Огарева 666

                Подарок для Ивана Беляева, Радио Свобода
     - Хороший. Джинсовый.
     Юматов, стоя рядом с бабой, довольно лыбился. Кивал, забыв про заикание и мертвого татарина, плавающего в колодце с распоротым горлом. Правильно, бабонька. Хороший костюм, джинсовый. Импортный. Всем обновкам обновка, в таком не стыдно и на похороны заявиться. Выйдешь на Красную площадь, поклонишься лафету с лежащим на нем бледным карликом, поправишь, эдак небрежно, брючку зауженную, простроченную ниткой полу-шелковой, батничек на плечах, как влитой, рубашонка-распашонка расписная, с бабами, мартышками и яхтами. Коци четкие, найковские. Росту в тебе два метра с ху...м, а что денег мало - ху...ня. После голой Пугачевой в бане - все ху...ня.
     Василий Лановой ползал по полу, заглядывая бабе под платье. Он скорготал зубами, сглатывал слюну и про себе напевал :
     - О героях былых времен...
     Вид открывался необычайный. По моде семидесятых ноги у бабы были густыми, ее любовник Чита каждый вечер причесывал их гребешком, даря незабываемые ощущения подруге, из-под лиловых рейтузов выбивались космы, приводящие Василия Ланового к мыслям о предательстве, к жажде запретных удовольствий, когда портвейн - рюмочкой, сигаретка - с фильтром, а секс - анальный. Разврат. Недоступное советскому офицеру блаженство. Почти Эммануэль. По имени Нина.
   Третий сотрудник, имени которого никто не помнит, дрочил в углу на черно-белый плакат с Эдитой Пьехой, подаренный Читой. Он отжал его в подмосковной электричке у глухонемого ассирийца, тот что-то мычал и требовал, но Чита только показал ему наколотый на пальце перстень и тот сразу отстал, поняв, что перед ним могущественный человек, возможно, отсидевший пятнадцать суток в местном КПЗ. Прекрасная полячка стояла вполоборота, кокетливо застегивая перламутровую пуговицу лифчика, срезанную с трофейной шинели белофиннского офицера. Третий сотрудник рычал, нарушая Устав, мечтал, представляя себя и Эдиту на пляже в Анапе. Лежат они голые, пьют пиво, в море плещется голый Боярский, из транзистора доносится голос " Землян". "Каскадеры, каскадеры". Ништяк. Разврат.
      - Не, не могу, - слышал голос Читы Юматов и злобно кривил коррумпированное лицо. - У меня встреча с Прохором.
      Василий Лановой вскочил и прижался к спине Нины, жадно впитывая каждое слово из телефонной трубки, обсыпанной перхотью и обгрызенной мышами. Чита бросил трубку. Юматов развернулся, скрипнув сапогами. На диване сидел на жутком кумаре, когда сопли сами текут на пол, зевота рвет рот, чиханье превращается в симфонию, а каждый сустав выкручивает мукой смертной, Михаил Жигалов.
     - Я не знаю никакого Прохорова, - сказал Жигалов и чихнул. Сорок раз подряд. 
     - Ааааж.
     Третий сотрудник повернулся к товарищам, торопливо поправляя ширинку.
     - Хороша. Помнится служил я в шашнацотом годе в Петербурде...
     - Глохни, - оборвал его Василий Лановой. Развернул лицом к себе Нину. Лихорадочно блестящими глазами вперился в ее тусклое лицо патриотки и содержательницы притона.
      - А может быть у вас и ценности имеются, нажитые неправедно ? Нетрудовые, так сказать, доходы ?
      Нина всхлипнула и по бабьей глупости невольно посмотрела на плакат с Эдитой Пьехой. Юматов, опытный, бобристый сотрудник, начинавший еще при Путилове, сменивший десять родин и присяг, перехватил взгляд и бросился в угол. Сорвал плакат и довольно засмеялся, потирая мозолистые руки. На стене фиолетовыми чернилами была нарисована карта.
     - Так, так, - бормотал Юматов, - Остров Скелета, Холм Подзорной Трубы...Так, так...
     Неожиданно он побежал к выходу. Василий Лановой и третий сотрудник бросились за ним. Догнали только на первом этаже. Схватили за грудки и приперли к почтовым ящикам.
     - Ты зачем ?
     Юматов прятал глаза и нес какую-то ахинею. Про виолончели, про немцев, про то, что он не знает никакого Прохорова. Наконец, набрался мужества и признался :
      - В " Бристоль".
      Знаменитая пивнушка Райпотребсоюза, отчего-то названная в народе " Бристоль", славилась почти неразбавленным " Жигулевским", практически свежей сельдью иваси и якобы " Бородинским" хлебушком, что всему голова, даже ног не надо, не говоря о прочих частях человеческого туловища. Была бы голова, а уж она знает, как надо.
     - Почему ?
     - А за плакатом у Нины календарь висит, численник, - объяснял Юматов, - глянул я на него и вспомнил. Мы ж сегодня аванс получили !
     - В - натуре ! - Заорал третий сотрудник. - То-то я думаю, Пьеха не просто так подмигивала.
     - Да, - протянул Василий Лановой, спускаясь по лестнице, - вот, что служба государева с людями делает. Посрать некогда, не то, что  какие-нибудь пограничники, например.
     Они шли к выходу и негромкими, строгими, мужскими, скупыми голосами пели :
     - Наша служба и опасна и трудна...