Даже квантовая физика признает
параллельность миров. Существует
бесчисленное множество одновременно,
параллельно развертывающихся реальностей…
Милорад Павич
1
ЛЕВАШОВ
К тридцати пяти годам Женя Левашов пришёл к окончательно неутешительному выводу – жизнь не задалась. Бодрящие пилюли «Всё наладится!», оказались не более, чем плацебо, а мантры «Всё самое лучшее впереди», от бессчётного повторения только набили оскомину и утратили первоначальный смысл.
Казалось бы, откуда у молодого, здорового мужчины, на пике физического и умственного развития, такие пораженческие настроения?
Левашов и сам часто задавался этим вопросом, перетряхивая, как перину, свою не такую уж богатую яркими событиями жизнь.
«Родился, крестился, не женился, пока не помер, - Женя невесело усмехнулся. - Если не вдаваться в скучные, и вряд ли кому-либо интересные подробности, это были наиболее значимые события его биографии. Нет. Было конечно и счастливое детство, беспроблемная юность, многочисленные первые влюблённости, бесшабашное студенчество, но всё это пронеслось быстротечным вешним ручейком, в какой-то момент не влившимся в реку, несущую свои воды к бескрайнему, бурлящему жизнью океану, а свернувшим в стоячее болото унылой обыденности».
Родители Жени перебрались сюда, в этот многомиллионный человеческий муравейник, из Амурской области, когда ему исполнилось семнадцать лет. Отцу, в совершенстве знавшему китайский язык, предложили работу здесь, в Москве, обещав такие заоблачные перспективы и заработок, что вопрос о переезде на домашнем совете не занял и пяти минут. Женя поступил в первый же, принявший его документы институт, отец занялся тем же, чем и раньше, налаживал бизнес с китайскими партнёрами, правда уже в другом статусе и в других объёмах. Мать, по образованию вулканолог и альпинистка по жизни, осталась не у дел. Ни сын, с головой окунувшийся в московскую суетливую жизнь, ни муж, не вылезающий из деловых командировок, не сразу заметили, насколько тяжело ей давалась роль заботливой домохозяйки.
Деятельная, сильная натура, привыкшая к спартанскому образу жизни, она задыхалась от неподъёмной тяжести сошедшей на их семью лавины растущего день ото дня достатка, перестала понимать мужа, не устоявшего перед повальным потребительским ажиотажем, захлестнувшим определённые слои общества, не узнавала сына, как должное принимавшего блага, не приложив к их созданию ни малейших усилий. Её не радовала ни огромная шикарная квартира в престижном жилом комплексе, которая лишь усугубляла чувство потерянности и одиночества, ни три машины на семью, ни личная банковская карточка, с запредельным счётом. Будь она иной, наверняка бы начала прикладываться к бутылке, но не в её характере было безвольно плыть по течению, отдаваясь на волю сложившихся таким образом обстоятельств. Не известив никого из родных заранее, оставив только записку, в которой сообщала, что её нынешняя жизнь невыносима, и ей необходимо на время сменить обстановку, с группой альпинистов она уехала в горы, в Карачаево-Черкесию.
Женя, несмотря на то, что редко видел родителей вместе, не мог не заметить, как сильно изменились их, до недавнего времени, искренне тёплые, доверительные отношения - бурные ссоры сменялись показным равнодушием, взаимное непонимание и раздражение друг другом, наполняли дом гнетущей, почти физически ощущаемой тяжёлой атмосферой. С присущим его возрасту эгоизмом, Женя даже не пытался вникнуть в суть ширищихся, как разлом в земной коре, разногласий между ними.
Мать погибла при восхождении на Кюкюртлю. Женя до сих пор мучился сомнениями: «Случайно она сорвалась, или…». На «или» дальнейший ход мыслей на подсознательном уровне блокировался, как нередко бывает с людьми не в состоянии принять что-то, что в корне может перевернуть их отношение к жизни, или губительно отразиться на психике.
Отец, погоревав приличествующий срок, повторно женился на китаянке, купив Евгению отдельную квартиру. К окончанию института у Жени появился братишка, с раскосыми тёмными глазами. Счастливый отец, словно откупаясь от первенца, оставил ему всё своё движимое и недвижимое имущество, и отбыл с новой семьёй на постоянное место жительство в Пекин.
Прощание, возможно навсегда, не отличалось особой помпой. Женя искренне уважал отца, но каких-то, так, чтобы очень близких отношений у них изначально не сложилось, а после гибели матери они и вовсе тяготились обществом друг друга. На пару посидев в ресторане, жена отца осталась дома с ребёнком, говорили больше о делах. Через неделю с небольшим, Евгений отвёз всё семёйство в Шереметьево. У стойки регистрации он обнял взрослых, поцеловал в круглое личико «Сковородкина», так он за глаза называл младшего братишку, и не дожидаясь завершения процедуры прохождения отбывающими родственниками паспортного контроля, покинул здание аэропорта.
Женя сдал через риэлтора квартиру отца внаём, продал его «лендровер» и «мини» «мачехи» китаянки. Получая стабильный доход, он не видел необходимости искать работу, тем более по специальности, предпочитая вести праздный образ жизни. Левашов поучаствовал в нескольких проектах, продвигаемых бывшими сокурсниками, правда, без особого энтузиазма, много читал, активно занимался спортом, точнее, три раза в неделю посещал школу каратэ, тренируясь по индивидуальной программе. Сэнсэй его учил, или он обучал тренера, так сразу и не скажешь.
Так случилось, что технику японского рукопашного боя Женя начал постигать с четырёхлетнего возраста. До того, как они переехали в благоустроенную квартиру, там, на Дальнем востоке, их семья жила в старом, ещё дореволюционной постройке доме, отапливаемом с помощью небольшой котельной. Должность истопника занимал старик японец. Летом он занимался заготовкой дров, исполнял обязанности дворника, делал мелкий ремонт по дому. Зимой топил котёл, чистил редкий в тех местах снег. Жил он в небольшой комнате, там же, при котельной. Только пожилые старожилы знали, что старик этот, бывший японский офицер, самурай, отказавшийся вернуться на родину, считая, что покрыл себя несмываемым позором, живым попав в плен. Звали его Доно.
Мать маленького Жени пропадала в экспедициях, отец с утра до вечера на работе. Женю стали оставлять с безобидным с виду стариком истопником. Вот тогда-то японец и начал делиться с мальчиком своими знаниями и секретами, хранимыми с древних времён в его семье, и передаваемыми из поколения в поколение.
Всю глубину философии восточных единоборств Доно не смог донести до Жени, по причине неглубокого знания русского языка, а вот технике непосредственно самого боя, старый самурай обучил его с японской скрупулёзностью, передав ему навыки, равным которым и в самой-то Японии могли похвастаться от силы полтора десятка мастеров.
Женя подружился с Доно, и когда семья переехала в новую квартиру, продолжал каждый день приходить к старику на тренировки, предпочитая его общество крикливым, придурковатым ровесникам.
Многолетнее общение с японцем не могло не отложить на характере Евгения своего отпечатка. Женя был немногословен, выдержан, а его умение драться, подобно героям «видюшных» боевиков, окружило его облаком некой таинственности, сгущаемой нелепыми слухами и домыслами. Девчонки откровенно им интересовались, а ребята, даже старшеклассники, относились к нему с опасливым уважением. Настоящими друзьями он так и не обзавёлся, впрочем, как и постоянной подругой.
Незадолго до переезда Жениной семьи в Москву, старика японца посетила целая делегация соотечественников. Как позже узнал Евгений, им удалось уговорить Доно вернуться на родину, где все эти годы его терпеливо дожидались близкие и дальние родственники.
Доно, уже всё для себя решив, тем не менее, взял месяц на раздумье. На самом деле это время он собирался посвятить своему единственному ученику.
- Женя. Пришло время передать тебе знания, к обладанию которыми я готовил тебя все эти годы. – на самом деле, старик излагал свои мысли довольно косноязычно, смешно коверкая слова, вместо «л» произнося «р». – Я научу тебя нескольким приёмам, техникой которых владеют только члены моей семьи. Ты должен будешь мне поклясться, что никогда и никому не расскажешь о них, и уж тем более, никого им не обучишь. Сам же, применять их будешь только в случае, если тебе, или твоим близким будет грозить смертельная опасность.
Через месяц Доно-сан уехал в Японию. Женя очень тяжело переживал разлуку со стариком. Это был первый в его жизни опыт, когда приходилось прощаться с близким ему человеком навсегда. К частым отъездам родителей он привык давно, как бы грустно Жене не было, но в этой грусти не было места словам, убивающим веру в неизбежную встречу – «навсегда» и «никогда».
Евгений с лёгким сердцем, и даже с каким-то воодушевлением, принял сообщение отца о предложенной работе и переезде в Москву, с отъездом Доно, не было никого и ничего, удерживающего его в этом городе.
Левашов не с пустой прихоти взялся за ревизию своей жизни. Один из проектов, в котором он участвовал несколько последних лет, и обещавший серьёзные дивиденды, с треском провалился. Его компаньоны не поставив Евгения в известность, набрали под этот проект неподъёмных кредитов, и теперь, с заламыванием рук и посыпанием голов пеплом, продавали машины, квартиры и дачи, чтобы расплатиться по долгам. Левашов, поддерживающий партнёров всё время продвижения проекта, не мог позволить себе самоустраниться, и тоже вынужден был продать квартиру, на деньги от сдачи которой он, собственно, и жил.
Специалистом ни в какой области он не стал, оставшихся от продажи квартиры средств надолго не хватит, а перспектива устроиться работать тридцатипятилетним мальчиком для порки в какую-нибудь фирму, грузчиком или охранником, вызывали в его привыкшей к комфортной и свободной жизни изнеженной душе, приступы чёрной меланхолии. Можно было, конечно, попробовать открыть школу восточных единоборств, но для того, чтобы заявить о себе, как о серьёзном специалисте, нужно время. Рассчитывать же на то, что его тренер поможет ему с клиентурой, по меньшей мере наивно. Плодить конкурентов и в без того перегруженном предложениями бизнесе, дураков нет.
Женя не был хлюпиком, и не сомневался, что найдёт в конце концов какой-нибудь приемлемый выход из создавшегося положения, но вскоре произошли события, которые невероятным образом кардинально изменили всю его дальнейшую жизнь.
2
ДВОЙНИК
Женя пестовал свою меланхолию, попутно пытаясь отыскать ту точку, на пятачке которой он должен сделать разворот в сторону жизни, в которой деньги зарабатывают трудом, а не получают в конверте от квартиросъёмщиков. Время он проводил в затворничестве, выходя из дома только для того, чтобы пополнить запасы продуктов. Магазин был в шаговой доступности, так что, садится за руль, необходимости не было.
Странности начались с того, что к нему в квартиру разгневанной фурией вломилась его «приходящая» подруга Софья.
- Нет! Я понимаю, что у нас с тобой необременительные отношения, - начала она прямо с порога, - но не настолько же!
- Да в чём дело-то? – Женя придержал Соню за плечи, пытаясь поймать её взгляд.
- В чём дело?! – взвинтилась пуще прежнего Софья, - он ещё спрашивает!
- Да, спрашиваю, - Левашова уже начали раздражать эти бессмысленные вопли, - мы виделись с тобой на прошлой неделе, расстались без какого-либо неудовольствия с твоей стороны, и до сегодняшнего дня даже не созванивались.
- Ненавижу тебя! Наглый враль! – задохнулась негодованием Соня. – Я столкнулась с тобой полчаса назад у Елисеевского гастронома. Ты не только не помог мне донести сумки до машины, ты даже не соизволил со мной поздороваться.
- Ну, конечно! И ты сразу же бросилась ко мне на квартиру, чтобы выплеснуть на меня ушат своего презрения, в полной уверенности, что я дома. Тебе не кажется это странным? – Женя изобразил бровями ожидание вразумительного ответа.
- Не кажется! – Софья была непробиваема в своей уверенности, - ты сел в такси, и я поехала за тобой. Такси доехало до твоей улицы, и свернуло в твой двор.
- А то, что я в халате, и ещё даже не умывался, тебя не смущает? – привёл в своё оправдание очередной аргумент Евгений.
- С чего бы, если ты меня не смущаешь даже без халата?
- Ты не поняла. Ты же приехала сразу, якобы за мной. Когда бы я успел переодеться, а главное, зачем?
- От такого негодяя как ты, можно чего угодно ожидать, - Соня неуверенно пожала плечами.
- Ну, хорошо. А во что я был одет? – попробовал зайти с другой стороны Левашов.
- Я что, твою одежду рассматривала? Делать мне больше нечего, - презрительно фыркнула Соня, - в какое-то рубище…
- ?
- В смысле, в мятый, тёмный длинный плащ без пояса, серые брюки с манжетами… Ужас какой-то! Коричневые ботинки без шнурков. Да! Ещё у тебя на шее был кошмарный оранжевый шарф. Ты что, стал льготным клиентом «секонд-хенда»?
- Соня, я не ношу плащи, и рубища у меня пока тоже нет. Хочешь проверить? – Женя кивком показал на шкаф-купе.
- Неужели я ошиблась? – Софья рассеяно опустилась в кресло.
- Именно «ужели». Кофе будешь? – Левашов посчитал тему закрытой, но потом вспомнил о вчерашнем странном звонке бывшего сокурсника, одного из тех, с кем они погорели на провалившемся проекте. Странен был не сам факт звонка, хоть они и свернули дело, и остались не в восторге друг от друга, но отношений не разрывали, вызвало недоумение содержание разговора. Приятель тоже начал без предисловий. «Жень! Ну, так нельзя! Позвонил бы что ли. Помогли бы. Свои же всё-таки люди», - занудил он в трубку. «Да в чём дело-то?». «Ну, бедность не порок, не стесняйся, видел я тебя». «О чём ты?». «Если денег надо, мы с ребятами наскребём». «Да говори ты толком!». «Я подумал, раз ты по мусорным бакам лазаешь, значит у тебя совсем всё плохо». «Ни по каким бакам я не лазаю! А совсем плохо у тебя с глазами, а то и вообще с головой!». «Как хочешь. Я помочь хотел». Приятель отключился, а он тогда не придал значения этому разговору. Ну, ошибся человек, с кем не бывает? И вот теперь Соня…
- А знаешь что, душа моя, похоже, у меня двойник образовался, - поставил на стол перед Софьей чашку с кофе Левашов.
- Да ты что?! – округлила она глаза.
Недавний её гнев растаял, как случайная тучка в чистом небе. Это снова была прежняя Соня – непосредственная и весёлая, «Подруга дней его суровых…», двадцати восьмилетняя труженица подиума, в недавнем прошлом, а теперь ведущая рубрики в одном из глянцевых журналов для женщин, которые она регулярно таскала в его холостяцкую квартиру, а он, «бестактная скотина», так ни разу и не удосужился ни в один из них заглянуть.
Левашов рассказал Софье о звонке приятеля.
- Это не двойник, это твоя внутренняя сущность вырвалась на свободу, - не удержалась от шпильки Соня, - бомжеватый тип, одевающийся на помойке, и убегающий на такси от трепетно терпящей его подруги.
- Ты же определила меня, как льготника «секонд-хенда».
- Всплыли новые подробности, - отрезала Соня, отхлёбывая кофе из чашки.
- Всё-таки, если серьёзно, два незнакомых между собой человека видят меня в непрезентабельном виде, это…
- Совпадение, - перебила его Софья, - жди третьего эпизода, и тогда можешь поздравить себя с существованием в природе твоего двойника помоечника. Мир сошёл с ума, если ему не достаточно одного экземпляра в твоём лице.
- Судя по новостям, мир и без моего участия успешно слетает с катушек.
- Не смотри до обеда новостные каналы, - переиначила Соня совет профессора Преображенского…
Третьего, по выражению Софьи, эпизода, долго ждать не пришлось. Левашов, отправляясь в магазин за продуктами, столкнулся у подъезда с соседом, выгуливающим йоркширского терьера, в цветастом комбинезоне. Женя поздоровался, и уже собрался пройти мимо, как заметил выражение лица соседа. Челюсть у того отвисла, а глаза приобрели идеально сферическую форму. Евгению показалось, что даже собачонка всем своим видом изображала крайнее недоумение.
- Что-то не так… Семён Борисович? – припомнил он имя отчество соседа.
Тот судорожно сглотнул, перед тем, как ответить:
- Вы можете меня посчитать за старого глупого идиота, Женя, но я таки уже видел вас пять минут назад в начале дома. Моника может подтвердить, она вас тоже нюхала, - кивнул сосед на собачку.
- Я что-нибудь вам сказал? – без тени улыбки спросил Левашов.
- Нет, но вы были странно одеты, и небриты… - сосед испуганно уставился на свежевыбритый, к выходу «в люди», подбородок Евгения.
Женя поспешил ретироваться, чтобы избежать неудобных вопросов.
«Теперь уже нет никаких сомнений - у меня есть двойник, и ему что-то от меня нужно, если он отирается возле моего дома. Списывать это на случайность, равно признанию у себя прогрессирующего инфантилизма. Поговорить бы по душам с этим типусом», - размышлял Левашов по дороге в магазин и обратно.
Евгений выходил из кабины лифта, когда заметил боковым зрением какое-то движение. Резко повернувшись, он замер, отвалив челюсть, совсем как сосед. Перед ним стоял он сам, или точная его копия, только с недельной щетиной и нелепым оранжевым шарфом, небрежно обмотанным вокруг шеи.
- Только Бога ради не пугайтесь! Я всё вам объясню, - успокаивающе протянул незнакомец открытые ладони навстречу Евгению.
- Ну, пойдём, объяснишь, - недовольным тоном пригласил двойника в квартиру Женя, слегка оправившийся от лицезрения самого «себя».
- Извините, - заискивающе заглянул ему в глаза гость, - у вас поесть, ничего нет?
- Найдём, - покосился на незнакомца Левашов.
«Не было у бабы забот, завела баба двойника. Блин! Неужели я со стороны тоже таким лузером выгляжу?», - досадливо поморщился он.
Гость суетливо разделся, скинул башмаки, оставшись в растянутом линялом джемпере, заправленном в жёваные брюки, подвязанные полиэтиленовым шпагатом и дырявых носках.
- Ты откуда такой модный? – поинтересовался Левашов, укладывая на ломти свежего хлеба толстые кружки колбасы.
- Я всё расскажу, но вы должны мне поверить, - смачно сглотнул двойник, не сводя глаз с тарелки с бутербродами.
- Вот что, мужик. Вряд ли я тебе чего-то должен, только за то, что ты на меня похож…
- Я не похож на вас, я и есть вы.
- Ты чего несёшь? Что значит «я и есть вы»? Я это я, а вот кто ты такой, хрен тебя знает.
- Вы не понимаете… Извините, - бродяга бросился к столу, схватил бутерброд, и начал поедать его с ошеломляющей скоростью.
Женя поспешил налить ему пива в стакан: «Подавится ещё, не ровён час!».
Тот только кивнул в знак благодарности, как диспоузер перемалывая один бутерброд за другим.
Левашов уселся на табуретку, налил пива из двухлитрового баллона в кружку, изподтишка разглядывая двойника.
Доев бутерброды, гость вытер руки о джемпер.
- Позвольте отрекомендоваться, шаркнул ножкой оборванец, - коллежский асессор, Левашов Евгений Николаевич.
Женя захлебнулся пивом.
- Кто?! – едва откашлявшись, переспросил он, не веря своим ушам.
- Минуточку, - бродяга вышел в прихожую, и вернулся, протягивая Жене помятую синюю книжечку.
- Что это?
- Паспорт. Мой паспорт, - счёл нужным уточнить незнакомец.
Левашов осторожно, словно это был детёныш тайпана, взял книжицу в руки.
На обложке был изображён коронованный двуглавый орёл, под ним, на двух языках значилось «ПАСПОРТЪ», а вот надпись наверху обескураживала. Так же на двух языках было написано: «РОССИIСКАЯ ИМПЕРIЯ» и «RUSSIAN EMPIRE».
Открыв паспорт, Женя обомлел.
С цветной фотографии на него строго смотрел он сам, в чёрном кителе, с петлицами, похожими на прокурорские, и в белой рубашке при галстуке.
В графе «имя, отчество, фамилiя» было напечатано: Евгенiй Николаевич Л;вашовъ. «Время рождения или возрастъ»: 1980,«в;роиспов;данiе»: православный и… что Женю окончательно добило, так это то, что под текстом «Подпись влад;льца», стояла его самоличная роспись, только с дурацким твёрдым знаком в конце.
- Это что, шутка? – неуверенно улыбнулся Женя, ничего другого ему в голову не пришло.
- Это документ, милостивый государь! – полный тёзка забрал у Левашова паспорт, и сунул его в задний карман брюк, - разрешите ещё пива?
- Да пей уж… - махнул рукой Евгений, - может лучше коньячку? Чувствую, без бутылки со всем этим не разберёшься.
- Не откажусь… вот только бы бутербродов ещё, - встрепенулся гость.
- Ну, так что же всё это значит? – уже не в первый раз спросил Левашов, после того, как они допили коньяк, и вернулись к пиву.
- Объясняю повторно, для особо одарённых, только не взбрыкивай, - закурил сигарету двойник, - я это ты, но из другой реальности. Таких реальностей неисчислимое множество, и во многих из них есть ты, то есть, я… в общем мы.
- И кто прототип, если так можно выразиться?
- Выразиться можно, но это будет в корне неверно. Мы, это как одна фотография, распечатанная одновременно бесконечное множество раз. Понял?
- Не-а, - честно признался Женя.
- Ну, хорошо, - тёзка пошарил по столу глазами, - вот, - он потряс в воздухе зажигалкой. – Представь себе, что эта вещь существует одновременно у десяти хозяев. Она одна, и её много одновременно. Один хозяин её бережёт, другой ей бутылки с пивом открывает, третий её вместе с брюками постирал… ну, и так далее. Получается, собери их вместе, одна выглядит, как новая, другая вся поцарапана, а третья вообще не работает, но это всё равно одна и та же самая зажигалка. Мы тоже одни и те же, но живём в параллельных реальностях в текущем времени. Мы все родились в один и тот же день, у нас одна группа крови, мы вообще точные копии друг друга, но у нас не всегда одни и те же имена, не всегда одно и то же количество зубов к определённому возрасту, мы не обязательно полысеем, или поседеем в одно и тоже время. Всё зависит от того, в каких условиях мы живём, и чем занимаемся. У нас абсолютно идентичное ДНК и отпечатки пальцев. Ни одна, даже самая передовая эксперти-за не отличит нас друг от друга потому, что все мы это одно и то же, многие в одном лице.
- Допустим, я понял и поверил, теоретически, во всё, что ты мне здесь наплёл… Тс-с, - Женя жестом остановил попытавшегося возразить визави, - тогда откуда ты… я, и как мы, ты сюда попал, и главное, зачем.
- «Зачем», это просто. Я в бегах. А вот откуда… Да отсюда, из Москвы, из того же 2015 года, из дома на Арбате, которого в этой реальности и в помине нет. Вы вообще, что с Москвой-то сделали, а? Где сорок сороков церквей? Где большая часть старинных особняков, доходных домов? У вас тут что, война была? Как Мамай по городу прошёл. Столицу тоже изуродовали?
- Ты чего, перепил? Москва и есть столица нашей родины, Российской Федерации, порт пяти морей…
- Какая федерация? Вы и империю развалили? – Женя второй чуть не плакал.
- Так это ещё после революции, я тут ни при чём, - Левашов прижал ладони к груди.
- Это какой революции, которая в девятьсот пятом?
- Нет, в семнадцатом.
- Что, и в семнадцатом революция была?
- Ещё какая! «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем…», - пьяным голосом заблажил Евгений, - зато мы войну с немцами выиграли. Во!
- Ну, этим-то мы хвосты в восемнадцатом так накрутили, долго колбасникам после икалось. Они без звонка нашему премьер-министру, по своей басурманской привычке, faites excuse, и пёр… не решались! А когда их англичане с французами едва на клочки не порвали, Россия Германию под своё крыло взяла, помогла ей на ноги встать. Теперь мы с германцами друзья, не разлей вода. Остальную Европу в такой оборот взяли, покруче чем при матушке Екатерине, пикнуть не смеет!
- Да ты в каком-то параллельном мире живёшь! – искренне удивился Левашов.
- Ну, слава тебе, Господи! Дошло, наконец! – обрадовался Левашов второй.
До вечера двойники уничтожали запасы спиртного Левашова первого. Понятно, что ни о каком конструктивном диалоге, речи идти не могло.
Утром, Женя с трудом собрал разрозненные пазлы событий вчерашнего дня, и решил, что многое, из того, что ему удалось вспомнить, не иначе, как галлюцинации, вызванные переизбытком алкоголя в организме. Обычно он не позволял себе надираться до такого состояния. Мучаясь головной болью, он прошлёпал босыми ногами в туалет, походя, заглянув в гостиную. О естественных потребностях организма он мгновенно забыл, увидев «себя», безмятежно похрапывающим на кожаном диване. Из-под шерстяного пледа выглядывала ступня в рваном носке.
Левашов даже застонал в голос, при виде этой картины: «Ничего никуда не делось. Оборванец коллежский асессор, с паспортом гражданина Российской империи, втёрся к нему в доверие, и намеревается совершить какие-то преступные замыслы. Например, убить его, и пользуясь поразительным с ним сходством, завладеть его имуществом».
Словно почувствовав Женин взгляд, двойник открыл глаза, потянулся, и сел на диване, опустив ноги на пол.
Левашов, постояв в нерешительности, мысленно махнув рукой: «А! Будь, что будет», обратился к Левашову второму.
- Ты это, в душ сходи, а то от тебя, уж извини, попахивает, а я тебе одёжку подберу. Думаю, верёвкой подпоясываться не придётся, - усмехнулся он, а я пока в магазин сгоняю, потому, как всё сожрато и выпито.
Перед тем, как уйти, Женя достал из шкафа новое нательное бельё, новые носки, тёмно серый шерстяной джемпер и чёрные джинсы. Передав одежду двойнику, и дождавшись, когда тот закрыл за собой дверь ванной, он достал из ящика комода два паспорта, ещё какие-то бумаги, подтверждающие его личность, снял с крючка в прихожей связку с запасными ключами, и вышел на лестничную площадку. Запирая дверь на два замка, подумал: «Доверие это, вне со-мнения, благородно, но зато осторожность залог безопастности».
Когда он вернулся, отмытый до блеска, и переодетый в чистую одежду двойник, смотрел телевизор.
«А я вообще-то ничего, - не стал скромничать Левашов, - надо будет тоже волосы подлиннее отрастить, мне так лучше».
Они наскоро приготовили яичницу с зелёным луком, бутерброды с сыром и колбасой, и по-родственному расположились за столом, для начала поправив здоровье принесённым Женей пивом.
- Что у вас здесь, чёрт возьми, твориться? С каких это пор Инфлянты демократическими независимыми государствами стали? А Польша? А Финляндия? Какая ещё, к свиньям, Украина? Вы что из страны устроили, я тебя спрашиваю?! – кипятился Левашов второй. – Ваши предки земли эти по крупицам собирали. Каждый клочок кровушкой русской пропитан… Да вас за такое в батоги! На каторгу, в каменоломни! Америка, видите ли, состоянием демократии в России озабочена. Да кто у нас этот сброд безродный слушает?! Да они там после своей «великой депрессии», чуть с голоду все не окочурились. За зерно нам и Аляску и Калифорнию вернули. Последние пятьдесят лет с Мексикой из-за Техаса сутяжничают. Наши дипломаты мозоли на языках набили, отговаривая мексиканцев от силового решения спора. Вот о чём американцы беспокоятся.
- Хочешь сказать, что у России, как в тридесятом государстве у царя Дадона, проблем нет? Типа: «Кири-ку-ку. Царствуй лёжа на боку!», - съёрничал Евгений.
- Это у Монако с Лихтенштейном проблем нет, а такой империи, как наша, без них, к сожалению, не обойтись. Британцев на их островах мы наглухо закрыли. Немцы для нас Европу в узде держат. С шейхами ближневосточными, у нас ни шатко, ни валко, а вот с Китаем прямо беда. Расплодились соседи до полутора миллиардов, Монголию, Японию, Корею, Вьетнам, Филиппины - всё под себя подмяли, на Малайзию и Индонезию нацеливаются, а там Малаккский пролив. Запрут его, и наш Тихоокеанский флот с китайцами один на один ос-танется. Россию, конечно же, это беспокоит, как и усиление Китая на восточных рубежах империи, но в наше время шапками никого не закидаешь, а в техническом оснащении армии, китайцам нас лет пятьдесят догонять. Да и мы на месте не стоим, - подмигнул двойник Евгению.
- Так у вас там царь, что ли до сих пор, раз ты всё про империю талдычишь?
- А как же! В России без царя в голове прожить можно, а самой ей без царя никак нельзя, растащат державу, вон, как у вас.
- Врёшь ты всё! – обиделся за страну Левашов, - мы ещё встанем на ноги.
- Не надо было падать, не пришлось бы тогда и вставать. Ладно, - видя, как Женя заводится, двойник поспешил сменить тему.
- Не веришь мне, значит? А проверить не хочешь? - он достал из кармана брюк предмет, по форме напоминающий брегет. - Вот. Он достался мне от прежнего хозяина. Как это работает, я не знаю, умею только пользоваться. Очень похоже на часы, но на самом деле это прибор, позволяющий путешествовать по параллельным мирам.
Левашов второй открыл протёртую в некоторых местах до меди, позолоченную крышку:
- В выборе нужного тебе мира, нет ничего сложного, тут главное, знать код. Код твоего измерения 001157. Первые три цифры выставляются часовой стрелкой, остальные три – минутной. Для каждой стрелки своё поворотное колёсико. Двенадцать часов, это «00», одна минута первого – «1». «15», это три часа пополудни, «7» это семь минут четвёртого. Как видишь, всё просто. Выставляешь на приборе код, нажимаешь кнопку, «ба-бам», счётчик обнуляется, и ты на месте. Если ты выставил стрелки «вслепую», повторное нажатие кнопки покажет код «параллели» в которой ты оказался. Мой код 131165.
- Тринадцать часов одна минута для короткой стрелки, и шестнадцать часов пять минут для длинной, - продемонстрировал способность соображать Женя, - это сколько же возможных комбинаций?
- Если только комбинацию из повторяющихся цифр считать, то около миллиона, а если учитывать вариации со стрелками, то я понятия не имею, - пожал плечами Левашов второй.
- Значит, зная код своего измерения, из любого другого, можно вернуться в своё?
- Теоретически, да.
- Как это? То есть это ещё не факт?
- Всё значительно сложнее. Зная свой код, ты непременно попадёшь в свой мир. Другое дело, успеешь ли ты его набрать. Вот в чём проблема. Путешествие по параллельным мирам занятие непредсказуемое и опасное, что-то вроде гусарской рулетки, - отхлебнул пива Женя второй.
- Поясни…
- Попробую. Набираешь ты, к примеру, какую-нибудь комбинацию цифр наобум. «Дзынь!», и ты на безжизненной планете, с атмосферой непригодной для дыхания. Люди ли постарались, или ещё чего. А то вообще окажешься в открытом космосе, среди осколков, бывших некогда Землёй. Да мало ли чего может случиться!
- Ну, и во многих измерениях ты побывал?
- В пяти. А предыдущий хозяин прибора в ста с лишним. Он вообще тормозов не имел. Был законченным фаталистом.
- Был?
- Его убили.
- Кто?
- Те, кто сейчас охотятся за мной.
- ?
- Вот из-за этой вещи, - Левашов второй захлопнул крышку «брегета», и пододвинул его в сторону Жени.
- А тот человек тоже «мы»? – опасливо покосился на «часы» Левашов.
- Нет.
- А эти охотники, они кто?
- Могильщики. Они оттуда, где изобрели этот прибор. И им очень не по душе, что по параллельным мирам шляются люди, которым этого делать не положено. Неизвестно, сколько таких приборов находится в руках непосвящённых, и возможно безответственных, даже опасных людей. Я был в одном мире, где люди до сих пор живут в первобытном обществе, воюют между собой с помощью заострённых на костре палок и дубинок. Представляешь, если в их мир попадёт человек, который из корысти или по глупости, научит одно из племён изготавливать луки и арбалеты, биться римским строем, или македонской фалангой? Это кардинальным образом нарушит естественный ход истории, и… voil;! Ещё одна новая реальность, новый мир, которых и без того бессчетное количество. К чему это может привести? Об этом, видимо, знают те, кто с завидным упорством уничтожает нелегальных путешественников, и изымает у них приборы.
- А убивать-то зачем?
- Утечка информации, не беспочвенные опасения, что знания о параллельных реальностях подвигнут развитые цивилизации на разработку аппаратов, способных перемещать не только отдельных людей в разные миры, но целые армии и военную технику. Задача могильщиков ясна, как Божий день – проникновения в параллельные миры должны жёстко контролироваться. На то они и параллели, чтобы не пересекаться. Сломай их, и последствия могут превзойти самые мрачные прогнозы. Можешь представить, какая вакханалия начнётся? Беда в том, что в каком бы измерении человек ни жил, приоритеты его остаются неизменными. Жажда власти и наживы, присущи ему в любом из миров.
- Ну, дела! А что же хозяева за имуществом-то своим не приглядывают? – кивнул Евгений на «брегет».
- Я полагаю, что представители цивилизации, которой принадлежат эти приборы, сотни, а может и тысячи лет, путешествуют по параллельным мирам. С научными, коммерческими ли целями, не суть. Сколько за это время, по тем или иным причинам, таких «часиков» было утеряно? А сколько из них было найдено аборигенами? Сколько разнеслось по неведомым мирам «вслепую»? Нашёл непосвящённый человек подобную вещицу, покрутил колёсики, нажал кнопку… Где он оказался, не важно. Важно то, у кого на той стороне окажется в руках этот прибор, и в каких целях он будет использоваться, если вдруг там найдутся люди, способные разобраться в его назначении. В общем, эти господа в очередной раз открыли ящик Пандоры, не подумав о последствиях, и это почему-то нисколько меня не удивляет. Вот они и рыскают теперь по мирам, ошибки свои исправляют, - Женя второй неодобрительно покачал головой.
- А что, если эти приборы как-то отслеживаются? – предположил Левашов.
- Я тоже об этом думал, но вряд ли. Уже давно бы все нашли.
- Как же им тогда удаётся выходить на след незаконных обладателей таких приборов?
- Думаю, так же, как нашим сыщикам находить преступников. Кто-то где-то что-то слышал, видел. Произошло какое-нибудь экстраординарное событие. Помнишь миф о Прометее, который похитил для людей огонь у богов? Или в мрачном средневековье засиял чей-то гений…
- Получается, что Леонардо да Винчи, Джордано Бруно… - перебил двойника Евгений.
- Совсем не факт, но не исключено, - в свою очередь не дал ему закончить мысль Левашов второй.
- Так ты мне предлагаешь посетить твой мир?
- Почему бы и нет? Тогда ты наконец-то мне поверишь, и перестанешь дёргаться.
- А где гарантии, что я не окажусь в открытом космосе, а ты не заживёшь после этого моей жизнью?
- Идея неплохая, но ты забыл, я в бегах. Мне долго на одном месте оставаться опасно. И с чего ты взял, что мне невтерпёж зажить твоей жизнью? Ты, как я погляжу, уж извини, не в чинах, не работаешь. Опять же, судя по квартире, широко не живёшь.
- А ты живёшь… - обиделся Женя.
- Не бедствую. Старинный дом на Арбате, дача в Судаке, вхож в общество Московского градоначальника. Если бы не эта история, уже бы в надворных советниках ходил, - похвастался двойник. – А тебя отыскал, потому, что ты единственный в этой реальности, который бы мне мог поверить.
- Да не особо-то я тебе и верю, - буркнул Женя, которого неприятно задела успешность двойника, особенно на фоне своих сомнительных достижений.
- Ну, так проверь, - Женя второй взял со стола, и протянул ему «брегет», - коды я тебе запишу, на улицу выйдешь, кнопку нажмёшь, и ты в моей реальности. Я тебе даже паспорт свой на всякий случай дам, только городовым лучше на глаза не попадайся.
- Это ещё почему? – подозрительно посмотрел на двойника Левашов.
- Да пропал я просто при загадочных обстоятельствах, - замялся двойник, - но это четыре месяца назад было. Уже забыли все, наверное.
- Слушай! – а я не окажусь там голым, как в «Терминаторе»?
- Как где?
- Ну, в одном американском фильме…
- Нет, ну вы тут совсем с ума посходили! Вам что, русских фильмов не хватает? А почему ты вдруг решил, что ты там голым окажешься?
- Ты уже забыл, в каких лохмотьях ещё с утра был. Небось по мусорным бакам лазил.
- Вот ты о чём! – засмеялся Женя второй, - я же тебе вроде говорил, что в первобытном обществе побывал.
- Говорил…
- Пришлось экстренно покидать милых дикарей. Не знаю, как у вас, а у нас бы быстро в сумасшедший дом определили, появись кто на улице в леопардовой шкуре на голое тело.
- Тогда понятно. А как там у вас одеваются?
- Да примерно также.
- Ну, что ж, рискну пожалуй, - решился Евгений, - записывай коды.
- Я тебе советую поближе к центру выбраться, там не заблудишься, - протянул ему листок с цифрами двойник. – И ещё. Прибор сможет вернуть тебя назад не раньше, чем через три часа. Раньше он мог возвращать почти мгновенно, но теперь нет. Почему так? Не спрашивай, я и сам не знаю, может сломалось чего…
Левашов вышел на улицу, свернул за угол дома, вышел к шоссе, и поймав такси, доехал до метро Охотный Ряд. На малолюдной в это время года Манежной площади, присел на лавку, осмотрелся по сторонам, выставил стрелки на «брегете», шумно выдохнул, и нажал на кнопку.
3
МОСКВА ЗЛАТОГЛАВАЯ
Женя почувствовал лёгкий толчок тёплого воздуха, как от прохождения последнего вагона, набирающего скорость поезда, когда стоишь в конце перрона в метро. Никаких захватывающих дух полётов в переливающихся всеми цветами радуги туннелях, перегрузок, стремительных взлётов и падений. Ветерком, как из фена обдуло, и всё.
«Вот я балда! Купился, как последний лошара, а двойник там вещички мои не торопясь пакует. Не зря же он его в центр отправил, - Левашов поднялся с лавки, - и вот ведь какой хитрый гад! Я в центре лет пять не был, деталей не помню.
Здания, тут все, почитай, дореволюционной постройки, пока разберёшься, что тебя разве…», - Женя замер, уставившись на пока ещё неработающий фонтан, на месте, где стоял купол, увенчанный конной фигурой Георгия Победоносца, работы вездесущего Зураба Церетели.
И тут Евгений запоздало понял, как разнится окружающая его атмосфера с той, в которой он пребывал минуту назад. И дело было не в воздухе. Всё окружающее его было органично, не раздражало несуразностями. Левашов почти физически чувствовал неразрывную связь времён, сконцентрированную в этом месте. Здесь не было ничего чужеродного, насильно навязанного чьей-то инородной волей. Словно древняя, чудом сохранившая благородство красок икона, без сколов и трещин, не осквернённая равнодушной рукой реставратора-ремесленника, намоленная десятками поколений предков, возвращала накопленную духовную энергию ныне живущим.
Подсознание Жени вытолкнуло единственно верное определение, точно выражающее захлестнувшие его эмоции – ощущение гармонии. Как естественно, не раня, пробивается из ствола дерева молодой росток, так и здесь, от древних корней прошлого произрастает ствол настоящего, ветвями тянущегося к грядущему. Никаких топорных засечек, грубо отпиленных веток, своими обрубками напоминающих инвалида, потерявшего конечности. Только местами заметно вмешательство заботливых рук мастера, слегка подравнявшего крону.
Сохранённые старинные здания, гармонично сочетались с продуманной архитектурой новостроя, двуглавые орлы на башнях кремля, знакомые пряничные купола храма Василия Блаженного, памятник Минину и Пожарскому, непривычный, в центре Красной площади, напротив входа в ГУМ (или Верхние торговые ряды?).
Но больше всего Левашова поразило отсутствие знакомого с детства силуэта Мавзолея. Была Сенатская башня Кремля, ели вдоль стен, а Мавзолея не было.
Женя задержался у Спасских ворот, с большой иконой Спаса над ними, по Васильевскому спуску пошёл к Кремлёвской набережной, и как только немного пришёл в себя, приняв невероятность происходящего с ним, с интересом стал разглядывать встречных прохожих.
Двойник не обманул. Своей одеждой Евгений не выделялся из общей массы. Он поймал себя на мысли, что подсознательно выискивает в потоке прохожих мастеровых в картузах, рубахах навыпуск с пояском, в брюках, заправленных в сапоги. Дам в больших шляпах и длинных платьях, мужчин в котелках и цилиндрах, военных с аксельбантами. «Какие котелки! – одёрнул себя Левашов, - я в начале двадцать первого века, а не в начале прошлого». Нет, встречались и солидные, дорого одетые господа, элегантные женщины, офицеры в парадной форме, которая мало чем отличалась от той, что была у военных в его реальности. Поражало обилие священнослужителей, а попадающиеся навстречу Левашову молодые монахини и вовсе вызывали у него искреннее удивление. Бросалась в глаза несуетливость людей, на лицах которых читалось скорее благодушие и открытость, нежели привычные Левашову замкнутость и показное равнодушие. В целом же, не получив зримых доказательств своего присутствия в параллельном мире, он бы обратил внимание, разве что, на монашек.
На набережной Женя загляделся на плотный поток автомобилей. Намётанным глазом заметил несколько «мерседесов», «пежо» и «ситроенов», «японцев» и «корейцев» не было вовсе. Зато было множество машин, по дизайну которых он не смог определить страну производителя. Только когда автомобили наглухо встали в пробке, Евгений рассмотрел никелированные шильдики на капотах и задних дверцах. «Муромецъ», «Добрыня», «Святославъ», «Ярославна». «Ё-моё, да это ж наши! – поразился он, - во дают. А всё-таки «мерседесы» и пробки, похоже, неистребимы даже в параллельных мирах».
Прогулочной походкой Женя дошёл до Угловой Водовзводной башни Кремля, поднялся на Большой Каменный мост. Его поразило множество отремонтированных старых барж, пришвартованных по обоим берегам реки. «Это их под жильё, как в Париже приспособили», - догадался он.
В Замоскворечье действительно сплошь стояли старинные здания. Левашова удивило обилие церквей, а отсутствие привычных очертаний здания Университета, едва не до слёз его расстроило. Женя не мог себе представить Москву без силуэтов «сталинских» высоток, однако вот она, знакомая и одновременно неузнаваемая. Потеряв привычные ориентиры, поплутав по улицам с ни о чём не говорящими ему названиями, Евгений решил отдохнуть. Ноги с непривычки гудели. Он заметил небольшой уютный скверик, и ускорил шаг. По-стариковски кряхтя, уселся на лавочку, с литыми, в виде львиных лап, чугунными ножками. Усилившийся ветер разогнал низкие тучи, выглянуло уже по-весеннему тёплое солнце. Левашов зажмурился, когда по глазам резанули слепящие блики. Он приставил ладонь козырьком ко лбу, чтобы разглядеть природу этого явления, и непроизвольно открыл рот. Насколько хватало глаз, там в районе чуть дальше Третьего кольца, если оно здесь было, в весеннее небо упирались стоящие частоколом небоскрёбы, словно Нью-Йорк и Чикаго иммигрировали в Москву.
В скверике бегала по дорожкам малышня, мамаши с книгами и журналами, краем глаза приглядывали за своими чадами. О чём-то беседовали, выбравшиеся после зимы на воздух, опрятные старики и старушки. Здесь всё было так же, как и в той, Жениной Москве.
На скамейке лежала забытая кем-то газета, трепеща страницами на ветру. Евгений, оглядевшись, вороватым движением цапнул листы, и с интересом принялся за чтение. Газета называлась «Русское слово». Спотыкаясь на «ятях» и «твёрдых знаках», Женя пробежался по заголовкам: «Его Императорское Величество Николай III дал аудиенцию китайскому посланнику», «Британия выразила озабоченность в связи с учениями, проводимыми Императорским Арктическим флотом в Северном море», «Собор Святой Софии в Константинополе готовиться к приёму православных паломников на Пасхаль-ную неделю», «Московский градоначальник утвердил план праздничных мероприятий на Масленицу», «Графиня Ростопчина объявила о своей помолвке»…
Увлекшись чтением, Левашов не заметил, как к нему подошли, и сели, плотно зажав его между собой два спортивного вида молодых мужчины.
- Как у вас говорят, сколько верёвочке не виться… - неприятно улыбнулся тот, что сел слева.
- Не дёргайся, - прошипел второй, когда Женя попытался освободиться из крепко держащих его рук.
- Интервиарум у тебя с собой? – спросил первый.
- А что это? – спросил Левашов, хотя сразу догадался, что его спрашивают о «брегете», и о том, что у него серьёзные проблемы.
- Пойдём, прогуляемся, - заметил один из парней, подозрительно смотрящих на них старушек, сидящих на лавочке напротив.
Женю заставили подняться, продолжая удерживать его за руки… На этом для парней всё закончилось.
Левашов ударил того, что был справа от него, пяткой по голени, высвободил руку, и нанёс короткий удар сжатыми в полукулак пальцами в кадык второму. Тот захрипел, и стал медленно оседать. Первый попытался ухватить Евгения за шею, но тот вывернулся, одновременно взяв руку нападавшего на болевой, заставив его наклониться, и ударил коленом в область сердца. Парень издал звук, похожий на икание, и замертво повалился ничком, глухо ударившись головой о тротуарную плитку.
Левашов обшарил карманы лежащих без движения парней, и перепрыгнув невысокую ограду сквера, понёсся к ближайшему переулку. «Прогулялся по «параллельной» Москве! Мать её…», - промелькнула досадливая мысль.
Забежав во двор одного из домов, он трясущимися руками достал «брегет», или правильнее интервиарум, выставил стрелки, и нажал на кнопку…
- Вам плохо? – девушка в меховых наушниках подошла к лавке, на которой тяжело дыша, сидел, откинувшись на спинку, Левашов.
Он непонимающе посмотрел на неё, но увидев Георгия Победоносца, на вздыбленном коне, растянул губы в улыбке:
- Девушка! Милая! Мне уже давно не было так хорошо.
4
ДОМА
По дороге домой Левашов вспоминал о своём приключении. Убийство двух человек взволновало его, но не больше, чем охотника, подстрелившего зверя. Старый самурай не учил его милосердию по отношению к врагам, а в том, что это были враги, пусть и не его лично, Женя не сомневался. Другое дело, что он снова заподозрил своего двойника в коварстве. Как удобно, отправить в своё измерение «другого себя», с «брегетом», зная, что его там дожидаются могильщики. Те находят и ликвидируют незаконного владельца интервиарума, и сворачивают операцию, а Левашов второй начинает жить его жизнью. Узнать таков ли был расчёт двойника, Женя надеялся, увидев его реакцию при своём появлении.
- Теперь ты мне веришь? – похоже, Левашова второго ничего больше не ин-тересовало.
- Не-а. Я просто прогулялся, выпить вот купил, - разыграл двойника Евгений, у которого от сердца отлегло, когда он почувствовал, что у того и в мыслях не было его подставлять.
- Значит, ты не перенёсся? – Женя второй не скрывал разочарования.
Да был я там, был! – Левашов положил на стол пару новеньких «брегетов», - А высоток наших, вашей Москве не хватает.
- Откуда…
- Позже объясню. Нагулялся до хохота, есть хочется.
Они приготовили нехитрый ужин, и под водку поговорили о пребывании Жени в другой реальности.
- Как же ты с ними справился? Тот человек, от которого я получил «брегет»… интервиарум, рассказывал, что от могильщиков очень трудно уйти, а тем более отбиться от них, - недоверчиво посмотрел двойник на Евгения.
- Значит, нашла коса на камень, - не стал вдаваться в подробности Левашов.
- Даже не знаю. Нет, это здорово, что с тобой ничего плохого не случилось, а вот то, что двое могильщиков убиты, и у них похищены приборы, это очень плохо. Теперь остальные носом будут «параллели» перепахивать. В моё измерение теперь не сунешься. Со слов старушек, про которых ты говорил, полицейский художник твой портрет нарисует, занесут его в базу данных, и… приходи кума любоваться! «Пропавший несколько месяцев назад коллежский асессор, среди бела дня жестоко расправился с двумя неизвестными, и ограбил их». Отличный заголовок для бульварных газетёнок!
- Ну, извини, - развёл Женя руками.
- Пустое. Ты мне позволишь какое-то время у тебя пожить?
- Да не вопрос… вот только как с Соней быть?
- А кто это, Соня?
- Подружка моя. У неё ключи от квартиры есть.
- Скажи ей, что я твой брат близнец, - предложил Женя второй.
- Не получится. Мы уже говорили о тебе, как о двойнике.
Левашов рассказал о звонке приятеля, о соседе, и о том, при каких обстоятельствах их перепутала Софья.
- Да, ситуация. Тем более мне нельзя здесь надолго оставаться… А ты ещё спрашивал, как могильщики таких, как я находят. Я здесь третьи сутки, а уже столько человек заметили связанные с тобой несуразности. Я всех вас подвергаю опасности. Прежний владелец «брегета» говорил, что могильщики ликвидируют не только сами «объекты», но и свидетелей. Прости, что втянул тебя в это, - как-то сразу скис двойник.
- Ладно. Давай переживать неприятности по мере их поступления, - разлил Женя водку по рюмкам.
- У тебя нет случайно знакомых, кому можно продать золотые монеты? - спросил двойник, после того, как они выпили.
- Нет, но можно поискать. А что за монеты?
- Да у лихих людишек разжился, - усмехнулся, что-то припомнив, Женя второй.
- Расскажи.
- Вместе с… интервиарумом, прежний владелец оставил мне записную книжку с кодами и с кратким описанием миров, в которых он побывал. Но в тот раз у меня не было возможности выставить стрелки, сверившись со списком кодов. Занесло меня в Европу, застрявшую в средневековье. Ты представить себе не можешь, какой это был кошмар!
- Подожди. Я чего-то не понял, - перебил двойника Левашов, - ты говоришь, что по параллельным мирам путешествовал, а всё о разных эпохах рассказываешь. Значит, и во времени ты тоже можешь перемещаться?
- Да нет. Перемещаться можно только в пространстве, в реальном времени, с разбросом не больше, чем пятнадцать минут, - покачал головой Женя второй.
- А как же первобытные люди, средневековье?
- Дело в том, что любой параллельный мир, это реализованная версия возможных событий. Вот представь. Колумб не доплыл до берегов Америки, утонули его каравеллы. Могло такое случиться?
- Вполне.
- Так вот такая вероятность способствует появлению нового мира, развитие которого с момента гибели Колумба идёт отличным путём от мира, где Колумб Америку открыл. Испанцы сворачивают проект, переключаются на привычные европейские дрязги, войны, и лет сто, а то и двести не беспокоят аборигенов так и не открытого материка. Когда же кто-то случайно, или специально оказывается в этих неведомых землях, то сталкивается с вполне, себе развитыми цивилизациями, которые ни Эрнану Кортесу, ни Франсиско Писсаро, ни прочим конкистадорам авантюристам уже не по зубам. В итоге, привычных нам стран на континентах Северной и Южной Америки, как таковых не существует.
- Это понятно, а дикари-то, почему остались дикарями?
- Дались тебе эти дикари! Не остались они, а ещё не развились. Их мир, по каким-то причинам на тысячи лет отстал от других. А за задержавшееся средневековье, возможно, стоит поблагодарить какого-нибудь особо рьяного инквизитора, который похерил на корню ростки Возрождения, перевешав и спалив всех гениев и просто умников. Что бы кто ни говорил, а личность в истории, бывает, играет огромную роль.
- Я что-то подобное у братьев Стругацких читал, только это на другой планете происходило.
- Про братьев не знаю, но что творилось в этой реальности, ни сватья, ни братья, ни кумовья не сочинят. После тёплого ветерка, при переносе… Ты ведь тоже его заметил? – перебив сам себя, спросил Женя второй.
Левашов кивнул.
- Так вот, - продолжил двойник, - первый же вздох в мире, в котором я ока-зался, вызвал у меня приступ тошноты. Вонь стояла невыносимая. Я осмотрелся, и к своему ужасу понял, что не имею не малейшего представления, где нахожусь. Сначала я подумал, что это историческая часть какого-то города, но когда я чудом увернулся от выплеснутого из окна ведра нечистот, я заподозрил неладное. Под ногами чавкала грязь, перемешанная с гнилой соломой, меня обогнала собака с зажатой в зубах костью, линялая шерсть висела на ней клочьями. Мне пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить всадника в морионе и кирасе, с райтшвертом на боку.
Во мне ещё теплилась надежда, что я оказался на съёмках какого-то фильма, но всё выглядело слишком натурально. У меня ещё не было опыта путешествия по «параллелям», и я растерялся. Тогда я тоже решил, что перенёсся не только в пространстве, но и во времени.
Я вышел на рыночную площадь. Грязи здесь было по щиколотку. На грубо сколоченных столах, с прилаженными к ним навесами, торговцы разложили свой товар, грубыми голосами зазывая покупателей. Я с трудом понял, что это немецкий. Плотная толпа горожан сгрудилась у помоста, что-то выкрикивая па-лачу, который бичевал какого-то несчастного.
На мне была кожаная куртка и тёмные брюки, так что мой вид особо не привлекал к себе внимания, а когда мне удалось стянуть плащ из грубой шерсти, я и вовсе затерялся в толпе. На стене одного из домов висели какие-то бумаги с рукописным текстом, и я подошёл поближе, рассчитывая на то, что они хоть что-то подскажут мне о моём местоположении. Это были объявления разного рода, распоряжения магистрата, описания разыскиваемых преступников. Название города мне ни о чём не говорило. Единственное, что оказалось полезным, это даты, которыми были помечены бумаги. С разницей в несколько дней на них стоял один и тот же год – 2015 от Рождества Христова.
Чуть позже я понял, что с моей стороны было неосмотрительно полагать, будто до меня здесь никому нет дела. Я почти физически ощутил на себе чей-то сверлящий мой затылок взгляд. Человек в чёрной сутане с капюшоном, не сводя с меня глаз, подавал кому-то знаки, указывая в мою сторону. Я нырнул в первый попавшийся проулок, и наугад побежал по узким грязным улочкам. Мне повезло. Минут через двадцать, я оказался у двух соединённых между собою крытым переходом башен, под которыми были окованные железными полосами ворота. Два стражника с алебардами занятые тем, что рылись в чьей-то повозке, выбрасывая прямо на землю убогое барахло, не заметили, как я проскользнул мимо них, и перейдя через подъёмный мост, перекинутый через ров с мутной водой, поверхность которой была почти сплошь покрыта плавающим мусором, свернул на тропинку, ведущую к лесу. Мне нужно было где-то затаиться, чтобы выждать необходимые для возвращения три часа, когда прибор снова начнёт функционировать.
Я решил забраться подальше в чащу, и подождать там, чтобы уж наверняка избежать встречи с аборигенами. Мизансцена с окружённым веселящейся толпой помостом, на котором с человека плетью спускали шкуру, стояла у меня перед глазами, и не вдохновляла даже на краткий контакт с обитателями этой малопривлекательной реальности.
Больше часа я продирался сквозь буреломы, кустарник и молодую поросль, пока не присмотрел себе местечко, где можно было, не высовываясь переждать оставшиеся полтора часа. Плащ пришёлся как нельзя кстати, в лесу было холодно и сыро. Я поплотнее закутался в грубую колючую ткань, прислонился к стволу дерева, и даже начал задрёмывать, когда совсем рядом услышал крики и лязг металла. Рискнув разобраться в природе этого шума, прячась за деревьями, я через пару минут оказался рядом с просекой. Это надо было постораться, чтобы прошарашившись около трёх километров по лесу, оказаться в тридцати метрах от дороги ведущей в город. Посреди дороги стояла крытая повозка, отдалённо напоминающая карету. Вокруг неё завязалась нешуточная схватка. Я спрятался в кустах, и стал следить за стремительно развивающимися событиями. На четырёх вооружённых всадников, по виду солдат, отчаянно нападала группа каких-то оборванцев с самодельными пиками и просто дрекольем. Солдатам какое-то время удавалось довольно эффективно защищаться, им даже удалось заколоть и зарубить нескольких человек своими райтшвертами, но когда нападавшим удалось стащить их с лошадей, с ними тут же было покончено. Из повозки выволокли двух одетых в парчу и меха пассажиров, и закололи отбитыми у солдат мечами. Разбойники, увлечённо занявшиеся мародёрством, не сразу услышали свист стрел, не заметили, как некоторые из их подельников повалились на землю. Только когда на дороге, в трёх десятках метров от них появился конный отряд, ватага бросилась в рассыпную. Один из разбойников, сиганувший в кусты, в которых я прятался, наткнулся на меня. Секунду он бестолково таращился, а потом закатил глаза, и уронил мне прямо в руки тяжёлый кожаный кошель. Я едва успел отпрянуть от его падающего тела, в спине которого торчала короткая толстая стрела. Развернувшись, не разбирая дороги, я побежал в лес, остановившись только после того, как стал задыхаться, а в боку невыносимо заколо-ло. Когда я немного пришёл в себя, то заметил, что сжимаю в руках мешочек, выроненный убитым грабителем.
Так я стал обладателем пятидесяти золотых талеров, - Левашов второй отхлебнул из стакана пива, и закурил.
Женя, до этого момента слушавший его открыв рот, последовал его примеру.
- Это в этой реальности инквизитор эпоху Возрождения обнулил? – спросил он немного погодя.
- Не знаю. Я там был немногим больше трёх часов, - дёрнул плечами двойник.
- Ты же говорил…
- Я просто предположил. Наверняка есть множество других причин, из-за которых может задержаться развитие цивилизации.
- Монеты у тебя с собой? – перешёл к делу Левашов.
- Нет, но я спрятал их здесь, в этой реальности.
- Надеюсь, ты понимаешь, что «новодел» под средневековый талер нумизматической ценности не имеет?
- Я даже понимаю то, что для могильщиков такая зацепка, равносильна объявлению в газете, о том, что в этой «параллели» находится нелегал. Монеты перед продажей необходимо переплавить.
- Ну, это-то как раз не проблема. У знакомого скульптора в мастерской есть муфельная печь и тигель, он малые формы из бронзы льёт.
На следующий день, с утра, Левашов сделал несколько звонков.
- Значит, так. Со скульптором я договорился, но ему придётся заплатить. Богема нынче меркантильная пошла. Покупателя ищут, но нужна конкретика. Вес и вид товара. Поехали за монетами, а потом в мастерскую.
Порывшись в шкафу, Женя выудил оттуда спортивную толстовку с капюшоном, чёрную куртку-бомбер, перебросил вещи двойнику. Из обувной коробки достал пару кроссовок, а из выдвижного ящика солнцезащитные очки.
Левашов второй переоделся в обновки, накинул капюшон, и надел очки.
Женя покрутил «себя», рассматривая со всех сторон, испытывая при этом странное чувство. «Интересно, - пришла ему в голову неожиданная мысль, - изобретут когда-нибудь такие зеркала? Модницы будут визжать, и плакать от восторга».
Они уже собрались уходить, когда раздался звук отпираемого замка. В прихожую вошла Соня, столкнувшись с ними нос к носу.
- Всё! Спалились, - досадливо махнул рукой Евгений.
- Здрасьте… а это что за «доктор Шлягер»? – кивнула Соня на двойника.
- Я тебе сейчас всё объясню, - засуетился Левашов.
- Сделай милость, - словно что-то почувствовав, Софья протянула руку и сняла с Жени второго очки. – Обалдеть!
Пришлось задержаться, чтобы вкратце рассказать ей, что происходит.
- Вы меня не разыгрываете? – подозрительно посмотрела на них Соня, переводя взгляд с одного на другого.
- Конечно, разыгрываем! Это мой брат близнец, который сбежал с острова Святой Маргариты, из Королевского форта, где его с детства заточили в одиночную камеру, заковав лицо в железную маску, чтобы я в одну харю радовался жизни на свободе. Как тебе такой вариант? – Женя сидел, как на иголках. Они уже опаздывали к скульптору.
- Что-то не очень, - Соня наморщила точёный носик.
- Тогда прими первоначальную версию, и переваривай её, пока мы по делам отлучимся. Можешь приготовить праздничный ужин, посвящённый счастливому обретению братьями друг друга.
- «Сейчазз»! Я с вами. И не смейте меня отговаривать! – притопнула Соня ногой.
- Софья, это может быть опасным, - попробовал её вразумить двойник.
- Жизнь вообще опасная штука, Евгений Николаевич, - «просветила» его Соня.
- Бесполезно. Теперь не отлипнет, - скривился Левашов, и уже Софье, - на твоей поедем, а то мы вчера воссоединение отмечали. Хоть какая-то от тебя польза будет.
На машине Софьи они доехали до Свято-Данилова монастыря, остановились на Даниловском Вале, напротив северной стены.
Левашов второй прихватив спортивную сумку, вышел из машины, и трусцой побежал по обочине шоссе. Через несколько минут он вернулся:
- Поехали!
- Ну, где вас носит! – с порога забурчал скульптор, плотный мужчина в бороде, с волосами, забранными в легкомысленный хвостик, - я уже печь прогрел.
- Это мои друзья, а это Ростислав Андреевич, скульптор, заслуженный художник Российской Федерации, лауреат…
- Да ладно тебе, - поморщился скульптор, - проходите.
В просторной мастерской стояла муфельная печь с мощной вытяжкой. Вдоль стен стояли стеллажи с деревянными ящиками и картонными коробками, просветы между которыми были забиты бронзовыми подсвечниками, статуэтками, бюстами исторических личностей. У одной из стен стоял большой добротный стол с гарнитуром из десятка стульев. Над столом низко висели три стильных светильника в виде матовых шаров, похожих на огромные жемчужины.
- Хвалитесь, - кивнул скульптор на стол.
Женя второй бросил на столешницу пару тяжело звякнувших монет.
Ростислав Андреевич взял одну из них, нацепил на нос очки:
- Это кто ж такой хренотенью занимается? Монете и двух лет нет. Такую туфу ни одному нумизмату не впаришь. Только зря золото при чеканке потеряли. Ладно. Я предлагаю переплавить монеты в пластины по пятьдесят граммов. У меня и форма есть.
- Делай, как знаешь, Андреич, - за всех согласился Евгений.
- Сразу договоримся. Одну монету беру за работу. Я серьёзно рискую, сами должны понимать.
- Мы согласны, - кивнул двойник.
- Вот и ладненько... Жень, а что ты мне никогда про брата близнеца не рассказывал? – прищурился скульптор на Левашова.
- А с чего ты взял, что у меня есть брат близнец?
- Ты мне дуру-то не гони, у меня глаз намётанный, я же, как-никак, художник, или забыл?
- Да повода не было. Когда сделаешь? – поспешил сменить тему Левашов.
- Сейчас и сделаю. Посидите пока, «кофею» вон, попейте, кивнул Ростислав Андреевич на кухонный сектор, где стоял профессиональный кофейный агрегат, с парой дюжин одинаковых чашек на специальной стойке.
Через два с небольшим часа, скульптор высыпал на стол пригоршню ещё тё-плых пластинок.
- Вот спасибо тебе, Андреич! – Женя сгрёб пластинки в сумку.
- Неначем. Приходите ещё, нам без дураков скучно, - усмехнулся скульптор.
- Почему дураков-то? – счёл нужным обидеться Женя.
- Да не бери в голову! Пошутил я.
- Монету никому не показывайте, лучше сразу переплавьте, - посоветовал Женя второй.
- Всё путём будет, - успокоил его Ростислав Андреевич.
5
СКУЛЬПТОР
Закрыв за ребятами дверь, Ростислав Андреевич принялся наводить порядок в мастерской. Сегодня пятница – еженедельный праздник всего трудового народа. Его самого, правда, это мало касалось. Он уже давно жил по своему собственному распорядку.
Ростислав Андреевич Санин недавно отметил юбилей. Ему исполнилось пятьдесят лет. На банкете он категорично заявил: «Жизнь после пятидесяти только начинается! Если, конечно, ты к этому времени здоровье растерял, а ума так и не нажил, тогда действительно, чего самому мучиться, да людей напрягать, самое время на погост, а нет, так живи, радуйся!».
И он действительно радовался, понимая цену жизни, принимая нечастые подарки с её стороны не как должное, а как удачу, сродни выигрышу по лотерейному билету. Когда Санин пребывал в «плепорции», или просто в хорошем расположении духа, он часто напевал песенку на стихи Юрия Левитанского:
Когда на судьбу вы в обиде,
И сделать нельзя ничего,
Билет лотерейный купите
За тридцать копеек всего…
А если опять не попали
В счастливцы, ну что же с того,
Ведь вы свой билет покупали
За тридцать копеек всего.
У вас за стеною метели,
У вас за окном ничего.
А что ж вы хотели,
А что ж вы хотели
За тридцать копеек всего.
Самому ему ничего не давалось даром. Он был парнем с рабочей окраины, из неблагополучной семьи, судьба которого, казалось, предопределена с рождения и до самой смерти. В детстве, когда все другие мальчишки играли в настоящих оловянных солдатиков, машинки и самолётики, маленький Ростик лепил себе игрушки из копеечного пластилина, пару коробок которого отец купил для того, что бы залепить щели в рассохшихся рамах окон.
Ростислав, выпросив оставшиеся разноцветные брусочки, был счастлив. Те-перь у него было всё, что он только мог пожелать! Он лепил людей, животных, корабли, танки. Возводил и разрушал города и крепости. Родители, вечерами напролёт занятые выяснением отношений, на увлечение сына внимания не обращали. На них обратила внимание учительница рисования. Она показала его изделия из пластилина знакомому преподавателю из детской художественной школы, и тот сам, после окончания занятий, пришёл за Ростиславом прямо в класс. Так Санин стал учеником художественной школы. После восьмого класса он без труда поступил в художественное училище памяти 1905 года, на факультет скульптуры.
Ко времени окончания училища Ростислав остался круглым сиротой.
Родители, в конце концов, нашли сблизившие их точки соприкосновения. Мать, отчаявшись бороться с алкоголизмом отца, запила сама.
Вернувшись домой после занятий, Ростислав нашёл родителей на кухне, мёртвыми. Они отравились какой-то химией, унюхав в ней спиртовой запах.
После училища Санина призвали в армию. В военкомате сироту тоже не пожалели, отправили в учебку в Псков. Два года Ростислав бегал по Афганским горам в разведке, выполняя интернациональный долг. В пустующую квартиру, с покрытой слоем пыли мебелью, старший сержант Санин вернулся с тремя ранениями, двумя орденами Красной Звезды и пост афганским синдромом. Начал пить, опустившись до уровня забулдыг, сшибающих мелочь возле винных магазинов.
Когда он попытался продать один из орденов, за руку его поймал один из таких же, как и он, воинов-интернационалистов, привёл в недавно образованную организацию «Российский Союз ветеранов Афганистана».
С этого момента у Ростислава началась другая жизнь.
Узнав, что он художник, скульптор, ветераны помогли ему с мастерской, завалили заказами. Санин, по рекомендации «Союза» изваял из гранита скульптуру-памятник воинам-интернационалистам для одного города на Волге. Ростислав дневал и ночевал в мастерской, словно навёрстывал упущенное за те восемь кошмарных, бездарно растраченных лет, что он провёл в пьяном угаре.
Позже, уже крепко стоя на ногах, став «заслуженным», дипломантом, лауреатом и прочая, и прочая, он не терял связи с «Союзом ветеранов», и брался за любую работу, о которой его просили.
Санин женился на соседке, которая была на десять лет его моложе, и как выяснилось, с детства неровно к нему дышащей. Она не оставляла его все годы сползания в пропасть, ненавязчиво, по-соседски, подкармливала, убиралась в запущенной квартире, поддерживала, как утопающего, на плаву. Очнувшись от окутавшего его морока, Ростислав оценил её преданность. До сегодняшнего дня он оставался благодарен ей, делая всё, чтобы она не пожалела о своём выборе.
У них родилась дочь, сейчас она учится в «Строгановке». Семья живёт в ладу и полном достанке.
Ростислав Андреевич последние года три позволял себе расслабиться. Как-то так сложилось, что в его мастерской каждую вторую пятницу месяца собирались игроки, расписать покер по-крупному. Сегодня был как раз такой день. Люди здесь собирались разные. Те, кто вёл себя достойно, становились членами неформального клуба, остальные отсеивались самым решительным образом.
Санин сам не так давно заметил за собой слабость к игре. Сократив употребление спиртных напитков до минимума, и много времени отдавая работе, после того, как дочь подросла, и стала большую часть времени проводить с ровесниками, в нечастые дни отдыха или творческого застоя, Ростислав Андреевич места себе не находил от безделья. Вот старый приятель и приобщил его к покеру. Санин поначалу получал требуемую порцию адреналина хаотично, от случая к случая, играя по разным квартирам. Так получилось, что его мастерская подошла для подобных мероприятий, как нельзя лучше. Со временем времяпровождение за карточным столом приобрело форму какой-то традиции, что-то сродни английскому five o’clock.
Санин накрывал стол скатертью из зелёного сукна. На столовый комод ставил большой никелированный поднос с коньячными и винными бокалами, стаканами для виски.
В семь часов курьер из «Бонви» привозил заказанные напитки, сигары, лёгкую закуску и фрукты. К восьми собирались игроки.
Санин убрал инструменты, протёр влажной тряпкой пол из широких, некрашеных сосновых досок. Залил воду в формы для льда, и поставил в морозильник. Привёл в порядок санузел, заправил диспенсеры жидким мылом, бумажными полотенцами и туалетной бумагой. Ночь предстояла долгая. Играли с девяти вечера до девяти утра.
Курьер привёз заказ. Ростислав Андреевич убрал в холодильник бутылки с напитками, требующими охлаждения, остальные поставил на поднос.
Он приготовил кофе, поговорил по телефону с женой и дочерью, которых отправил отдохнуть на пару недель на Кипр. К восьми часам он принял душ, переоделся в отглаженные чёрные брюки, мягкие кожаные туфли, одел свежую рубашку, повязал шёлковый фуляр, дополнив гардероб стильным вельветовым пиджаком с замшевыми «заплатами» на локтях. Ничего не поделаешь, положение обязывало. У него собирались очень серьёзные люди.
В эту ночь у него игра не ладилась. Кто-то из постоянных игроков привёл какого-то хлюста, хоть дорого и со вкусом одетого, но всё равно похожего на поездного каталу. Так получалось, что он всё время обыгрывал Санина. Тот стал нервничать, выпил больше обычного и, в конце концов, проиграл золотую монету, которую так и не переплавил.
После того, как игроки разошлись, Ростислав Андреевич выпил кофе, с изрядной долей коньяка, и принялся прибирать за гостями, припоминая события сегодняшней ночи. «Вот ё… Монету-то я проиграл!» – расстроился он. Не то, чтобы ему очень уж было жалко с ней расставаться – как пришла, так и ушла. Ему было неловко перед близнецами, пожелание которых он мало, что не выполнил, так ещё упомянул о них в разговоре.
«Ладно. Бог даст всё обойдётся», - попытался он успокоить неприятно заше-велившегося в душе «червячка».
Не обошлось. Через два дня, когда он допоздна засиделся в мастерской за работой, к нему вломились четыре спортивного вида парня. Завязалась драка. Нападавшие не ожидали от уже немолодого противника такого серьёзного сопротивления. К моменту, когда им удалось его скрутить, двое из них уже лежали на полу без сознания.
Санина привязали скотчем к стулу. Один из них, видимо, старший группы, сел напротив него, а второй занялся ранеными.
- Мне нужно, чтобы вы мне ответили на несколько вопросов, и тогда мы уйдём, - сказал он ровным, спокойным голосом, пристально глядя в глаза Ростислава Андреевича. – Уверяю вас, эти вопросы для нас настолько важны, что мы не остановимся ни перед чем, чтобы получить на них ответы. Итак. Расскажите мне о близнецах, которые дали вам это, - он достал из кармана кожаной куртки монету, и поднёс к глазам Санина, - Кто они, адрес, по которому можно их найти. У вас минута. Что с ними? - повернулся он к напарнику.
- Один готов, а второй ранен… тяжело.
- Добей.
Старший снова смотрел на Санина. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда у него за спиной раздался негромкий, характерный хруст.
«Всё. Хана мне, - тоскливо подумал Ростислав Андреевич, глядя на сидящего напротив него парня лет тридцати, - такой на куски резать будет, глазом не моргнёт. Я сам виноват, ребят не послушал. Ну, да ладно. Виноват – отвечу, а лишнего греха на старости лет на душу не возьму, у меня их и без того вагон и маленькая тележка. Главное, мои далеко отсюда, не доберётся до них этот упырь».
- Про близнецов ничего не знаю, а вот адресок тебе подскажу. Вот только найдёшь ли? - усмехнулся скульптор.
- Можете не сомневаться, найду.
- В таком случае пошёл ты на…
6
ТРОЕ
Софья отвезла двойников домой. Женя ещё с дороги сделал звонок, и сообщил о золоте посреднику.
По пути они закупили продукты, заехали к Соне, она взяла кое-какие вещи и свой ноутбук. Двойники решили, что ей будет лучше находиться под их присмотром. Левашова удивило, что его своенравная подруга не возмутилась «произволом», и не отказалась от их предложения, хотя бы из духа противоречия.
За ужином Софья терзала Женю второго расспросами о параллельных реальностях. Левашов наблюдая за ними со стороны, не вслушиваясь в разговор, не мог избавиться от ощущения, что смотрит любительскую видеозапись, которую дурачась, они сделали с Соней.
Софья, проигнорировав неудовольствие Евгения, заявила, что будет спать одна, во избежание недоразумений.
- Я, разумеется, не сомневаюсь в вашей добропорядочности, «мальчики», но бережёного Бог бережёт. Кто ко мне ночью сунется, пусть потом не обижается, - предупредила она.
- Сонь! Ты чего несёшь? – возмутился Женя, - как тебе только в голову могло такое прийти!
- Левашов, я десять лет в модельном бизнесе оттоптала! Насмотрелась на вашего брата. Всё. Тема закрыта, - Софья взяла ноутбук, и пожелав опешившим двойникам спокойной ночи, удалилась в спальню, плотно прикрыв за собой дверь.
- Я не понял, это она о чём? – спросил Женя второй, кивнув на дверь спальни.
- Да. С нравственностью у вас явно лучше, - вздохнул Левашов.
Оставшись вдвоём, они допоздна смотрели телевизор.
- Слушай, у вас здесь вся полиция продажная? А среди граждан-то, порядочные люди встречаются? – спросил двойник, после того, как они посмотрели по серии из разных сериалов.
- Это просто кино. И вообще… Разве у вас золотом торговать не уголовно наказуемо? Моралист хренов, - огрызнулся Женя.
- Мне простительно. Меня преследуют убийцы, и я вынужден идти на нарушение закона ради спасения своей жизни.
Как гостеприимный хозяин, Левашов оставил двойника спать на диване, а для себя откопал в кладовке надувную односпальную кровать.
Поворочавшись с боку на бок примерно с час, он пробрался в спальню, и попытался пристроиться под бочок к Соне, получил по физиономии, и уполз на свой «коврик», зализывать раны.
- За завтраком Женя второй непонимающе уставился на четыре параллельных царапины на щеке Левашова, но деликатно промолчал.
Заметив его реакцию, Соня сочла нужным прояснить ситуацию:
- А я предупреждала!
- Ничего. Скоро я вас избавлю от своего общества, и вы заживёте прежней жизнью, - пообещал двойник.
Соня уехала в редакцию своего журнала, а «близнецы» остались дома. Левашов созвонился с посредником, и тот сообщил, что сделка состоится завтра, о месте и времени он сообщит отдельно.
До завтрашнего дня никаких неотложных дел не было. Чтобы чем-то себя занять, двойник спросил Женю, есть ли возможность где-то получить информацию об истории России в этой реальности:
- Хотелось бы разобраться, что всё-таки у вас здесь произошло?
Левашов включил компьютер, на одном из сайтов нашёл историю СССР:
- Вот. Изучай! Да, а у вас там компьютеры-то есть?
- Конечно, только не такие примитивные.
Евгений только крякнул, и ушёл в спальню, смотреть телевизор, а Женя второй устроился за компьютером.
Левашов сладко посапывал, когда в комнату заглянул двойник:
- Жень, а Жень!
- М-м…
- У нас выпить есть?
- Есть… А с чего тебя вдруг на алкоголь потянуло? – окончательно проснулся Евгений.
- С истории вашей, вот с чего.
- Что-то непонятно?
- Для меня, многое.
- Пойдём, за бутылкой разберёмся.
Левашов достал из холодильника бутылку водки «Чистые росы», нарезал хлеба, колбасы, поставил на стол рюмки и банку маринованных огурчиков.
- Ну, что ты там вычитал? – спросил он, после того, как они выпили.
- Я вкратце, конспективно, изложу, а ты меня поправишь, если что не так, - начал Женя второй. - До пятого года, даже до Мировой войны, наша и ваша история практически идентичны. В феврале семнадцатого у вас произошла буржуазная революция. У нас этого произойти не могло, потому, что после беспорядков в девятьсот пятом, мы всю либеральную шушеру за Можай загнали. Они у нас не то, что поздравительные телеграммы микадо слать, между собой, без перманентного употребления пипифакса, переписываться опасались. У вас, похоже, ничего подобного не случилось. Результат – императора принудили отречься от престола, и страну возглавило либеральное правительство, началась многопартийная вакханалия, на фронт грязевым потоком хлынули толпы всевозможных эмиссаров - кадетов, эсеров, анархистов, большевиков, и прочей мелкой твари по паре. Не то, что политически, а подчас и вовсе неграмотным солдатам, эти господа задурили голову пропагандой, совместными усилиями деморализовав их, и к октябрю семнадцатого года, такое понятие, как русская армия, перестало существовать, превратившись в горлопанящий сброд. Большевики оказались умнее, или хитрее остальных, не суть. Они выдвинули понятные для всех лозунги: «Штыки в землю!», «Мир! Равенство! Братство!», «Фабрики – рабочим! Землю – крестьянам!». Устроенный ими переворот, который без труда можно было подавить силами одного Петроградского гарнизона, закончился неоспоримым успехом. Вместо мира народ получил ещё несколько лет гражданской войны, вместо земли, фабрик и заводов… серп и молот, и то не все. Более, чем десяти миллионам граждан достался берёзовый крест. Я верно изложил?
- Ты как-то не так трактуешь… - замялся Левашов, - давай выпьем.
Они выпили.
- Далее, - продолжил Женя второй, - Белое движение потерпело поражение потому, что там хотели всё повернуть вспять, чтобы было по-старому, а народ, в активной своей массе, по-старому уже не хотел, ему подбросили идею, и он жаждал её воплощения в жизнь. Империя в итоге развалилась, а на её обломках образовалось новое государство. Это свершившийся факт, и от него, просто так, не отмахнёшься.
- За свершившийся факт! – предложил Левашов тост.
Выпили.
- Теперь самое интересное. Это государство, вопреки надеждам и прогнозам недругов, которых набралось тьма-тьмущая, за короткий промежуток времени, из в общем-то ещё недавно аграрной, превратилось в индустриальную державу. Эта, ещё молодая страна, сумела безоговорочно разбить Германию во Второй Мировой войне, ставшей для неё Отечественной, заявить о себе, как о крупнейшем геополитическом игроке, с которым вынужден был считаться весь мир. Ну и развивались бы дальше в этом ключе! Россию как ни назови, хоть империей, хоть Советским Союзом, она от этого Россией быть не перестанет! А вы что натворили?
- Что?
- Прос…ли вы все свои завоевания, включая и социальную сферу, что называется, в одночасье. Вот что! В Европу захотели! Ты на карту-то посмотри! Разве можно Россию, в эту марку на глобусе – Европу, запихнуть? Европейскими буржуазными ценностями вас поманили! - начал заводиться Женя второй. – А чем вас, кретинов, российские буржуазные ценности, в своё время, не устроили? Что, Демидов, Морозов, Путилов, Третьяков, всех и не перечислишь, рылом для вас не вышли? Вы себе на шею решили посадить тех, для кого Россия не более, чем корыто со жратвой для свиней. Князья да графья вам не угодили! Классовая неприязнь у вас, видите ли! Да их поколениями для службы отечеству готовили, государственному мышлению учили, а не карманы свои набивать. Генерал Раевский под Салтановкой сыновей своих под картечный огонь вывел, увлекши за собой Смоленский полк. Столыпин жизнью поплатился, служа государству. А ваша, язык не поворачивается этих упырей так назвать, элита? Казну разворовывает, да детишек своих к европейским ценностям приобщает. Такую страну угробили! С колен они, видите ли, поднимаются! А кто бы вас на них сумел поставить, если бы вы сами того не захотели?
- Ну, ты это чересчур круто заложил, - протянул Левашов, разливая водку по рюмкам.
- Хорошо, - Евгений второй опрокинул в рот налитую рюмку, занюхал корочкой хлеба, - Ответь мне внятно и кратко всего на три вопроса, и мы закроем тему. Вы признали поражение в Мировой войне, а после этого, сражаясь одновременно с согражданами, бывшими союзниками, японцами и всё с теми же немцами, одержали победу. Что вам мешало германцев сразу-то разбить? Вы семьдесят лет строили Советский Союз. Не считаясь с вашим мнением, в мире чихнуть не смели. Вы на хрена его развалили? И последнее. Вы разрушили Храм Христа Спасителя, на строительство которого простой народ по всей Руси деньги собирал, и бассейн на святом месте устроили, нехристи, задницы в нём свои пролетарские полоскали. Не прошло и семидесяти лет, как вы на том же месте копию, новодел, построили. Зачем? Грехи замаливать, или чтобы через следующие семьдесят лет было что сносить? Вы уж определитесь как-то, либо крестик снимите, либо трусы наденьте.
Левашов только собрался что-то ответить, покачивая пальцем в воздухе, но тут вернулась Софья.
- Нет, ну вы посмотрите на них! Опять жрут. Нет, чтобы даме оставить, - шлёпнула она себя ладонями по бёдрам.
На следующий день, ближе к обеду, позвонил посредник. Несмотря на мольбы и угрозы, Левашов отказался брать Соню с собой.
- Негодяй! Ты просто мстишь мне за то, что я тебе фейс попортила! – шипела Софья.
- Ты что, не понимаешь? Это не прогулка в Лианозовский парк, с целью покормить белых лебедей сдобными булочками! Это, по сути, противозаконная сделка, которая может закончиться чем угодно, вплоть до ареста, в лучшем случае, - по Евгению было видно, что уговорить его не удастся.
- Ну, и фиг с вами! Арестуют, я вам передачи носить не стану, – Соня всегда злилась, когда не получала желаемого.
Левашов не сгущал краски, дело действительно было связанно с риском, но по счастью всё обошлось, и они без проблем продали несколько золотых пластинок. Женя второй предложил отметить удачную сделку, и настоял на том, что все расходы возьмёт на себя.
По дороге они сделали заказ в одном ресторане, внесли задаток, назвали адрес, по которому его должны были доставить.
Соня с порога бросилась их обнимать и целовать, словно Пенелопа, уже отчаявшаяся увидеть единственного, болтавшегося где-то десять лет мужа, а их вернулось целых два.
- Я тут чуть с ума не сошла, пока вас дожидалась! – делилась она переживаниями, переводя взгляд с одного на другого, не переставая удивляться их поразительной схожести. «Если всё так дальше пойдёт, я с обоими заживу», - мимолётно пронеслась у неё в голове фривольная мыслишка.
Они сидели в гостиной, за празднично сервированным столом, весело болтали ни о чём, сбрасывая недавнее напряжение, когда Левашову позвонили.
Заметив, как бледнеет и меняет выражение его лицо, Софья и Женя второй замолчали, и стали прислушиваться к разговору.
- Ростислава Андреевича убили, - вмиг осевшим голосом произнёс Евгений.
- Соня задержала готовый вырваться крик, зажав рот ладонью. Женя второй словно окаменел, только желваки заиграли на скулах.
- Звонил наш с ним общий знакомый, у него свой человек в полиции есть, - тяжело сглотнул Левашов, - тот ему рассказал, что в мастерской помимо тела Санина, были обнаружены два трупа. Ростислава Андреевича перед смертью пытали.
- Это могильщики. Он им ничего не сказал, иначе они бы уже были тут, - Женя второй покачал головой. – А вот как они на него вышли, это вопрос.
- Как раз не вопрос. Знакомый сказал, что близких друзей Санина уже допросили, и те рассказали о пятничной игре в покер. Полицейские стали разыскивать участников той игры, и наткнулись на труп одного из них. Игроки опознали в нём малознакомого им человека, который выиграл у Санина золо-тую монету.
- Выходит, монета где-то засветилась, и могильщики пошли по цепочке, - предположил Женя второй.
- А на Андреиче цепочка оборвалась…
- Всё равно они знают, что я здесь. Узнают и о тебе. Это только вопрос времени. Они где только возможно начнут информацию собирать, и обязательно что-нибудь нароют.
- Убейте меня! Я полная идиотка! – Соня не знала куда глаза девать.
- Что такое? – Левашов взял её за запястье.
- Я в свой журнал статью написала, про параллельные миры. Ну, как версию о их существовании, а правду преподнесла, как предположение.
- Статью можно отозвать?
- Журнал уже вышел. Я вам принесла экземпляр, похвастаться хотела… Дура безмозглая. Может они такие журналы читать не будут? Ты вон, ни разу даже не заглянул, - Соня с надеждой посмотрела на Левашова.
- Эти и не такое читать будут, - помрачнел Женя второй, - вам придётся скрыться. Простите, что втянул вас в эту историю! – приложил он руку к груди. - Мой предшественник рассказывал, что когда могильщикам удаётся зафиксировать в какой-либо «параллели» нелегалов, туда тут же направляется целая группа специалистов – аналитиков, сыщиков, оперативников. Нам с ними не справиться. Нужно бежать. И чем быстрее, тем лучше.
- И куда нам бежать? – Соня развела руками, - где мы сможем спрятаться от твоих вездесущих могильщиков? Название-то, какое, мороз по коже! Я чувствую себя какой-то зомби, которую нужно срочно добить и похоронить, чтобы живым людям глаза не мозолила.
- В другую реальность. Здесь они, рано или поздно, нас найдут, - Женя второй поднялся из-за стола. – Собирайтесь.
- Что, прямо сейчас? А мои вещи, работа? - Соня явно не понимала всей серьёзности положения, в которое они попали.
Левашов же, напевая: «Мy home, my sweet home…», уже носился по квартире, отключая электроприборы, перекрывал воду и плотно закрывая и зашторивая окна.
- Что с собой брать? – спросил он, вернувшись к Жене второму и Софье.
- Да ничего особенного. Должна быть удобная неприметная одежда, смена белья, немного продуктов. Но туда, куда мы перенесёмся, продукты будут не нужны. Я знаю это место, - двойник ободряюще улыбнулся.
- Вы что, всё это серьёзно? – округлила глаза Соня, - Тогда мне надо домой, собраться…
- Вот как раз домой-то тебе и нельзя. Выберемся в центр, где народу побольше, там всё купим. Денег больше, чем достаточно, - Женя второй похлопал себя по карману.
Они вышли из дома, и сели в припаркованную у подъезда машину Софьи.
7
СОНЯ
- Да не ходи ты за мной, как привязанный! Ты мне мешаешь сосредоточиться. Оставь деньги, и подожди в машине, - Софья полушутя, полусерьёзно, оттолкнула от себя Левашова.
Они ходили по павильонам ГУМа, где Соня подбирала себе вещи для путешествия (безумие какое-то!) по параллельным мирам.
Софья познакомилась с Женей два года назад. Ничего романтичного. Она только-только бросила подиум, и уже имея вес как критик, неплохо зарабатывала, ведя независимый образ жизни. Приятельница пригласила её в кафе, увидела там знакомого, и пригласила его за их столик.
Софье сразу понравился этот высокий широкоплечий мужчина. Он был заметно старше, и от него прямо-таки веяло уверенностью в себе, и таящейся в нём силой. За время, проведённое в кафе, из общего разговора Соня поняла, что это не пустой самовлюблённый «мачо», а настоящий мужик, который «Коня на скаку остановит, горящую путёвку не прошляпит…». Впрочем, после десятилетнего общения с пе… со служителями высокой моде, любая нормальная особь мужского пола вызывала у неё симпатию, близкую к родственной.
Софья сама предложила ему обменяться номерами телефонов, сама же первой ему позвонила. Вопрос: «Права ли Татьяна Ларина, написавшая письмо Онегину?», ещё со школьной скамьи не вызывал у неё этически-моральных колебаний. Ей по духу была ближе Кармен из одноимённой оперы Бизе. Правда, родство душ, это всё, что связывало Соню с неотразимой цыганкой. Софья росла высокой, с длинными руками и голенастыми ногами, с копной желтоватых волос и белыми, как у молочного поросёнка ресницами, угловатой девочкой. Прозвища, которыми её осыпали мальчишки одноклассники, соревнуясь в острословии, можно было издать отдельной книгой. «Дылда», «Фламинго», «Вешалка», «Глиста коломенская», ну, и дальше, в том же духе. Соня отчаянно дралась с обидчиками, нередко выходя победительницей из схватки, и набираясь полезного опыта общения с этими двуногими животными. Чтобы хоть в чём-то превосходить всю эту травящую её свору, она училась на отлично, чем вызвала неприязнь и у девчонок класса. Её подругами были книги и коньки. Мать, в прошлом спортсменка, водила её на фигурное катание. Отца она видела редко. Тот работал начальником радиостанции на судах Балтийского пароходства. До семнадцати лет она проживала в родительском доме, в уютном городке на реке Волхов, недалеко от Великого Новгорода. В старших классах она из гадкого утёнка превратилась в прекрасного лебедя, что в реальной жизни встречается крайне редко. Её прежние мучители ходили за ней по пятам, заискивающе ища её расположения, одноклассницы вознена-видели «Гусыню» ещё больше, но Соню это больше не волновало. Чувствуя своё неоспоримое превосходство, она упивалась своим триумфом, откровенно презирая весь этот «птичий двор». Окончив школу с золотой медалью, Софья поступила на журфак МГУ.
С первых дней учёбы, каких-либо существенных трудностей Соня, ожидаемо, не испытывала, а вот с сокурсниками отношения не сложились.
«Элитная» молодёжь ополчилась на Софью единым фронтом, увидев в провинциалке не заглядывающую им в рот простушку, а напротив, независимую, умную, острую на язык «girl made herself», ко всему прочему, одним своим появлением на кафедре, заставлявшую блекнуть на своём фоне записных модниц, одевающихся в самых престижных бутиках.
Вообще-то причина их неприязни, на поверку, не несла в себе приписываемого москвичам предвзятого отношения к приезжим. Всё было банально просто. Девушки завидовали её красоте и фигуре, а парней раздражало, что всем этим нельзя попользоваться.
Несмотря на натянутые отношения, по окончании первого курса, Соню при-гласили отметить это событие на подмосковную дачу, принадлежавшую родителям одного из студентов. Поначалу всё шло хорошо. Молодёжь отрывалась по полной программе, спиртное лилось рекой. Софья немного расслабилась, позволила выпить себе лишнего, поднялась на второй этаж, и прилегла в одной из спален. Сын хозяев дачи, уже прилично набравшийся, решил воспользоваться случаем, и познакомиться с сокурсницей недотрогой поближе, и был излишне настойчив. Соня, и сама в полной мере не отдавая себе отчёта в своих действиях, так избила парня, что пришлось вызывать скорую. Дело замяли, но «хулиганку» из университета отчислили.
Соня стойко перенесла обрушившиеся на неё неприятности, и искала возможность остаться в Москве. О возвращении домой она даже думать не хотела. Помог ей один журналист. Соня регулярно посещала факультатив, который он вёл, активно участвовала в дискуссиях, задавала правильные вопросы, и внятно излагала свои мысли. Маститый профессионал увидел в Софье все те качества, что необходимы в журналистской деятельности, прочил ей блестящее будущее, и переживал едва ли меньше её, узнав об отчислении. Вот он-то, пользуясь своими связями, и «сосватал» её в модельный бизнес. Соня быстро разобралась в том, как всё было устроено в этом гадюшнике, сделала несколько верных ходов, и вышла в дамки, покорив не только своей внешностью, но и умом человека, от которого здесь многое, если не всё, зависело. Он был вдвое старше её, женат, и не имел склонности жениться на каждой приглянувшейся ему манекенщице. Соня, поняв это, сразу же расставила в их отношениях все точки над «i», убедила своего покровителя, что у неё в мыслях нет закатывать истерики по поводу его семейного положения, два раза в течение часа навязываться ему в любимые жёны, капризничать, и бесконечно клянчить дорогие подарки. Она поставила несколько необременительных для него условий, которые бы поспособствовали их более плодотворному «сотрудничеству», и он с радостью на них согласился. Соня сразила своего немолодого нового друга покладистостью, рациональным умом, за что он прозвал её Спинозой от подиума, и хлёстким, порою циничным чувством юмора. Она очень скоро стала «серым кардиналом» бедлама, в который волею судьбы её занесло. Борис, так звали её покровителя, души в ней не чаял и они прекрасно ладили. Оставаясь наедине, они до слёз ухохатывались над всем этим «модным балаганом», труппа которого на полном серьёзе считала, что занимается исключительной важности делом. Издевались над известным мэтром, который около часа в голос рыдал, закрывшись в дамской комнате, категорически отказываясь её покидать, из-за чего женщины вынуждены были использовать для своих нужд мужской туалет. Причиной разыгравшейся трагедии был сложной конструкции головной убор, лучший в коллекции мастера, который кто-то варварски помял. Подиум кишел подобными случаями, доставляя Соне и Борису ни с чем несравнимое удовольствие посоревноваться в остроумии. Борис, узнав, что она училась на журфаке, устроил её внештатным сотрудником в один из глянцевых журналов для женщин. Со временем Соня настолько заинтересовала постоянных читательниц своими статьями, что журнал открыл для неё персональную рубрику. Последние два года Софья почти не выходила на подиум, зато регулярно писала критические статьи о показах мод, собственных презентациях новых коллекций известных дизайнеров, конкурсах. Она стала заметной фигурой, журналы мод стояли в очереди, чтобы заполучить статью из-под её «пера», а модельеры, остерегаясь её острого языка, всячески с ней заигрывали. С Борисом они вот уже лет пять встречались, как старые друзья. В последнее время он серьёзно болел. Врачи давали ему год от силы. Когда Борис умер, Соня ушла из манекенщиц, но не из мира моды. Новый статус неплохо её кормил.
Вот тогда-то в её жизни и появился, точнее, она привела в свою жизнь Евгения Левашова. Он оказался именно тем человеком, который устраивал Софью во всех отношениях. У них были схожие характеры, они понимали друг друга с полуслова, и главное, не ущемляли обоюдной свободы, которой за время их отношений никто из них ни разу не воспользовался. Любила ли она его? Соня нередко задавалась этим вопросом, и всегда приходила к выводу, что «да», но только, как подруга, а не жена, с умилением гладящая его рубашки, стирающая носки и воспитывающая его отпрысков. Похоже, Женя тоже не горел желанием приковать её к себе цепями Гименея, и это status quo обоих устраивало.
Софья сунула в руки, так и не отставшего от неё Левашова пакеты с покупками, и пошла к выходу. Женя, за её спиной, шумно вздохнул, как обленившийся пёс, догадавшийся, что прогулка наконец-то закончилась, и его ведут домой.
8
БЕГСТВО
Женя второй, сидя в машине, издёргался, дожидаясь возвращёния Сони и Левашова. Он, как никто другой осознавал всю серьёзность их положения. Со слов человека, встреча с которым без преувеличения, вдребезги разбила его жизнь, выходило, что ни его самого, ни его новых друзей никогда не оставят в покое. Получается, что теперь он стал причиной, из-за которой вслед за его, рухнули и их жизни. За тот небольшой отрезок времени, что он находился в этой реальности, эти люди стали ему дороги, и он чувствовал свою ответственность за них, чему в немалой степени способствовало непреходящее чувство вины за то, что всё так сложилось.
В одну из их бесед его двойник спросил, не отслеживаются ли приборы их хозяевами. Тогда, чтобы его успокоить, он сказал не всю правду. Интервиарумы отслеживались, но с огромными погрешностями. Фиксировался только сам факт переноса из одной реальности в другую.
За время своих путешествий хозяева, видимо, потеряли немалое количество своих приборов. Его предшественник рассказывал и о частых случаях похищения интервиарумов из мира самих законных их владельцев. Там тоже находились люди, не желающие жить по каким бы то ни было правилам.
Авантюристы и преступники всех мастей, шли на любые ухищрения, чтобы завладеть таким прибором. Он открывал для них поистине неограниченные возможности.
Миры разные, но люди-то в них одинаковые. Наличие в собственности золота и драгоценных камней практически во всех измерениях считалось эквивалентом успешности, средством для достижения любых целей, будь то роскошная жизнь, власть, или то и другое вместе взятые.
Бандит, у которого был прибор, среди бела дня мог ограбить любой приглянувшийся ему банк. Угрожая служащим оружием, он проникал в хранилище, и заблокировав дверь изнутри, не торопясь обчищал ячейки в которых клиенты банка хранили драгоценности. Служители закона, поражаясь глупости преступника, могли до скончания века ждать, когда грабитель поймёт, что у него не остаётся другого выбора, кроме как выйти из хранилища с поднятыми руками. И тот выходил… в другой реальности, с руками, занятыми сумками, набитыми награбленным.
Другие нарушители, менее радикально настроенные, занимались поисками кладов, добычей золота и алмазов в мирах, где эти клады, золотые жилы и кимберлитовые трубки ещё не успели найти, или открыть.
Словом, изобретатели интервиарумов нажили себе головную боль на десятки, если ни на сотни лет вперёд. Переносы нарушителей в другие миры фиксировались в диспетчерской, сродни тем, что расположены на аэродромах. Точек перемещения за день насчитывалось не меньше, чем рейсов аэробусов в оживлённом международном аэропорту. Там тоже был экран, на котором зелёной маркировкой выделялись приборы, применяемые законно, и оранжевой, используемые нелегалами. Изменение положения любого интервиарума отслеживалось, но проку от этого было немного. Дело в том, что изображение на экране было не двухмерное, как у авиадиспетчеров, а трёхмерное. Миры накладывались друг на друга, и сказать с полной уверенностью можно было только то, что объект покинул пункт «А» или «Б», а вот куда он прибыл, с абсолютной точностью определить было невозможно.
Всё это его предшественник узнал от одного кладоискателя, сбежавшего из реальности изобретателей интервиарумов. Тому удалось раздобыть прибор, и с тех пор он «ломает параллели», так «нелегалы» на своём сленге называли перемещение в другие миры.
И ещё предшественник рассказал о двух важных вещах. Первая – нелегалы друг другу в большинстве своём не враги, им всем выгодно, чтобы их было как можно больше. Миров несчётное множество, на всех хватит, а у изобретателей интервиарумов не хватит могильщиков на всех нелегалов. И второе. Он спросил у кладоискателя, можно ли найти пришедшийся по душе мир, уничтожить интервиарум, и спокойно жить в выбранной реальности. Тот засмеялся, и сказал, что уничтожить прибор, это всё равно, что затянуть петлю у себя на шее, или пустить пулю в лоб, потому, что лишаешься последнего шанса сбежать, когда за тобой придут могильщики. На самом деле официальное их название МОГ (Мобильная Оперативная Группа), но нелегалы, по известным причинам, называют их могильщиками. Потом кладоискатель пояснил, что на экран также подаётся сигнал о присутствии нелегалов в той, или иной параллели, не зависимо от того, есть у них интервиарум, или нет. Так как они не принадлежат тому миру, от них исходит излучение отличное от излучения коренных жителей. В параллель, где было зафиксировано постороннее присутствие, высылается МОГ, и работает до тех пор, пока не зачистит параллель от нарушителей.
«Вот и получается, что они всю оставшуюся жизнь будут вынуждены «ломать параллели», всегда быть начеку, и бежать при первом же признаке опасности. Даже если они прямо сейчас уничтожат приборы, его всё равно найдут, и ликвидируют, а Соню и Евгения убьют только за то, что они владеют информацией о интервиарумах и существовании параллельных миров», - Женя второй увидел, как к машине, переговариваясь на ходу, направляются Соня и нагруженный пакетами, как китайский кули, Левашов.
Как только они подошли, Женя вышел из машины:
- Соня. Переоденьтесь в машине. Перенесёмся прямо отсюда.
Левашов передал Софье обновки, она юркнула на заднее сиденье, и мужчины встали к автомобилю спиной, загораживая салон от любопытных глаз.
- Ты уверен, что мы перенесёмся именно туда, куда нужно? – спросил Левашов, прикуривая сигарету.
- Абсолютно. Когда знаешь код, ошибка исключена.
- А как вообще ты узнаёшь эти коды?
- Я же тебе уже рассказывал. Когда ты переносишься, на интервиаруме выставленный код обнуляется. Стрелки показывают полдень. Повторное нажатие кнопки показывает код параллели, куда ты попал, даже в случае, если ты выставлял стрелки наобум. Тебе остаётся только запомнить, или записать его, сделав пометку о том, что это за мир, иначе со временем эти цифры тебе ни о чём не скажут, - охотно пояснил Женя второй.
Из машины вылезла раскрасневшаяся Соня, и зашипела на них:
- Вот что, придурки. У меня «хёндай гетц», а не свадебный кадиллак. А сама я, если вы успели это заметить, далеко не Дюймовочка. В следующий раз сами будете изображать женщину змею, и...
- Ладно, ладно! Сейчас переноситься будем, - перебил её Левашов.
- Что, прямо сейчас, здесь? Я так не согласна! Мне нужно как-то подготовиться…
- Как? Расслабляющую ванну принять?
Двойник уже достал «брегет», и выставлял стрелки:
- Дай мне один из интервиарумов, - попросил он у Левашова, - на своём выстави такой же код. Готово?
- Да.
Женя второй передал «брегет» Софье:
- Не бойтесь, вы ничего не заметите. Жмём на кнопки.
Они оказались на неширокой заасфальтированной дороге, ответвляющейся от основного шоссе. С полкилометра впереди виднелись крыши домов какого-то посёлка, проглядывающие сквозь переплетения еще голых ветвей деревьев. Вокруг, насколько хватало глаз, чернели освободившиеся от снега поля, обрамлённые лесопосадками, по шоссе, на большой скорости неслись машины.
- Где мы? – Левашов осмотрелся по сторонам. У него всё же был хоть какой-то опыт переноса.
Соня же, была на грани обморока. Она испуганно озиралась, что-то беззвучно бормоча.
- По дороге расскажу, - Женя второй зашагал в сторону посёлка.
Левашов подхватил Софью под руку, и поспешил за ним.
- Это тоже Россия, - начал рассказывать двойник, как только они его догнали, - Тамбовская губерния, деревня Клюевка. В этой реальности история сделала поворот в 1613 году, на Земском соборе. Купцы и простой люд отказались от выборов царя, грозя бунтом. Их выборные, во главе с Мининым, предложили другую систему управления, которая со временем приняла форму парламентской республики. То есть, не было Петра, Екатерины Великой, ничего того, что произошло в наших мирах до Мировой войны 1914 года.
Дворянство заметно ущемили в правах. Его представители служили в армии, занимали должности на государственной службе, развивали промышленность, строили города, дороги и корабли. Помещичества, как такового, не было. Крепостного права тоже. Сельским хозяйством занимались вольные фермеры.
Война с Польшей в XVII веке закончилась её полным поражением, и всё её побережье Балтийского моря отошло России, вместе с землями Белой Руси. В XVIII веке были завоёваны Малороссия, Новороссия и вся европейская часть Турции. Освоение Дальнего востока тогда не посчитали приоритетным, в следствии чего Россия не получила доступа к Тихому океану. Появление же общей границы с Германией способствовало развитию прочных торговых связей и заключению военно-политического союза, который обеспечивает надёжный мир в Европе, в следствие чего, англичане уныло сидят у себя на острове, а Соединённые Американские Штаты прозябают в качестве региональной державы в отрыве от остальной цивилизации. До сегодняшнего дня ни одной, сколько-нибудь серьёзной войны на Евразийском континенте не было.
- Наши, выходит, нигде не пропадают, - подытожил Левашов.
- Ну, не везде, но в основном.
- Значит, где-то и неладно есть?
Двойник удивлённо посмотрел на Левашова. Тот заметил его взгляд:
- Что?
- Ты считаешь, что у вас тоже всё в порядке?
-Ну…
- А ты специально по русским параллелям скачешь? – подала голос оправившаяся от шока Соня.
- Так ведь русский я, - засмеялся Женя второй, - параллели разные, а земля наша! Я здесь домик купил. Пересидим какое-то время.
- Говоришь деревня, в Тамбовской губернии? - Левашов недоумённо крутил головой по сторонам.
Справа и слева от них стояли добротные одно и двухэтажные дома, за аккуратными заборами, из-за которых лениво побрёхивали собаки.
- А что же это по-твоему?
- На Новорижское шоссе похоже…
Женя привёл их к небольшому одноэтажному дому, прячущемуся в глубине яблоневого сада, достал из почтового ящика связку ключей, открыл замок в калитке:
- Проходите.
По дорожке из тротуарной плитки они прошли к дому.
Внутри тоже мало что напоминало деревенское убранство: просторная прихожая, холл, с дверями по стенам, в большой гостиной камин из дикого камня, низкий журнальный столик из светлого дуба, по его сторонам диваны, со множеством разномастных подушек, вдоль стен декоративные полки с книгами и разными безделушками.
- Может здесь и ванная есть? – одобрительно покивала Соня.
- В холле, ближняя дверь справа, - Женя второй снял куртку, и бросил её на спинку дивана.
9
КОЛЛЕЖСКИЙ АССЕСОР
Евгений родился в семье контр-адмирала Николая Платоновича Левашова. Мать Жени, урождённая графиня Бельская, вышла замуж за его отца исключительно по расчёту. Она была на пятнадцать лет моложе мужа, но кроме молодости и титула, который, к слову сказать, в современной России уже мало что значил, на рынке невест ничего предложить не могла. Её обедневшая семья была уже не в состоянии содержать не то, что дом, даже престижную квартиру в столице, и вынуждена была перебраться в Москву.
Александре уже исполнилось девятнадцать лет, и родители озадачились её замужеством, расходуя значимые для их теперешнего бюджета средства для того, чтобы достойно показать её в Свете. Нынешнее высшее дворянство, потерявшее прежние привилегии, из последних сил цеплялось за «чистоту крови». Современное общество, как и прежде, нуждалось в элите, но теперь ему было вполне достаточно членов императорской семьи и их приближённых. Содержать же прочих высокородных бездельников, желающих больше не находилось. Многие из знатных родов захирели, и тех, кто не желал считаться с существующими реалиями, часто ждала печальная участь.
Саша Бельская успела получить прекрасное образование, была умна, хороша собой, имела множество поклонников, но зациклившиеся на своей высокородности родители и слышать не хотели о возможности её брака с кем-то, кого они не считали ровней. Александра, после первого бала, когда её представили в Свете, пришла в ужас. Из предложенных родителями на выбор возможных женихов, обветшавшее Высшее общество могло предложить только селадонов и ловеласов, не удосужившихся до пятидесятилетнего возраста обзавестись семьёй. Молодые же рассматривали брак не иначе, как способ поправить своё финансовое положение, получив богатое приданное. Были и исключения, но Саша на счастливый случай особо не рассчитывала. Несмотря на все старания maman и papa, прививавшим ей манеры соответствующие её положению, молодая графиня выросла девушкой мыслящей рационально, и свободной от «первобытных» предрассудков. Она бы вообще предпочла на какое-то время отложить замужество, на котором настаивали родители, а позже выйти замуж за любого приглянувшегося ей состоятельного человека, который бы согласился удовлетворять её потребности. Но, увы. Отец с матерью были непреклонны, и Саша уже представляла себя в образе сиделки, ухаживающей за полоумным стариком, с его россказнями о подвигах своих родовитых предков «времён очаковских и покоренья Крыма». О такой радикальной традиционной альтернативе, как монастырь, Александра размышляла только как о способе давления на родителей. Нужно было что-то срочно предпринимать.
И вот тут, как нельзя к месту, появился он, тридцатичетырёхлетний капитан второго ранга, по-военному подтянутый, с благородным, мужественным лицом, и что важно, из хорошей, не бедной московской дворянской семьи. Он приехал в отпуск, навестить матушку, проживающую в большом двухэтажном собственном доме на Арбате. Саша вцепилась в него, как якорь в илистое дно, если пользоваться в сравнении терминологией будущего, а она в этом не сомневалась, мужа.
Не сказать, что маменька с папенькой с восторгом отнеслись к этой партии, но Александра закатила им истерику, и пригрозила постричься в монахини. В итоге брак состоялся.
Муж был от неё без ума, а она, сама от себя того не ожидая, через некоторое время ответила ему искренней взаимностью. Единственное, что омрачало их отношения, это категорическое нежелание Саши переезжать в Мурманск. Бесконечные споры на эту тему закончились, когда она забеременела. Свекровь горой встала на защиту «бедной девочки», и Александра осталась в Москве. С весны она переезжала в Судак, на дачу, принадлежавшую семье Левашовых, и возвращалась только по окончании бархатного сезона.
Женя родился здоровым крепким мальчиком. У него было безоблачно счастливое детство до момента, когда отец, серьёзно рассорившись с матерью и бабушкой, отдал его в Морской кадетский корпус.
Получив общее образование, Женя наотрез отказался продолжать обучение морским воинским премудростям, и поступил в Императорский Московский университет, на юридический факультет. С тех пор у него надолго сложились довольно прохладные отношения с отцом. Тот так и не смог простить сыну отказа пойти по его стопам. Мать же с бабушкой не скрывали радости, чем ещё больше сердили Николая Платоновича.
Евгений уже работал в уголовно-сыскной полиции, когда отец по состоянию здоровья получил отставку, окончив службу в чине контр-адмирала.
Последний год всей семьёй они жили в Москве. После реконструкции дачи, отец, на всю оставшуюся жизнь намёрзшийся в Заполярье, маменька и бабушка переезжали в Крым.
Женя, с утра до ночи пропадающий на службе, не сразу понял, что остался один в непривычно пустом доме. Правда, с ним ещё оставались слуга и экономка, Вилме Арвовна, которую отец привёз в Москву, ещё в бытность службы на Балтике, в помощь матери. Экономку оставили «присматривать» за «мальчиком», а слуга, подобно чеховскому Фирсу, корнями врос в этот старый дом, и наотрез отказался уезжать.
По отбытию родителей, практичная эстонка подбила Евгения на предприятие, которое ни под каким видом не одобрила бы семья:
- Зацем нузэн такой бользцой дом, если дазэ хозяин редко здесь является? Мозно сдать несколько комнатт на втором эттазе приличным господам, устроить пансион. Будут деньги. Если вы не проттив, я займусь эттим.
Жене идея понравилась. Зарплата в полиции, не ахти какая, содержать дом дорого, а сдача комнат внаём могла бы и вправду поправить его финансовое положение.
Получив разрешение, Вилме Арвовна развила бурную деятельность. Оговорив с Левашовым какие из комнат будут сдаваться, и что из вещей можно оставить в пользование будущим постояльцам, она наняла работников, которые перенесли часть вещей в подвал, привезли кое-какую взятую в аренду мебель, обставив ей четыре комнаты предназначенные для сдачи.
Через две недели появились постояльцы. Одну из комнат сняла фирма для двух молодых немцев инженеров. В двух других поселился отставной полковник и француз дизайнер. А вот последнюю комнату занял господин, который сразу же вызвал профессиональный интерес у молодого сыщика.
В редкие выходные, находясь дома, Женя готов был поклясться, что постоялец не покидал своей комнаты, но тот, к его удивлению, вдруг возвращался, как ни в чём ни бывало, через парадный вход.
Впрочем, у Левашова и без постояльца забот хватало. Он расследовал убийство одного из влиятельных членов триады в китайском квартале, вёл дело об умышленном поджоге в публичном доме, что на углу Плотникова переулка, разыскивал похищенные фамильные драгоценности графини Уваровой.
Так прошло несколько лет. Евгений служил уже в чине коллежского асессора, раз в год навещал родных в Судаке.
Вилме Арвовна оказалась права. Сдача комнат внаём приносила стабильный неплохой доход. Левашов настолько привык к нахождению в доме постояльцев, что перестал их замечать. Из первых съёмщиков остались только полковник и «подозрительный» господин. С полковником Женя даже подру-жился, заходил к нему в комнату выпить рюмку, другую коньяку, поговорить за партией в шахматы о том, о сём. А вот с его соседом отношения так и остались на уровне: «Доброе утро», «Добрый вечер», «Хорошая нынче погода, не правда ли?».
Вот с этого-то загадочного постояльца всё и началось.
Как-то раз Левашов поднялся в кабинет отца, ему понадобилась книга о флагах расцвечивания. Дело в том, что одни предприимчивые мошенники передавали информацию оригинальным способом. Хозяин «хазы» вывешивал на балконе своей квартиры несколько морских сигнальных флагов. Само по себе это действие не носило ничего предосудительного, и сыскари долго не могли разобраться, каким образом преступники поддерживают между собой связь. Вот Женя и решил освежить в памяти знания, полученные некогда в кадетском корпусе.
Ещё с лестницы он заметил, как необщительный постоялец входит в свою комнату. Когда Женя спустился по лестнице в холл, господин, что не более двух минут назад был наверху, появился из прихожей с каким-то свёртком в руках, поздоровался с Левашовым, и поднялся на второй этаж.
На некоторое время Женя замер с открытым ртом, бездумно таращась на входную дверь, через которую только что вошёл постоялец. Со скрежетом, но всё-таки заработал мыслительный процесс: «Нет, я не мог ошибиться, - размышлял он, - меня он не видел, но я-то хорошо его разглядел. В конце концов, я же сыщик, а не престарелая подслеповатая гувернантка! Тогда как получилось, что за такой короткий промежуток времени он успел выйти из дома, и вернуться назад? Может кто-то передал ему свёрток прямо перед входом? Дверь отцовского кабинета была распахнута настежь. Я с детства помню, на какой полке стоит нужная мне книга, и не собирался там задерживаться. Даже если бы я стоял к дверному проёму спиной, то всё равно узнал бы, что кто-то вышел из комнаты. Дом строился в позапрошлом веке, и по полу сейчас невозможно пройти так, чтобы половицы не скрипнули». Так и не найдя рационального объяснения случившемуся, Левашов решил под каким-либо предлогом заглянуть в комнату постояльца. Вдруг у того есть двойник? В таком случае всё встало бы на свои места.
Так и не придумав предлог, оправдывающий его визит, Левашов поднялся наверх, и постучался в комнату постояльца.
- Да-да! Минуточку, - раздалось из-за двери.
«Двойника прячет», - подумал Женя.
- Входите, Евгений Николаевич, - постоялец пропустил Левашова в комнату, - полагаю, что мне придётся ответить на некоторые интересующие вас вопросы.
- Думаю да, - Женя почувствовал себя увереннее, поняв, что «подозреваемый» сам пошёл на контакт.
- Присаживайтесь, - постоялец указал на кресло.
- Благодарю вас… - Левашов, удивляясь себе, осознал тщетность попытки вспомнить имя съёмщика. Он попросту его не знал.
- Меня зовут Михаил Карлович, - постоялец словно прочитал его мысли, - за столько лет сыщик не поинтересовался именем жильца, снимающего комнату в его доме… Признаюсь, такое для меня внове.
- Просто я доверяю Вилме Арвовне, - под пристальным взглядом Михаила Карловича, Жене стало неуютно.
- Выпить не желаете? – Разговор у нас вами непростой будет.
- Не откажусь.
Михаил Карлович достал из шкафа бутылку шустовского коньяка, пару стопок:
- Извините, но другой посудой Вилме Арвовна обеспечить постояльцев не озаботилась.
- Да ладно. Не позор какой, не графья-с, - расслабился Левашов.
- Ну, как же. Ваша матушка…
- Графиня, а я графинчик, - Женя прищёлкнул по бутылке.
- Да. В наше время всё это не больше, чем условность. Я вот, к примеру, барон. Ну, и? - Михаил Карлович широким жестом обвёл комнату.
- Так о чём вы хотели со мной поговорить? – спросил Левашов, после того, как они выпили.
- Вообще-то поговорить хотели вы. Впрочем, не суть... Рискую показаться вам этаким городским сумасшедшим, но дело в том, что я путешественник по параллельным мирам.
Закуривавший в этот момент Евгений, подавился табачным дымом.
- Другой реакции я и не ожидал, - погрустнел Михаил Карлович, - но, тем не менее, это факт.
- Вы шутите? – откашлялся Женя.
- Отнюдь. И я вам это докажу, - постоялец достал из кармана брюк, и положил на стол брегет с потёртой позолотой, - это прибор, при помощи которого можно перемещаться по «параллелям». Я мог бы рассказать вам любую историю, которая бы вас вполне удовлетворила, грехов по вашему ведомству за мной не водится, но я решил, что правда, в складывающейся ситуации, будет более уместна.
- В какой ситуации?
Михаил Карлович рассказал Жене о приборе, о своих путешествиях, о «могильщиках» и их охоте на «нелегалов».
Левашов слушал, не перебивая, не веря не единому слову рассказчика: «Вот заливает! Мели Емеля… Завтра я тебя по базе пробью, может статься, что ты «гастролёр», а не путешественник».
- Вижу, вы мне не верите, - вздохнул Михаил Карлович, - я вас не виню, - жестом остановил он попытавшегося что-то сказать Женю, - я тоже сразу не поверил. Остаётся только один способ доказать вам, что я не лгу.
- И какой же? – поинтересовался слегка захмелевший Левашов. За время рассказа они допили бутылку.
- Самому побывать в параллельном мире, - Михаил Карлович достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, - куда бы вас отправить, чтобы понаглядней получилось?
- Постойте, - забеспокоился Женя, - вы это серьёзно?
- Не вижу другого способа, - пожал плечами постоялец, - вы должны быть уверены, что всё рассказанное мною правда. У меня есть опасения, что вам грозит опасность.
- Какая ещё опасность?
- Несколько дней назад мне удалось оторваться от преследования могильщиков. Всё-таки они меня нашли. Один из них был вашим двойником…
- Моим двойником?
- Да, вашим. Я же говорил, что в параллельных мирах, в которых реализованная версия возможных событий не изменила их кардинальным образом, у нас, скорее всего, есть двойники.
- А что вы подразумеваете под «кардинальным образом»? – заинтересовался Левашов.
- Ну… Вот представьте, что разграбившему в 1395 году Елец Тамерлану, про-стоявшему у Дона пятнадцать дней, не явилась бы во сне «лучезарная Жена», защитница русских, не усомнился бы он, и не повернул свои полчища обратно, направившись в Крым, а двинул бы их дальше, на Москву. У ослабленной Руси не было бы никаких шансов ему противостоять. Тогда бы и произошло кардинальное изменение реальности, появился бы новый мир, где России бы не было, а значит, не было ни моих, ни ваших предков, и как следствие, не было бы нас.
- С этим всё, более, менее, ясно. Ну а чем мне лично грозит появление в нашей реальности моего двойника?
- Вполне возможно, что это просто совпадение, но мне всё это очень не нравится, - поморщился Михаил Карлович, - наверное, лучшим решением для нас будет, если я исчезну до того, как они меня найдут. Но раз уж я вам открылся, не изволите ли побывать в одном из параллельных миров? Почему-то мне не хочется остаться в вашей памяти спятившим чудаком.
- Почему бы и нет? – Левашов решил прекратить этот затянувшийся розыгрыш. «Сейчас не случится никакого «перемещения», мы посмеёмся, и я приглашу Михаила Карловича с ответным визитом к себе, у меня тоже коньячок найдётся», - Женя решил не обижаться на постояльца.
Михаил Карлович показал, как пользоваться прибором, подчеркнул в записной книжке код их реальности, и передал её Евгению:
- Не потеряйте, пожалуйста.
- Что дальше? – Левашов неуверенно крутил в руках брегет с выставленными Михаилом Карловичем стрелками.
- Жмите на кнопку. Прибор сам выбирает точку, в которой вы будете в безо-пасности.
- ?
- Вдруг в том мире на месте этого дома будет шоссе, и как только вы перене-сётесь, вас собьёт машина?
- Что ж… - Женя, криво улыбнувшись, хмыкнул, сразу став похожим на мальчишку, которого дружки взяли на «слабо», и нажал кнопку.
Левашов почувствовал толчок тёплого воздуха и… хмель моментально вылетел у него из головы. Он стоял на улице какого-то смутно узнаваемого города, глупо таращась по сторонам. Женя пошёл, как ему казалось, по направлению к центру, со странным чувством узнавая Москву. Город произвёл на него удручающее впечатление: разбитые витрины магазинов, следы возгораний, развороченное асфальтовое покрытие проезжей части. Редкие прохожие жмутся к стенам. Женя испуганно обернулся, услышав за спиной лязг гусениц. Мимо него на приличной скорости проехала БМП с вооружёнными солдатами на броне. Один из них заметил Левашова, направил в его сторону ствол автомата, и изобразив губами выстрел, белозубо рассмеялся.
«Что здесь, чёрт возьми, происходит?» – Жене было одновременно страшно и интересно.
Пройдя по Тверской до пересечения с Моховой и Охотным Рядом, он увидел, что проход на Манежную площадь перегорожен военной техникой и плотным кольцом оцепления.
- Ты чего, больной что ли? – услышал он рядом удивлённый шёпот.
- А? – обернулся на голос Евгений.
Около него приостановился невысокий парень лет семнадцати.
- Я говорю, куда лезешь-то? Положат, - незнакомец кивнул в сторону солдат, - фамилии не спросят.
- А что тут у вас? – почему-то тоже шёпотом спросил Левашов.
- Ты откуда, с неба свалился? – ещё больше удивился парень.
- Вроде того, - не стал вдаваться в подробности Евгений.
- Тогда понятно. Пойдём отсюда, по дороге объясню.
Они двинулись в сторону, откуда пришёл Левашов, свернули в Георгиевский переулок. За это время по шоссе проехало несколько БМП.
- Если ты дуру не гонишь, то слушай, - видимо, парню и самому хотелось рассказать хоть кому-нибудь о своём видении произошедших событий. – Тут у нас на днях либерасты майдан было замутили…
- Чего замутили? – не понял Женя.
- Нет, ты не с неба, ты с луны прибыл, - покосился на него парнишка, - словом, беспорядки спровоцировали. Провокаторов в толпу заслали, боевиков с Окраины завезли…
- С какой окраины – снова перебил его Левашов.
- С Украины! Так понятно?
- Нет.
- Хохлов завезли! – начал звереть парень. Если бы не желание выговориться, послал бы он Женю, не стесняясь в выражениях.
- А, малороссов, теперь понятно, - закивал Евгений.
Парень уже откровенно смотрел на него, как на ослабшего умом, но тем не менее продолжил:
- Дальше, по отработанному плану. Булыжники, «коктейли» Молотова, а там и до стрельбы дело дошло. Только здесь им не Руина! Снайперы быстро стрелков успокоили. Ну, а потом омоновцы, среди них было немало тех, кого в Киеве пожгли… Водомёты, слезоточивый газ. Толпа в рассыпную. Подавили друг друга, мама не горюй! В это же время попытались «дворцовый» переворот устроить…
- Императора сместить? – округлил глаза Левашов.
- Слушай, ты кто такой, а? Какого ещё на хрен императора?! У нас всенародно избранный президент! А ну вали отсюда, пока я тебе рыло не начистил! - набычился парень.
Если бы у Левашова голова не шла кругом от полученной информации, он бы только посмеялся над его угрозами. Мальчишка был на голову его ниже, и чуть ли не вполовину уже в плечах.
«Стоило бы надрать уши наглецу, ну да я ведь здешних дел не знаю. Может и вправду, что-нибудь крамольное ляпнул? Я его по-другому проучу, век помнить будет!», - Женя отошёл на несколько шагов от петушащегося парнишки, достал брегет и записную книжку, сверился с записью, выставил стрелки, и нажал на кнопку.
Лица коснулся уже знакомый тёплый ветерок, и Женя оказался напротив своего дома, на противоположной стороне улицы.
У дома стояла карета скорой помощи, микроавтобус оперативно-следственной группы, в сгущающихся сумерках ярко посверкивали маячки патрульной машины, заехавшей прямо на тротуар.
Не обращая внимания на истеричные сигналы водителей, Левашов перебежал через дорогу. Патрульный полицейский попытался его задержать, но знакомый следователь разрешил ему войти в дом.
В прихожей сломанной куклой сидел, прислонившись к стене, слуга.
- Шею старику свернули, сволочи, - вошёл в дом вслед за Женей следователь.
Вилме Арвовна лежала ничком в луже крови, возле лестницы на второй этаж, рядом валялась каминная кочерга.
Левашов взбежал наверх. Дверь комнаты Михаила Карловича косо висела на одной петле, внутри всё было перевёрнуто вверх дном. Сам постоялец лежал навзничь на полу. Из груди у него торчала рукоятка ножа, которым тот не более часа назад резал лимон на закуску.
- Не иначе, по его душу приходили. Остальных как свидетелей… - следователь мягко подтолкнул Женю к выходу.
- Больше никого? – Левашов понемногу приходил в себя.
- Нет. Ты это, у меня сегодня переночуй, - следователь сочувствующе похлопал Евгения по плечу.
Тот молча кивнул.
Утром, отказавшись от завтрака, выпив две кружки крепкого кофе, Женя курил на холостяцкой кухне следователя, тот деликатно помалкивая, собирался на службу.
В глубине квартиры зазвонил телефон.
Через минуту следователь с недоумевающим выражением на лице, замер в дверном проёме:
- Жень, там ерунда какая-то! Патрон требует тебя в участок доставить.
- Требует, так доставляй, - Женя поднялся с табурета.
В полицейском управлении до самого кабинета начальника, следователь шёл за Левашовым, как приклеенный.
- Присаживайся, - не поздоровавшись, кивнул начальник на стул, - а ты за дверью подожди, многозначительно посмотрел он на Жениного сопровождающего.
Как только следователь прикрыл за собой дверь, начальник, навалившись грудью на стол, подался в сторону Евгения.
- Ты хоть понимаешь, что ты главный подозреваемый по этому делу? - каким-то сдавленным голосом просипел он.
- О чём это вы, Сергей Никодимович? – не сразу понял Левашов.
- На кочерге и ноже твои отпечатки пальцев. Как ты это объяснишь? Может у тебя алиби есть? Где ты был с 19.20 до 20.00? Свидетели у тебя есть? – зачастил с вопросами начальник.
- Да я… - начал, было, Женя и осёкся.
- И ещё. В это время тебя видели соседи, ты входил в дом с тремя неизвестными.
«Всё. Мне конец, - отстранённо, как не о себе, подумал Евгений, - не про мо-гильщиков же, среди которых совершенно случайно оказался мой двойник, и не о параллельных мирах мне здесь рассказывать?».
Решение пришло неожиданно. Женя достал брегет, наугад выставил стрелки.
- Поверьте, Сергей Никодимович, я никого не убивал.
Левашов уже не видел, как застыл в своём кресле начальник, заворожено уставившись на пустой стул, как он потом закричал что-то нечленораздельное, как ворвался в кабинет следователь, и замер не пороге.
В этот момент Женя едва сдерживал тошноту, глотнув смрадного воздуха на какой-то грязной узкой улочке, по сторонам которой стояли старинные дома, крытые черепицей.
10
КЛЮЕВКА
- Располагайтесь, - Женя второй театральным жестом обвёл комнату, - чувствуйте себя, как дома.
- Неплохо клюевские крестьяне устроились, - Софья с размаху уселась на диван.
- Летом здесь, наверное, вообще красота, - Левашов посмотрел в окно на пока ещё голые яблони.
- Летом местным не до красот. Самая работа, - Женя второй сел напротив Сони. – Нам нужна легенда.
- Какая ещё легенда? – Левашов отошёл от окна и присел рядом с Софьей.
- Кто мы, откуда. Хорошо, что по дороге сюда нас никто не видел. Мы с тобой из дома будем выходить по очереди. Пусть все думают, что Соня моя… твоя, - запнулся двойник, - словом наша жена. Здесь живут по старинке, к свободным отношениям относятся неодобрительно. Мы из Москвы, приехали отдохнуть от столичной суеты.
- Так в этой реальности Москва столица? – почему-то обрадовался Левашов.
- Не только в этой…
- Обалдеть! – перебила их Соня, - ещё вчера ни одного мужа, а сегодня целых два. И главное, ни один из супругов не удосужился поинтересоваться моим, ко всему этому отношением. А спать со мной вы тоже по очереди собираетесь? Нет, в целом я не против, но всё же не мешало бы и со мной согласовать этот щекотливый момент.
Женя второй порозовел:
- Пойду ка я до магазина пройдусь. В холодильнике шаром покати.
- Ты чего несёшь? – толкнул Левашов Соню плечом.
- А что я такого сказала? Чай не на светском рауте, среди родных мужей, - фыркнула Софья. – Я тоже в магазин пойду. Раз я по легенде жена, кому, как не мне продукты выбирать? Конспирация. Понимать надо! – постучала она Левашову костяшками пальцев по лбу. – А деньги-то на покупки есть?
- А как же! – Женя второй снял с полочки одну из книг, в которой был устроен тайник, и достал пачку банкнот.
Соня ушла с двойником, и Евгений испытал непривычный укол ревности. «Когда подумаю, кого вы предпочли… - продекламировал он с надрывом. - Впрочем, кого? Меня и предпочла».
Левашов завалился на диван, подложив под голову одну из подушек.
«Вот уже во вторую реальность попадаю, в которой Россия в полной мере процветающая страна, - размышлял он, - Европа, как и должно быть, внимает, Америка за океаном в две дырочки сопит. Выходит можно по людски-то жить? У нас, пожалуй, вряд ли. Мы эксперимент с искусственным оплодотворением закончили кесаревым сечением. Приютили у себя призрака революции, взрастили его, как кукушонка, потом, на радостях, заорали, побежали, и разнесли «дворянское» гнездо к хренам собачьим, решили, что сумеем лучше прежнего построить. Первое время получались только живые пирамиды из голоногой молодёжи. Потом всё-таки за ум взялись. Привлекли к построению нового общества старых спецов: военных, правоведов, профессуру, врачей, и так далее. Как только что-то вырисовываться стало, все классово чуждые кадры и профессиональных революционеров, чтобы больше не бузили, на стройки народного хозяйства, на непрофильные работы отправили, а кого и вовсе, к стене, нюхать кирпич поставили. Жить стало лучше, жить стало веселей. Но ненадолго. Натравили «партнёры» на СССР бесноватого фюрера. Но тут накладочка вышла. Русские мало, что отбились, в Берлине на рейхстаге свои граффити оставили. Наглосаксы хотели, было, нас за это атомными бомбами закидать, но чего-то там у них не срослось. Решили тогда в холодную войну поиграть. Сдюжила бы Россия и с этой напастью, да нашлись «молодые реформаторы», объяснили нам, что так дальше жить нельзя, и надо по новой капитализм развивать… Прав, выходит, двойник. Не хрена было всю эту бодягу затевать. И вопрос о Храме Христа Спасителя он мне неспроста задал. Это даже не вопрос был, а ответ: глупо и бездарно сносить добротную постройку, выбросить на свалку нажитое за семьдесят лет, чтобы потом на этом же самом месте соорудить грубую бутафорскую копию, заменив рачительных хозяев на вороватых клоунов. Вот потому-то, и живут в России в других измерениях, как люди, а мы, как хрен на блюде».
Поворочавшись, Левашов уткнулся носом в спинку дивана, и уснул.
Его разбудили вернувшиеся из магазина Соня и двойник, которого она до глаз загрузила пакетами и кульками.
После не то обеда, не то ужина, Женя второй выдал каждому из них по блокноту и ручке:
- Перепишите для себя, - достал он потрёпанную записную книжку, - и будьте внимательнее. Достаточно одну цифру перепутать, и может в такую тьмутаракань занести - не обрадуетесь.
Несколько дней они откровенно бездельничали, гуляли по округе, любуясь весенними пейзажами. Женя второй договорился с одним из фермеров, и тот по его просьбе седлал пару лошадей, или запрягал бричку, и они с Софьей объезжали окрестности. Соня, которая верховой езде научилась ещё в бытность общения с Борисом, большим любителем конных прогулок, была в восторге. Левашов же, видевший лошадей только по телевизору, пребывал в меланхолии.
В один из вечеров, после ужина, Соня спросила Женю второго, почему он в последнее время выглядит чем-то озабоченным.
По-видимому, тот и вправду что-то обдумывал, и вопрос Софьи не застал его врасплох.
- Меня беспокоит, что наша пасторальная идиллия может скоро закончится, - решился он поделиться своими сомнениями.
- С чего ты взял? – посерьёзнел Левашов, - я ничего подозрительного не заметил, местные, думаю, пока нас не раскусили.
- Дело не в местных, а в нелегалах.
- А эти-то здесь причём?
- Притом, что люди они, в своей массе авантюрные, с законами не в ладах, любят в мутной воде рыбку половить, а посему Россия, в которой тишь да гладь, да Божья благодать, страна для них малопривлекательная. Мало их здесь, может и вовсе, кроме нас, никого нет. А это значит…
- Что времени, чтобы добраться до нашей развесёлой компании, могильщикам потребуется значительно меньше, нежели в какой-нибудь Колумбии или Кот-д’Ивуаре, - закончил за него Левашов.
- Почему? Как нас вообще можно найти? Я понимаю, если бы мы были трёхметрового роста, со страусиными хвостами, и бегали бы со скоростью семьдесят километров в час, не пропуская ни одного международного соревнования по лёгкой атлетике, освещаемого средствами массовой информации, но когда мы затаились, как мышки-норушки, нас можно сто лет искать, - по тону Сони было очень заметно, что этот разговор ей не нравится.
- По всему выходит, что у них есть что-то посущественней дедуктивного метода, - предположил Женя второй. – Тогда тем более нас могут скоро отыскать. Если бы здесь было много нелегалов, то могильщикам пришлось бы методично просеивать и ликвидировать всех, кого бы им удалось найти, а это заняло бы у них немало времени, конечно, если бы они раньше на нас не наткнулись. Вывод один. Пока мы не засветили это уютное, на мой взгляд, местечко, надо перебраться куда-нибудь ещё. Вернёмся сюда через пару месяцев. Это мой дом. Я его для себя купил. Надеюсь здесь осесть. Нравится мне эта реальность.
- А как же могильщики? – засомневался Левашов.
- Человек живёт надеждой на лучшее. А что может быть лучше сознания того, что среди миллионов миров есть один, куда бы непременно хотелось вернуться? Фритьоф Нансен как-то сказал: «Прелесть всякого путешествия - в возвращении». Мало, наверное, найдётся людей, кого прельщает судьба Агасфера.
- И что ты предлагаешь? – уныло поинтересовалась Софья.
- Я отправлюсь на разведку, подыщу подходящую реальность, а вы особо не светитесь, наслаждайтесь уединением, - поделился своими планами Женя второй. – Да. В случае малейшей опасности бегите, в смысле, перемещайтесь в другую параллель.
- А как же ты нас потом найдешь? – Может, заранее договоримся, куда нам следует направиться, предложил Левашов.
- И что это нам даст? Помимо своей реальности я побывал в пяти. Одна из них ваша, до неё дикари, средневековье, реальность, в которой мы находимся сейчас и та, где побывал ты, - двойник для наглядности показал растопыренную пятерню, - выбирай. Где вас искать в других параллелях, даже зная, в какой именно, я не представляю. Извини, но твой вариант не подходит. Я предлагаю встретиться здесь, в этой реальности, скажем, через две недели. Если по каким-либо причинам кто-то задержится, тот, кто оказался здесь раньше, ждёт остальных несколько дней, потом перемещается в другую па-раллель, пометив на календаре день отбытия. По прошествии двух недель, снова возвращается сюда.
- Я одна, никуда перемещаться, не согласна! – безапелляционно заявила Соня, - я женщина беззащитная, слабая… Вон, кофий сегодня пила, и без всякого удовольствия.
- Да кто же тебя одну отпустит! Через тебя, может статься, новая реальность может возникнуть, - приобнял её Левашов.
На следующий день, оставив пару золотых пластинок, на всякий случай, Женя второй переместился в другую реальность.
- Офигеть! – Соня ошарашено смотрела на диван, со спинки и сиденья которого медленно исчезали вмятины от тела, сидевшего на нём секунду назад человека.
- Да уж. Зрелище не для слабонервных, - согласился Левашов, - может, подобные случаи, в какой-то мере, и послужили основой для сказок о ведьмах и колдунах.
Они отлично проводили время в этом уютном доме, катались на бричке, гуляли по подсохшим тропинкам среди деревьев, упиваясь волнующими запахами просыпающегося от зимней спячки леса.
Три дня спустя, вечером, их безмятежный мирок рухнул с неожиданным появлением в доме продавщицы из местного магазинчика, улыбчивой полной женщины, лет за пятьдесят.
На этот раз она не улыбалась.
- Я ваших делов не знаю, и знать не хочу, - заявила она с порога, - но сегодня, перед концом смены, в магазин зашли двое, интересовались близнецами.
- А мы-то здесь причём? – фальшиво удивился Левашов.
- Ты, сынок, девкам молодым мозги вкручивай, а мне не надо, - строго посмотрела на него продавщица, - я, почитай, всю жизнь за прилавком, людей на раз вижу. Вот у тебя волосы через день-два отрастают. День стриженый, глядь, а через пару дней уже зарос. Это как? В чудеса я не особо верю, а вот в близнецов, даже таких неотличимых, как вы – запросто. Так вот. У тех двоих глаза, будто у мороженой рыбы были. Нехорошие глаза. Такие, не за добром кем-то интересуются. В общем, я вас предупредила, а дальше, как знаете.
Не дождавшись вразумительного ответа, женщина махнула обеими руками, словно самоустраняясь от чужих забот, и ушла.
- Собираемся, - Левашов потащил застывшую на месте Соню в гостиную.
Гадать о том, кто ими интересуется, надобности не было.
- Куда отправимся? – Левашов водил пальцем по строчкам в блокноте.
- А давай в России останемся. Всё понятнее, да и среди своих, русских, легче затеряться будет, - предложила Софья.
- Согласен.
Левашов показал ей несколько кодов:
- Сейчас мы здесь. Это наша родная реальность, это асессора, тут я уже был. Тогда сюда.
Он выставил стрелки на интервиаруме, проверил прибор Софьи:
- Жмём?
Соня кивнула.
11
МОСКВА ПОВЕРЖЕННАЯ
Они оказались на разбитой грунтовой дороге, колея местами была до краёв наполнена мутной водой. Поля по сторонам, желтели прошлогодним бурьяном.
- Знакомая картина. Мы точно не в свою реальность вернулись? – Соня перепрыгнула на обочину.
- Сейчас узнаем, - Женя кивнул на видневшиеся за полем крыши какой-то деревни.
Вблизи деревня выглядела уже давно заброшенной. Покосившиеся, вросшие в землю дома, с облупившейся краской на стенах, с грубо заколоченными горбылём окнами, завалившиеся заборы, ковры пожухлой травы в огородах.
- Да здесь лет сто никто не живёт! – Соня пнула попавшуюся под ноги проржавевшую насквозь консервную банку.
В самом конце деревни им повезло. Из трубы одного из домов струился дымок, а за забором виднелась крыша автомобиля.
Левашов только коснулся рукой калитки, как на крыльцо вышел мужчина в камуфляже, и прицелился в него из ружья:
- Чего надо?
- Заблудились мы. Как на трассу выйти? – поспешила спросить Соня, пока Левашов зачарованно смотрел в чёрный зрачок ствола карабина.
- Что вы мне тут заливаете? Где тут можно заблудиться? Пятьдесят вёрст от Москвы.
А ну пошли отсюда! - мужчина дёрнул стволом винтовки.
- Вы хоть направление покажите, - не сдавалась Софья.
- По этой дороге и идите. Через два километра в бетонку упрётесь.
Левашов потянул Соню за руку:
- Уходим.
Добравшись до шоссе, они вышли на потрескавшееся, в выбоинах, асфальтовое покрытие, зашаркали по нему подошвами обуви, счищая налипшую грязь.
- Я и не догадывалась, что в ближнем Подмосковье есть заброшенные деревни, - Соня, морщась, рассматривала испорченные кроссовки.
- Мы в другой реальности. Забыла?
- Не забыла, привыкнуть никак не могу… А почему машин-то нет?
- Вон, одна едет, - показал Женя на быстро приближающуюся точку.
Пикап проскочил мимо них, потом резко затормозил, оставляя на асфальте чёрные полосы, и дал задний ход, по диагонали пересекая шоссе.
- Кто такие? – из окна, с водительской стороны, высунулась небритая физиономия.
- Нам в Москву нужно, - выглянула из-за плеча Левашова Соня.
- Смотри, - водитель повернулся к сидящему рядом пассажиру, - ничего тёлка. – Её берём, а ты пешком прогуляешься.
- Нет. Так не пойдёт, - прикрывая спиной Софью, Женя отступил к обочине.
- Ты не понял, - осклабился в щербатой улыбке водила, - это не предложение.
Из машины вышли два крепких парня.
- Не хочешь по хорошему, будет по плохому, - один из парней, подёргав из стороны в сторону шеей, как боксёр перед матчем, пошёл на Левашова…
Водитель успел только до половины вытащить руку с пистолетом из-за пояса, когда Евгений, в два прыжка подскочив к пикапу, и нанёс ему удар в шею.
- Посмотри у них там сотовые, - бросил он Соне, выволакивая водилу из машины.
- Вот, - Софья протянула Жене два телефона.
- Оставь у себя пока, - Левашов забрал у водителя телефон и пистолет, тела оттащил на обочину, и столкнул в кювет.
- Ты их что, убил? – Соня была на грани истерики.
- Оклемаются. Садись в машину, поехали, - Евгений подтолкнул её к пикапу.
Отъехав километра на два, он передал телефон Соне:
- Бросай их подальше.
Софья один за другим выбросила телефоны в окно.
- Почему я раньше не знала, что ты умеешь так драться? – она всем корпусом развернулась на сиденье в его сторону.
- Я что, должен был ни в чём неповинных прохожих у тебя на глазах валить? – покосился Левашов на Софью.
- Не знаю… Защитил бы меня от какого-нибудь хулигана.
Левашов не счёл нужным ей отвечать.
На дороге стали попадаться машины, едущие в обоих направлениях.
Проехав МКАД, Женя свернул на первом же ответвлении шоссе.
- Ты куда?
- Не хочу на гаишников нарваться. Сейчас бросим машину где-нибудь во дворе. Думаю, об угоне никто заявлять не будет, - Левашов попетлял между домами, дороги вдоль которых были плотно заставлены машинами, и с трудом втиснулся на стоянку, возле мусорных контейнеров, где самозабвенно рылись три, по виду, бомжа.
Забрав вещи, они пошли в сторону центра.
- Здесь прямо гетто какое-то, - Соня недоумённо оглядывалась по сторонам.
Стаявший снег обнажил газоны вдоль дорожек между унылыми однотипными высотками засыпанные мусором. Стены домов и двери подъездов были сплошь покрыты бездарными граффити, некоторые окна первых этажей были, по-видимому, выбиты давно - фанера, вставленная в рамы, уже посерела от времени. На улице группками кучковались какие-то подозрительные личности.
Заметив Соню и Левашова, от одной из компаний отделились три субъекта, и направились к ним.
- А ну стоять! – потребовал один из типов.
Женя остановился, повернулся в сторону троицы, и достал из-за пояса пистолет:
- На… отсюда! Бегом!
Троица шустро ретировалась.
- Надо скорее выбираться из этого гадюшника, - Левашов подхватил Соню под руку, и ускорил шаг.
Они вернулись к шоссе, и пошли вдоль него по грязному тротуару.
- Это точно Москва? - засомневалась Софья.
- Такое название, как «шоссе Энтузиастов» тебе ни о чём не говорит? - кивнул Левашов на табличку на доме, мимо которого они проходили.
- Название говорит, а вот сами «энтузиасты» что-то не впечатляют.
Женя присмотрелся к прохожим.
Ничего не выражающие лица, пустые глаза, дешёвая одежда.
- Нужно где-нибудь раздобыть газету, хоть что-то узнаем о том, что здесь происходит, и ещё надо доехать до центра, пешком далековато будет, - Левашов достал из кармана куртки сигареты, закурил.
Напротив третьей Владимирской улицы они поравнялись со стоящей на обочине «газелью». Пожилой водитель, держась за спину, стоял у переднего спущенного колеса.
- Вот и наш «рояль в кустах», - шепнул Левашов Соне, и подошёл к шофёру.
- Давайте я вам помогу, - предложил он.
- Ну, помоги, - прищурился на Евгения водитель, - а то я сунулся, сразу в спину вступило. Радикулит, мать его…
Женя ослабил болты, поддомкратил машину.
- Что-то на дорогах сегодня пусто, - завёл он за делом разговор.
- Ты случаем не приболел, сынок? Сегодня! Второй год уже, как народ машины на прикол поставил. Бензин неподъёмный, да и налогами оккупанты душат.
- Какие ещё оккупанты? – опешил Левашов.
- Правители наши! Вот какие, - зло сплюнул водила. – Или вы из этих, глоба-листов-либерастов? – шофёр подозрительно посмотрел на Женю и стоящую рядом Софью.
- Вот уж точно, мы не из них, - поторопилась Соня успокоить водителя, - просто мы тысячу лет здесь не были, не знаем, что тут в столицах творится.
- Эх, девонька! Ничего тут уже не творится. Всё, что могли, уже натворили. Продались Западу с потрохами, в своей стране уже не хозяева. Недра все на откуп басурманам отдали, заводы продали, «оборонку» на корню сгубили. Армию на две трети сократили, «социалку» до нуля урезали. В девяностых такого безобразия не было! – мужчина чуть не плакал, - думал, не доживу та такого позорища! Ан, нет - сподобился.
- Что, всё так плохо? – Левашов вытащил из-под машины домкрат.
- На моей памяти хуже не было, - покачал головой шофёр.
- Расскажите нам, как же так вышло. Мы и вправду ничего не знаем, - попросила Соня.
- Темните вы чего-то. Ну, да мне терять нечего. Вас же подвести куда-то нужно. Ведь так?
- Нам бы поближе к центру, - Женя вытер грязные руки носовым платком.
- Садитесь, до Андроньевской площади подброшу.
Левашов помог Соне забраться в кабину, сел сам.
- В прошлом я военным был, - заговорил водитель, вырулив на шоссе, - стыдиться мне нечего. Тридцать лет оттрубил. В трёх кампаниях повоевать довелось. У меня все предки по отцовской линии Отечеству служили, а позор на мою голову лёг. Не сберегли страну! Как министром обороны «пиджака» назначили, так армия вразнос пошла. «Бывали хуже времена, но не было подлей…». Помню, в девяностых, я тогда в академии учился, мы с другими офицерами вагоны ночами разгружали, чтобы семьи прокормить, и тогда мыслей не было бросить службу. А тут, после одного совещания старшего комсостава не выдержал, подал рапорт. Это ж надо было такое с трибуны ляпнуть! – водитель, видимо, кого-то передразнивая, пробубнил деревянным голосом: «Би Би Си срочно нуждается в серьёзных финансовых вливаниях…». И стоит, глазами лупает. Ему уже подсказывать стали: «ВВС, Военно-воздушные силы»… Срам! Прос… армию, а там и страну. Извините, - покосился шофёр на Соню. – Украина, будь она неладна! Договор о базировании Черноморского флота с нами расторгла, в нашем Севастополе янки свои корабли поставили. Заперли нас в Новороссийске, без их дозволения теперь не то, что в Средиземку, по Чёрному морю на цыпочках ходить приходится. На Дальнем востоке япошкам Кунашир, Итуруп и Малую Курильскую гряду отдали, ядерное оружие ударными темпами сокращают. На закрытых совещаниях американские военные представители присутствуют! Кончилась армия. А Россия без армии, что корыто со жратвой бесхозное. Вся западная сволочь в него рыла свои свиные норовит засунуть. Народ ниже плинтуса опустили. Рабочие места сокращаются, образование и медицина платные, молодёжь от безнадёги в банды сбивается, старики мрут, как мухи. Зато чиновники и олигархат, что западным хозяевам интимные места вылизывают, только что от жиру не лопаются. Все гиены, что слабость нашу почувствовали, норовят кусок пожир-нее урвать. Китайцы, тихой сапой, почти весь Дальний восток заселили. За Уралом бузят, хотят Уральскую республику основать, уральский язык даже какой-то придумали. Флаг у них, наподобие американского, только полосы зелёные, а вместо звёзд ёлки. Ну ясен перец, от чьего гузна хвост растёт. Оторвать от России Сибирь, а потом разграбить её, в лучших западных традициях, вот их главная задача. А без Дальнего востока и Сибири Россия сама загнётся. Вот такие дела, ребятки. Всё, я на месте. Дальше сами, - водитель остановил машину, вытряхнул из пачки «Беломора» папиросу. На пожелание удачи, безразлично кивнул.
Левашов с Соней перебежали и дорогу под неработающим светофором, и пошли вдоль Сергиевского храма. Их поразило количество нищих у входа в церковь. Наряд полиции не обращал на них внимания, а сердобольные прихожане подавали милостыню.
Ближе к центру город стал напоминать восточный базар. Немыслимое нагромождение ларьков и торговых палаток, рекламные растяжки через улицы, баннеры, стихийные рынки. Тут и там, на месте домов позапрошлого века, рабочие заливали бетоном конструкции будущих небоскрёбов. Нездоровая многоликая суета создавала впечатление библейского вавилонского столпотворения.
- Жень! Давай рванём отсюда. Мне здесь как-то не по себе. Это не наша Москва! – вцепилась в руку Левашова Софья.
- А вот у меня сложилось впечатление, что наша реальность в любой момент может стать нечто подобным. Чихнёт кто-то не ко времени, и понесётся наш мир в пропасть, - потянул её Женя к палатке с надписью «Скупка золота, серебра».
Его почему-то не удивило, что скупщик кавказец не спросил у него никаких документов, не поинтересовался происхождением золотой пластинки. Взвесив на электронных весах золото, он потыкал грязным пальцем кнопки калькулятора, отсчитал из толстой неопрятной пачки денег нужную сумму, и протянул Левашову.
- Караван Сарай, б… какой-то! – в сердцах выругался Евгений, когда они вышли из палатки на улицу.
- Что теперь? – Соня стряхнула с его плеча несуществующую соринку.
- Уедем куда-нибудь в Суздаль или во Владимир, - пожал он плечами.
- Почему туда?
- Потому, что ты права, это уже не наша Москва, а с тех городов Русь начиналась. Может, не добралась ещё до них вся эта зараза.
Поймав такси, они доехали до автовокзала на Щёлковской, купили билеты до Суздаля. Чтобы скоротать время до отъезда, перекусили в какой-то забегаловке. В винном магазине Левашов купил пару фляжек коньяка. На вопросительный взгляд Софьи он с наигранной бодростью продекламировал:
От коньяка мозги крепчают
И взор сияет весело.
Коньяк горчит, не огорчая,
Дарит надежду и тепло.
В полупустом автобусе они заняли дальние места, оставив позади неопрятную окраину города, какое-то время смотрели, на унылые деревеньки, едва не упирающиеся грязными заборами в шоссе, тёмные от влаги поля, как коростой покрытые желтоватыми пятнами прошлогодних сорняков. Не радовали даже высокое, по-весеннему ярко-голубое небо и слепящие, припекающие лучи солнца, бьющие в окно. Соня задёрнула пыльную шторку, и составила Жене компанию, основательно приложившись к фляжке.
Через четыре с половиной часа они вышли на автовокзале в Суздале.
На окраине города Левашов снял пол дома у опрятной старушки.
Каждый день они с Софьей бродили по городу, осматривали достопримечательности, обедали в каком-нибудь из ресторанов, где изнывающие от отсутствия посетителей официанты, со скуки обслуживали их, как VIP-персоны, закупали кое-какие продукты на ужин и завтрак, и возвращались «домой». Хозяйка, получив плату вперёд, их не беспокоила. Порядок в комнате захаживала проверять её кошка Муська, прикормленная Соней.
Две недели пролетели неожиданно быстро. Пришло время возвращаться в Клюевку.
Попрощавшись с хозяйкой, они свернули в ближайший проулок, выставили на брегетах нужный код.
- Никому не говори, - приложила к губам палец Соня, заметив увязавшуюся за ними Муську.
- «Он сказал, поехали!», – дурашливо пропел Женя, и они одновременно нажали на кнопки.
Кошка, на глазах которой исчезли её новые знакомые, испуганно фыркнула, и со всех ног припустила вдоль улочки, перепрыгивая через лужи и выбоины на дороге.
12
СНОВА ВТРОЁМ
На этот раз они «вынырнули» в выбранной реальности прямо у порога дома, из которого две недели назад они перенеслись в так неудачно выбранный ими мир.
Поднявшись на крыльцо, Софья позвонила в дверь раз, другой:
- Похоже, нас здесь не ждут.
Левашов пошёл к калитке, пошарил в почтовом ящике.
- Нашего асессора ещё нет, - потряс он связкой ключей, возвращаясь к Соне.
В доме они первым делом посмотрели на календарь, там стояла только их отметка об отбытии.
Женя достал из тайника деньги:
- Пойду продуктами затарюсь, заодно разведаю обстановку.
- Я с тобой.
- Нет. Останься здесь. Вот, держи, - Левашов достал из-за пояса пистолет, и протянул Софье.
- Зачем он мне? – она опасливо покосилась на оружие.
- На всякий случай. Пользоваться умеешь?
- В кино видела, - недовольно передёрнула плечами Соня.
- Как в кино не пойдёт. У них там патроны никогда не заканчиваются. Смотри, - Женя вынул магазин, - флажок предохранителя опускаешь вниз, передёргиваешь затвор, и нажимая на спусковой крючок, восемь раз, не больше, палишь в белый свет, как в копеечку. В данном случае, шесть, посмотрел он на магазин, вставил его в рукоятку, и вложил пистолет Соне в руку. – Не скучай, я скоро.
Шагая по ровной асфальтовой дороге в магазин, Левашов размышлял о так называемых реализованных возможностях, испытывая чувство, сродни состоянию пьяницы, заснувшего под забором, а пришедшего в себя на кровати в номере люкс:
«Получается, что в «параллелях», в которых в России не было революций, и развитие страны шло естественным путём, всё само собой встало на свои места, независимо от сложившегося государственного устройства. Вон, даже французы признают, что Великая французская революция в немалой степени поспособствовала тому, что они отстали в развитии от остальной Европы лет на сорок. Только путём переворота, при удачном исходе называемом более благозвучно, революцией, от позднелатинского revolutio – переворот, к власти приходят неоднозначные, и даже в чём-то гениальные личности, которые приносят своим странам вреда, порой не меньше, чем пользы. Так было в той же Франции, Китае, вот и нашу, и похожие реальности, сия чаша не минула. Результат - налицо. Деревня Клюевка, Тамбовской губернии, что не хуже наших элитных подмосковных посёлков будет, и деревня в пятидесяти километрах от Москвы, куда нас с Соней занесло – Две не то что большие, две вопиющие разницы».
Левашов перешёл с проезжей части на тротуар, навстречу ему по дороге ехал минитрактор, за которым на привязи семенила упитанная, чистая, как после бани, бурёнка. Селянин, в знак приветствия, коснулся козырька кепки рукой. Женя помахал в ответ.
В магазине за прилавком стояла знакомая продавщица.
- День добрый! – поздоровался Женя, - что новенького?
Продавщица, догадавшись о истинной сути заданного им вопроса, усмехнулась:
- Парни, что вас искали, целый день по деревне шастали, а потом, как сквозь землю провалились. Больше я их не видела.
- А мы вот снова к вам. Хорошо тут, - расслабился Левашов.
- Дачникам везде хорошо, - протянула продавщица, - брать чего будешь, или так зашёл?
- Ещё как буду!
Когда он вернулся, Софья дремала у включённого телевизора.
- Уже пришёл? – зевнула она, прикрыв рот ладонью, - не новости, а скука смертная. То ли дело, у нас!
- Да. У нас не соскучишься, - согласился с ней Левашов.
Через три дня, вернувшись с прогулки, они застали Женю второго спящим на диване в гостиной.
- Ну, слава Богу! – Соня не удержалась, и принялась его тормошить.
Левашов не ожидал от себя, что будет так рад видеть своего двойника. Похоже, что тот тоже был рад встрече с ними.
Перебивая друг друга, они рассказали ему о появлении в деревне могильщиков и о своём путешествии в другую реальность.
- Ну, что ж, нам опять повезло. Думаю, вы заслужили хороший отдых в тропическом раю, на берегу океана, - сделал вывод Женя второй, выслушав их историю.
- Ты-то, я гляжу, уже наотдыхался. Вон, загорелый какой! – Левашов приложил для сравнения свою руку к руке двойника.
- Я тоже хочу позагорать, искупаться в море. Надеюсь там, куда ты нас приглашаешь, номера в отеле будут с кондиционерами, а бармены умеют готовить коко-локо, мохито и пинья коладу, – Соня вопросительно посмотрела на Женю второго.
- Меня заверили, что там будет отличное бунгало, под крышей из пальмовых листьев и замечательное племя дикарей. Представляете? Они даже не людоеды! – засмеялся тот.
- Так ты не там загорел?
- Нет, в месте, где я был тоже курорт.
Левашов понимающе хмыкнул, а Соня фыркнула, как рассерженная кошка.
Потом Женя второй рассказал, что отправляясь искать для них новое убежище, он уже имел чёткий план. Его предшественник дал ему код одной параллели, и адрес, по которому можно было выйти на одного человека. Тот не был нелегалом и жил в своей реальности на абсолютно законных основаниях, но для всех путешествующих по параллельным мирам он был trouble-shooter, человеком, решающим проблемы.
- Думаю, такие люди есть практически во всех параллелях, - высказал Левашов второй предположение, - рынок услуг никто ещё не отменял. Есть спрос, есть и предложение. Эти trouble-shooter, не покидая своей реальности, знают о других мирах много больше самих путешественников. Они покупают, или выменивают информацию у вышедших на них нелегалов, приобретают у них ценности, обменивают валюту, по одному им ведомому курсу, снабжают поддельными документами. Они очень осторожны, так как знают, что попадись кто-либо из них в руки могильщиков, им несдобровать, на них охотятся даже с большим рвением, чем за остальными нарушителями. Томас Миллер Бич и Мата Хари могли бы позавидовать их законспирированности. Их никто не знает в лицо, они действуют через разветвлённую сеть посредников, которые и понятия не имеют ни о каких параллельных реальностях. На одного из таких непосвящённых я и вышел. Я сообщил ему, что группа из трёх человек интересуется надёжным убежищем. Скоро мне передали конверт с листком, где указывалась стоимость данной услуги. Мне предлагалось на выбор, заплатить валютой миров, коды которых были указаны, сумма в деньгах этой реальности, а также предложение написать коды параллелей, в которых я побывал. В случае, если их ещё нет в картотеке, то описание трёх из них будет достаточной платой. На обратной стороне листка я выписал десяток кодов из записной книжки, и вернул конверт посреднику. На следующий день мне передали очередной конверт. В послании было указано три кода. Я описал миры, соответствующие этим кодам, и уже вечером у меня была вся необходимая информация о нужном нам месте.
- Прямо какие-то коробейниковы, в особо крупных масштабах! Мирами, как ордерами на гамбсовские гарнитуры мадам Петуховой и генеральши Поповой торгуют, - посетовала Соня.
- Кто? – не понял Женя второй.
- Не бери в голову. Это к делу не относится, - Левашов укоризненно посмотрел на Софью, - при всей своей образованности, господин коллежский асессор не имел возможности познакомиться даже с популярными произведениями советских писателей.
- Ладно, проехали, - махнула рукой Соня, - когда выдвигаемся?
- Прямо сейчас. Чего тянуть?
- Действительно, - согласился Левашов.
- Тогда собирайтесь.
Через двадцать минут они вышли из дома. Женя второй запер дверь, и по-ложил ключи в почтовый ящик.
- Выставляйте код, - достал он свой брегет.
13
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ И БЕРЕГ ДАЛЬНИЙ
Первое, что почувствовал Левашов, после того, как нажал на кнопку интервиарума, это тугой поток тёплого, пахнущего йодом воздуха. Под ногами сверкал на солнце белый песок, а над головой, как опахала, помахивали листьями высокие кокосовые пальмы. Салатовая у берега, вода небольшого залива плавно перетекала в бескрайнюю синь океана.
Оказавшаяся рядом Соня, поражённая тропическими красотами, даже взвизгнула от восторга.
- Пойдёмте искать наше бунгало, - Женя второй пошёл вдоль кромки накатывающих на берег волн. Левашов с Соней последовали за ним, оставляя на мокром песке отчётливые следы обуви.
Не прошли они и ста метров, как из зарослей, начинающихся за полосой пляжа, навстречу им вышли три смуглых темноволосых человека в длинных тканевых набедренных повязках, вооружённые копьями и луками. Старший из них остановился в десятке шагов от них.
- Калинемети? – выкрикнул он.
- Калинемети, - ответил Женя второй.
Абориген сделал приглашающий жест рукой, и развернувшись, направился вглубь тропического леса.
- Калинемети, это такой пароль, что ли? – спросил Левашов.
- Калинемети на их языке значит хороший мирный человек. Это люди из племени Калинаго, живущего на этом острове.
- А ты что, их язык знаешь? – удивилась Софья.
- В конверт вместе с кодом ещё что-то вроде разговорника положили. Сервис! Мужчин тут называют калинаго, а женщин калипонам.
Идти пришлось недолго. По извилистой тропинке, идущей вверх по склону горы, аборигены привели их на небольшую, расчищенную от зарослей площадку, посередине которой стоял дом на невысоких сваях, с открытой верандой по периметру. Крыша его действительно была покрыта побелевшими на солнце пальмовыми листьями.
- Жить здесь, - на ломанном английском сказал старший, судя по всему, вождь. – Вечером гости в деревню. Праздник. За вами придут.
- Вы знаете английский?! – удивился Женя второй.
- Ты не первый, кто гостить на мой остров. Много лун, много калинемети, - пояснил вождь.
Туземцы ушли.
- Я же говорил, милейшие люди, - Женя второй скинул с плеча рюкзак и про-долговатый чехол.
- А на празднике у них мы будем главным блюдом, - Соня поднялась по ступенькам на веранду, - идите скорее сюда! Какой вид! – она уже забыла о своём мрачном прогнозе.
С веранды действительно открывалась великолепная панорама: под ними расстилались зелёный ковёр беспросветных зарослей, чуть дальше белела полоска пляжа с пальмами, залив, а за ним, насколько хватало глаз, простирался океан. Если постараться охватить его взглядом, становилось заметным, что линия горизонта не прямая, а чуть изогнута к краям.
Внутри дома было довольно уютно. Искусно сплетённая из тростника мебель, плетёные циновки покрывали пол, циновками же были закрыты оконные проёмы. В доме было три комнаты: большая гостиная, по сторонам которой располагались спальни.
- Я буду жить здесь, а вы, как хотите, - заявила Соня, бросив спортивную сумку на кровать в одной из комнат.
- Здесь тебе будет удобнее, - многозначительно посмотрел Женя второй на Левашова, и занял вторую комнату.
Вечером, когда остров окутала бархатная тропическая тьма, за ними прибежал мальчишка, улыбаясь во весь рот, он поманил их обеими руками за собой.
На площади, окружённой хижинами, горел костёр, вокруг него на утоптанной земле лежали циновки, уставленные глиняной посудой с какими-то местными блюдами, и фруктами, стояли кувшины с напитками.
Соню и двойников встретили, как дорогих гостей, посчитав удивительную схожесть Левашова и Жени второго знаком богов.
Гости, освоившись в компании островитян, плотно поужинали жареной рыбой с тушёными овощами и лепёшками из маниоки, кашей из аррорута, выпили пива всё из той же маниоки.
Довольные друг другом, участники торжества разошлись по домам, когда океан на горизонте окрасился рассветным бордовым цветом. Соня еле доволокла перебравших «близнецов» до бунгала.
Они жили на острове уже месяц. Соня не уставала нахваливать себя за то, что ещё в Москве не удержалась, и купила купальник. Почти каждый день она уходила на пляж, загорала, купалась в океане, наплевав на предупреждение Левашова об акулах. Она загорела дочерна, носила подаренные ей бусы и жёлтую длинную набедренную повязку поверх купальника. Если бы не светлые волосы, её можно было бы спутать с местной калипонам.
Женя второй, оказавшийся заядлым охотником, собрал привезённый им охотничий карабин с оптическим прицелом, и охотился на опоссумов и игуан, тушки которых выменивал в деревне на пиво.
Левашов же предпочитал сидеть на веранде и смотреть на океан, прихлёбывая из глиняного стакана принесённое Женей вторым пиво. Он-то первым и заметил тёмную точку на горизонте.
Он остановил Соню, собравшуюся идти на берег:
- Подожди. Поди ка сюда.
- Ну, что ещё? – недовольным голосом спросила Софья. Ей не нравились его ежедневные возлияния.
- Сюда кто-то плывёт, - показал Левашов на точку, с уже угадывающимися очертаниями парусника.
При попутном ветре корабль довольно быстро достиг залива, и бросил якорь.
- Охренеть! – Женя разглядел развевающийся на кормовом флагштоке чёрное полотнище с изображёнием человеческого черепа и скрещёнными саблями под ним.
Было видно, как на мачты полезли маленькие фигурки, быстро и умело убирающие паруса.
- Только пиратов нам ещё не хватало! Надо местных предупредить, - Левашов поднялся с плетёного кресла, - оставайся здесь, дождись нашего «Нимрода".
Прихватив из дома пистолет, Евгений припустил по тропинке, ведущей в деревню.
Предупреждать никого не пришлось. Старики, женщины и дети, собрав пожитки, уходили вглубь острова. На площади остались только вооружённые мужчины.
Левашов подбежал к вождю племени.
- Там, там… - тяжело дыша, стал он показывать в сторону берега.
- Очень плохие люди, совсем не калинемети. Они уже быть здесь. Убивать и увозить мой народ.
- Что будем делать? – Евгений и мысли не допускал, что останется в стороне от беды, пришедшей на остров.
- Прятаться, следить. Мало воинов. У врагов есть убивающий гром, в тот раз умерло много людей, - покачал головой вождь.
- Что тут у вас? - Левашов не заметил, как к ним присоединился Женя второй.
- Пираты, как в кино! Бригантина, «Весёлый Роджер» и прочая романтика, мать её… - сплюнул в сердцах Евгений.
- Мы вам поможем, - тронул вождя за плечо Женя второй, - что-нибудь придумаем, только заберём свою калипонам.
Вождь понимающе покивал:
- Вы прятаться возле хижина. Я присылать человек, приводить к нам.
Он приказал своим людям уходить их деревни, а «близнецы» побежали по тропинке в гору.
- Ну где вас носит! – набросилась на них Соня, - эти уже с лодок на берег высадились. Они что, всамделишные, настоящие пираты?
- Похоже на то, - посмотрел Женя второй через оптический прицел на берег, - по виду, похоже на наш восемнадцатый век. Кремневые ружья и пистолеты, треуголки…
- Посмотри, нет ли среди них одноногого моряка с попугаем на плече? – не к месту пошутил Левашов.
Тем не менее, двойник ему подыграл:
- Думаю, что капитана Флинта там тоже нет, а вот то, что их больше, чем пре-тендентов на сундук, это точно.
- Если они станут рыскать по острову, то непременно наткнутся на это бунгало. Надо уходить, - озвучил свои мысли Левашов.
- Согласен. Собираем вещички, и уходим отсюда, - Женя второй продолжал осматривать берег через оптику, - Соня, мы попросим вождя, чтобы он отправил тебя к остальным женщинам. Полагаю, что у местных есть на острове безопасное место.
- Я никуда не пойду! – заявила Софья.
- А тебя и спрашивать никто не будет. Ты не в книгу Джеймса Барри попала. Эти ребята реальны, они таких, как Капитан Крюк на завтрак съедают, - по тону Левашова было не трудно догадаться, что на этот раз он ей не уступит.
Соня поджала губы, и пошла собирать вещи.
Они спрятались за деревьями, недалеко от дома, и наблюдали за берегом.
Оставив у шлюпок охрану, вооружённые люди разбились на группы, и двинулись в сторону леса.
Через некоторое время, трое пиратов вышли на площадку у дома.
При ближайшем рассмотрении этих типов, даже эфемерные надежды на мирное разрешение возможного конфликта рассеялись без следа. Видел бы их лица Чезаре Ломброзо. Он бы непременно возликовал: «Я же говорил! Теперь вы все видите, что я был прав!». У пиратов были обветренные грубые лица, со следами как физического, так и умственного вырождения, вызывающие нездоровый интерес, сродни наблюдению фанатично влюблённого в своё дело энтомолога за какими-нибудь отвратительными насекомыми. Грязная, заскорузлая от морской соли одежда, казалось, что зловоние, непременно должное сопровождать эту троицу, раздражает обоняние даже на таком расстоянии. Общее впечатление от этих индивидов не оставляло сомнения в правильности теории профессора.
- Ну и рожи! Они… – толкнула Софья Левашова плечом, но тот не дал ей договорить, зажав рот ладонью.
На площадку, прямо в руки пиратов, выбежал мальчишка, тот, что сопровождал Соню и двойников на праздник. Один из пиратов ударил его прикладом мушкета.
- Ах вы… - Женя второй тремя точными выстрелами уложил морских разбойников.
Оставив укрытие, он подбежал к мальчику, и опустился рядом с ним на колени, пытаясь привести его в чувство. Левашов и Соня присоединились к нему.
Удар был сильным, но неточным. Приклад зацепил плечо, что изменило направление его движения, и спасло парнишку от прямого попадания в висок. Мальчик скоро пришёл в себя. Ему помогли встать на ноги. Парень непонимающе посмотрел на распростёртые на земле тела пиратов, на сочувствующе глядящих на него людей, вспомнил о своей миссии, что-то залопотал на своём языке, и показал направление, куда им следовало идти.
Едва заметной тропинкой они, продираясь сквозь заросли, прошли над деревней, где уже хозяйничали пираты, и вышли к месту, где их дожидался вождь со своими людьми.
Мальчишка повёл Соню к спрятавшимся в глубине острова жителям.
Прячась за ветвями кустарника, Левашов с Женей и аборигены наблюдали, как пираты хозяйничают в деревне. Те деловито сновали по хижинам, набивали корзины провизией, пили прямо из кувшинов, заливая кафтаны, пиво.
Перед уходом они подожгли деревню. В небо поднялись тёмные клубы дыма.
У Жени второго руки чесались, открыть огонь по разбойникам.
- Пока бы эти скоты очухались, я треть из них перестрелял! – шепнул он Левашову.
Вождь, словно догадавшись о его намерениях, тронул Женю за плечо:
- Наши люди живы. Они уйдут. Не надо война.
Скрываясь в зарослях, аборигены сопровождали пиратский отряд до самого берега.
Мужчины едва сдержали крик отчаянья, увидев, как разбойники, занятые доставкой на берег бочонков с пресной водой, приволокли к шлюпкам четыре связанных по рукам женщины. Видимо, те возвращались с другой стороны острова, и не зная о нападении пиратов, были застигнуты ими врасплох.
Левашов, случайно посмотрев на покачивающийся на волнах корабль, заметил поднявшуюся на его борту суету. Несколько человек поднялись на корму, и развернули в их сторону вертлюжную пушку. Наверное, наблюдатель на мачте разглядел прячущихся в зарослях островитян.
- Отходим! – успел крикнуть он, толкая туземцев вглубь леса, и в этот момент грохнул выстрел, картечь ударила по кустам, срезав ветки, и с отвратительным чавканьем врезавшись в толпящихся людей. Трое упали замертво, двоих серьёзно ранило.
- Без войны уже не получится, - Женя второй с трёх выстрелов выбил канониров, заставив остальных пиратов укрыться за фальшбортом. Его действия позволили вождю увести своих людей, и унести раненых подальше в лес.
- Теперь они останутся. Ты убить их людей. Мы не бросить своих. Будет война! – принял решение вождь.
Аборигены, сведущие в травяной медицине, приложили к ранам товарищей какие-то листья, соорудили подобие носилок, уложив на них раненых, и пошли вверх по склону горы.
По дороге двойник поделился с Левашовым своим безумным, на первый взгляд, планом.
- Я когда на охоте был, чуть не провалился в какое-то вонючее озерцо на той стороне острова. Насколько я в этом разбираюсь, на поверхность откуда-то про-сочилась нефть. Её там совсем немного, но нам хватит. Мы построим что-то вроде баллисты, и ночью из леса обстреляем корабль ёмкостями с нефтью. Лучники подберутся к кораблю на расстояние полёта стрелы. Стрелы будут обмотаны тканью, тоже пропитанной нефтью. Дадим стрелкам свои зажигалки, чтобы они смогли быстро поджечь ткань, выстрелить и убежать, пока по ним не откроют огонь. Думаю, всё получится, - похлопал он Евгения по плечу.
Аборигены устроили лагерь на склоне горы, с которой был виден залив и стоящий на рейде пиратский корабль.
Женя второй подошёл к вождю, и расчистив от травы небольшой участок земли, принялся рисовать на нём чертёж метательного орудия, и излагать свой план. Левашов, не будучи особо в ладах с английским, прислушивался к их разговору, по обрывкам знакомых слов и фраз, стараясь понять, как старейшина относится к этой идее.
Вождь слушал с непроницаемым выражением лица, изредка задавая уточняющие вопросы, потом одобрительно кивнул:
- Есть мастер, делать каноэ. Он поможет. Сначала освободить наших калипонам. Этой ночью.
- Мы поможем освободить женщин, - Женя второй посмотрел на Левашова.
- Конечно, - сразу согласился тот.
- Но всё нужно делать одновременно, пока пираты не осознали, что мы представляем для них более серьёзную опасность, чем они думали. В лучшем случае, разбойники снимутся с якоря, и уйдут, но что-то мне подсказывает, что они обязательно вернутся, и скорее всего, не одни. Тогда нам с ними уже не справиться. Нужно уничтожить корабль и весь этот сброд, и мы это сделаем! - Женя второй с размаху по рукоятку вогнал нож в землю, словно точку поставил.
Старейшина, зарядившись его уверенностью, заметно взбодрился, и не медля распорядился приступить к осуществлению предложенного плана.
Он отправил несколько разведчиков, следить за пиратами. Четверо пошли в деревню, чтобы найти сохранившуюся глиняную посуду, и принести нефть. В укрытие отправили гонца за стариком мастером. Несколько человек он отрядил в распоряжение Жени и Левашова, и не теряя времени группа пошла на поиски подходящего материала для баллисты. Им пришлось удалиться на приличное расстояние, чтобы стуком топоров не привлечь внимания пиратов. Орудие решили построить там же, а потом по частям перенести его на место, наиболее подходящее для ведения огня.
Аборигены уже срубили и ошкурили несколько деревьев, когда пришёл мастер со своим инструментом.
Левашов помогал заготавливать материал, а Женя второй со стариком, при помощи жестов и рисунков на земле, принялись обсуждать предстоящую работу.
Среди инструментов мастера были и современные, к которым он относился с благоговейным трепетом, ревниво следя, чтобы никто даже не прикасался к ним без его разрешения. Наверное, инструменты перенесли в эту реальность те, кто посещал остров раньше.
Мастер поручил двум соплеменникам выдалбливать желоб в одном из брёвен, которое собирались использовать, как направляющую, ещё двое занялись плетением тетивы из волокон кокосовой пальмы. Сам старик и Женя с Левашовым довольно быстро изготовили основание, на котором закрепили поворотное устройство, способное также изменять угол наклона, и стали мастерить рычаги, ворот и салазки.
Когда направляющая была начерно готова, мастер выровнял желоб при помощи фуганка. На одном конце направляющей установили поперечину, а по её сторонам закрепили упругие рычаги, приспособили ворот.
Работу не прекращали ни на минуту, и закончили за час до заката солнца.
- Надеюсь, грядущие поколения нас не осудят, - осмотрел Женя второй готовое орудие.
- Думаешь, заработает? – Левашов осторожно, словно опасаясь, что она развалится от прикосновения, похлопал по неуклюжей конструкции.
- Не попробуешь, не узнаешь, - пожал плечами двойник.
Туземцы натаскали округлых увесистых камней, а один из них принёс горшочек пальмового масла.
Мастер смазал маслом жёлоб, два человека с помощью ворота натянули тетиву. Женя выбрал из горки камней булыжник, положил на дно жёлоба.
- Ну, с Богом, - он широко перекрестился.
Островитяне отошли на безопасное, по их мнению, расстояние от баллисты, и заворожено наблюдали за его действиями.
Женя ударил увесистой палкой по штырю, освобождая тетиву из-под удер-живающего её крюка…
Эффект превзошёл все мыслимые ожидания. Камень с огромной скоростью вылетел из жёлоба, и полетев по длинной дуге, упал далеко за деревьями.
Туземцы восхищённо загалдели. До темноты, изменяя положение направляющей баллисты, они обучались стрельбе.
Уже в полной темноте орудие разобрали, и перенесли в лагерь.
Вождь выслушал доклад мастера, и остался доволен. В лагере тоже не теряли времени даром. На земле стояло больше двух десятков разнокалиберных глиняных горшков, наполненных нефтью, плотно закрытых деревянными крышками и перевязанных тонкой плетёной верёвкой. На три дюжины стрел была намотана ткань, пропитанная горючей жидкостью.
Женя второй стал обсуждать детали предстоящей операции с вождём, а Левашов показывал лучникам как пользоваться зажигалками.
Разведчики доложили, что часть пиратов пьянствует на пляже, у костра, привязав женщин к пальмам.
Детали баллисты и горшки с нефтью отнесли и собрали на заранее выбранном месте. Стрелки спрятались в кустарнике, на окраине леса. Основной отряд, к которому присоединились двойники, приготовился к нападению на пиратов, оставшихся на берегу.
План был таков: по сигналу вождя баллиста начнёт обстреливать корабль. Когда станет понятно, что горшки с нефтью достигли цели, лучники выпускают зажжённые стрелы. Отряд освобождает женщин, и не ввязываясь в бой, отступает.
Когда всё было готово к началу нападения, из-за туч выглянула луна, корабль в заливе и пираты на берегу были видны, как на ладони. Удача явно приняла сторону островитян.
Вождь подал сигнал криком какой-то птицы.
Первые два снаряда не долетели до цели, и с плеском упали в воду. Вахтенный перегнулся через борт, посмотрел по сторонам, и не заметив ничего подозрительного, видимо посчитав, что шум вызвала какая-нибудь крупная рыба, не стал поднимать тревогу. Левашов, не сводивший глаз с корабля, уже было подумал, что баллисту поставили слишком далеко, когда на палубу, разбившись, упал первый горшок, за ним другой, третий. Два снаряда ударили в борт корабля. По палубе замельтешили матросы, спросонья не понимающие, откуда на них сыплется посуда с вонючей чёрной жидкостью.
Снова прокричала птица, и на корабль обрушился ливень горящих стрел. Несколько из них попали в пятна нефти на борту. Уже через несколько секунд сухое дерево лизали языки пламени. Загорелась одна из мачт, потом вспыхнула палуба. После того, как взорвался пороховой заряд, находившийся у одной из пушек, а огонь начал разгораться на захламлённой палубе, пираты запаниковали, и не обращая внимания на окрики своих вожаков, стали прыгать за борт.
Увидев, как занялся пожар на их корабле, сидевшие у костра разбойники, вскочили со своих мест, и бестолково забегали по берегу, наугад паля в сторону леса.
Воспользовавшись их растерянностью, их атаковал прятавшийся в зарослях отряд островитян.
Левашову, побежавшему вместе с остальными, удалось застрелить из пистолета двух пиратов. Женя второй методично, как на учебных стрельбах, расстреливал их из карабина. В третий раз прокричала птица, и нападавшие, уклонившись от рукопашного боя, отступили в лес.
Со склона горы куда поднялись участники атаки, было хорошо видно, как огромным факелом пылат вражеский корабль, как падает в воду горящий рангоут, выбираются на берег уцелевшие пираты.
- У нас всё получилось. Теперь дело за малым. Добить этих заср…, но это уже не проблема. Не наша проблема. Я на людей не охочусь, а то, что скоро произойдёт не будет похоже на бой, это будет бойня, - Женя второй потянул Левашова за рукав, - пойдём, найдём Софью, по дороге поделюсь с тобой некоторыми соображениями.
Двойники взяли провожатого, освещавшего дорогу факелом, опасаться преследования пиратами не приходилось. Выстрелы с берега звучали всё реже, а вскоре и вовсе стихли.
Примерно через час провожатый остановился у отвесной скалистой стены, опутанной лианами и какими-то ползучими растениями. Разведя в стороны ветки кустарника, он показал им неприметный лаз, сунул в руку Левашова факел, и исчез.
- Мы должны туда лезть? – засомневался Евгений, посветив в беспросветный мрак разлома.
- Придётся, - Женя второй забрал у Левашова факел, и первым протиснулся в расщелину.
Едва они выбрались на другую сторону стены, их тут же окружили несколько человек, угрожая им копьями. Узнав «близнецов», стражники расступились, пропуская их внутрь убежища. На пятачке метров сорок в диаметре, горело несколько костров, освещавших неверным оранжевым светом лица сидящих возле них людей и основание поднимающихся высоко вверх не смыкающихся сводов, над которыми бархатно чернел небосвод с низкой россыпью звёзд.
Женя и Левашов не сделали и нескольких шагов, как от одного из костров к ним метнулся знакомый силуэт.
- Ненавижу вас обоих! Вы даже не представляете, как я переживала! - Соня бросилась их обнимать и целовать, как когда-то давно и недавно одновременно, в другом мире, в другой реальности, в другой жизни.
Женя второй, как мог, объяснил столпившимся возле него людям, что опасность миновала, и что утром можно будет покинуть убежище. О том, что от деревни осталось одно пепелище, и кто-то из их близких погиб, он умолчал.
Уставший от событий вчерашнего дня и сегодняшней ночи, Левашов заснул, едва прилёг на расстеленную у стены циновку.
Разбудила его Софья:
- Просыпайся, жареный петушок пропел давно!
Евгений открыл глаза. Небо в проёме наверху посветлело, края сводов окрасились в розовый цвет.
- Люди уходят, - нависла над Левашовым фигура Жени второго, - нам тоже нужно идти.
В деревню они заходить не стали, у островитян горе, присутствие чужаков им ни к чему.
Мальчишка лет восьми вывел их на тропинку ведущую к бунгало. На площадке, где ещё недавно лежали трупы пиратов, было пусто. Ни тел, ни следов крови, только более тёмный цвет недавно утоптанной земли, говорил о том, что события вчерашнего дня им не приснились.
Поднявшись на веранду, Женя второй, приложив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел на залив.
- Так я и предполагал, - сообщил он.
- Ты о чём? – спросил Левашов.
- Ну как же? Я же тебе прошлой ночью рассказывал! – удивился двойник.
- Евгений смутно припомнил ночной разговор по дороге к убежищу: «Речь шла о корабле, о пиратах… вспомнил!».
Он тоже поднялся на веранду, и посмотрел на залив. Там, над водой, словно останки диковинного морского животного, возвышался обгоревший корпус корабля с торчащими почерневшими лесинами мачт.
- Подождём до завтра? – Женя второй едва не подпрыгивал на месте от нетерпения.
- Придётся. Сегодня вождю не до нас, - вздохнул Левашов.
- О чём я ещё не должна знать! – Софья поднялась к ним, и постреливала подозрительным и недовольным взглядом в каждого из двойников.
- Да никаких секретов, поспешил успокоить её Евгений, - мы решили попросить у вождя каноэ, и сплавать на корабль. Наш асессор предположил, что мы можем найти там «сокровища Флинта».
- У теперь-то вы… - Соня нахмурилась, и даже притопнула ногой.
- Разумеется, ты поедешь с нами, - не дал ей разразиться гневной тирадой Женя второй.
Перекусив вяленой рыбой и фруктами, они втроём спустились на пляж. Кроме обгоревшего остова корабля, здесь тоже ничего не напоминало о ночном бое.
- Да тут всего-то метров сто, - Женя второй начал раздеваться, - ты поплывёшь?
- Почему бы и нет? По крайней мере, не будем до завтрашнего дня терзаться контрпродуктивными сомнениями, - Левашов тоже разделся.
Соня молча наблюдала за их приготовлениями, решая для себя, не оставили ли они её снова в дураках.
Двойники вошли в воду, а потом не спеша поплыли к кораблю.
Они без труда поднялись на борт, вернее на то, что от него осталось. Нос, по-лубак и грот-мачта сгорели полностью, над водой торчали только бесформенные головешки. Корма почти не пострадала. Пожар начался в районе грот-мачты. Ветер гнал огонь к носу, не давая ему перекинуться на шканцы, до половины сгорела только бизань, от её обуглившегося остатка ещё и сейчас струился дымок. Когда прогорела верхняя палуба, тяжёлые пушки провалились в трюм, и какие-то из них пробили днище. Вода стала поступать внутрь, и корабль сел на грунт. Если бы не мелководье, то он наверняка бы затонул. Огонь выел всё, что можно до самой воды, и сошёл на нет.
Левашов, по пояс в воде, разгребая плавающие головешки, прошёл к двери, ведущей в кормовую надстройку. Женя двинулся за ним.
Они вошли в полумрак помещения с низким потолком, служившего до недавнего времени, судя по висевшим на переборках навигационным приборам, пистолетам и холодному оружию, каютой капитана.
- Ну, и где тут чего искать? – Левашов с сомнением посмотрел на двойника.
- Думаю, это должен быть какой-то сундук, или ларец, - Женя вдохнул воздуха, и опустив голову в воду, на поверхности которой болтался всякий мусор, стал ощупывать попадающиеся ему под руки предметы.
Левашов, тем временем, снял со стены, и стал рассматривать тяжёлую абордажную саблю, с латунной гардой.
- Есть! Иди, помоги мне, - показался над водой, мотая головой и отплёвываясь, Женя.
Вернув саблю на место, Левашов подгрёб к двойнику:
- Что там?
- Какой-то сундук. Тяжёлый! Ныряй, там ручка есть…
Недолго повозившись под водой, они выволокли из каюты небольшой сундучок, и по трапу затащили его на шканцы.
- Я знал, что казна на корабле! – похлопал ладонью по сундуку Женя, - лодки были на берегу, здесь паника, пожар. Не до золота, - радостно тараторил он.
- «Не кажи гоп, поки не перескочиш», - пригасил его восторг Левашов, - может там пули, или картечь какая.
- Женя попробовал открыть сундук:
- Заперто!
- Я сейчас, - Левашов спустился вниз, и зайдя в каюту, прямиком направился к стене на которой висела сабля. Под водой он за что-то запнулся, и едва удержался на ногах. Вода запузырилась, и Евгений, вскрикнув от неожиданности, отпрянул назад. На поверхность лицом вверх всплыло тело. Глаза трупа, потеряв цвет, жутко белели в полумраке каюты, тускло поблескивали золотые галуны на камзоле, убранство перевязи.
- Левашов, приходя в себя, шумно выдохнул. «Капитан «Флинт» решил не расставаться со своим сундуком», - пронеслось у него в голове. Стараясь не задеть тело, Евгений схватил саблю, и выбрался наружу.
- Ты чего там орёшь? – перевесился через балюстраду Женя второй.
- Капитан всплыл, - протянул Левашов саблю двойнику.
- Не захотел золото оставлять, - Женя, протиснул лезвие под крышку сундука, и надавил.
- Я тоже так подумал, ког… - Левашов замолк на полуслове.
Крышка сундука откинулась, и на солнце засверкали золотые украшения, монеты, драгоценные камни.
- Ну?! – Двойник подцепил горсть драгоценностей.
- Молчу, молчу, - Левашову, помимо воли пришёл на память старик из фильма «Морозко».
- Нельзя это здесь оставлять, - захлопнул Женя крышку.
- Почему? Завтра попросим каноэ…
- А если они сегодня сюда заявятся? Это их добыча по праву. Нужно прямо сейчас это отсюда забирать, - перебил Женя Левашова. Туземцам это богатство пофигу, а нам оно необходимо для выживания. Ты что, по параллелям гастарбайтером скакать будешь? Что бы мы делали, если бы я в своё время разбойничьи талеры не «подрезал»? - горячился двойник.
- Плот надо сделать, - Левашов посчитал доводы напарника достаточно весомыми, чтобы тратить время на пререкания.
С помощью абордажной сабли и найденного на корме топора, они сломали балюстраду, оторвали доски со стенки надстройки, сняли дверь с каюты. Уже в воде связали всё это обрывками снастей в подобие плота, поставили сверху сундук, и поплыли к берегу, толкая плот перед собой.
- Неужто и правда «сундук мертвеца» нашли? – подбежала к ним Софья, когда они выбрались на берег.
- Ты даже не представляешь, до какой степени ты проницательна! - подтвердил её догадку Левашов, вспомнив белые глаза капитана.
Подхватив сундук, они потащили его вверх по тропинке к бунгало.
- Вот это да! – Соня намётанным глазом окинула груду сокровищ, и подцепив кольцо с бриллиантом тонкой огранки, надела его на палец.
- Что-то мне подсказывает, что пора нам и честь знать, погостили и хватит, - Женя второй принёс свой рюкзак, вытряхнул из него вещи, и стал горстями сы-пать в него золото.
- Ты чего так засуетился? – усмехнулся Левашов.
- Во-первых, мы скорее всего засветили это место. Баллиста, победа полуголых аборигенов над вооружёнными до зубов пиратами. Всё это может кое-кого навести на нежелательные для нас мысли, - двойник продолжал пересыпать драгоценности в рюкзак.
- Да как они об этом узнают-то? – не согласился с ним Евгений.
- Не знаю, но как-то узнают! – отрезал Женя второй, и продолжил, - а во-вторых, когда мы сюда шли, я заметил, что за нами следят. Вряд ли это был кто-то из пиратов. Может статься, что наши островитяне и не такие уж рубахи-парни.
- Действительно, ребята, давайте не испытывать судьбу. Вдруг у туземцев какая-нибудь договорённость есть с этими trouble-shooter(ами), - Соня тоже принесла свой рюкзак.
- Может вы и правы, - присоединился к ним Левашов.
Они только-только рассовали золото по рюкзакам, как услышали снаружи дома какой-то шум.
Женя выглянул в окно. На площадке перед домом стояла толпа вооружённых туземцев. Вперёд вышел вождь.
- Вы взяли то, что вам не принадлежит! Верните это нам, и мы сохраним вам жизнь! – крикнул он.
- Похоже, наши тесные дружеские отношения закончились, плавно перейдя в клинч, - сделал неутешительный вывод Левашов, - что будем делать?
- А что тут делать? – достал двойник свой интервиарум, - возвращаемся на базу, в Клюевку.
Они выставили на брегетах код…
14
НА КРУГИ СВОЯ
Приборы перенесли их на ту же асфальтовую дорогу, ведущую в Клюевку, что и в первое посещение этой реальности. Вот только поля уже покрылись ковром нежной зелени, а сады утопали в яблоневом цвету.
- Хорошо-то как! – покачнулась Соня под тяжестью рюкзака.
- Давай мы понесём, - заметив, что ей тяжело, предложил Женя второй.
- Спасибо, своя ноша не тянет, - отшутилась Софья, - Левашов! Вот почему Женя галантерейно предложил мне помощь, а ты, дундук, даже своим пятачком не повёл?
- Потому, что он не видел, в отличие от меня, как ты от измайловского Вернисажа до своей машины пёрла приглянувшуюся тебе напольную кованую вешалку, - засмеялся Евгений.
- Подлец! Так ты видел, и не помог? – задохнулась Софья возмущением.
- Пардонте, а как бы я тебе смог помочь? Я ехал по другой стороне шоссе, случайно на тебя внимание обратил, из-за вешалки. Думаю, вот русские бабы не только коня... Эта вон, целую штангу тащит, и хоть бы что! А потом гляжу, ты.
- По-твоему, чтобы на меня внимание обратили, мне обязательно со штангой нужно ходить? Мерзавец!
За пикировкой они не заметили, как дошли до знакомой калитки.
Софья в прихожей сбросила тяжело звякнувший рюкзак на пол, доплелась до дивана в гостиной, и уселась на него, вытянув ноги.
«Дежавю какое-то, - думал Левашов, не спеша шагая знакомой дорогой, - тот же тротуар, он снова идёт за продуктами. В тот раз ему навстречу попался фермер на тракторе, с коровой на привязи. Прошло чуть больше месяца, а кажется, что триста лет. Аборигены, пираты… Неужели так и придётся всю жизнь неприкаянными метаться между мирами? Везде чужой, со сворой могильщиков на хвосте. Да, удружил двойничок. Хотя, с другой стороны, а что его ждало дома, не появись асессор? Стояние столбом с табличкой «охрана» в каком-нибудь супермаркете? Уж лучше так. Будет чего вспомнить на старости лет, если получиться дожить до старости. А Женька всё равно молодец, возится с ними. Мог бы сказать: «Извиняйте, господа хорошие, коли что не так, и нasta la vista».
За стойкой магазина стояла незнакомая молодая женщина. Она быстро и толково обслужила Левашова, и пожелала ему на прощанье всего хорошего.
Евгений поблагодарил её, и нагруженный пакетами, вышел на улицу.
После ужина, приготовленного совместными усилиями, Женя второй заявил, что оставляет хозяйство на их попечение, а сам отправляется в мир «где правят сребролюбивые trouble-shooter(ы)».
- Деньги на исходе, а светиться лишний раз в этой реальности с сомнительными сделками мне не хочется. Может, получится когда-нибудь осесть здесь насовсем. Не век же параллели ломать? – сам того не зная, озвучил он недавние мысли Левашова.
На следующее утро, прихватив горсть монет и украшений, Женя исчез, уже не вызывая у подельников прежнего изумления.
- Чем займёмся? – спросил Соню Левашов.
- А ты не догадываешься? – Софья лукаво посмотрела на него.
- Вот чёрт… - подхватил её Евгений на руки.
Они расслаблено сидели на диване, и бездумно смотрели телевизор, лениво перебрасываясь ничего не значащими фразами, когда в дом буквально вломился запыхавшийся двойник.
- Собирайтесь, живо! Времени осталось всего ничего, - выпалил он не обращая внимания на их неглиже.
- Что, могильщики? – подскочил Левашов.
- Не будет больше никаких могильщиков! Баста! Домой, в свою реальность собирайтесь! – Женя, не в силах успокоиться, забегал по комнате, задевая мебель. - Я верил! Верил, что когда-то произойдёт нечто подобное! – твердил он. Как заведённый.
- Да говори ты толком, что случилось, псих! – разозлился Левашов.
- У вас пятнадцать минут, - посмотрел двойник на каминные часы. - Через человека trouble-shooter(а) я узнал, что все их предприятия сворачивают свою деятельность. Люди из мира интервиарумов сумели каким-то образом связаться с ними, и передали сообщение. Они нашли способ решения проблемы с перемещением нелегалов по параллелям. Сегодня ровно в двенадцать дня все интервиарумы перестанут работать. Предупреждение было сделано для того, чтобы все желающие вернулись в свои реальности. Филантропии в этом ноль, просто меньше будет проблем с находящимися в отстающих в развитии мирах. Лишних «гениев» там не нужно. Они сдались, понимаешь? Они поняли всю бесперспективность охоты за нелегалами, и решили обнулить ситуацию, начать с чистого листа.
- Значит никто больше не будет на нас охотиться? – неуверенно спросила Соня.
- Нет. Всё кончено, - Женя второй снова посмотрел на часы. - Прощайте. Больше мы с вами никогда не увидимся, - он сгрёб их в охапку, и на секунду прижал к себе, - набирайте код.
Они выставили стрелки на своих брегетах.
***
Их обдуло уже привычным тёплым ветерком. Они стояли возле здания ГУМа, рядом со стоянкой, где оставили Сонину машину, правда машины там уже не было, скорее всего её увёз эвакуатор.
- Поедем домой? – Соня растянула губы в странной улыбке, - никогда не за-думывалась, что слово «дом» содержит в себе такой глубокий смысл.
Поправив лямки тяжело звякнувших рюкзаков, они пошли к стоянке такси.
Сломанные параллели
© Copyright: Григорович 2, 2016
Свидетельство о публикации №216041302257
Свидетельство о публикации №216041302257
Рецензии