Жила-была Алёнка. Санаторий. Ч. 2

В памяти Аленки не сохранилось, как именно уезжала мама домой. Вот они сидят с ней за длинным, пустым столом, вместе с другими детьми и их родственниками, и вот - она одна. Дальше идут обрывки воспоминаний и впечатлений, порой абсурдных, цепляющихся за мелочи, порой - ярких, наполненных эмоциями. Не всегда правильных с точки зрения взрослого человека, но логичных и понятных для двухгодовалого ребенка, каким она тогда была.
Первое ее удивление: горы носовых платков каждый вечер. Им, кажется, выдавали свежие, а использованные они бросали в кучку. Но, странно и необычно для неё, малышки - эти платки образовывали чуть ли не курган. Было и смешно и почему-то тоскливо от вида этой горы белых лоскутов.
Кажется, была зима или осень, когда она там поселилась, в большом, старинном здании с мрачными, пропускающими мало света окнами, с высокими стенами вокруг дома, и деревьями, как полуразрушенные, выщербленные колонны тянущимися ввысь над этими стенами.
Когда потеплело, детей стали выводить во двор гулять. Самое удивительное для девочки, что было вне дома - это, в ее детском восприятии - красные поезда, которые постоянно, с шумом и лязгом шли и шли мимо стен, окружающих двор. Стены были так высоки, что над ними выглядывали только верхушки этих вагонов. Малышка еще не могла знать, что это были трамваи. В памяти ее они остались штукой необычной, интересной, а вовсе не страшной. Ей тогда казалось, что стоит в один из них попасть, и он отвезет ее домой, к маме.
Мама приезжала к ней в положенные для посещений дни, сначала часто, как только можно, но  Алёнка плакала всегда так горько, навзрыд, что заболевала потом и отказывалась есть, и врачи попросили маму не приезжать. Это девочка узнала уже много лет спустя, от мамы и бабушки.
Весна и лето принесли приятные события в жизни девочки: можно было больше гулять, а не сидеть в мрачном доме. Дружить со сверстниками она тогда не умела, а, возможно, не могла из-за постоянной тоски по дому, маме. Но, именно здесь появилась первая в ее жизни настоящая подруга, гораздо старше девочки. Это была девушка - няня, или санитарка, или воспитательница - кто-то из персонала. Девушка была так молода, что даже она, Алена, со своим восприятием маленького ребенка, чувствовала в ней не "тётю", а, скорее, " старшую сестру". Девушка и вела себя, как сестричка: опекала и любила малышку, выделив ее из прочих ребятишек. Однажды Алёнка нашла мертвую осу. Насекомое было такое красивое, с желто-полосатым брюшком и радужно блестевшими крылышками, что девочка решила рассмотреть его поближе, в руке. Казавшаяся мертвой оса недолго думая ужалила ее за палец. Алена заплакала, не столько от боли, сколько от испуга, неожиданности, обиды: такая красивая - и такая злая.
 Девушка взяла ее на руки, ушла с ней в тень дерева, присела на лавочку, стала баюкать. Малышка всё плакала. Тогда няня начала перебирать пальчики и рассказывать ей, как каждый из них зовут: "Большой, указательный, средний, безымянный, мизинчик. Тебя укусила нехорошая оса за мизинчик. Не трогай никогда осу, даже мертвую." Девочка заслушалась и забыла о том, что надо плакать, начала повторять имена пальчиков.
Чуть позже, через несколько дней, девушка принесла с собой книгу с картинками, о щенке Мухтаре. Главное в книжке для Алены были совсем не картинки. Интереснее всего в ней была для девочки...тайна. Алёнка поняла, что открывая книгу - заглядываешь в другой мир. Можно сидеть во дворе или в мрачном здании санатория, и слушать, как подруга-девушка читает интересную историю или сказку, представлять себе всё, что там написано.
За несколько дней с помощью девушки Алена выучила наизусть длинный стих о щенке Мухтаре.
Вскоре мама забрала ее домой, насовсем. Вечером они с папой слушали, как их маленькая дочка рассказывает первый в ее жизни стишок, смешно коверкая слова. Мама плакала, но уже со счастливой улыбкой на лице. Их дочке исполнилось три года.