Еще немного и я его убью

Она пахла или скорее воняла, как рот красивой собеседницы страдающей пародонтозом и кариесом. Можно любоваться только затаив дыхание или зажав одновременно рот и нос.
Я медленно отодвигался от нее, стараясь отгородиться расстоянием, на некоторое время переставал дышать, как будто нырнул под воду, но гнилостный аромат тонко оседал где-то в носоглотке, проникая к корню языка, вызывая невнятные противные вкусовые ощущения.
Замечая, что я увеличил расстояние, моя собеседница делает шаг навстречу, продолжая исторгать свой сладковато-гнилостный запах прямо мне в лицо. Еще немного и меня стошнит прямо на нее. Мне хотелось отпрянуть, отвернуться, убежать. Но гораздо сильнее я желал засунуть между красивыми губами кляп, смоченный одеколоном, что бы прервать эту пытку запахом.
Однако правила этикета требовали оставаться на месте и слушать его бесконечные излияния о своих достижениях. Все это прижимало меня, к какой-то липкой и холодной стене, от которой хотелось отодвинуться, но не было возможности, как будто был прикованный цепью в одно звено.
Я чувствовал себя попавшим в капкан, из которого не вырваться, если не отгрызть собственную ногу.
Нестерпимо захотелось убить его, чтобы зловоние исчезло вместе с трупом. Вот так, ударить изо всех сил в это смазливое, незнающее сомнений лицо. Одним разом покончить с ним, расплющить, чтобы ненавистные черты взорвались кривыми линиями и зигзагами, стали неузнаваемыми. Что бы закончилась эта пытка.
Я представляю, как расчленяю его труп острием лопаты: отделяю голову, руки, ноги от туловища, бросаю в глубокую яму.  Потом, засыпаю, этот провал глинистой землей и затаптываю это место.
Еще надежнее уничтожить наваждение, если например, разжечь большой жаркий костер и  в пламени превратить в невесомый пепел, чтобы сам запах испарился и не отравлял воздух, не осквернял своими ядами даже терпеливую плоть земли.
Я не знал, как справиться с рассвирепевшим во мне  дьяволом! Он выл  гиеной, попавшей в лапы льва, пытался вырваться исходя ненавистью, клокоча и пуская пену из своей клыкастой зловонной пасти.
Другая половина моего разума требовала совершенно иного – этот дьявол должен быть усмирен, связан, оглушен и похоронен или он это сделает со мной.
Это наваждение преследовало меня всякий раз, когда мы встречались с ним для беседы. Я всю жизнь завидовал своему лучшему другу. Он во всем превосходил меня, всегда опережая буквально на полшага. Я всегда знал, что это омерзение испускала моя зависть.
Но еще немного и я убью его!