Филипп колычев непокорный митрополит

Режиссёр Павел Лунгин в фильме «Царь» 2009 г. рассказал о митрополите Московском Филиппе Колычеве, в годы опричнины пытавшемся обуздать жестокий нрав Ивана IV и за это пострадавшем.

Высокая оценка нравственной позиции митрополита Филиппа очевидна и не вызывала споров. Иначе обстояло дело с осмыслением исторического значения его деятельности, которое определялось отношением ученых к опричнине и - шире - к роли в истории царя Ивана Грозного. Хотя библиография трудов, посвященных анализу царствования Ивана IV, огромна, исследователи не ставили своей задачей установить значение деятельности митрополита Филиппа. Как правило, рассматривались лишь те эпизоды, в которых описывалось противостояние царя и митрополита, а вся деятельность святителя (если о ней упоминалось) была лишь одним из эпизодов - и далеко не самых главных - в истории времен Ивана Грозного. Потому, если противостояние митрополита царю рассматривалось, то лишь как еще один штрих в обрисовке личности государя или его политики1.

Историография отечественной истории середины и второй половины XVI столетия включает в себя ряд работ. В дореволюционный период (XVIII – начало ХХ вв.) можно выделить труды Н.И. Костомарова2, Н.М. Карамзина3, С.М. Соловьева4, В.О. Ключевского5, Д.И. Иловайского6. Большое значение имеют сочинения Димитрия Ростовского и Макария (Булгакова)7. Кроме того, данный период нашел отражение в трудах Г.В. Вернадского8, С.Б. Веселовского9, А.А. Зимина10, В.Б. Кобрина11, Р.Г. Скрынникова12, А.В. Карташева13, П.А. Садикова14, Г.П. Федотова15.

Цель данной работы – на основании источников и исследовательской литературы объективнее дать сведения о жизненном пути, церковном служении и деятельности главы Русской Православной Церкви в 1566-1568 гг.

Изучение биографии Филиппа Колычева основывается на ряде исторических источников. Они включают в себя Новгородские летописи, Мазуринский летописец, Соловецкий летописец, вкладные и отводные книги Соловецкого монастыря. Среди этого нужно выделить, прежде всего, Житие митрополита Филиппа, которое было составлено уже в конце XVI в. и, хотя имеет определенные неточности, однако, является очень важным историческим источником.

Данное произведение написано книжниками Соловецкого монастыря, по поручению игумена и братии, вскоре по перенесении туда мощей святителя из Отрочь монастыря в 1590 г. Оно имеет богатую рукописную традицию и читается во множестве списков XVII-XVIII вв. В этих списках отражены тексты различных редакций Жития. Внимание ученых XIX в. традиционно было сосредоточено на двух Пространных редакциях памятника. Почти на 100 лет в науке закрепился вывод о первичности той, что много позже была названа «Тулуповской». Две другие редакции, упоминавшиеся исследователями, Краткая и Проложная, считались сокращениями «Тулуповской». Изучение всех известных к настоящему времени списков «Жития митрополита Филиппа» позволило выявить еще один вид «Колычевской» редакции, а также две новых - Хронографическую (в трех видах) и Милютинской Минеи. Текст ближе всего к архетипу передает Краткая редакция.

Автор жития замечал: «Никто же о нем написанного нам не оставил»; но в рассказе об игуменстве Филиппа он нигде не выставлял себя очевидцем. В списке, которым пользовался Карамзин, сохранилась заметка автора, опущенная в других: рассказывая о деятельности Филиппа в Москве, он говорил: «не от иного слышал, но сам видел». По этой редакции, перенесение мощей было в 21-й год по смерти Филиппа, по другой – 8 августа 1590 г. Этим объясняются некоторые неточности в рассказе его о жизни Филиппа и на Соловках, и в Москве. Сохранилась другая редакция жития, составленная там же: она во многом повторяет первую, короче описывает управление Филиппа русской церковью, но представляет много новых и любопытных черт в рассказе о заточении и особенно о хозяйственной деятельности в монастыре16.

Житие, как заметил еще Карамзин, страдает некоторыми хронологическими и другими несообразностями и часто приводит буквальные речи Филиппа, которые, вероятно, сочинены самим автором, в чем и нельзя сомневаться, например, относительно речи Филиппа, убеждающей царя не учреждать опричнины, тогда как последняя учреждена ранее митрополита Филиппа. Писатель жития не лишен был литературного таланта и этим отчасти, может быть, увлекался. Таким образом, мы не можем ручаться за полную точность изложенных в житии подробностей конфликта между митрополитом и царем17.

После упразднения патриархии, когда при Петре I церковь была подчинена государственной власти, личность митрополита, открыто обличавшего царя, безусловно, не могла выглядеть привлекательной в глазах государей. Вероятно, этим можно объяснить тот факт, что хотя все историки церкви пересказывали «Житие митрополита Филиппа», но полностью оно не издавалось на протяжении XVIII-XX вв.18.

Источники личного происхождения – это преимущественно записки иностранцев о России. Г. фон Штаден (1542 г. – ?) – немец, служивший в опричнине 6 лет, автор нескольких сочинений19, посвященных России, где он прожил с 1564 по 1576 гг. Однако достоверность его произведений не принимается безоговорочно историками и является предметом научных дискуссий.

В опричнине также находились немцы И. Таубе и Э. Крузе, которые оставили свои описания пребывания в России при Иване Грозном20, эти свидетельства также являются важным историческим источником.

События второй половины XVI в. нашли отражение и в труде князя А.М. Курбского21, который рассказал о своих отношениях с Иваном IV, взглядах на его жизнь, политику, особенно во время Ливонской войны и опричнины. Несомненно, что подобное изложение событий представляет собой особо значимый источник.

Комплексное изучение исторических источников и обобщение имеющихся в исследовательской литературе сведений позволяет решить поставленные в работе цели.


^ 1. Происхождение и начальный период жизни
Из путеводителя по Ярославской губернии за 1859 г. известно, что в XVI веке недалеко от села Диево-Городище, на берегу безымянной реки, в настоящее время имеющей название «1-й Коровеж», впадающей в Волгу, находилась боярская усадьба Федора Колычева. Имение дворян Колычевых находилась недалеко от того места, где впоследствии, в XVIII в. возникла суконная фабрика. Место это называется «Липки».

По писцовым книгам вторая, западная, половина села Диево-Городище числилась за стольником Жданом Юрьевичем Колычевым, потомком митрополита Филиппа. Сохранилось предание о том, что Ждан Колычев построил на своей половине села деревянный храм в честь Смоленской Божьей Матери, а сама икона, прошедшая вместе с русским ополчением против польских оккупантов всю Смуту - дар от него. Ее носили в рядах воинов, когда Ждан Колычев находился на военной службе. В XIX в. её заменил список, который по сей день находится в храме и тоже считается чудотворным. Церковные документы указывают другое время постройки церкви – 1699 г.

Дворяне Колычевы, вероятно, были владельцами западной половины Диева-Городища до середины XVIII в. На карте Поволжья от Ярославля до Костромы, датируемой 1766 г., земли Колычевых возле села отсутствуют22.

Митрополит Филипп происходил из младшей ветви старомосковского боярского рода Колычевых, начальные страницы истории которого тесно связаны с борьбой московских князей за объединение Руси. Колычевы, как и Романовы, вели свое происхождение от Андрея Кобылы. Боярская фамилия Колычевых одного рода с Захарьиными-Юрьевыми и Шереметевыми23. Уже Федор Колыч (внук Кобылы), живший во второй половине XIV в., был крупным землевладельцем. Будущий митрополит Филипп, до пострижения Федор Степанович Колычев, родился 11 февраля 1507 г. в городе Москве от благочестивых и благородных родителей. За благочестивую их жизнь, свидетельство добродетелей, Бог благословил добрым плодом: родился блаженный Филипп, который в святом крещений был наречен Федором.

Набожная мать по имени Варвара окончила свои дни инокиней с именем Варсонофия24. Она наследовала богатые владения новгородской земли25. Кроме Федора, у нее было еще трое младших сыновей. Отец Федора Колычева Степан Иванович около 1495 г. владел поместьем в Деревской пятине. Судя по его прозвищу – Стенстур, встречающемуся в родословных книгах, Степан Иванович принимал участие в русско-шведских сношениях, которые в XVI веке велись новгородскими наместниками. Экзотические прозвища были распространены на Руси в придворных кругах конца XV века. В конце XV – начале XVI века в Швеции было два Стен Стура: старший правил Швецией в 1470-1497 и 1501-1503 гг., а Стен Стур младший был регентом в 1512-1520 гг. Поскольку первый из них был активным врагом России, то свое прозвище Степан Колычев получил потому, что имел отношение ко второму регенту. Возможно, что это было связано с заключением в мае 1513 г. в Новгороде договора со Швецией. Во всяком случае, умер Колычев-отец ранее 1561 г., когда сын по «его душе» сделал вклад в Соловецкий монастырь. Это был один из тех служилых людей, которые составляли опору московской политики в первой половине XVI в. Именно поэтому к нему, очевидно, и благоволил Василий III26. Степан Колычев был ближним боярином при великом князе и заседал в Боярской Думе.

Филипп еще молодым человеком ушел из Москвы в 1537 г., спасаясь после «дела» князя Андрея Ивановича Старицкого, отца Владимира Андреевича и дяди Ивана Грозного, пытавшегося поднять открытое восстание против правительства великой княгини Елены Глинской, опираясь на Новгород и новгородских помещиков. Среди последних находилось много родных Филиппа – Колычевых; трое из них в последовавшей жестокой расправе со сторонниками Андрея Старицкого были повешены, а родной дядя Иван Иванович Умный подвергся временной опале. Связи с Новгородом у Филиппа сохранились все время27.

Мы почти ничего не знаем о первых тридцати годах жизни Федора Колычева. Переход его от мирской суеты к иноческим подвигам в общих чертах напоминает историю подобных подвижников прежнего времени. Такие соображения, если они существовали, далеко разошлись с действительностью. Что собственно побудило его к этому - неизвестно, но так как, вопреки всеобщему обычаю жениться рано, он оставался безбрачным, то причиной было давнее недовольство тогдашней жизненной средой и расположение к благочестию28.

Первые шаги его аскетического пути лучше всего покажут разницу между знатным монахом-поневоле и святым по призванию29. Около 1538-1539 гг. он попал в Соловецкий монастырь и постригся в монахи под именем Филиппа.
^ 2. Деятельность монахом и игуменом Соловецкого монастыря
Прожив немало дней в вышеупомянутом селении, Федор удалился оттуда на Соловецкий остров и был принят игуменом Соловецкой обители, который повелел ему трудиться на монастырских службах. Он же, с усердием и смирением, исполнял все, что ему повелевали делать. Много раз от некоторых из иноков ему приходилось принимать оскорбления и даже побои, но он никогда не гневался и с радостью и переносил все, и никто не знал кто он и откуда. Так Федор просил игумена постричь его в иночество, не пожелал открыть своего мирского звания – разумеется, ради смирения, а не безопасности от московских властей. Его отдали в послушание одному опытному иеромонаху, по имени Иона Шамин, «дивному старцу», который в юности был учеником преподобного Александра Свирского, тогда уже прославленного. Иона учил Филиппа всему монастырскому и церковному уставу, пока ученик его, превзойдя литургическую науку, не был поставлен екклисиархом – наблюдающим за чином богослужения. Рассказывали, что старец предрекал о своем ученике: «Будет настоятелем в святой обители нашей»30.

Потом игумен Алексий, отказавшись по старческой немощи от управления обителью, советом братии, поставил Филиппа на игуменство. Но хотя тот и принял начальствование, однако нисколько не изменил своего прежнего житья. Напротив, он еще более усилил свои подвиги и предался еще большим трудам телесным, а когда видел себя хвалимым и почитаемым за это, считал то тщетным, ибо от юности был украшен смирением. Это отделяет образ Филиппа от возможных искушений вложить его в схему обычной духовной карьеры, продолжающей злосчастно оборвавшуюся придворную службу. Было ли в это время известно в Соловках происхождение и мирское богатство Филиппа - возможно - по крайней мере, для настоятеля. Все равно, имя Колычева должно было открыться в Новгороде при поставлении в игумены. Можно думать, что имя это, вместе с его личными качествами, могло остановить на нем выбор Алексия. В Новгороде Филипп должен был возобновить свои родственные и дружеские связи, и вступить во владение оставленными некогда имуществами. Возвращался он в Соловки уже богатым человеком, чтобы употребить свое состояние на строительство и украшение обители31. 17 августа 1548 г. Филипп совершил свою первую литургию в монастыре и сказал учительное слово.

Он оставил игуменство и снова удалился в пустыню, приходя в монастырь только для причащения. Управлять монастырем стал прежний игумен Алексий, который через полтора года после того скончался. Тогда, по просьбе братии, Филипп снова принял игуменство. Он предался еще большим подвигам и достиг еще высшего совершенства в добродетелях. Обитель же Соловецкая во время его управления продвигала и благоукрашалась32.

Характер источников обуславливает некоторую односторонность сведений. Мы хорошо знаем Филиппа – хозяина и администратора, но совсем не духовного отца обители, не известно почти ничего и о собственной его религиозной жизни33.

Филипп был образцовый хозяин, какого не было ему равного в русской земле в его время. Дикие, неприступные острова Белого моря сделались в его время благоустроенными и плодородными. Пользуясь богатством, доставшимся ему по наследству, Филипп прорыл каналы между множеством озер, осушил их, образовал одно большое озеро, прочистил заросли, засыпал болота, образовал превосходные пастбища, удобрил каменистую почву, навозил, где было нужно, землю, соорудил каменную пристань, развел множество скота, завел северных оленей и устроил кожевенный завод для обделки оленьих кож, построил каменные церкви, гостиницы, больницы, подвинул производство соли в монастырских волостях, ввел выборное управление между монастырскими крестьянами, приучал их к труду, порядку, ограждал от злоупотреблений, покровительствуя трудолюбию, заботился о их нравственности, выводил пьянство и тунеядство, одним словом, был не только превосходным настоятелем монастыря, но выказал редкие способности правителя над обществом мирских людей34.

Соловецкий остров совершенно был лишен хлебородной земли. Поверхность его состояла из скал и озер, холмов, заросших лесом. Климат не столь суров, как можно было ожидать, судя по его географической широте. Море, не замерзавшее круглый год, за исключением прибрежной полосы, умеряло зимнюю стужу: морозы редко превышали 20 градусов. Но земля здесь не могла прокормить своих обитателей. Отсюда необходимость заводить промыслы или искать удобную почву на материке35.

Филипп не был поклонником неумеренной аскезы. Он улучшил и трапезу, и одежду монашескую, требуя за то от всех неустанного труда. Тунеядцев он не терпел и принимал в монастырь только тех, кто, подобно ему, готов был есть хлеб в поте лица, по слову апостола: «Кто не работает, тот не ест»36.

Отсюда начало благоволения к нему Ивана Грозного, приведшего к трагическому концу. Среди подарков царя привлекает и одна редкая книга - перевод Иосифа Флавия «Об иудейской войне», показательная не для научных интересов соловецкого игумена, а «гуманистических» вкусов самого Ивана Грозного. Из поездок в Москве Филипп привозил в Соловки и царские подарки: два атласных лазоревых покрова на гроб чудотворцев и два облачения из белой камки, унизанное жемчугом. Он уезжал, несомненно, обогащенный государственным и церковно-общественным опытом, пройдя краткую, но серьезную школу архипасторства37.

После смерти царицы Анастасии в 1560 г. Сильвестр, уже находившийся в опале, был переведен из Кириллова монастыря в Соловецкий, где и умер, любимый, уважаемый Филиппом. Вероятно, что они вместе сетовали о перемене нрава Ивана IV; первый открывал игумену свою душу, некогда блаженную исправлением юного царя, устройством и счастьем царства: эти беседы могли приготовить Филиппа к великому его подвигу, хотя он, ревностью труженика удаленный на край земли, и не мог ожидать такой славы38.