Созвездие

Посвящается папе,
с которым мы объездили на космическом корабле все маленькие планеты и спутники, которых объединяет одно название: детство.


В чуть приоткрытое окно заглядывают лучи израильского солнца. Они падают на белые простыни, на светлые стены и на книги в стеллаже. Внезапно комната становится королевством света и теней, которые либо борются между собой, либо просто играют.

"Утро начинается, начинается.

Солнце просыпается, просыпается…"

Вместе со светилом просыпаются и дети. Пока что, это всего один ребенок, но скоро их будет достаточно много.

"Дочик просыпается, улыбается.
Просыпается малышки, просыпаются мармышки!"

И маленькие ручки сразу тянутся к родителю, а игривая улыбка намекает на утреннюю прогулку.
 
"Раз два, раз два, три четыре пять,

Приходи играть, приходи играть.

Здравствуй дочик!

Здравствуй комочек!

Наглюшочек!"

***

И вот, их уже двое. Две одинаковые голубые майки с цитрусовыми и такого же цвета юбки. Одна кучерявая и бесцеремонная, другая с прямыми волосами и таким же прямым и устремленным серьезным взглядом.

Они собирают фрукты в большой пакет и кладут папе в сумку. Обычно, это яблоки, к которым присоединяются капуста, морковь и огурчики. Папа не представляет жизнь без яблок, и не представляет себе поход в зоопарк без огромного набора витаминов.

В зоопарке они сначала идут к озеру, смотрят на обезьян. Потом, обязательно, здание со змеями и пресмыкающимися. Ну а дальше по-дороге пингвины, клетки с попугаями и огромный подъем в гору. Если повезет, поедем на паровозике. ;
Если уж сели на паровозик, то надо ехать до конца - до Ноева Ковчега. Пока зеленый паровоз стоит и ждёт людей, папа рассказывает истории. Может, анекдоты. А может, что-то из биологии. Или это дочки рассказывают ему что-то детским неумелым языком.

Они смеются.

Они никогда не забудут эти походы.

***

А по субботам, когда улицы практически пустые, они втроем берут велосипеды и едут в университет, В кампус Гиват-Рам.

Их трое: папа и две дочурки. Мама дома осталась, отдыхать.
Там, в кампусе, посреди необычных зданий можно найти потайные уголки, где есть несколько фонтанов (в которых можно походить босиком и пособирать монетки), где есть целый прудик с рыбами. Здесь и пройдет весь субботний день. 

Ох уж эти мальки и головастики в маленьком озере! Их было так легко ловить пластиковыми стаканчиками. Девочки ловили рыбок целыми стаями и приносили маме домой. Сюрприз!

Сюрпризом были и синяки, и разбитые коленки. И рассказы про ёжиков, которых случайно встречали, и про статую “Маму”, по которой девочки лазали без конца. Мама Оксана смеялась, когда они говорили, что та самая статуя - это она. Генри Мор, создавая большую фигуру, облаченную в ткань, показывающую эпоху древности, наверняка даже не подозревал, что получится именно “Мама”.

Мама для всех студентов кампуса, спокойно сидящая на раскаленном камне.

Мама всех эпох, облаченная в металлический кусочек ткани.

Мама для дочек, чьи складки на платье до сих пор кажутся самыми родными на свете.

***

Здравствуй, папа.

Мне уже 18 лет.

Мане 16.

Коле 9.

Дашке 7.

Мы уже совсем большие, и ты тоже. И мама.
Но мы, дети, еще будем расти. Это будет ощутимо, но, наверное, не для вас.
Для тебя, пап, мне еще совсем-совсем мало лет. И так, вероятно, будет всегда.
То небольшое количество лет, что я на Земле, я провела с тобой. Хоть ты не всегда был рядом-рядом, потому что часто был на работе. Ты всегда был где-то ощутимо близко, и это первое чувство, которое останется со мной навечно.

Помнишь, как ты возил нас каждый день в школу на велосипеде?
Мне казалось, это дается тебе так легко. Только когда мы поднимались по Аразим вверх, в гору, я чувствовала, как ты напрягаешься. Но мне казалось, что тебе все равно не сложно, потому что ты всемогущен.

И только потом ко мне пришло осознание, что всё когда-либо сделанное тобой, стоило тебе больших усилий. Наверное, поэтому вокруг твоих глаз появились морщинки, а в твоих черных густых волосах виднеются белые, едва заметные, моменты старения. Но это тебя не старит, не подумай. Каждый такой элемент - символ потраченных на что-то сил. Символ того, что ты действительно всемогущен.

Помню ещё тот день, когда ты купил машину. Это была большая тайота, мини-вен, красивая и необычная (хоть и не совсем новая). Я сразу запрыгнула в нее и представила, что это небольшое жилище. Я очень гордилась, что у нашей семьи теперь есть этот дом на колёсиках. Я сразу осознала, какая у нас большая семья.

Помню, как мы ездили на этой машине: в Горний монастырь, в походы, к дедушке в Беер-Шеву. Да куда мы только не ездили! Кажется, мы успели объехать на этой машине всё!

Каждый раз, возвращаясь из школы, я начинала смотреть издалека, не стоит ли под домом наша белая тайота. Если она там была, значит - ты дома.
Эта машина были символом того, что папа приехал.

Ура! Папа приехал!

Шаги становились все больше, походка убыстрялась, пока не превращалась в бег. Ступенька за ступенькой как эскалатор уезжали вниз.

Скок
 
Скок

Скок

 И вот уже второй этаж, коричневая массивная дверь сразу слева. Открывается легко и просто, из-за большого размаха как будто улетает в сторону.

Ура! Папа дома!

Счастье, которое переполняет всё внутри. Великое осознание, что это мгновение наконец-то настало. Волнение, что придет момент, и ты опять утром уйдешь на работу. Предвкушение следующего вечера, когда белая тайота опять будет стоять под домом, а на диване в салоне опять будешь сидеть ты. Любовь, которая переполняла сердце всё-всё время - вот второе чувство, которое останется со мной навечно.

***

Когда я приходила в класс, часто видела, как прощается с Ноам перед уходом её отец. У них было традицией выполнять комбинацию из каких-то движений. Они хлопали в ладоши друг друга, подпрыгивали в такт и он подбрасывал её в верх, крутил вокруг. Это было завораживающе.

Я всегда смотрела на них и думала: почему моему папе не приходит в голову так сделать со мной? почему у нас не такие же отношения, как у Ноам с её отцом?

Мне было даже немного завидно.

Но прошли года, и я поняла, что важнее всего не физические прикосновения и какие-то дурацкие традиции прощания. Да, наши отношения были другими, более духовными и насыщенными, чем отношения всех моих одноклассников с их папами.

Мы с тобой могли идти по улице и говорить о духовном. О религии, о притчах, об истории или науке. Ты знал всё. Меня всегда это поражало.
Какие-то факты из генетики и физики, и при этом ещё истории из Библии и какие-то компьютерные языки. А ещё, ты знал очень много анекдотов. С тобой всегда было очень весело. Поэтому, вольно, не вольно, при мысли о тебе появляется улыбка на лице. И непроизвольно - счастье.

Счастье, что ты есть у мамы, у меня, у остальных деток.

Счастье, что ты есть у этого мира, и что весь мир - внутри, у тебя в душе.

Счастье, что жизнь на самом деле очень-очень долгая, и что у нас есть еще целые десятилетия впереди, чтобы летать и летать в космосе, среди одного большого созвездия, под названием: детство.

Счастье - глубоко внутри, безграничное и распространяющееся на весь Земной шар. Это и есть третье, возможно, самое важное чувство, которое останется со мной.

Навечно.

Благодаря тебе.