Анна. Свидания по четвергам 5

5. Зимний короткий
январский день

Как молодых манит любовь?!
Их первый поцелуй при встрече,
Пока играет в жилах кровь,
В этот же день, вернее, вечер...

Готов отведать неизвестное
В любви своей страстной,
Кто толкнёт, кто разрежет надвое,
Счастье есть – оно важней...

Но неизведанное – порою боль,
Оно появляется вместе с желанием...
Но всё же вновь играешь свою роль,
И во взрослую жизнь перешёл с пониманием.


      Зимний короткий январский день ничего хорошего
не предвещал. Я, как послушный ребёнок, следо-
вала за ним в машину, одевшись потеплее. Дорога
была туманная, серая от начинающейся метели, и мы едва
доехали с ним до района. Он понимал, что в такую погоду
опасно ехать в Томск на машине, и круто повернул в сторо-
ну железнодорожного вокзала. И там, на стоянке, остановил
машину. Взял меня под руку, чтобы не поскользнулась... и
повёл до вокзальной станции. Посадил на лавочку, отдав
в руки сумки, а сам побежал за билетами. Я подумала, на
электричку. Но, когда он прибежал, сразу же взял меня за
руку:
– Бежим, поезд уже на перроне.
    Это был скорый поезд до Томска, остановившийся на на-
шей станции всего на несколько минут. И мы всё же успели.
Правда, поднялись не в своём вагоне, седьмом, продвига-
лись к своему купе через несколько вагонов, пройдя почти
весь состав.
Я впервые на поезде! И для меня такое путешествие ока-
залось первым и приятным.
В купе была какая-то семья, и они тут же подвинулись,
уступая нам место.
    Потом Зейхан вышел куда-то и занёс еды пообедать, а
проводник принёс чай. Но я так озябла, что, выпив чаю, об-
локотилась на плечо Зейхана и тут же заснула. Очнулась,
когда он меня будил:
– Анна! Анна! Просыпайся, нам пора выходить.
Я быстро пришла в себя, он же был уже одет и подавал
мне моё тёплое пальто и шапку, помогал одеться.
Мы вышли на перрон вокзала Томска. Вьюга делает за
себя свои дела. Но он был настолько силён, что я, обхватив
его руку, вприпрыжку бежала за ним, едва поспевая за его
быстрой походкой.
     На вокзале он меня опять посадил на лавочку и пошёл
перезванивать знакомому маклеру, чтобы посмотреть не-
сколько квартир. Заметив, что меня знобит, он не взял меня
с собой... сам выезжал смотреть квартиры, и оказалось это
нелегко... Голодная, я просидела на вокзале Томска до само-
го вечера, и наконец он пришёл за мной, сказав:
– Пойдём, Анна! Я думаю, нашёл тебе квартиру хорошую,
около Томского медицинского училища и если она тебе по-
нравится, сразу же заплатим за неё и возьмём ключи.
Я вышла вместе с ним, и мы сели в машину маклера, тоже
«жигули». И, как я поняла, он тоже азербайджанец, они раз-
говаривали на своём языке.
    Была плохая погода и видимость нулевая, всё же через
час машина остановилась на какой-то центральной улице.
И, пока мы прошли к дому, я заметила вывески магазинов:
гастроном, булочная и много чего из продуктов... Я поду-
мала, что это похоже на него, он даёт мне возможность всё
иметь рядом, пока его не будет со мной.
И наконец он остановился около подъезда, выходящего
прямо на эту улицу. А я поняла, что здесь буду жить через
полгода. Он же повернул голову и показал в другом направ-
лении:
– А там Томское медицинское училище, будешь доходить
за десять минут.
Если не считать, что он отчим и делает большую ставку
на меня, я бы обрадовалась, но уже поняла, чем я должна
расплачиваться в благодарность. Но, живя с ним уже второй
год, сама тянулась к нему, может быть, это именно первая
любовь девчонки.
Мы поднялись всего на несколько ступенек, и маклер от-
крыл дверь.
Зейхан сказал:
– Заходи, дочка! – Так он меня назвал при маклере, и так
он меня называет при посторонних.
Я зашла. Меблированная однокомнатная квартира, 33
квадратных метра; мне сразу здесь понравилась, она была в
стократ лучше нашего дома в захолустье и близко от учили-
ща. Я, посмотрев всё, сказала:
– Мне очень понравилась... – и добавила: – ПАПА!
Зейхан сел с маклером за стол, полностью расплатился,
получив взамен какие-то документы. И потом сказал ему:
– Подыщи вторую такую же квартиру, около строитель-
ного техникума, это не дело, если он будет так далеко ездить
до техникума в такую погоду. Сыну можно поскромнее... и
выше этажом...
Тот взял сумму и сказал:
– Завтра заеду с ответом...
Но на следующий день он не заехал, видно, помешала
плохая погода. А я подумала, что она стала препятствием,
или же по дороге Зейхан мог изменить своё желание на по-
купку ещё одной квартиры. Я понимала, что его сын, как
он... не потеряется здесь... Он был дисциплинированным и
на всю школу прославился как отличник и положительный
ученик. Видно, не один раз битый отцом...
   Маклер вышел из квартиры вместе с Зейханом, который
возвратился через час с авоськами продуктов. Я же так и
сидела, а он с порога спросил:
– Чего сидим? Давай начинай приводить в порядок свою
квартиру! – И показал документ купли-продажи, заверенный
нотариально, где сказано, что квартиру он записал только на
меня одну. Затем Зейхан добавил: – Поменяй простынь и за-
лезай в кровать, не мешай мне, я сам её приведу в порядок
после обеда.
Мы ели спокойно, даже смеялись. Я уже совсем забыла,
почему именно сегодня он сорвал меня с тёплой избы и мы
проделали такое расстояние.
После обеда я поменяла простыни и подняла ноги на кро-
вать, потому что он уже снял с себя гимнастёрку и в одной
майке матроса, засучив брюки, вовсю работал шваброй.
Его чистоплотность всегда и везде меня иногда выводила
из себя, но когда он закончил, перемыв заново всю посуду на
кухне в шкафчиках, вытер и поставил всё на место, то сказал:
– Сейчас раздевайся, поможешь мне выкупаться, смыть
всю здешнюю грязь. – А сам зашёл в ванную комнату, и я
слышала, как и там несколько минут мыл всё и наполнял
ванну.
Пока он убирал, я не сводила с него глаз, и он, наверно,
заметил это. Я зашла в лифчике и трусиках, зная, что обмо-
чусь водой и у меня нет замены, когда он сидел в ванне с пе-
ной. Он подвинулся вперёд и предложил сесть ему за спину
и натереть его мочалкой. Я села позади и, притронувшись
впервые к его спине, начала мочалкой водить по его телу.
Мне стало приятно прикасаться к нему, может быть, я сама
ждала этих минут... Я долго водила кругами по телу, и он
уже дрожащим голосом произнёс:
– Сейчас я... Анна... садись вперёд.
   Он не хотел меня взять насильно, но делал всё, чтобы я
сама этого захотела. И я покорно перешла вперёд. Он стал
мылить мне спину и не только. Мочалка сползала по всем
эротическим местам. Он прижимал меня к себе вплотную.
Я опять почувствовала «бугорок кавказских гор», на кото-
рые он то и дело меня то сажал, то поднимал, обхватив
одной рукой, потом нежно сказал, скользя по спине в по-
целуях:
– Повернись ко мне лицом... я помою. Это он делал и у
нас в бане, и поэтому я развернулась, но он, заметив труси-
ки, стянул их и бросил на батарею, сказав: – Пускай высы-
хают, – а затем так же ловко снял и лифчик.
А потом он посадил меня прямо на «бугор», то и дело те-
ребя меня... Была приятная боль, но он хотел большего. Он
притянул меня в ванной и стал страстно целовать. Обычно
поцелуи я получала за непослушание... Здесь же были со-
всем другие... он их показывал впервые.
«Я уже ему подвластна», – подумала я.
Он поднялся, взял меня на руки, завернул в чистую про-
стынь и понёс к кровати. И только там добился, чего хотел
и к чему стремился все эти годы. Он в страсти порвал мою
девственную плеву... в запале всех наших желаний. Потом
сам стал плакать, как дитя, говорил быстро, но чтобы мне
было понятно, что меня полюбил с первого взгляда, когда я
стояла и мокла на проезжей части под дождём.
Я его тоже целовала, забыв обо всём на свете. И недав-
няя боль переходила в сильную первую любовь подростка.
Я понимала, что он ревнив и что никогда на мне не женит-
ся, потому что у него есть семья и дети... Кроме этого, по-
нимала, что, если мама заметит такую близость, она опять
сопьётся. И также понимала, что уже обратной дороги нет.
Я его любила и давно, только после нашей первой ночи я по-
няла, как он мне дорог тоже... Как и все его жёны, наверно...
а он к каждой, видно, относился по-своему тепло.
Два дня мы пробыли безвылазно в постели, в любви и в
сексе. Но к вечеру он всё же сказал:
– Анна, ты меня осчастливила за эти два дня, но нам пора
на вокзал, домой. Я-то зимой не работаю, но тебе завтра в
школу.
– Я не выучила уроки, Зейхан! А вдруг...
– Это сейчас не имеет никакого значения, поверь мне...
никогда я на тебя не подниму руку, любовь моя.
Мы быстро оделись, вышли на центральную улицу и пой-
мали такси. Подъехали на вокзал. Оказалось, у него куплены
билеты на обратную дорогу, он делал всё, заранее обдумав,
я его уже знала.
Мы вышли на перрон и сели в вагон. На этот раз купе
было свободно, и мы спокойно доехали до нашей станции.
Там мы пересели в его машину. Он меня посадил на заднее
сидение, нежно сказав:
– Анна! Дороги плохие... – И даже пристегнул ремень
безопасности.
Мы доехали благополучно. Дорожка к дому была завале-
на снегом, и он, тут же сбросив с себя тёплую одежду, стал
освобождать её. Когда мы отворили дверь в хату и прошли
на кухню, то заметили, что она нетопленая. А мать сидела в
тулупе за столом и пила коньяк, который он привёз для дела
(она никогда такого не позволяла себе раньше). Но он ниче-
го не сказал ей. Быстро затопил русскую печь, а когда стало
тепло, произнёс спокойно:
– Антонина, ты что, и на работу не ходила?
Она лишь подняла голову от стола.
– Прости, Зейхан, не бей... мне было очень холодно...
Он же посмотрел на меня своим уже вполне добрым
взглядом. Я ему ничего не ответила, но он понял, что сегод-
ня ночью будет спать со мной. Он подошёл к ней, взял её
на руки, занёс в спальню и через пятнадцать минут вышел,
сказав:
– Она пьяна... заснула. – Потом добавил: – Анна пойдём
спать, завтра будет метель... я слышал по радио, что школы
будут закрыты... может и не быть уроков, ничего, пропу-
стишь день-другой... ты у меня умница, нагонишь.
Я же в то время думала о его семье, где маленькие дети и
тоже, наверно, неочищенный двор, но потом выбросила та-
кие мысли из головы... вспомнила, что у него сын замещает
всё полностью, он такой же сильный, как отец...
Он же, неугомонный, затащил в спальню корыто и стал
мыть меня как маленькое дитя, нагоняя страсть подростку.
Всю ночь мы не спали. Он был намного старше меня... но
совсем по нему не скажешь... «Он и молодому даст фору», –
подумала я, когда проснулась уставшая за ночь.
А дома – запах плова и жареной баранины. Выглянула в
окно – пурга, ничего не видно... но когда вышла на кухню,
то матери дома не было, за ней заезжали на грузовике, увез-
ли доить коров... так он мне объяснил, притягивая к себе:
– У нас два часа, и этого достаточно, чтобы поздравить
нас с помолвкой ... – И он достал обручальное кольцо и на-
дел мне на палец, уводя опять в спальню: – Отныне ты моя
любимая жена, Анна! Возражения не принимаются!