Я нарисую вам любовь - глава II

  Санкт-Петербург   встречал Чайку снежной поземкой. Она налетала на трап,  кружилась и играла с её длинным плащом, залетала в рукава. Ледяные корки  взлетного поля слабо просматривались, заставляли толпу пассажиров идти к автобусу неспешно и осторожно. Кто-то её подтолкнул, и она оказалась в салоне автобуса за спиной верзилы в шикарном сером демисезонном пальто. Мало сказать она удивилась, к этой затаенной её реакции добавилась её  звучная ирония: “Какие люди!” Верзила глянул на нее с высоты своего двухметрового роста, буркнул: “Опять Вы!”. Чайка в целях безопасности отгородилась саквояжем, и стала искать глазами француза, но не нашла. Беспокойство осталось.
   В этот раз Чайку никто не встречал, и она неторопливо шла на “выход” по фундаментальным лабиринтам нового Пулковского аэровокзала.  Размах фундаментализма поражал воображение, и Чайке подумалось: “хочешь посетить другие не уже известные, а параллельные миры, то лучшего храма, для стартовой площадки и не придумать”. Она прилетела, казалось, в новое место на Земле - совершенно дезориентировалась: в новой реальности, на привокзальной площадке. Услышав за спиной:"Вам куда?", автоматически ответила : "На жердочку!" – и успокоилась.
   Если вы, приехав в Питер, называете местным таксистам пароль: «жердочка», то вас без лишних расспросов доставят в названное  местечко Невского района.  Местечко это расположено между проспектами: Дальневосточным, Большевиков и улицей Народной. Статус проспекта улица  Народная не заслужила, поскольку не протяженная, но именно улица Народная создала Жердочку и охраняет ее особые традиции. Они - эти традиции сохраняются со времени образования спальных  кварталов нескольких близ расположенных предприятий. Жители  рабочих кварталов меняются  или умирают, традиции остаются всегда на своем месте. Местная администрация, подчиняясь требованиям времени и пожеланиям культурного слоя граждан, старательно и демократично их пытается изжить:  разбивает парки, строит детские площадки. Они же нагло и откровенно остаются живучими.
   Жердочка  приманивает всех  неудачников Невского района в любое время года и в любую погоду. Неудачники с раннего утра рассаживаются  на «насесты» в виде скамеек,  железных оградок,  даже на урнах и на ограждениях клумб и днями напролёт одаривают друг друга вниманием, передавая из рук в руки бутылки с пивом, стаканы с водкой. Только особо уважаемый предупредительный для автотранспорта символ города – серое полушарие как страж особой цивилизации обходится ими стороной, неудачники даже на него не плюют.  Все остальное вынужденно с ними дружить: и земелька, и травка и песочек, и всякие прутики, пеньки, кустики и деревья.  Не подумайте, что у неудачников нет совести и они - хамы и грубияны. Нет. Чаще они и вежливы и уступчивы.
   Они живут в особом мире. Они философы и политики, лирики и физики, но не скоморохи или  трагики,  каждодневно подпитывают свой мир неравнодушием.  Всякого любопытного или сочувствующего  в свой мир впускают – потому нет дверей в этот дворец творчества и праздности и он всегда  привлекателен и имеет мастеров и зрителей.
   Чайка уже видела из окон такси,  мчащегося по эстакаде эти устремленные вверх крылья мостовых опор и приближающиеся вперемежку серые и красноватые коробки  народного музея Жердочки. Со всех сторон на его невзрачные кварталы наступали монстры - новые жилые комплексы ультра-высоток. С  таксистом разговора не получалось, хотя она затевала его уже несколько раз. Сделала последнюю попытку:
 - Да, перемены ощутимые, интересно, а на жердочке есть перемены?
 - Вы долго отсутствовали?- с акцентом, но с вежливой интонацией коротко среагировал таксист.
 - Не больше года.
 - Да артистов поубавилось, как и везде. 
   Чайка вспомнила последний спектакль в этом открытом народном театре. Она пришла к своей приятельнице Людмилы Григорьевны, между разговорами им приходилось отвлекаться на крики и брань за окном. Людмила Григорьевна объяснила причину перепалок. На демократичной  территории стал объявляться престарелый гражданин в спортивном костюме. Этот незавидно одетый очкарик с каждым днем  вел себя все наглее и наглее. Он осваивал территорию «Жердочки» с потрясающим задором, не обращая внимания на хозяев «Жердочки», на их насмешливые  выкрики; появлялся рано утром, а исчезал с каждым днем все позднее и позднее. Кроме тех тренажеров, какие располагались на детских площадках, он активно осваивал горки, турники и песочницы. Сначала ведь просто ходил и осматривался, обегивал, опрыгивал. Потом на всем детском игровом имуществе начинал отжиматься. Оставались отметины от его рук, и это злило завсегдатаев. Где-то посидит, где-то постоит с протянутыми к небу руками. Повесит на турнике. Он словно пришелец из других миров: незаметно появлялся, словно опускался с небес, также незаметно возвращался назад.
   Тот  весенний день выдался пасмурным. С Невы  слабый ветер нес снежную свежесть, она обволакивала туманом, и выделяла серым подчерком каждое  деревце. Обе приятельницы  прильнули к окну.
 - Привет, борзый! – окликнул спортсмена, сидящий на скамейке совершенно пропитый небрежно одетый, но веселый  мужик неопределенного возраста. Мужик понял, что привет где-то подзастрял в горле, попытался  выкрикнуть громче.
   Спортсмен продолжал подтягиваться на турнике, наконец, устав,  спрыгнул на землю. Мужик держал в руках бутылку пива, не пил, ждал ответа. Спортсмен  повернулся  со словами:
 - Давай на спор поотжимаемся!
 - Мне это надо? – обиженно вякнул мужик, - мозолишь глаза, ушёл бы куда - в другое место.
 - Тебе что ли веселее будет?
 - Слушай, подь сюда!
   Спортсмен спорить не стал, подошел.
 - Вот, чо ты выпендриваешься тут?  Песок уже сыпется. Жена есть?
 - Есть.
 - А у меня нет. У тебя есть и ты выпендриваешься.
 - Кому ты нужен, слабохарактерный. Пьёшь,  за здоровье не борешься.
 - Вот я и говорю: приходишь воду мутишь. Знаешь, как на душе тяжко становиться. У тебя все есть и характер и баба, а у меня ничего такого нет.
   Со стороны пятиэтажного панельного дома,  сквозь густые заросли деревьев  донесся окрик:
 - Митяй! Морду бить надо?
 - Хочешь, приходи! – полетел ответ уже проторенной дорожкой.
   Спортсмен хмыкнул,  отмахнулся левой рукой и поспешил  за территорию детской площадки.
 - Куда сбегаешь? Мы и там тебя найдем! – мужик сказал и тут же свою смелость подкрепил большим глотком пива.
 - Зачем?- Спортсмен остановился,  было видно: как у него затряслись руки.
 - Интервью брать будем. Выпьешь? – быстро закупорил бутылку, перевернул и правой рукой взял за горлышко. Протянул бутылку, словно микрофон в сторону спортсмена.- Откуда ты вообще взялся? Ел, спал и вдруг тренироваться начал.
 Спортсмен не ответил, поспешил восвояси.
 - Ты плохой!
  Захрустел кустарник почти у стены дома, сидящий на лавке Митяй повернулся на шум. Через заграждение детской площадки перелазил мальчуган лет пяти, держа обеими руками стеклянную банку. Он поставил стеклянную банку у заграждения, взял в руки толстую корягу, подошел к Митяю совсем близко, уперся одной рукой в его колено.
 - Зачем в деда кидаешься?
  Выпивоха-Митяй  огляделся. Сопровождения, казалось, у мальчугана  не было.
 - Я не кидался. Я ему микрофон показывал, – ответил  миролюбиво Митяй  с нежностью в голосе.
 - Я все видел. Я тебя накажу: посажу  в мою банку к козявкам. Будешь там сидеть долго-долго.
 - Почему  дед ушёл без тебя, тебя оставил одного? 
 - Он – не мой дедушка, а подружки.
   Мальчуган корягой ударил по ледяной корке  лужи у ног Митяя. Выпрыгнули из ледяных щелей тяжелые серые брызги. Неудачник оттолкнул мальчугана.
 - Охота мне здесь сидеть мокрым?
 - Здорово, мужики!
   К неудачнику  Митяю через всю площадку шел почти голый мужик. Он понял, что опоздал на разборки, но все равно торопился и буквально на ходу  вываливался и из майки и из трусов и сердито сплёвывал. Подойдя к скамейке, присел рядом с Митяем.
 - Алёш, ты иди, играй, и не мешай! -   оттолкнул мальчугана, одну руку протянул для рукопожатия, другой рукой вырвал у Митяя бутылку пива.
 - Зачем спугнул спортсмена?- обратился к Митяю.
 - Олег, да пусть смешит улицу Народную.
 - Сами вы смешите,- вставился обиженный Алеша и предупредительно ударил корягой по  лужице.
 - Хочет грязью стрельнуть,- высказал намерения мальчугана Митяй.
 - Что из него  вырастит?- протяжно вывел вопрос совершенно не замерзающий Олег.
 - Да-а-а, – озадачился будущим мальчугана и Митяй.
 - Гроза козявок! Где дед? Что ты с ним сделал? – незамерзающий Олег сделал большой протяжный глоток из отобранной бутылки, закурил, позволил обняться голым коленям и с наслаждением втянул дым  сигареты.
   За Алёшу ответил Митяй:
 - Вон в той стекляной банке отдыхает.
 - Дед мой – не козявка, он – большой-большой Кундон!
   Приятельницы видели,  как Митяй обхватил руками голову.
 - Интересно: захочет ли он дожить до того времени  когда мальчуган этот станет взрослым?-  вместо Митяя вслух подумала Людмила Григорьевна.
   Чайка выходила из такси уже с ясным намерением  приятельницу посетить и поделиться  московской транзитной историей.