AMOR глава 1. Февраль

          AMOR

                Omnia vincit amor( лат.)

          Глава 1. Февраль
                О, февраль, начало всех начал.

      Февраль – загадочный месяц. Вроде бы это зимний месяц, последний месяц зимы, месяц, одетый  в белый смокинг…Но в этом месяце появляется  смутное предчувствие лучшего времени. В нем есть что-то  такое, чему нет названия. Февральская метель разворачивает свои кружевные полотна снежинок, как будто разворачивает рулоны эфемерных надежд… Эти надежды ничем не подкреплены, но они появляются и парят в воздухе, и вы видите, но не глазами, а всем своим существом, что снежинки потеплели, их вьюжный полет напоминает порхание миллионов крылышек  маленьких белых бабочек…
Февраль обещает, манит, колдует и околдовывает…
Еще нет никаких признаков перемен, весна в далеких планах и южных странах, но иногда наш северный февраль вдруг проблеснет улыбкой так, как будто у него припасен  сюрприз для всех живых существ, только он не вправе показать его, может только намекнуть, что сюрприз замечательный…

       Сразу после защиты дипломной работы в одном из самых престижных физических институтов страны, Инга приехала в своей бабуле Лёле в деревню, которая располагалась в 250 км к югу от Москвы. Это была ее двоюродная бабушка, настоящую родную бабушку Инга никогда не видела, потому что та умерла еще до ее рождения. Смерть родной бабушки была странной, почти мистической. Бабушка, ее звали Мария, шла полем в соседнее село. День был ясный, сияло солнце, по небу плыло одно-единственное облако. Из этого пухлого облака вырвалась молния и ударила прямо в голову идущей. Люди говорили, что Марию Бог забрал на небо за все перенесенные ею лишения.  Так или иначе, но для Инги существовала только одна бабушка – бабуля Лёля, которую она очень любила. В глубоком детстве родители оставляли Ингу у Лели, когда ехали отдыхать в отпуск на юг. Один раз они взяли Ингу с собой, но ей больше нравилось у бабы Лели. Инге нравилось ходить в лес за черникой, грибами, купаться в прохладной светлой речке, текущей по золотому песку, нравилось собирать черную смородину в саду, а потом пробовать смородиновое варенье. Бабушка всегда волновалась – удалось или не удалось? По Ингиному получалось, что варенье у бабули всегда удавалось.
Одинокая бабуля Лёля души не чаяла в Инге -  говорила, что у нее Манечка – свет в окошке. Когда Ингу маленькой привезли к Лёле, бабуля стала ворчать:
- Ну, что за имя дали девочке! Ладно бы так собаку назвали, а то так назвали доченьку! Где же это видано – Инга? Что за имя такое? Ироды какие-то!  Ладно, не горюй, моя милая, - говорила бабуля девочке, - я тебя перекрещу. Будет у тебя человеческое, христианское имя – будешь у нас Манечкой, в честь твоей бабушки Марии.
И Лёля отвела девочку в церковь и  перекрестила Ингу в Манечку.
Инге новое имя нравилось. Оно было ласковое, и бабуля произносила его так нежно, что у Инги начинало щипать глаза от набегающих слез.
Так что, когда Инга приезжала в деревню, она превращалась в Маню, и, отзываясь на свое деревенское имя, сбрасывала образ, навеянным своим суровым скандинавским  именем, и становилась светлой и мечтательной  девочкой Манечкой, становилась совсем другой личностью…
В середине вьюжного февраля, в то время, которое можно назвать самой сердцевиной зимы, устав от больших трудов и волнений, связанных с написанием и защитой диплома, устав от шума и суеты Москвы, от бессонной общаги, где грызут гранит науки будущие физики, бросив все свои дела, Инга села в поезд и приехала на маленькую станцию в 250 км от Москвы. Потом она прошла еще 5 км по  снежной дороге и  постучала в окно знакомого дома любимой бабушки. Бабуля Лёля очень удивилась и обрадовалась:
- Деточка моя, как же ты  добралась? Ой, замерзла совсем! Разве же это пальто? Оно же на рыбьем меху! Куда твои родители смотрят? Ну, быстро полезай на печку. Как исхудала! Как тебя ветер не унес в поле? - причитала Лёля.
- Сейчас блинов тебе напеку, сметанки принесу, молочка.  А то одни глаза остались от нашей Манечки!
На следующий день утром Инга проснулась от яркого света, бьющего в глаза. За окном весело сияло солнце, и снег радостно искрился, посылая лучики во все стороны. Бабуля подала на печку большую медную кварту молока.
- Пей, донюшка! Спи дальше, чего так рано проснулась?
- Ладно, Лёлечка, спасибо! Какое вкусное молоко! Я еще не все сны досмотрела, очень спать хочется. Буду дальше спать.
В последнее время Инга действительно хронически не высыпалась.
И Инга опять заснула. Ей было тепло, уютно, спокойно. Она чувствовала себя такой, как в детстве – очень хорошей и очень любимой, любимой просто за то, что она есть. Когда Инга окончательно проснулась, солнце уже заходило и слало последние розовые лучи.
- Бабуль, я так долго проспала?
- Долго-недолго, а зимой день короткий.
- Ах, какой чудесный день я проспала! – пожалела Инга, садясь за стол, на котором были горячая картошка, молоко, сметана, творог, огурчики соленые.
-Ух, и проголодалась я, прямо слона бы съела!
- Ну, слона у меня нет, а картошки полный погреб. Да, ты ешь, ешь, а то вон какая худенькая. В чем душа держится?- говорила баба Лёля и смотрела на Ингу жалостливыми глазами.
Инга действительно во время работы над дипломом очень похудела. В технической библиотеке на Кузнецком мосту, куда она ходила читать старые и новые научные статьи по своей теме, мужи от науки принимали ее за балерину и роптали у нее за спиной, что, мол де, уже балерины начали читать техническую литературу. В детстве и ранней юности Инга занималась балетом. У нее осталась балетная осанка и любовь к балетной прическе – это когда волосы гладко причесаны, разделены прямым пробором, закручены в узел, который заколот на затылке. Инга носила именно такую прическу, чтобы не привлекать к себе внимание своих сокурсников. Она жила в общежитии, где  4 этажа занимали мальчишки и только один этаж девчонки. Распущенные волосы действовали на этих мальчишек как красная тряпка на быка. Все девчонки физического факультета, так или иначе, прятали свои волосы, чтобы не стать объектом сексуального внимания своих « коллег», иногда неожиданно для самих « коллег».
Пока Инга ела, бабушка критически осмотрела ее.
- Что у тебя за монашеская прическа, Манечка? И одежда монашеская…Ты что, в монашки решила податься?
- Нет, бабуля. Это чтобы не замечали и не приставали. Кроме того, это стильно.
-А что пристают к тебе? И где же твой жених, ты же вроде замуж собиралась за этого…как бишь его? За Кирилла.
- Уже давно не собираюсь!
- А что так?
- Да, не хочется рассказывать. Короче, он поехал в стройотряд, деньги на свадьбу зарабатывать, и там от него девушка одна забеременела.
- Ну, и что, он женился на ней?
- Ни на ком он не женился, потому что он сволочь. Слава Богу, что я за него не вышла.
- А ухаживал он красиво, - мечтательно вздыхает бабушка, и сам он красавец. Помнишь, ты здесь на каникулах была, а он каждый день присылал телеграммы : Люблю, люблю, люблю…
- Бабуль, пошел он к черту со своими телеграммами. Я о нем ни думать, ни говорить не хочу. Все ругаю себя за то, что плохо разбираюсь в людях. Научи меня разбираться.
- Да как тут научишь? Жизнь проживешь, научишься. Пока ты спала, Михаил Яковлевич приходил молоко брал, звал тебя в гости. Он приехал с целой компанией на лыжах кататься.
- А, Женька приехал?
- Конечно, приехал! Как же это, чтобы он сына не привез. Женька, знаешь, как вымахал, прямо жених. И такой интересный стал. Высокий, стройный, глаза зеленые, волосы светлые. Ну, загляденье, а не парень!
- Бабуль, да ты влюбилась! – смеется Инга, - он всегда был белобрысый и всегда был выше меня, хотя на три года младше…Что-то я не помню, чтобы он был красавцем.
- Да, был просто белобрысым, а теперь стал блондином…Ну, красавец, жених, - восхищается бабуля Лёля, - Сходи к ним в гости, сама увидишь. И он всегда в твою сторону поглядывал, - добавляет Лёля.
Инга смеется в ответ.
- Тебя послушать, так, кто только в мою сторону не поглядывал! Михаил Яковлевич  тоже, по твоим словам, на меня поглядывал.
- Так, Михаил Яковлевич для тебя староват, - говорит бабушка.
- Ничего он не староват! Он в хорошем мужском возрасте. У него положение в обществе. Он же заслуженный художник! У него мастерская на Таганке. Так что, если уж кто завидный жених, так это он. А Женька твой – студент третьего курса, то есть никто.
- Маня, ты прямо как бабка, все у тебя по полочкам разложено, у кого чего есть, чего нет. Неужто, могла бы четвертой женой пойти за Михаила?
-  Почему бы нет? Он очень славный…и все это предрассудки. Какая разница, какая по счету жена?- возмущается Инга. Ей действительно нравится Михаил Яковлевич.
- Ну, иди уже, а то поздно будет. Да не сиди там долго. Вечером мороз крепчает, а у тебя пальтишко на рыбьем меху, одно название, что зимнее.
-Куда только твои родители смотрят?
- Бабуль, в Москве не нужно теплое пальто, в метро всегда тепло.
- Да ты хоть волосы так не закручивай, если хочешь понравиться Михаилу Яковлевичу, - смеется баба Лёля, глядя на сборы, - и вот шаль возьми оренбургскую. Не смотри, что она кружевная, она теплая и красиво будет, - расхваливает шаль бабуля, забыв, что эту шаль ей дарила Инга.
- Хорошо, шаль возьму, а волосы все-таки уберу в классический пучок. Мне так удобнее, так красиво и строго.
Продолжение  http://www.proza.ru/2016/04/13/2102