Почему я не стал Генералом! - 5 глава - 23

      
            Глава - 23 
          
   Наш разговор,  этот последний с ее стороны очень доверительный был поздно вечером  и последним,  так как утром я собирался уезжать.
    Я попрощался с ней,   она перекрестила меня и  пожелала быть всегда честным и добрым к людям,  не помнить зла и быть снисходительным к людям.
    Я стоял как  остолоп,  глядя на нее,  во мне боролись  два противоположных чувства,  что все это ерунда ее напутствия,  а с другой стороны как - то совестно было за свои прошлые поступки и вроде я в чем – то каялся и обещал в душе быть лучше, чище  и честнее.
 
    Сила религии,  как видно и состоит в том,  что она своей торжественностью, своей таинственностью,  спокойным и рассудительным тоном взывала к  лучшим эмоциональным чувствам человека.
   Учение Иисуса Христа - библии, евангелие - все это написано очень не глупыми людьми,  я бы сказал фанатиками и такими,  что до сего времени более стойкого, более внушительного взамен религии не  придумано ничего лучшего.
   А   ученье Маркса – Марксизма - Ленинизма это тоже религия,   но  увы уж очень много крови людской пролито  и продолжает проливать она.
     И не виновата она, эта Марксистко - Ленинская пока, что утопия и философия,  а виновны те кто,  будучи единомышленниками в партии, допускают к власти одного, только лидера.
   А это значит опять Царский – Марксистский  престол,  одной личности из которого постепенно делают кумира. 
   А кумир  - то просто человек со всеми человеческими слабостями и ух,   какой  бальзам льют в его душу и немного погодя он уже считает себя.
     Исключительной личностью,  а остальные,   просто стадо баранов,  которые слушать должны его  словоблудие и в паузах блеять в одобрении,  а иначе?
     Опять кровь,  насилие,  тюрьма и лагеря,  сеющие смерть.
   
     Я бы сказал о всех правителях так: «Правители,  а их расплодилось во всех странах,  больших и малых очень много,  как вылизавших из щелей тараканов и клопов ночью. 
    И по сути дела их никто не выбирал,  они сами себя,  друг друга выбирают - кто кому понравился,  а потому трясутся за свою шкуру, за свое  благополучие.
    А влезшие  наверх,  хотя и не на очень большую служебную высоту власти,  они уже воображают,  что они исключительно одаренные люди,  что у них и кровь как бы с голубой окраской.
    Они теперь только и думают как бы что придумать для своего блеска,  что - то  кому - то приказать или запретить? 
    А уже поднявшись еще выше, тогда ослепленные алмазным блеском своего благополучия,  на них нападает болезнь вроде куриной слепоты.
    Они видят только себя и раболепствующих окружающих их таких же как они были - подхалимов и блюдолизов. 
   Они считают,  что теперь уже в них сосредоточилась вся житейская мудрость и справедливость.
     А остальные это так,  толпа которая ведет обычный стадный образ жизни, для них это бесплодные призраки,  которые не имеют ничего общего с мыслящими существами.
    Они считают этот  сброд людей,  тупыми низшими существами,  живущими еще как бы в полупещерном состоянии и теперь уже только одно связывает их Великих  с ними.
    Самая  демократическая вещь в мире -  это воздух,  который к великому их сожалению приходиться дышать всем вместе.
   И тут уж приказать,  запретить,  ограничить остальных в нем, увы!  Не могут!
     Это не в их божественно - властительской власти,   тут они и только тут,  они бессильны.
    Они могут, конечно, уничтожить еще многих им не покорных, и осмелившихся в чем - то возразить или даже подумать вслух об этом.
   Но  рано или поздно,  всему их нему блеску - приходит конец,  и тогда - окружающие до этого конца, их сатрапы, бурно  хлопающие в экстазе ладошками и обильно лобзающие их слюнявые уста,  стыдливо признают:  да культ, застой, исправим, исправим.
  Но? – Вновь на сцене новый «гений» и тоже с голубой кровью.
   И вновь история повторяется, и новый «гений» отметает все дела предыдущего,  которому  вчера,  совсем  недавно также бурно хлопал в ладошки.
    С восторгом кричал ура ему и лобзался - пресмыкался перед его божественным ликом". 
 
  Так было за мои 71 год жизни уже не один раз и будет до тех пор пока не будет полной демократии для народа и единого закона для всех двуногих, независимо на какой ступени лестницы он находится.
     Так будет до тех пор пока не будет отделен суд,  законодательство,  пресса, радио и телевидение от тех,  кто может всем этим воспользоваться для своих единых целей - самоотвержение как «гения»,  а был - ли гений-то???
     Так будет до тех пор,  пока в стране существует одна партия,   без оппозиции внутри себя.
    Причем открытой оппозиции,  как  оппоненты со свободной печатью о своих суждений и  свободной полемики по любому вопросу касающиеся жизни людей страны.
      Так будет до тех пор пока не будет свободного опроса,  мнений людей, без преследования за высказывании о несогласии с руководством.
     На страже защиты народа должно стоять правосудие и закон для всех одинаковый.
    Так будет до тех пор, пока не перестанут кого - то возвеличивать в вожди и гении. 
     И помнить всегда,  что все мы люди,  и все мы только люди,  что все рождаются голыми и одинаковые,  и каждый хочет жить. 
     А не существовать над властью одного кумира и окружающих его коленопреклонных подхалимов, готовых: рвать, стрелять, вешать и издеваться всеми теми, кто не рукоплещет им.
     И такое время я верю,  придет если не сгорит все человечество в атомном пожаре, о т твердолобого какого – либо нового гения – вождя - идеала или кумира.
     Люди будьте бдительны! Не создавайте себе кумиров и вождей.  Только так бы крикнуть во весь голос на весь земной шар».
      Но  тоже,   увы,  года ушли, осталось до своего жизненного финиша очень немного и при сегодняшней ситуации в жизни,  поступить так это равносильно самоубийству самого себя, а мой крик, крик от всего сердца так никто и не услышит,  это тоже факт на 27 октября 1987 года.
               
    Конечно,  услыхав от этой женщине - священника о том, кто повинен в смерти комдива  Киквидзе меня это как - то покоробило,  и появилась, далекое мысль о мщении за его смерть тому,  кто это сделал, но кто?
   Точнее,  чья пуля виновна в его совершенно напрасной смерти?  И, что я могу сделать сейчас? Да и нужно ли это теперь кому? Нет!
    Вопрос мщения надо оставить,  все это прошлое,  все это теперь издержки тех бурных времен Гражданской войны и одной смертью меньше, одной больше, ничего уже не изменишь.
    И  я на этом как бы поставил точку,  зачем теперь еще, чьи - то лишние страдания,  пусть все будет как есть! 
       
    Утром я отправился как всегда пешочком на ближайшую железно дорожную станцию Ярышенская.   
    От туда думал проехать в Борисоглебск,  даже попробовать там остаться работать,  так как  места эти мне понравились, небольшие речки, много тепла,  а также с питанием лучше, чем в Сибири.
     Иду, поглядываю по сторонам,  на последние дома села,  и вот сразу за селом догоняю медленно едущею телегу в упряжке.
    У которой вместо лошади,  лениво тащит ее бык,  на телеге мальчишка лет 7 - 8  и девчушка лет 15 - 16,  все время погоняющая его криком цап - цобе и  кнутом,  а бык бредет себе, ели передвигает ноги,  совсем не обращал на ее внимание.
     Я поравнялся с ними, спросил:
  - На станцию?
   – Да,  туда, -  ответила она с характерным украинским говором.
  - Ну, значит будем попутчиками.
    -  А  Вам,  что тоже до станции?
    – Нет еще дальше,  а поезде если он будет,   поеду.
     Так идем,  едим,  то она меня о чем - то спрашивала,  то я ее спрашивал.
    Как и все деревенские девчонки,  она была довольно крупная для своих лет, почти что полностью сформировавшаяся девушка.
      С довольно симпатичным, веселым личиком, где все же еще проглядывали детские черты,  но с взрослым суждением о происходящим.
  - А  ты  не трусишь одна ехать?
   – А  чего – то мне бояться,  чай не впервой еду,  да и охранник со мной,  она кивнула на сидящего в бричке парнишку.
   Да  я и сама чуть,  чего отметелю, кого следует.
  - А, вдруг сюда немцы придут,  они ведь говорят, насилуют молодых то девчат?
   - Ну и нехай,  я перед тем,  когда им прийти,  кому - либо из своих парней свое девичество отдам,  им и не достанется.
   Так простодушно она решила свою девичью судьбу,  в случае прихода немцев. 
    Говорила, она это нисколько не смущаясь меня.  Так за разговорами мы и приехали на станцию.
 
   Станция Ярышенская - не большой поселок,  не большое здание станции 5 - 6 железнодорожных путей,  на которых стояло несколько грузовых  эшелонов.
    Я  подошел к одному из составов,  на открытых платформах  которых везли какое - то горна - рудное оборудование.
   Тут же на платформе сидело несколько человек пожилых,   во всяком случаи не призывного возраста мужчин и женщин.
 Я спросил: - Вы в какую сторону?
   – К Москве, - ответил один сухощавый, средних лет мужичек.
   -  А меня не подвезете до Поворино?
  – Садись если надобность есть.
   Я, не стал ждать второго приглашения и вот сижу с ними рядом.  Только устроился, как раздался гудок паровоза и,  лязгнув буферами,  наш товарный состав, стал набирать скорость.
   - Откуда Вы?
   -  С Донбасса,  сопровождаем оборудование для шахт.
   - А, куда?
  - Да, говорят в  Подмосковный угольный бассейн.
    - А, семьи где?
  - Да тут же с бабами в теплушках.
   – А, ты сам - то парень откуда?
   – Я, из  Сибири, вот надо было попасть в Сталинград,  да туда попасть не могу.
  - А  чего туда?
  -  Послали по эвакуации завода.
 - А…а…а, -   протянул он, затем добавил,  - ну,  сейчас там не до эвакуации, немцы близко, все готовятся к обороне.
   Наш эшелон ели - ели проскочил,  два раза бомбили,  да удалось без потерь вырваться. 
   
     Так за разговорами, довольно скоро мы и доехали да Поворино.   И, вновь перед моими глазами станция Поворино.
   Левое крыло станции,  где находился узел связи - разрушено,  прямым попаданием авиабомбы,  во все стороны торчат провода.
   Окна, двери вырваны взрывом.  Пройдя по перрону дальше я увидел у деревянного здания - домика мед. пункта станции, почти у самого крыльца автокран и группу военных.
   Которые закрепляли трос крана вокруг стабилизатора авиабомбы,  упавшей - вздыбившей бугром землю,  но не разорвавшуюся,  ушедшею наполовину в грунт.
    Вот трос закреплен и ее потянули из земли,  вытащили, осторожно положили на песок,  в рядом стоящую грузовую полуторку и повезли за поселок.

   Жизнь продолжалась, в одном из тупиков станции я увидел стоящий бронепоезд,  но к чему он сейчас,  в эту войну?
   Разве это оборона станции? Это не Гражданская война,  где конники скачут и рубят с плеча,  где бронепоезд громит пулеметами белых конных  и пеших.
  Нет  все это сейчас это ерунда,   подумал я,   так как видно же было,  что нужны танки,  самолеты, артиллерия и минометы, а их ох! Как было мало.
  Пройдя по поселку,   я видел,   что многие дома стояли брошенными своими жителями тут и там,  в ближайших к станции домах открытые окна с выбитыми от взрывов стенами,  а в них трепещущие занавески от дуновения ветра.
  Поселок станции, по сравнению с тем когда я был в нем прошлый раз,  почти обезлюдил.
 
    Пустые улицы,  не бродят по ним коровы,  не видать и кур около домов,  кое - где стоят вместо домов только полуразрушенные печи от систематических ежедневных ночных бомбежек.
     А  бомбили его немцы с аккуратностью в одни и те же часы,  зная свою безнаказанность, так как и защититься от их самолетов у нас в то время почти было нечем.
     Но все же станция жила и работала,  казалось,  что все население работает  только на станции  разбирая разбитые составы,  восстанавливая пути чтобы пропустить поезда к Сталинграду.
    А вечером,  как рассказывали мне   жители,   уходили на ночь в степь, в поля, так как снова в 10 - 11 вечера  будет налет и бомбежка путей станции.

Продолжение следует - Книга - 6 - http://www.proza.ru/2016/04/17/1268