Куплянка гл. 12 Житьё-битьё

Широкий длинный нож вновь вывернулся из маленьких рук Любы, а ещё оставалось отскоблить половину досок пола. Хорошо Светке: ей не приходится так долго, нудно  мыть полы у себя дома, так как пол у них красивый, крашенный блестящей коричневой краской.    Там и мыть-то его десять минут, а тут скоблишь-скоблишь целых два часа. Правда, потом, когда высохнет, так приятно пройтись по выскобленному, свежевымытому полу  босыми ногами! А когда заглянет  солнышко в окошко и потрогает своими лучами отмытый до блеска пол, то и перины не надо – растянись на полу и вдыхай свежесть и запах солнца, сосны, радости и удовольствия. Пол становится жёлтенький, свеженький, солнечный,  ну, очень приятный, прямо какой-то праздничный. И  комната сразу весело дышит, и на душе мягко и радостно.
 Смыв соскобленные катышки, Люба вынесла загрязненную воду, вылила под куст малинника. Налила чистой холодной воды, пополоскала половую тряпку, вновь вылила и опять заполнила чистой водой до половины ведра.  Солнышко ласково согревало девочку, а легкий ветерок гладил щёки, охлаждал запотевший лоб и сушил прилипшую ко лбу выгоревшую на солнце прядь густых темно-русых  волос. Сев на узенькую лавочку, стоящую слева от входа в домик, запрокинув голову, Люба наслаждалась и солнышком, и ветерком, и отдыхом:  «Минуточку посижу и пойду домывать. Руки чуть-чуть отдохнут». Подставив под лучи солнца лицо, закрыла глаза. Но отдохнуть не получилось: легкую дремоту прервал гневный окрик старшего брата: «Чего расселась? Иди мой пол! Развела  грязь, а убирать кто будет? Я? И почему мало воды в кадке?» «Ты что орёшь?- встрепенулась Люба. -  Устала я, отдыхаю. А вода в кадке – это твоя обязанность! Я видела, чем ты занят!», - хитро прищурила глаза девочка.  «Ну, еще ты поучи меня! Сколько взяла воды из кадки, столько и долей! Поняла?» - зло процедил Сергей.  «А   домывать пол ты будешь? – рассердилась Люба. – Я вот маме скажу, что ты свои обязанности перекладываешь на других! Сам где-то шатается, а я…». Крепкий подзатыльник прервал слова девочки. Сергей не любил, когда что-то было не по нему. Он старший, и брат с сестрой должны его слушаться. Мало ли что мама сказала! Она на работе. Вечером не будет разбираться, кто прав – не до того. А эту малявку давно надо прибрать к рукам. Ишь, разговорилась!
 Но Люба была не из тех, кто легко покоряется чужому указу.  Маленькая, а характер непокорный и неуступчивый. За справедливость стояла до конца, хотя нередко ответным аргументом служили тычки от старшего брата. С Павлушкой у Любы были более мирные отношения.  Удар хоть и был болезненный, но несправедливость уколола сильнее. Она грязь развела?! Да половина пола тщательно выскоблена и вымыта до блеска!  Слезы обиды так и брызнули: «Грязь, говоришь? Ну, тогда мой  пол сам, сравним, у кого грязь, а у кого чистота!»  - сквозь слёзы выкрикнула Люба. Развернувшись, она бегом бросилась от дома. «А ну, вернись! Никуда не пойдешь….», - такого поворота событий Сергей не ожидал. « Мне мыть пол!?  Да меня друзья засмеют!  Но не оставлять же пол в таком неприглядном виде!? Надо найти эту пигалицу и заставить домыть пол». Сергея частенько раздражала и ставила в тупик сестра. Моложе на шесть лет, девчонка-малолетка, а ведет себя так, будто никто ей не указ. Постоянно дерется то с мальчишками, то с девчонками.
Бросившись вдогонку, подстегивая свое раздражение размышлением о непокорной своевольной сестре, Сергей надеялся быстро восстановить справедливость в своем разумении этого понятия. Он и домой-то зашел, чтобы поискать несколько мелких монет. Компания подростков играла на деньги  на заднем дворе соседского дома. Надо только тщательнее прицеливаться битой и бить по краям стопки из монет, чтобы перевернуть их. Перевернул – твои, нет – проиграл. Сергей уже проиграл 20 копеек.  Любка ещё со своим полом… .  Денег так и не нашёл. Правда, если мама узнает, что он играет на деньги, то будет хорошая взбучка. Настроение  скверное. Отыграть проигранное не получится.
Сергей надеялся быстро отыскать Любу, притащить её домой и заставить домыть пол. Вскоре он уже тащил её домой, но не за руку, как он надеялся, а на своей собственной спине. Нашел он сестру у  тыльной стенки магазина, где работала мать. Девочка не плакала, а с ужасом смотрела на свою ногу, из которой ручьем бежала кровь. Рядом хищно блестело  окровавленное, разбитое горлышко водочной бутылки. Вероятно, не желая попадаться на глаза матери и проверяя, не стоит ли та на крыльце магазина, она не заметила осколков стекла и наступила на горлышко босой ногой. Все гневные слова вылетели из головы Сергея. Подхватив сестренку на руки, он бегом побежал домой. Но нести перед собой девочку было трудно, и он «переселил» её на спину (на закорки).            
 Рана оказалась очень глубокая и на всю ширину ступни. Кровь шла, не переставая. Сергей осторожно промыл рану холодной водой, вручил сестре кусок бинта, приказав крепко прижимать к ране. Нашел в деревянном ящичке, в котором мама хранила лекарства, стрептоцид, скалкой размял его и только после этого приступил к перевязке. У Любы от страха и боли теперь текли слезы ручьем.
 О стрептоциде и его целительных свойствах Сергей знал не понаслышке. Несколько лет тому назад его самого так лечила мама, когда  соседская девчонка, размахивая  граблями, рассекла ему бровь, и кровь била фонтанчиком из раны. Правда, тогда у них была деревенская колдунья, которая «заговорила» сначала рану, остановив кровь. И всего-то только лишь провела рукой над ранкой. Как это у неё получилось, Сергей не мог понять. Она только провела рукой над раной, и кровь перестала течь! Но колдунья осталась в селе Александровка, там, где они жили до переезда. Сергей не был колдуном, но кровь остановить ему удалось.
 Присыпав рану стрептоцидом, Сергей крепко перебинтовал ступню девочки. (Забегая вперед, добавлю, что рана зажила без всяких осложнений, но шрам на ступне Люба носила до глубокой старости).
 А пол пришлось домывать все-таки Сергею. Подросток неумело водил мокрой тряпкой по полу, собирая грязь и воду, но так вымыть, как это сделала Люба, у него не получалось.  Он не мог понять, почему на полу лежит широченный нож-тесак, потому что никогда не видел, как справляется с мытьем пола  младшая сестра. А спросить у неё он не мог. Во-первых, считал ниже своего достоинства  показать, что он чего-то не знает, во-вторых, Люба, наплакавшись, безмятежно спала на кровати, свернувшись клубком, как ежик. Она всегда засыпала, наплакавшись после драки или обиды.Юноша не предполагал, что здесь ещё сыграла свою роль и потеря крови.
 Сергей надеялся, что мама не увидит разницы между одной  и другой половиной пола, потому что придет домой только вечером, а при свете керосиновой лампы много не разглядишь. Но он не подумал о том, что эту разницу мать всё равно увидит утром, если вечером не обратит внимания. Утром давно уже будет светло. Ведь лето, и солнце встаёт очень рано, а на работу мама идет к девяти часам.  «А вот почему Люба получила рану, надо что-то придумать. А что придумать? Наверно, надо сказать, что девочка его не слушалась, убегала от него и нечаянно наступила на стекло. Говорить о том, что незаслуженно ударил её, не за чем. Не объяснишь же маме, что был очень раздосадован, расстроен, удручен после денежного проигрыша? А тут ещё Любка на что-то намекала. Может быть, она видела его играющим? Или как брал деньги у мамы из кармана? Везде суёт свой нос. Не сестренка, а наказание одно! Зря все-таки её ударил, наорал. А ведь пол-то у неё намного чище получился, чем у меня»,- мысленно признал Сергей.
  Варя пришла домой поздно вечером, намного позже, чем обычно. «Ревизия у меня. Завтра тоже не знаю, когда закончу. Вы поужинали? Я ужинать не буду. Сильно устала. Завтра пойду в магазин к восьми. Авось, управимся за день».
 - Мама, ревизия – это кто? – полюбопытствовал   Павел.-  И что она делает в магазине?
- Ревизия – это проверка, - невольно улыбнулась мать.- Так что ни КТО, а ЧТО.
- А что проверяют? – не отставал Павел.
- Проверяют количество товара, выписывают отдельно его стоимость, проверяют, сколько денег было сдано в кассу. И сверяют, сходится ли сумма с документами на остаток товара и на проданный. Если сходится – отлично, а если нет …
- А если нет, то что? - не отставал Павел.
- А если нет…,- Варвара замолчала, внимательно вглядываясь в лица детей, - а если нет, то могут посадить в тюрьму. Но я надеюсь, что все будет в порядке. Домой товар я не носила, никому в долг не давала, так что надеюсь на хороший результат. Мойте ноги и быстро спать. У меня завтра трудный день.  Как вы сегодня, у вас день прошел без происшествий?
- Да, все нормально. Почти. Только Люба поранила ногу. Но я промыл и забинтовал. Засыпал ранку стрептоцидом, как ты мне когда-то посыпала. Помнишь? – затарахтел Сергей, не давая времени Любе пожаловаться на него.
- Ну, хорошо. Мыть ноги и спать,- повторила Варя.
Но ревизия выявила недостачу в триста рублей. Откуда взялась эта огромная недостача, Варя никак не могла понять. Для семьи это была несусветная  сумма – алименты мужа за два месяца! А где взять деньги на оплату  учебы старшему сыну? Хорошо ещё, что ревизор потребовал внести завтра же всю сумму, и только так она не попадет в тюрьму. А работу  придется оставить. Воровку никто не будет держать в магазине. 
  «Ты присвоила себе государственные средства! – шипел ревизор. - За такие дела на Соловки отправлять надо! Скажи спасибо, что не буду давать делу ход! Чтобы завтра же деньги были в кассе. Я не намерен ещё день торчать в вашей дыре! Наберут на работу воровок, а ты тут возись с ними».
 Сказать, что Варя была ошеломлена результатом проверки – не сказать ничего. Её охватил такой ужас, что ничего не могла сказать в своё оправдание. Да и что тут скажешь! Она прекрасно знала, чем обычно заканчивались неблагополучные для продавца ревизии. Чёрт с ним: пусть орёт, пусть шипит, пусть нагло издевается, пусть незаслуженно обзывает -  лишь бы не в тюрьму! Но откуда взялась недостача?! Варя никак не могла понять. Дома, вертясь всю ночь  без сна, пыталась проанализировать. Считали и пересчитывали три раза, а разница в триста рублей никуда не исчезала.  Ну, хорошо. Деньги она завтра внесёт в кассу -  как раз накануне получила перевод от мужа. Почему-то из Вильнюса. Адрес - "До востребования". Зачем-то шифруется. Ну, да Бог с ним. От дочерей из Москвы давно нет писем.  Что же делать? Из магазина долой, а куда? В колхоз? В колхоз, конечно, возьмут, но ведь там нет никаких заработков! Как жить с тремя детьми, кормить их, одевать, обувать, учить? Зря, видно, отказала в замужестве директору школы. Сейчас не стояли бы так остро все эти проблемы. Но откуда недостача? Задача с несколькими неизвестными и данных никаких, и в конце учебника не найдешь ответа. Да, бьёт судьба, и не сообщает, за что.

( Плату за учебу в школе за 8, 9, 10 классы брали до 1957 года. Потом отменили)