Ярослав 51. Свадьба

На фото. До отхода поезда оставалось 40 минут. Толи скрываясь от проливного дождя, толи мы и в самом деле хотели сфотографироваться.

Мне хотелось быть ближе к Нонне на танцах, я попросил её научить меня танцевать, но она ответила:
-А зачем тебе учиться танцам? Чтобы танцевать с другими?. В нашей паре достаточно и одного танцующего.
Обучать меня танцам стал мой товарищ О.А.
 Тогда появилось среди молодёжи такое понятие как «стиляги». Ничего особенного они не представляли, но чтобы как-то выделиться из общей среды большое внимание уделяли модной одежде. За образец принималась одежда популярных кино- или эстрадных звёзд. Причём в стремлении перещеголять друг друга эти образцы утрировались и принимали карикатурные формы.
Но посколько стремление к модной одежде требовало дополнительных материальных затрат, которые не в каждой семье могли себе позволить, то в молодёжной среде произошёл своеобразный водораздел.
Одни  могли позволить себе и приобрести модную одежду, и посидеть в ресторане, или хотя бы в кафе. Другие такой возможности не имели, и считали основным достоинством человека не модные одежды, а другие ценности: искусство создавать своими руками материальные ценности, широту кругозора и полноту духовной жизни. Обе категории относились с какой-то долей презрения к друг к другу, причём в своём антагонизме вдавались в неоправданные крайности.
Спустя десятилетия были сделаны попытки оправдать тех, кто носил клеймо «стиляг». Дескать из них выросли достойные и интеллигентные члены общества. Но была олна черта в их идеологии, которая полностью зачёркивала их претензии на интеллиегентность: все, кто не входил в их круг по социальному статусу, по манере одеваться и поведения, относились ими к «быдлу», стояли ниже их.
Стилягам противостояла рабочая молодёжь. Низовые ячейки комсомола организовывали отряды патрулирование улиц, боровшиеся не только с явными правонарушителями, но и со стилягами: распарывались штанины узких брюк «дудочек», отправляли в милицейскую часть и вообще подвергали унижению.
Но основная часть молодёжи была в стороне от этой борьбы комсомольских активистов со стилягами. Слишком незначительна было эта кучка молодёжи, фланирующая на узком пятачке в центре города.
Я относился с полным безразличием к манере одеваться, даже более того считал (возможно неоправданно) недостойным мужчины придавать значение одежде. Относиться ко мне с претензией на свою элитарность тоже едва ли у кого бы получилось.
Что касается Нонны, то она не шла на поводу у моды, обладала в достаточной мере вкусом, чтобы выглядеть всегда элегантно.
Вот О.А. попробовал приобщить меня к миру танцев.  По его представлением во время танцев нужно чувствовать себя полностью раскованным, все части тела должны участвовать в колебательных движениях соответствующих музыкальному ритму. Вот я и пытался использовать его уроки и пригласил на танец Нонну. После этого она нашла, что моя манера танца безобразна и лучше мне вообще не танцевать. Кстати о манере танцевать моего товарища она была тоже не лучшего  мнения.
В общем моя любовь хотя внешне казалась скромницей, но была достаточно высокого мнения о себе и все принимали её правила игры.
На одном из экзаменов она схватила тройку. Причём эту тройку влепил ей никто иной, как сам директор института. Человек он был справедливый, и не собирался портить ей диплом, где остальные отметки были пятерки. Просто хотел, чтобы по его предмету она лучше подготовилась. После этого он встретил её в коридоре института и спросил достаточно корректно, когда она будет пересдавать. И тут «королева» выдала:
- Ничего я пересдавать не буду.

Я потом поинтересовался, почему она так ответила человеку, которого достаточно уважала, тем более, что он проявил желание пойти ей навстречу.
-Я не хотела исправлять эту тройку. Я её получила потому, что в предыдущий вечер долго простояла с тобой, и решила оставить её как память о том вечере. А будет у меня красный диплом или нет, меня абсолютно не беспокоило.
Она, которая без устали кружилась в вальсах с 18 до 24 часов, никакого интереса к спорту не испытывала. Как-то пришлось наблюдать за ней, при сдаче зачёта по лыжам.
Со старта она вышла вместе со всеми. Но вот к финишу пришли почти уже все, и только где-то на трассе затерялась Нонна. В  нетерпеливом ожидании замерли сокурсники, волнуется преподаватель. Наконец из-за кустов появляется она, идёт неторопливо по лыжне, лыжи несёт на плече. Преподаватель бежит навстречу, сокурсники подбадривают кликами: «Ну, давай! Давай! Уже совсем немного!».

Но крики на неё почти не действуют, она также спокойно идёт к финишу, ни капельки не ускоряя шаг. Её примут и такой!

А я оканчивал техникум, многие мои сокурсники подлежали призыву в армию, поэтому было изобилие вакантных мест, куда можно было получить направление на работу, и широкое право выбора.
Я, уставший от капризного характера  «королевы», хотел со всем этим покончить, и выбрал место подальше – Сахалин. Но у одного из товарищей там были родственники, и место было оставлено для него, а я удовлетворился Амурской областью.
Получены подъёмные, собраны вещи, взят в предварительной кассе  билет. Самое время идти прощаться с Нонной. Я шёл с уверенностью, что она примет мой отъезд с облегчением. Что-то сложно всё было у нас. Какая-то уж слишком платоническая была у нас любовь, без объятий и поцелуев, даже без «рук касания». Возможно, в этом и была своеобразная прелесть. Ведь цитировала мне мама  Надсона:
«Только утро любви хорошо,
Хороши только первые робкие встречи…»

Но хотелось немного большего. Уеду, пусть разбирается в своих чувствах.
Но наша встреча пошла не в том направлении, на которое я рассчитывал.
-Я не могу так с тобой расстаться.
-Но я получил направление, у меня уже билет на поезд, я должен ехать к месту назначения.
-Назначение, всё что угодно, но я не могу с тобой так расстаться.
     -Тогда выход один, давай поженимся, и ты приедешь ко мне.
Не было ни вальса Мендельсона, ни поздравляющей толпы с цветами В очень будничной и обшарпаной конторе сельского совета пожилая секретарша, с обвязанным тёплым шарфом горлом, приняла от нас заявления. Я показал билет на поезд, и в связи с тем, что мне нужно было уезжать, был сокращён срок  на роздум’я до минимума. Регистрация, кажется, через 3 дня.
Скромно отметили свадьбу в нашей бедной хижине. Я с Нонной, моя мама, два моих товарища, две её подруги, небогатый стол. Посидели, гостям пора уходить.
Предложить ей остаться на ночь? Я окинул взором глинобитный пол, запотевшие стекла окон в одинарных рамах, дверные проёмы с занавесками вместо  дверей, двуспальную кровать в большой комнате и односпальную в соседней. Да-а-а, обстановочка не располагающая к интиму.
И всё же я предложил:
-Может, останешься?
Естественно получил в ответ только недоумённое пожатие плеч.
А назавтра она провожала меня на дальний Восток. В этот февральский  день лил дождь. Последняя прогулка перед отъездом по улице Свердлова. Зашли в фотографию. Сфотографировались. Прощание на перроне. Мне уже садиться в вагон.
На прощанье попробовал  поцеловать! Резко отклонилась в сторону.
Поезд тронулся, сквозь окно в ручейках дождя в вижу остающуюся на перроне Нонну.