Письмо Третье

   ...И как же, спросите Вы, человек с таким гедонистическим опытом , эпикуреец, эротический гурман «докатился» до иудаизма, с его жесткой аскезой и бесконечными ограничениями – в том числе, и в абсолютной регуляции интимной жизни, единственным назначением которой является исключительно «плодитесь и размножайтесь»? (Впрочем, в последнее время – увы! - я основательно съехал с этих рельсов) Для того, чтобы подробно ответить на этот вопрос, необходимо все же рассказать мою «сагу» до конца – задача далеко непростая, даже для опытного писателя, а уж для такого графомана, как я – и тем более...

     Мне кажется, что я угадал намерения Предвечного в отношении меня. Образ жизни, который я вел в Америке, долго испытывал Его терпение. После описанного выше опыта в Албене, я стал убежденным  «натуристом» (а, попросту говоря, нудистом). Поначалу меня пугала подобная «аномалия»  Но однажды мне кто-то поведал о том, что все великие люди были - так или иначе - «аномальны» в сексуальном плане. Особенно меня вдохновил тот факт, что мой любимый поэт Максимилиан Волошин, граф Толстой и даже Эйнштейн предавались этой «невинной» «страстишке». Я успокоился и воодушевился одновременно.  В Совке с этим была напряженка – но я нашел нескольких единомышленников и одну единомышленницу в Алма-Ате. Мы уезжали на отдаленные пляжи Капчагайского водохранилища и разгуливали там нагишом под раскаленным азиатским солнцем. Однажды один из наших, не заметив, наступил на едва различимого в песке скорпиона – если бы это оказалась ядовитая самка, то история могла бы закончиться смертельным исходом, но, слава Б-гу, все обошлось – вначале нога у парня распухла, но когда мы уже доехали до ближайшей больницы, опухоль сошла. Ему сделали какую-то прививку и отпустили с миром. Но после этого наша компания распалась…

     А потом завертелась совсем иная жизнь. Умер мой папа – его смерть повергла меня в глубочайшую депрессию. В результате я бросил работу – а был я зав.отделом программирования в одной очень солидной конторе, ушел в какой-то кооператив, стал зашибать деньгу, а в 1988 году – побывав в Ленинграде (sic!) – твердо решил покинуть совок. Вернувшись в Москву, закинул на Ордынку свои и мамины данные, уехал в Алма-Ату… А дальше уже все по стандартному сценарию…

     Очутившись в Америке в 1994 году, я стал ее осваивать с таким неистовством, словно предчувствовал, что у меня ее скоро отберут, как любимую игрушку. Я использовал любую возможность помотаться по стране – с удовольствием соглашался на любые командировки. Видя эту мою страсть к поездкам, меня перевели в отдел маркетинга. В одной из командировок, в Мобайле, я и познакомился со своей… Сарой  (Сэйрой) На самом деле у нее было длинное имя, что-то вроде Саминдранатх.

     Однажды мы с подругой проводили отпуск в Майами-Бич в довольно респектабельном отеле на самом берегу Атлантического океана (жили, кстати, в разных номерах, соблюдая заключенное раз и навсегда соглашение).. Пляжи там были вполне пристойные – никакой обнаженки. Одна беда – заходить в воду было неприятно, из-за обилия саргассовых водорослей, которые буквально прилипали к телу, оставляя легкие ожоги на коже. Как-то утром, спустившись в лобби отеля, я спросил у чернокожего привратника: «Do you know, if there are beaches here where I can swim without plants?» (я не знал, как по-английски «водоросли»). «O, sure!» – ответствовал страж и подробно объяснил, как туда доехать. Запарковавшись, мы с Сэйрой направились на пляж. На входе стоял полицейский и буквально приказал нам … раздеться. Пляж оказался нудистским. Мы весело переглянулись, Сэйра звонко расхохоталась, и буквально одним едва уловимым движением скинула с себя купальник, обнажив свое стройное, столь любимое мною, смуглое тело.  Я проделал ту же процедуру. И мы весело хохоча, побежали к воде… Но водоросли плавали и здесь – мой чернокожий Сусанин вместо слова  plants услышал слово pants (что можно перевести как «трусы») - оттого-то он и навел нас на этот пляж.. Мы были просто счастливы… Не слишком ли много счастья?

     Забегая вперед, скажу, что свое 40-летие я отмечал в одном ресторанчике в Санта-Монике на берегу Тихого Океана. Были самые близкие друзья. Ко мне приехал мой средний брат с подругой. Мы сидели на террасе ресторана, крепкие и успешные менеджеры американских компаний, пили (уж не помню что, но что-то очень крутое), ели мои любимые бараньи ребрышки под грибным соусом и наслаждались ЖИЗНЬЮ. И вдруг – словно черной тенью у меня в голове промелькнула какая-то мысль – и я неожиданно произнес: «Ребята, я настолько счастлив, что, боюсь, мне придется за это дОрого заплатить – ведь не бывает бесплатного счастья…»  В общем, я оказался зло-пророком … Что называется, сам себе накаркал...

     Но тогда, в Майами с Сэйрой,  я об этом не думал. Все оставшиеся дни мы провели на этом пляже. Вскоре мы вступили в Американскую Ассоциацию Натуристов, стали участвовать в их мероприятиях. А однажды, «еврейская секция» ассоциации даже устроила в Майами празднование Пурима. Единственными предеметми одежды на участниках Пурим-шпиля были только маски…
Это был Пурим еврейского 5760 года  (2000 год).   

     Предвечный долго смотрел на эти мои Содом и Гоморру. Но и Его терпению пришел конец. И грянул гром. Буквально через неделю на Нью-йоркской Бирже ценных бумаг (NYSE) произошел обвал, стали одна за другой лопаться всякие там «дот-комы» и «дот-неты», NASDAQ упал ниже плинтуса,  и мое хай-тэковское счастье закатилось навсегда… Я потерял почти все свои сбережения и остался «гол, как сокол» - в полном соответствии со своими порочными наклонностями – и вскорости был уволен… Кризис захлестнул все штаты, и мне пришлось покинуть Америку, как видно, уже навсегда…

* * *

Приложение – добавлено позже...

ЧЁРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
 
                In memory of Sarah with love


Судьба лукаво погрозила пальцем...
Её усмешки смысл не понял я тогда —
я был в раю заёмном постояльцем,
а вместо времени везде текла вода...

Я был одним из многих в странной бранже,
когда один условный знак, как пропуск в мир,
в котором терпкий запах флердоранжа
мог покорить весьма взыскательных придир...
 
В тот год с тобой мы жили без оглядки.
Мы верили в любовь, в голубизну небес,
в расставленные в шахматном порядке
армады облаков и в торжество чудес...
 
Претил нам мир людей, и мы бежали
в пустынные края, где море и песок —
Господь вручил нам новые скрижали,
и жребий этот был так трепетно высок!
 
Из трав плели венки, слагали гимны…
Просторным, светлым был наш вересковый рай —
и как в Эдеме, были мы нагими,
покой и нега разливались через край…
 
И я сказал в сердцах: «Ужели счастье?
Иль это только наважденье, сладкий сон?»
«Молчи, прошу!» Ты сжала мне запястье…
…Но в тот же миг подул холодный Аквилон,

и море сразу стало непокорным…
Неве;сть откуда прилетев, своим крылом
коснулся лебедь нас… И был он чёрным.
И жизнь кошмарным обернулась сном…

_________
* Метафора «Черный лебедь» обозначает определенные критические события, которые невозможно предсказать, но которые, тем не менее, коренным образом меняют ход истории. Термин «черный лебедь» прочно укрепился в сознании нашего общества после выхода в свет книги Нассима Талеба «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости». Хотя эта метафора известна в философии довольно давно, именно Талеб стал использовать её для обозначения редких и неожиданных событий со значительными последствиями.