Современная пьеса, навеянная Прямой линией

Звонок. Еще звонок несется по длинному коридору коммуналки. Приоткрывается дверь  туалета.
- Возьмёт кто-нибудь трубку, чёрт побери? – выходит из себя Потатуев.
- Это, наверное, вам звонят, - предполагает Мария Ивановна, выглядывая из общей кухни.
- Ну, так возьмите трубку, - кричит Потатуев из туалета. – Вы же видите, я занят. А еще интеллигентная женщина, называется.
Мария Ивановна, шурша по полу стоптанными задниками тапок, подходит к висящему на стене телефону.
- Слушаю, - доложила она. – Вам кого? Саранск? Да, это Саранск. Что? Какая прямая линия? С президентом чего? А-а, с нашим президентом? И что вы хотите, вместе с вашим президентом? Вопрос? Нет, я не задавала. Еще кто-нибудь есть? Потатуев есть. Дать?
- Георгий, - соседка прикрывает трубку ладонью. – Это вас! Президент.
Дверь в туалет распахивается от удара. Потатуев вываливается кулём, рукой придерживая спадающие спортивные штаны. Подбежав, кое-как, вырывает трубку из соседских рук. Поправляет круглые очки. Задерживает дыхание.
- Да! Потатуев. Задавал в интернете. А что, нельзя? Нет, я не понимаю. Я что, не гражданин? Я, если хотите знать, каждый раз голосую за «Неделимую Россию». Понимаю, что неудобный. Но, и вы тоже поймите, я в прошлом году за один поход в магазин отдавал тысячу, а в этом – две. Что значит, не понимаю ситуацию в целом? Я понимаю так: у меня есть пять тысяч зарплаты, раньше оставалось четыре, а теперь – три. Стало лучше? Какая Америка? Мне что, Америка платит зарплату? Или они диктуют директору «Четвёрочки» поднять цену на сок? Какие, млин, импортные составляющие? Сок-то наш, «Краснодарские просторы». Что подорожало, логистика? Что мы покупаем за доллары? Бензин в рублях, яблоки краснодарские в рублях, зарплата всем от водителя до директора – в рублях. Упаковка? Что, за пятнадцать лет нельзя было организовать производство своей упаковки? А причём здесь это? Ну, положим, менеджер.
- Сказали, ожидайте, - он оборачивается к Марии Ивановне.
- И?
- И трубку положили.
В дверь настойчиво звонят.
- Кто это? – шёпотом сбивается на фальцет Потатуев.
- Работают гены-то, - удовлетворённо кивает соседка. – Кто там?
- Телеграмма, - доносится из-за двери.
- Надеюсь, это за вами, - Мария Ивановна гремит замками.
- Не открывайте, - шипит сосед.
- Здравствуйте, - вошедшие привычным жестом вскидывают удостоверения. – Гражданин Потатуев вы?
- Я, - пищит тот.
- Пройдёмте, - они подхватывают его подмышки.
- С вещами? – обнадёживается соседка.
- Всего доброго, - кивают пришлые и, забрав Потатуева, уходят, оставляя для порядка одного.
- Мария Ивановна?
- Да?
- Вы меня не помните?
- Павлик?
- Да.
- Слушай, как ты вырос! Ну, пойдём, чего мы тут, в коридоре? Я чайник поставила. Так ты в органах служишь?
- Да, - Павлик усаживается на колченогую табуретку. – Так получилось.
- Не оправдывайся, - гладит его волнистые волосы Мария Ивановна. – Жизнь – трудная штука.
- А я помню наши послеурочные беседы, Марья Ивановна, - Павлик достаёт чашки из буфета. – Знаете, мне очень пригодилось в жизни.
- Что тебе могло пригодиться? – Мария Ивановна разливает кипяток по чашкам. – Русский язык и литература, применительно к ФСБ, или как там у вас называется?
- ФСО, - улыбается Павлик. – Дело не в этом. Я помню, как вы рассказывали нам, что ваш муж целовал вам ноги.
- Да, - Мария Ивановна кладёт сахар в чай. – Целовать руки всегда считалось нормой в дореволюционной русской литературе, а ноги, почему-то, были под запретом. А что будет с Потатуевым?
- Да, всё будет в порядке, не волнуйтесь, - Павлик прихлёбывает горячий чай. – Его в Москву заберут, в администрацию президента, толково показался.
- «Толково показался» – это что, неологизм?
- Ага, - Павлик отставляет пустую чашку. – Кстати, комнату его можете оформлять себе - ему служебную квартиру дадут в Москве. Честь имею, мне пора.


Рецензии