Аутодафе

     День был жутко загруженный. То ЭВМ накрылась и три часа её не могли запустить, то директор завода устраивал начальникам отделов, цехов и подразделений "поощрение непричастных и наказание невиновных", то начальник бюро документации пришла с просьбой помочь выбить в профсоюзе путевку для больной дочки, то телефон разрывался. Каждому что-то от меня было нужно. Ну вот, опять звонит, аж подпрыгивает. Слава Богу, хоть не красный, директорский, а городской - белый.

      Звенящий от негодования голос чуть ли не кричал в трубку:
- Ваша дочь самовольно ушла с уроков. Вы совсем не уделяете внимания воспитанию дочери, её поведение ни в какие рамки не вписывается!
Не узнав по телефону голос, ошарашенный обвинениями в свою сторону и в сторону моей малышки, я спросил:
- Простите, вы кто?
Голос поднялся еще на пару тонов:
- Не придуривайтесь, что не узнаете. Я учительница 2-а, где учится ваша дочь.
Я ещё не выключился из производственной суеты, и потому никак не мог въехать в происходящее:
- Господи, а как вы нашли-то мой рабочий телефон?
- Вы что, правда не понимаете о чём вам говорят? Родитель называется! Короче, завтра я вызываю вас в школу, в 18:00 я жду вас. Поговорим о воспитании детей младшего школьного возраста и об ответственности родителей.

     Вдруг меня как камнем в лоб стукнуло. Господи, ребенок ушёл из школы, ведь у неё ключей от квартиры нет, и до звонка она не дотянется. А даже если и дотянется, то наша бабуля может его и не услышать. Куда могла пойти маленькая девочка? Полным ужаса голосом я спросил:
- Кто-то пошел ее искать? - и в ответ услышал:
- Это ваша дочка, вы и ищите! - И в трубке раздались короткие гудки!

     Боже мой! Мне же до дому ехать почти час! А ребенок неизвестно где!
     Бросив заместителю:
- Я домой, дочка пропала, - вылетел из кабинета.

     В каком-то судорожном состоянии я пробежал-пролетел по дороге до главного шоссе, пытаясь обдумать ситуацию, но в голове почему-то крутилась только одна мысль: "Господи, Господи, Господи, ну почему, почему, почему?" Что "Господи", что "почему", я и сам не мог понять. Вот и шоссе, машины летят одна за другой. Ходит троллейбус, но в него втолкнуться трудно, вон какая толпа народу на остановке, да и ехать почти час. Поднимаю руку, пытаясь остановить хоть кого-нибудь, но машины летят мимо, не замечая меня, как будто я прозрачный. Я выскакиваю на дорогу, размахивая  уже обеими руками. Красный "москвич" резко тормозит, останавливаясь чуть ли не у моих ног. Из окошка высовывается водитель:
- Эй, мужик! Жить надоело?
- Браток, дочка пропала. Надо быстрее ее искать.
- Садись!
Я сажусь рядом с ним, и тут понимаю, что забыл в кабинете свой дипломат, а кошелек в дипломате, и деньги, соответственно, в нем:
- Извините, я так торопился, что все деньги оставил на работе. Вы можете отвезти меня, а потом чуть-чуть подождать. Я вам вынесу.
- Да какие деньги, если дочка пропала? Я и сам отец, двое у меня, что-ж я не понимаю?
Он жмёт на газ и мы срываемся с места. Водит он, надо сказать, лихо, даже страшновато немного. Обгоняет автобусы и троллейбусы, виляет, протискиваясь между легковушек.
     Вот и дом. Я выскакиваю, наклоняюсь над дверью машины:
- Подожди, я сейчас деньги вынесу.
Но машина срывается с места, а водитель кричит:
- Удачи тебе!

     Лифт поднимается ужасно медленно, разболтанная кабина его вибрирует и поскрипывает, а я стучу ладонью по стенке, как будто это может ускорить проклятую улитку. Наконец-то мой седьмой.

     Выскакиваю из лифта и понимаю, что ключи оставил на работе. Звоню, но в квартире только слышно как лает наша собака. Бабуля, видимо, её не слышит. Или просто боится открывать во внеурочное время. Звоню к соседям, у которых есть запасной ключ от нашей двери. Мне открывает старшая девочка соседей, Анечка. Я прошу у нее ключ и врываюсь в квартиру. Так и есть, бабуля закрылась в своей комнатке, ничего не видит и не слышит. Дочки нет.

     Прихватываю с собой нашу овчарку Барда, и мы спускаемся на улицу. Куда идти? К ее подружкам? Так они же в школе. Может дочка на детской площадке? И мы с Бардом несемся туда. Площадка тоже пуста, по той же причине. Может позади дома, на качелях? Нет, и там её нет. А может девочка в магазин пошла? И мы с Бардом несёмся в универсам. Я оставляю его у входа, приказав "сидеть!", а сам обегаю весь торговый зал, все ряды прилавков. Нет, и здесь Светика нет, даже в разделе игрушек никого.

     Выхожу из универсама и останавливаюсь рядом с Бардом. Я чуть не плачу...
И тут Бард без команды вскакивает и отбегает от меня на несколько шагов. Я зову его "ко мне!", но он впервые в жизни не слушается и начинает тоненько-тоненько поскуливать, будто свистит. Подхожу к нему, а он снова отбегает и снова свистит. Начинаю понимать, что он куда-то меня зовёт и иду за ним. А он, оглядываясь на меня, трусит в сторону дома. Мы доходим до подъезда и я говорю ему:
- Бардик, Светик пропала. Нам не домой надо. Надо искать её. Ищи!
Он садится и думает. А потом обходит меня сзади и начинает подталкивать своей тяжёлой головешкой в сторону подъезда. В голову приходит мысль: "а вдруг она на какой-то из лестничных площадок за мусоросборником прячется?" - и пешком поднимаюсь наверх, останавливаясь на каждой площадке между этажами и заглядывая за мусоросборники. Бард в этом не участвует, останавливается на ступеньках и взглядом будто приглашает меня подниматься дальше. Вот и наш седьмой. Блин, дверь приоткрыта! Второпях я забыл запереть. Бард проскальзывает внутрь, и я захожу за ним.

     Пёс подходит к нашей стенке из гарнитура "Каменяр" и начинает лапами скрести пол рядом с ней, заглядывая под шкаф. Мышь там что-ли завелась? И тут я слышу странные звуки из под шкафа. Будто кто-то икает. Я наклоняюсь, и из подшкафной темноты на меня блестят глаза какого-то насмерть перепуганного зверька. Это же дочка!

- Ну-ка, вылазь!
- Не-а, - сквозь икание бормочет дочка.
- Вылазь, вылазь!
- Не вы-ле-зу-у.
Я наклоняюсь и за ноги вытаскиваю упирающуюся, и пытающуюся вновь уползти под шкаф дочку. Добыв её полностью, схватываю и крепко сжимаю в объятиях, а Светик рыдает навзрыд.
Я глажу дочку по волосам и пытаюсь успокоить. Наконец она затихает, только продолжает всхлипывать.
- Доця, что случилось, почему ты ушла со школы, ведь уроки ещё не кончились? Идем умоемся и пойдем в школу!
- Не пойду! Я туда вообще никогда не пойду!
- Но почему?
- Я бомжик!
- Какой такой бомжик? Что это значит?
- Папочка, миленький, не отдавай меня в школу! Я больше не буду бомжиком! Я обещаю!
Я ничего не могу понять, кроме того, что сегодня она уже в школу не пойдет. Мы идём в ванную и я умываю зарёванное любимое личико. Понимаю, что сегодня я должен быть все время рядом с малышкой. Звоню на работу, сообщаю, что дочка нашлась, но что на работу я уже сегодня не вернусь.

     Вечером возвращается наша мама и я рассказываю ей о событиях. Она пытается поговорить со Светиком, но та вновь начинает плакать. Бабушка, которая уже в курсе событий, говорит:
- Оставьте девочку. Видите ребёнок не в себе. На завтра ее учительница приглашает вас в школу? Вот там всё и узнаете.

     Утром следующего дня дочка наотрез отказалась идти в школу, и мы оставляем её с бабулей.

     Вот и вечер. Мы идём в школу на беседу с учительницей. Я иду сюда не в первый раз, в отличие от жены, которая ходит в школу только по первым сентября. На все школьные собрания, хоть к старшей дочке, хоть к средней, хоть к меньшей всегда хожу я. Моя половинка ходить на это "уродство" обычно категорически отказывается. И правильно делает, потому что тема собраний всегда одна и та же. То надо собрать деньги на новые шторы в классе, то на ремонт, то еще на что-нибудь. А затем начинается разбор поведения учеников. Сначала бегло отмечают лучших, а затем с детальным разбором "преступлений" чад позорят родителей отстающих. Это ужасно неприятно. Даже если позорят не меня, мне всё равно как-то противно наблюдать, как у взрослых людей, в основном молодых мамочек, появляются слезы на глазах, а у кого-то из сжимаются кулаки и он или она бормочут: "ну, я ему задам!"

     Мы входим в школьный коридор. Старшеклассники, учащиеся во вторую смену, показывают нам где находится учительская. Я стучусь и заглядываю туда:
- Здравствуйте.
В ответ, ни тебе "здрасьте", ни тебе "добрый вечер":
- Ага, пришли! Идёмте в пустой класс. - И стройная блондинка, с распущенными волосами, почти еще девчонка, которую легко спутать со старшеклассницей, с прямой, как насаженной на вертел, спиной, с сознанием собственной значимости идёт впереди нас.
     Мы заходим в класс и она усаживается за учительский стол, не предлагая нам сесть. Да сесть, собственно, и некуда. Парты маленькие, для младших школьников, ни одного стула нет, и потому мы остаемся стоять перед училкой как двое провинившихся школьников. Меня такая невоспитанность человека, который сам должен быть примером для своих учеников, начинает раздражать:
- Может быть, вы хотя бы предложите нам сесть? - И не дожидаясь ответа сажусь сверху на первую парту и тяну за руку жену, чтобы она тоже села.

- Я хотела поговорить с вами о воспитании вашей дочери. Вы совсем не уделяете внимания её воспитанию. Она позорит звание советского школьника! Если так будет продолжаться, я вынуждена буду сообщить по вашему месту работы, вы же там начальник, уважаемый э...
- Евгений Самойлович меня зовут. Слушайте, Элла Владимировна! Вы это серьезно? Мы что на партсобрании? И вообще, будьте любезны объяснить, что случилось вчера, и почему вы даже не попытались искать девочку? Ведь она и под машину могла попасть, и в руки какого-нибудь педофила...
- Хорошо, я объясню Вам. Ваша дочь вечно грязная, перепачканная. Никогда не сидит на одном месте, вертится, мешает проводить уроки или классный час. Я её много раз предупреждала, а ей, как с гуся вода. Вот я и решила заняться её воспитанием вместе с классом, раз уж родители этим не занимаются. - уколола она.
- Это как, вместе с классом?
- Очень просто. Поставила её перед классом и предложила каждому сказать вслух, что он думает о такой ученице, как Света. А потом поднимала всех по очереди и каждый говорил ей, что она грязнуля, что не умеет вести себя, что она на бомжика похожа...
Я прервал ее:
- Так вот откуда это "бомжик"! Вы что не понимаете, что вы судилище в стенах класса устроили? Аутодафе!
Жена не выдержала:
- Ах ты сволочь! Да я тебе глаза выцарапаю за дочку! - и она вскочила с парты.
Я удержал Анечку, мне только мордобития тут не хватало:
- Вот что, Элла Владимировна, вас на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям! А поэтому я буду на вас жаловаться директору школы. А не поможет - в гороно.
И я вытащил взбешенную жену из класса.

     Мы пошли в кабинет директора. Директором оказалась милая женщина, лет пятидесяти. Она пообещала, что лично уладит конфликт и попросила привести завтра утром дочку к ней в кабинет. Она сама отведёт малышку в класс, а Элла Владимировна лично извинится перед девочкой. Да и одноклассники тоже. А ещё она извиняется перед нами за поведение Эллы Владимировны, но просит нас простить её, так как она ещё молодая, неопытная, только-только из педучилища.

                * * *

     Мы бы могли перевести дочку в другую школу. Но она была далеко от дома, да и дочка уперлась, что она там никого не знает, что у неё там нет друзей, а здесь те, кто с ней живет в одном дворе. Но и в класс она идти ни в какую не хотела. Мы ей пообещали, что в класс её не поведем, а она только поговорит с тётей директором.

     На следующий день мне на работу позвонила директор. Она рассказала, что вызвала учительницу к себе и долго объясняла ей, что такие методы воспитания преступны, и что если это ещё раз повторится, она будет вынуждена уволить её с работы. Потом она поговорила с нашей девочкой, лично отвела в класс и села вместе с ней за парту. А Элла Владимировна перед всем классом попросила у нашего Светика-конфетика извинения. Потом ученики подходили к Свете и говорили, что они так не думают, как говорили. Ведь они понимали, что хочет от них Элла Владимировна, и они вынуждены были так говорить. Последним подошел Славик и сказал:
- А ты совсем и не бомжик, ты просто девочка. И даже красивая.