаток - страх высоты. Он позвал всех прокатиться, подсудимая согласилась. Она, знаете ли, тоже имела глубокую личную приязнь к подзащитному, но тщательно это скрывала в связи со строгим воспитанием и преклонением перед господином Тургеневым. Сгубившим, замечу, не одну наивную душу своими бессмертными образами «тургеневских» барышень, прививающим читательницам посредством своего таланта любовь к томным взглядам и совершеннейшую неспособность брать инициативу в свои руки в делах амурных. Он, скованный земной дружбой, и она, нейтрализованная Тургеневым, - эти двое были вынуждены молчать.

Колесо, которое в народе называют, извините, «чертовым», увлекало их все дальше, а точнее выше, от семьи Антоновых, вставшей на пути их неземной любви. Но даже на высоте птичьего полета, где они были совершенно одни, и перспектива предать дружбу стала реальной и близкой, мой подзащитный так и не решился открыться в своих чувствах.

С течением времени его молчание уже стало просто необходимо, поскольку мою подзащитную Федька все-таки смог увлечь в пучину греха, и она понесла во чреве своем, с вашей, господин Судья, помощью. Мой подзащитный, чтобы не терять из виду предмет своей неземной любви, женился на Марии Антоновой, которая понесла в положенный срок... с той же помощью.

Годы шли. Находясь в родстве, обвиняемые еще больше усугубили свое положение, ибо находиться рядом их заставлял один дом на две семьи в небольшом пригородном поселке.
Не только дом, конечно… еще и мучительные тайные чувства, связанные табу как колючей проволокой. Ежедневные земные заботы нашей паре не приносили удовлетворения. Отсутствие радости в их движениях стало заметно невооруженным взглядом. Мой подзащитный находился на грани срыва в смертный грех возжелания жены ближнего своего. И помня до мельчайших подробностей те минуты на «чертовом» колесе, где они были свободны от столь ненавистной им уже семьи Антоновых, он выдвинул идею повторить тот миг. Но забраться повыше. То есть, прыгнуть с парашютом. А его любимая тут же поддержала эту инициативу.

Там, в небесах, они снова чувствовали себя свободными и отдались своей страсти всем сердцем. За первыми прыжками, робкими и несмелыми, последовали другие... со временем, овладев всеми азами мастерства, они перешли на фристайлинг. Находясь в свободном полете и совершая в небе акробатические этюды, похожие на балетные па, они пребывали в блаженстве, сходном с тем, в котором пребывают все души, находясь в отпуске в вверенном мне Раю.

Их земные половинки волей-неволей смирились с неуемностью своих супругов и молча дожидались их на земле. На земле же наступало время добропорядочных семейных отношений, они расходились в свои половины дома и там предавались, как положено, плотским утехам. Но в один прекрасный день, волею случая, мои подзащитные выяснили, что, кроме высоты, Антоновы боятся еще и воды.

Влюбленные кинулись в водоворот бурных рек, балансируя на хрупких рафтах между опасными порогами и водопадами. Означенные реки, замечу, находились в отдалении от земного жилища, потому привлекали моих подопечных не меньше неба. Преодолевая очередную водное препятствие, они становились сильнее, а жизнь в доме, где семейный очаг был лишь "нарисован на холсте у камина", для них стала лишь привалом между водой и небом.

Да, господа присяжные! Мои подзащитные могли - и должны были! - быть вместе только так. Это любовь! Большая, чистая, на грани платонической, любовь, в которой господин Прокурор ничегошеньки не смыслит, ибо в его ведении находятся выходцы из мест злачных и развратных, и судит он, руководствуясь их извращенными понятиями о добре и зле, любви и ненависти. У меня все, Высший Суд.

В зале повисла тишина. Розовые пяточки еще теснее прижались друг к другу. Палец левой ноги неуклюже пытался обнять пальчик правой. Из облачка полился благоуханный розовый дождик, издалека похожий на сопельки.

- Слово для вынесения приговора предоставляется господину Судье, Отче Нашу, - произнесла серая секретарша, шмыгая носом.
- Вина подсудимых не доказана, как не доказана и их не-вина. Они целенаправленно рисковали своей жизнью, но идти на этот риск их вынуждали Антоновы. Можно еще и Тургеневу, кстати, предъявить обвинение, но это будет лишним - его поселили в кемпинг со всеми барышнями, впоследствии именующимися старыми девами по его вине, он изрядно наказан уже. Антоновых тоже не привлечешь - они земную жизнь прошли наполовину ... (Отче вчера принимал у себя Данте Алигьери, с очередным рационализаторским предложением по обустройству ада, и тоже еще не отошел). Посему повелеваю: надеть на эти чертовы, - простите, господин Прокурор, - на эти несуразные пятки, в которых застряли эти глупые души, сапоги и отпустить парочку обратно на землю. Окончательное рассмотрение дела отложено до их естественной смерти.
А текущее умирание на берегу бурной реки в обнимку прекратить. Их там откачивают? Пусть откачают.