Мне дороги эти имена

МНЕ ДОРОГИ ЭТИ ИМЕНА

Субъективная исповедь бывшего учащегося
Талицкого лесотехнического техникума

Родился в 1951 году на Северном Урале в семье репрессированных: родители были раскулачены и сосланы из Крыма в 1930 году. Закончил Талицкий лесотехнический техникум и Высшую партийную школу при ЦК КПСС – факультет журналистики. Работал в леспромхозах Урала и Западной Сибири, на строительстве газопроводов Западная Сибирь – Европа, инструктором райкома КПСС. Десять лет трудился в районной газете. Прошел путь от корреспондента до ответственного секретаря. Последние 20 лет был директором типографии. Сейчас на пенсии. Выпустил десять книг. Член Союза писателей России. Женат: двое детей – дочь и сын.

Борис Карташов

К БЛАГОДАРНОМУ ЧИТАТЕЛЮ

Эту документально – художественную повесть я задумал давно. Хотелось вспомнить добрым словом всех тех, кто обучал нас, с которыми учились, дружили, бок о бок прожили в общежитии четыре долгих года.
Моя книга абсолютно не претендует на исключительность. Более того, стиль ее написания не соответствует тем канонам, к которым мы привыкли – стройной хронологии дат и событий. Я лишь постарался представить наше прославленное учебное заведение глазами учащихся, коим имел честь быть более сорока лет назад.
Оговорюсь сразу, мои воспоминания – чисто субъективное суждение о друзьях, преподавателях, прожитых годах в стенах альма-матер. Естественно, они в чем-то могут расходиться с общепринятыми нормами суждений. Но поверьте, повествование искренне и пронизано любовью ко всему тому, кто меня окружал.
Писать, спустя сорок лет о прошлых временах, и о том, что в тебе осталось на всю жизнь – мучительно, но вместе с тем и прекрасно. Потому, что каждому событию, факту и личности сейчас можно дать наиболее объективную оценку. Такова диалектика. Сегодня уверен: становление характеров учащихся техникума, отношение каждого к порученному делу и вера в добрые дела людей были заложены именно в этом учебном заведении.
В работе над книгой неоценимую помощь мне оказали бывшие учащиеся техникума. Среди них, например, старший брат Владимир, Михаил Поротников, Валентина Щукина, Василий Бобровников, Анатолий Ощепков. Особо хочется отметить Альберта  Томаткина, ныне, к сожалению, уже покойного. Его дневники еще более полнее открывают  студенческую жизнь, показывают внутренний мир человека в коллективе, общественной жизни.
Благодарен также откликнувшимся на мои предложения бывших сокурсников, которые спустя много лет, после окончания, поделились со мной своими воспоминаниями о жизни в техникуме. У них, как и у меня, во время учебы были одни преподаватели, одни увлечения, одинаков досуг. Поэтому их воспоминания органично вписались в сюжет повести, дополнили ее новым содержанием. Это Владимир Корякин, Тамара                Солдатова (Енидорцева), Нина Каримулина, Тамара Завьялова (Шулюкова), Геннадий Кочетов, Валентин Якимов, сестры Симоновы, Валерий Парфенов, Татьяна Ефимова. Огромное всем спасибо!
Надеюсь, книга «Мне дороги эти имена» найдет своего читателя.
ЭКСКУРС В ПРОШЛОЕ

Мне всегда была интересна история Талицы. Когда вышла в свет книга местного краеведа Ивана Черданцева «На Талых ключах», я зачитывался ей. Вот что писал он об этом городе.
«Ее императорское величество высочайше повелеть соизволила для поставки в Тобольскую губернию с 1776 года вина. Завести там казенные винокуренные заводы, поручаю исполнение по оному господину сенатору и кавалеру Алексею Петровичу Мельгунову», – вынес постановление Правительствующий сенат.
Сенатором Мельгуновым, получившим высочайшее указание, «рассуждено... двум надежным, в винокуренном деле знающим, в тех отдаленных местах бывалым людям Михаиле Сергееву сыну Голикову, Дмитрию Иванову сыну Лобанову... выдать... на построение тех заводов 50000 рублев и 500 пудов меди. Велено им произвести в Талицком заводе «на выкурку» не менее 100000 ведер вина в год.
Так со строительством винокуренного завода на Талых ключах, началось летоисчисление города Талицы.
Краевед подробно рассказывает о переписи населения в Талицком районе, проведенной по указу Петра Великого в 1710 году дьяком Томиловым.
«…До Беляковской слободы дьяк Томилов добирался с большими трудностями. Малонаезженная до¬рога через густые леса и частые болотины скорее угадывалась по засекам на соснах и березах, растущих по берегу Беляковки, чем по колеям на дороге. Повозка застревала в мочажинах и колдобинах, утопала на переправах через ручьи – и тогда приходилось идти пешком и перебираться вброд чуть не по пояс в воде.
Перед дождем в сырых низинах скопились несметные полчища комаров, слепней, мошкары, паутов, которые больно жалили открытые места, тела и залезали под одежду. Не догадайся проводник, направленный буткинским приказчиком, захватить с собой дымокуры в специальных горшочках, было бы совсем худо.
Но вот хлынул дождь, и дорога совсем стала непроезжей. К тому же, проводник пропустил где-то затесы на деревьях и, плохо зная здешние места, потерял дорогу.
Продирались через лес день, но конца пути еще и не видно было. Об остановке в лесу, тем более ночевке, нечего было и думать. Места тут глухие, дикие, необжитые, обитали в них медведи, рыси и другое непуганое зверье, небезопасное для редких путников.
Ночевали в доме местного казака Бушманова, знакомого проводнику. Жил тот вдвоем с женой бездетно, изба поразила необычной тишиной и опрятностью. Обычно в крестьянских домах было людно, шумно  грязно. После жаркой бани и пьянящего травника, сытного ужина, которым угостил его хозяин, он, переодевшись в сухое белье, с удовольствием вытянулся на ши¬рокой лавке возле окна, где ему устроили постель.
Ближе к полудню дьяк вышел на улицу слободы. Она, растянувшаяся по берегу многоводной Пышмы, состояла из отдельных дворов, поставленных хозяевами там, где кому захотелось... Отдельно из-за пожарной опасности стояли только бани на берегу реки, да кое-где овины с гумнами для сушки и молотьбы снопов. Близко ко дворам примыкали огородцы для выращивания овощей, конопли и хмеля. Все тут, было так, как и в других слободах и деревнях.
Острог в слободе находился чуть дальше от реки. Одна сторона его, обращенная к Пышме, состояла из палисада-частокола из толстых бревен, заостренных вверху, а другие стены построены были из лежачих бревен. В стенах имелись пять башен, предназначенных для стрельбы из них, под двумя башнями устроены проезжие ворота. Внутри острога стояли церковь, дом для слободского приказчика, судная изба и хлебный магазин.
Проходя мимо опоясавших острог надолбов, врытых в землю небольших столбов – рогаток, переносных заграждений в виде продольного бруса на крестообразных стойках - и перебираясь через полуторасаженной ширины ров, наполненный водой, дьяк раздумывал о былых годах и превратностях жизни. Давно ли на слободу делали набеги кочевые племена с юга, жгли деревни, угоняли с собой скот и захлестнутых арканами людей? Спасались те, кто успел укрыться в остроге. Прошли опасные времена, а укрепления остались. И не только как память о прошлом, но и как предупреждение о будущем.
Кто поручится, что неспокойные кочевники не нагрянут вновь на  пышминские слободы и деревни? Старый острог сохранялся в своем грозном прежнем величии.
Договорившись с приказчиком обо всем, что касалось всеобщей, «от мало до велика», переписи, дьяк вернулся из острога в понравившуюся ему избу гостеприимного казака Бушманова. А наутро, не теряя времени для выполнения царского указа, приступил к переписи»…

С ЧЕГО ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Когда промелькнувшие годы считать
Устанет капризная память,
Есть главное в жизни – себе не солгать
И перед людьми не слукавить.
В написанных строчках – все правда, как есть:
Без ретуши жалкой и лоска.
Все черное – черным останется пусть,
а белое – белым, до глянца.

С. Юрченко, поэт.


ДИРЕКТОРА

Талицкая низшая лесная школа открылась по распоряжению лесного департамента России в 1896 году. Ее первым организатором стал Сергей Григорьевич Вронский – ученый, лесовод, лесничий первого разряда. Личность, как говорится, незаурядная. Он окончил Петербургскую лесную академию и приехал в Талицу по своему желанию, чтобы создать в центре зауральских лесов учебное заведение, которое бы обеспечивало специалистами лесного дела огромный Урало-Сибирский край.
После смерти Вронского (1908г.) школу возглавил лесничий В.Ф. Овсянников, который написал ряд исследовательских работ по уральскому лесу, опубликовал их в периодической печати. Он директорствовал восемь лет, до прихода к власти большевиков.
Во время гражданской войны деятельность учебного заведения была прекращена и возобновилась только в 1921 году. В это время оно было переименовано в техникум. Так что первым «красным» директором стал некий Николай Дроздов. Известно, что он имел высшее образование, считался хорошим организатором и хозяйственником. Умер от болезни, не проработав и года. К сожалению, о нем больше ничего неизвестно.
Следующим руководителем был назначен П.И. Чудников – также выпускник Санкт-Петербургского лесного института. Архивные записи свидетельствуют о том, что он был не только хорошим директором, но также грамотным завучем, завхозом и преподавателем. Павел Чудников передал бразды правления Н.В.Ермолаеву, окончившему в свое время Омскую Сибирскую академию сельского хозяйства. Николай Васильевич пробыл на этом посту до 1929 году
В тридцатые годы учебное заведение возглавлял П.К.Кураев, бывший военный. Соответственно, и стиль руководства был под стать ему – командным. Однако это не мешало готовить квалифицированных  специалистов для лесного хозяйства. После него недолгое время директорствовали лесоводы О.Я. Ребане, В.Я Вомсов, А.Н. Акшинцев.
В1936 году кресло директора техникума занял педагог Г.В. Цангари. Он любил все новое и красивое. Как вспоминали ветераны, он постоянно что – то достраивал и перестраивал. В короткий срок произвел косметический ремонт аудиторий и учебных кабинетов, заменил мебель, наглядную агитацию, обновил учебные пособия. Современники долгое время вспоминали его добрым словом.
В преддверии Великой Отечественной войны, летом 1940 года, на директорскую вахту заступил С.И. Шорин. Он запомнился тем, что нередко вместо него техникумом пыталась руководить его жена. Через три года карьера безвольного начальника закончилась. Его заменил некто Г.М. Никитин. На его долю выпало счастье в кресле директора техникума встретить день Победы.
С 1947 года учебное заведение возглавил новый директор – В.А. Следь. За десять лет руководства, вплоть до выхода на пенсию, Василий Алексеевич многое успел сделать по благоустройству и обустройству лесотехникума.
В 1958 году новым руководителем техникума назначили Матвея Борисовича Скоморовского, учителя истории одной из школ Талицы. Молодой, энергичный, именно при нем началась новая эра  не только в жизни учебного заведения, но и преподавателей, студентов. На дворе стояла хрущевская оттепель. Сталинские методы руководства уходили в прошлое. Нужны были новые подходы и методы обучения молодежи. Ими в полной мере обладал  Матвей Борисович Скоморовский. Директором он проработал 11 лет. В 1969 году переехал в Свердловск на должность директора курсов повышения квалификации специалистов при Уральском лесотехническом институте.  Мы знали Матвея (так учащиеся между собой звали Скоморовского) не понаслышке. В следующих главах расскажу о нем подробнее, без прикрас. Конечно, это мнение будет чисто субъективным.
После Скоморовского эстафету директора техникума принял Бронислав Сазонович Власюк. Через четыре года – В.М. Князев, бывший директор Сухоложского ремонтно-механического завода. С 1981 по 1984 эту должность занимал Л.Я. Устинов, на место которого через три года пришел заместитель председателя Талицкого райисполкома И.С.Рыбаков.
Грянула перестройка. Страна стремительно катилась к смене общественного строя. Политбюро пыталось спасти положение, отвлекая различными способами народ от истинных причин экономической катастрофы. В частности, были разрешены ряд демократических свобод. Одна из них – выборы руководителей предприятий и организаций на конкурсной основе. На этой волне в1987 году директором техникума был избран В.Н Берсенев, которого сменил С.И. Ляшок. А техникум стал называться колледж.

НЕМНОГО О НИКЕ


У Талицкого лесотехнического техникума богатая и славная история. Сейчас он носит имя Героя Советского Союза Николая Ивановича Кузнецова. (В конце двадцатых годов прошлого столетия в этом учебном заведении учился будущий герой-разведчик). О нем написаны десятки книг, сняты несколько кинофильмов.
Итак, Николай Иванович (Никанор по метрическим документам) Кузнецов. Его официальную биографию знают миллионы наших читателей. К сожалению, отдельные эпизоды его жизни так и остались неизвестными. В угоду конъюнктурным политическим соображениям заинтересованные руководители государственных ведомств их просто замалчивали.
Никанор учился в Талицком лесотехникуме с 1926 по 1929 год. Затем был исключен из числа учащихся и комсомола. Разговоров об этом было много. Вот одна из версий, которую услышал я от бывших старожилов деревни Зырянка Талицкого района, в которой жила семья Кузнецовых.
Как любому молодому парнишке, Кузнецову не чуждо были все, чем в то время жил техникум. Он активно участвовал в общественной жизни учебного заведения, хорошо учился, мог постоять за себя и заступиться за обиженного.
Однажды на одной из вечеринок он из-за девушки повздорил с комсомольским вожаком местного пошиба. Последний затаил злобу и тут же накатал донос в соответствующую организацию о том, что учащийся Кузнецов пьет, ведет аморальный образ жизни, нелицеприятно отзывается о руководстве техникума. Исключение из учебного заведения последовало незамедлительно. С комсомолом тоже пришлось расстаться, хотя  формулировка была иная: «… скрыл о своем кулацком происхождении».
Какое – то время Ника, так звали его родные и друзья, нигде не работал и не учился. Затем уехал в Тюмень и там поступил в сельскохозяйственный техникум. Но проучился в нем недолго. По семейным обстоятельствам пришлось оставить занятия. Ну, а дальше – город Кудымкар Коми-Пермяцкого автономного округа, Свердловск, Москва и… война.
Из разных источников известно, что Николай Иванович Кузнецов был сотрудником НКВД, учился в Уральском политехническом институте. В годы Великой Отечественной войны выполнял ответственные задания советского командования в тылу у немцев, героически погиб в конце военной кампании.
Долгое время могила разведчика оставалась неизвестной. Об этих и других эпизодах его биографии до сих пор стыдливо замалчивается, или говорится с оговорками. Авторов литературы о Кузнецове в определенной степени можно понять: герой должен быть примером для подрастающего поколения. Но справедливости ради нужно признать, да и всеми писателями было отмечено, что Николай Иванович Кузнецов был человеком незаурядных способностей, служение Родине для которого было естественным, как сама жизнь. Разведчик в разговорах  всегда называл себя большевиком.
Кстати, многие товарищи Ники  говорили о его любвеобильности к женщинам. Видный был мужик!
В 1968 году в Талице состоялась премьера художественного фильма по повести Дмитрия Медведева «Сильные духом». Собралось много начальства из Москвы, исполнители главных ролей: Гунар Цилинский и Виктория Федорова, присутствовали на встрече Николай Струтинский – живой свидетель и фронтовой товарищ Кузнецова и его родной брат – Виктор Иванович. После демонстрации фильма гости зашли в техникум. Так случилось, что они заглянули в аудиторию, где мы занимались. Брат Кузнецова спросил:
– А есть ли среди вас Николай Иванович?
Оказалось есть! Это был Коля Мальцев, житель Талицы. Виктор Иванович среагировал мгновенно:
– Смотри, не опозорь это имя.
До окончания техникума мы называли Мальцева младшим Кузнецовым.

КОГО И ЧЕМУ УЧИЛИ В ТЕХНИКУМЕ

В шестидесятые-семидесятые годы образование здесь получали почти тысяча юношей и девушек со всех уголков нашей страны. Учились приезжие из Украины, Белоруссии и Казахстана. Получала знания молодежь с Зауралья и Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. Техникум готовил специалистов по четырем специальностям – «технологии лесозаготовок», «механическому обеспечению лесных предприятий», «лесному хозяйству» и «лесопильно-деревообрабатывающему производству». Все учащиеся были обеспечены жильем и сравнительно дешевой столовой. Техникум имел хорошую учебно-производственную базу, которая позволяла молодежи без отрыва от учебы проходить производственную практику и осваивать различные рабочие профессии. Имелись также спортивный зал, библиотека и музей.
Основной контингент учащихся составляли ребята и девушки из леспромхозов. И, конечно, после окончания учебы абсолютное большинство из них уезжало к себе домой. Многие через некоторое время становились хорошими начальниками лесопунктов, старшими мастерами различных производств, опытными лесничими. Об этом преподаватели всегда говорили с гордостью, называя их фамилии и имена. Мы в свою очередь, стремились к этим рубежам в будущей работе. Старательно учились всему, что давали нам опытные преподаватели –производственники. Постигали «азы» слесарных и токарных работ, знакомились с эксплуатацией трелевочных тракторов, лесопогрузчиков, различных марок бензопил. Одновременно участвовали во всех спортивных мероприятиях, художественной самодеятельности.
Главное – учебное заведение формировало в каждом юноше и девушке активную жизненную позицию, давало возможность правильно выстроить взаимоотношения друг с другом, помогало бороться с трудностями.
Жалко, что сейчас техникум не готовит былых специалистов. Рыночная экономика продиктовала другие профессии. Стали модными менеджеры, экономисты, юристы. Придумываются новые специальности, далекие от лесной промышленности. Учебное заведение постепенно теряет свой изначальный профиль. А жаль.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

В Талицкий лесотехнический техникум я поступил случайно. До него держал испытания в Краснотурьинский индустриальный. Но не прошел по конкурсу. Расстроенный приехал домой и собирался идти в девятый класс. В это время брат Славка, который уже учился в Талице, объявился дома. Он приехал на производственную практику в наш лесопункт. Узнав, что я не поступил в техникум в Краснотурьинске, предложил:
– А ты пошли экзаменационный лист в наш техникум, может, примут.
Я последовал его совету. Документы у меня приняли. Так я оказался в этом знаменитом учебном заведении.
Талица не произвела на меня большого впечатления. Она на первый взгляд показалась большой деревней с деревянными двухэтажными домами. Город делился на несколько условных районов: первый – где находился техникум со знаменитым парком-дендрарием и сельскохозяйственным училищем, второй – где стояли административные здания райкома КПСС и райисполкома. Третьим районом считался спиртзавод, рабочий клуб, милиция, редакция районной газеты. К четвертому относился Ургинский пруд, церковь и дом знаменитого графа Поклевского.
Ходила легенда, что граф прорыл подземный ход от своего особняка до железнодорожной стации и воспользовался им, когда его пришли арестовывать чекисты, успешно скрылся. В пригород Талицы входили район Песков с новостройками, больничный комплекс и поселок Маян с ведомственными санаториями, лечебной минеральной водой и грязями.
Отдельно к городу примыкал поселок Троицкий с железнодорожной станцией, которая в 1963 году из Поклевской была переименована в Талицу.  Рядом, в Троицком, успешно работали деревообрабатывающий комбинат, кошмофабрика, различные железнодорожные службы. Многие семьи таличан держали крупный рогатый скот, свиней, птицу. Климатические условия позволяли иметь покосные угодья за городом, большие огороды и надворные постройки.
Техникум занимал двухэтажное кирпичное здание, построенное небезызвестным графом Поклевским на улице Луначарского, 81. Впритык находилось общежитие для девчонок и одноэтажное деревянное здание, в котором располагалась администрация техникума. Чуть дальше - здание библиотеки и музей Николая Ивановича Кузнецова.
Что понравилось в техникуме? Прежде всего, самостоятельность! В свои 15-16 лет  ты находишься далеко от дома – и тут тебе в свободное от учебы время никто не указ. Многие ребята не выдерживали такой вольности – начинали учиться плохо, увлекались спиртным, хулиганили. Финал был один: таких учащихся с треском выгоняли из техникума. В 1966 году на курс «Технология лесозаготовок» нас было принято более 60 человек. На третьем курсе к учебе приступило всего 32 человека. Дипломы специалистов  защитили только 20 человек. В техникуме мы научились готовить пищу, стирать и гладить белье, бережно тратить имеющиеся в своем распоряжении деньги.
Впереди было четыре года студенческой вольницы, четыре года занятий, четыре года становления, как личностей.

ПАРК – ДЕНДРАРИЙ

Немного истории. В 1897 году первый директор техникума Сергей Григорьевич Вронский рядом с учебным заведением заложил первый на Урале питомник площадью в две десятины для выращивания посадочного материала и разведения новых «иноземных» пород деревьев и кустарников с целью их акклиматизации. Питомник широко использовался для практических занятий учащихся.
Через двадцать лет он превратился в дендрарий, единственный на Урале и Сибири. Здесь радовали глаз экзотические деревья и кустарники: амурская акация, боярышник амурский, черный тополь, маньчжурский орех, различные виды пихт. В аллее величественных лиственниц отдельные экземпляры достигали более двадцати метров и диаметром на высоте груди – более полуметра. За последующие тридцать лет в дендрарии появилось более пятидесяти «иноземных» деревьев и кустарников.
Парк – дендрарий всегда был частью жизни учащихся техникума и жителей города. Без него невозможно было представить Талицу. Это как Москву, без Поклонной горы и Санкт-Петербург без разводных мостов. Дендрарий был свидетелем всех жизненных перипетий города. На его территории назначали свидание влюбленные, здесь они читали стихи, целовались, выясняли отношения друг с другом.
После войны в парке городская власть построила танцплощадку. Она, словно магнитом, притягивала к себе горожан всех возрастов. В выходные дни здесь всегда были слышны голоса молодежи и ритмы танцевальной музыки. А по аллеям, где прогуливалась пожилая часть населения, степенные разговоры отдыхающих.
Однако у дендрария была и другая «сторона медали». В1956 году Талицкий горсовет принял решение о его реорганизации. Дендрарий переименовали в городской парк культуры и отдыха. Активисты из числа преподавателей техникума пытались сохранить дендрарий, если не целиком, то хотя бы его часть для лесохозяйственной деятельности. Ведь он являлся уникальным памятником живой природы на Среднем Урале и насчитывал более пятидесяти редких лесных пород деревьев и кустарников. К сожалению, свою точку зрения преподаватели техникума отстоять не смогли. Районная власть победила. Вернее те идиоты, которые вместо того, чтобы вкладывать средства для сохранения и развития  уникального питомника, решили извлекать из него выгоду в денежном эквиваленте. Это, естественно, повлекло за собой отсутствие контроля и ухода за деревьями и кустарниками. Как результат, стали гибнуть отдельные породы деревьев и кустарников.
15 лет хозяйничал в парке отдел культуры райсовета. Получение прибыли стала главной задачей, а что касается ухода за ним, то он сводился к минимуму – сбору стеклотары из-под спиртного и подметанию дорожек возле танцплощадки. Когда же стало очевидным, что массовые гуляния  в парке и танцплощадка приносят мало денег в казну города, руководство дало обратный ход. Посоветовало техникуму снова взять его на свой баланс. Шел 1975 год.
Время было упущено. У горожан изменилось бережное отношение к дендрарию. Парк уже воспринимался, как часть увеселительных мероприятий на природе. Правда, преподаватели, учащиеся техникума активно взялись за восстановление питомника. Но полностью реанимировать дендрарий уже не удалось. Затем наступила новая (старая) экономическая формация – капитализм. Подход к содержанию уникального дендрария изменился, к сожалению, не в лучшую сторону. Во главу угла опять стала прибыль.

ПРЕПОДАВАТЕЛИ

Преподавательский состав техникума всегда был центром всего нового, что появлялось в методиках учебного процесса и, тем не менее, страдал своеобразным консерватизмом. Считалось, например, не этичным «выносить сор из избы», будь – то нарушение трудовой дисциплины, неправильное, с точки зрения социалистического общежития, поведения студентов или аморальный поступок. Руководство техникума старалось все эти проблемы решать по-семейному, без огласки. Это во многом способствовало спокойной учебе учащихся.
Основных преподавателей тех лет в техникуме мы знал хорошо, поэтому и воспоминания о них остались только теплые, душевные.

МАТВЕЙ

Так учащиеся называли директора техникума Матвея Борисовича Скоморовского. Это была колоритная личность. С громадной черно-седой гривой волос на голове, грассирующей речью, он внушал уважение и, вместе с тем, недоступность. Директор всегда был в курсе всех наших дел,  это  учеба или досуг, личные взаимоотношения друг с другом. Запомнился Матвей еще тем, что постоянно по вечерам проверял, как живут и чем занимаются его подопечные. Не злоупотребляет ли кто спиртным, нет ли посторонних в общежитии. Нарушений, как правило, находил уйму. Наутро был разбор «полетов» в его кабинете вместе с классными руководителями. Сегодня на «ковер» к первому лицу учебного заведения провинившегося студента не вызовут. Этим займутся замы и завы. А зря.
Но вернемся к Матвею. Он люто наказывал учащихся, от которых пахло спиртным. Даже привычка у него выработалась: принюхиваться к тем, с кем разговаривал. Сам этого, видно, уже не замечал. Но со стороны это выглядело комично, особенно, когда общался со знакомыми или преподавателями. Представьте себе, спрашивает, как здоровье, и тут же  втягивает  носом воздух. Помню, находясь в армейском отпуске у друзей, я случайно встретил Матвея Борисовича в Свердловске. Скоморовский меня узнал, разговорились. Несмотря на то, что я был в солдатской форме, бывший директор, как и в прошлые времена, стал ко мне принюхиваться. Я засмеялся:
– Матвей Борисович, я же не ваш студент уже, да и не пью вовсе.
Он смутился и перевел разговор на армейскую тему.
Будучи учащимся техникума, я не раз бывал у него в кабинете. Привлекал внимание большой шкаф в углу. Рассказывали, что в нем директор хранил конфискованные у студентов бутылки со спиртным, всевозможные пики, ножи, даже самодельный пистолет имелся. Вот такое хобби было у Матвея. После его отъезда в Свердловск эта коллекция бесследно исчезла…
Вспоминается анекдотичный случай. На третьем курсе наша группа была на производственной практике под деревней Истоур, что недалеко от Талицы. Мы учились работать на трелевщике, практиковались с бензопилой на валке леса. Однажды Скоморовский приехал  проинспектировать нас. Остался доволен. Уезжая, попросил у руководителя производственной практики на выходные выделить ему трех человек, умеющих управляться с бензопилой. Ему надо было распилить дома четырехметровые бревна на чурки. Отопление в доме, где он жил, было печное. Выбор пал на меня, Сашку Титова и Сашку Кашаулина. Ребята мы леспромхозовские – все умели!
В воскресенье, взяв с собой бензопилу и пару канистр с бензином, пришли во двор Скоморовского. Директор посмотрел на нас оценивающе и сказал:
– Надо распилить вот эту кучу длинномера. Только аккуратно, смотрите не пораньтесь, не дай Бог. Обедать и ужинать будете у меня.
Нас это устраивало: что – что, а аппетит у всех был отменный и есть мы хотели всегда. На стипендию в 19 рублей 50 копеек сильно не пошикуешь.
На обед до отвала он накормил нас вкуснейшим борщом, жареной картошкой с мясом и чаем с лимоном. Почему описываю так подробно кушанья? Да потому, что ели так вкусно мы редко, только на каникулах у родителей.
К вечеру работа была выполнена. Матвей Борисович поблагодарил нас и выдал каждому по пять рублей (хорошие деньги были по тем временам) и предупредил:
– Чувствую, вы обязательно купите вина. Знаю я вас, леспромхозовских. Прошу только держать себя в необходимых рамках. И не болтать, что работали здесь.
Через полчаса мы с чистой совестью затарились местным вермутом, нехитрой закуской и закрылись в комнате общежитии. Спустя несколько часов расслабленные от выпитого, лежали на кроватях и, покуривая, мирно беседовали. Неожиданно входная дверь распахнулась и в комнату вошел Скоморовский. Сашка Кашаулин от неожиданности вскочил с кровати, поскользнулся на домотканом половике и упал. Попытался подняться, но опять рухнул. На молчаливый вопрос с придыхом выдал:
– Матвей Борисович, не могу встать, видимо перетрудился.
Высокий гость оглядел стол, заваленный объедками и пустыми бутылками, махнул рукой и вышел.
Случай со временем забылся, но историческая фраза «видимо перетрудился, Матвей Борисович» запомнилась. Когда случалась нестандартная бытовая ситуация, я всегда вспоминал эту нетленную фразу. Она сглаживала пиковую обстановку.
Последняя встреча с Матвеем Борисовичем Скоморовским  произошла в Свердловском обкоме КПСС. Я тогда заочно учился в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. Там иногда показывали зарубежные фильмы, которые не поступали в широкий прокат. Они были доступны только определенному кругу лиц. Слушателей партшколы изредка приглашали в кинозал. Вот на таком просмотре мы и столкнулись. У Матвея Борисовича полезли глаза на лоб.
– Ты что, Карташов, тут делаешь? – спросил он.
– Тоже, что и вы. Фильм пригласили посмотреть.
– А ты…
– Да, учусь в партшколе.
– Как! Я думал, что ты давно в местах не столь отдаленных… Хулиганом ведь был.
Директор имел такое право сказать, потому, что в конце учебы в техникуме, я имел несколько приводов в милицию. И только судьба и супруга спасли меня от тюрьмы.
Скоморовский покачал головой и удалился. Наутро меня встретила декан факультета и огорошила:
– Борис, тут человек интересовался, правда ли, что ты  учишься у нас?
– Скоморовский?
– Именно он. Но почему?
– А он не поверил мне, когда я сказал  ему об этом. Были причины.
Матвея я понимал. Как же, бывший студент, имеющий приводы в милицию, вдруг стал членом партии, студентом престижного в то время партийного Вуза. У него это не укладывалось в голове. Кстати, если бы мне шесть лет назад сказали, что я буду учиться в ВПШ и работать в райкоме КПСС, засмеялся бы в лицо тому человеку.
Последний контакт с Матвеем Борисовичем был по телефону несколько лет назад. Он болел и от встречи отказался. Ему было уже за восемьдесят…

СИЛ БОЛЬШЕ НЕТ МОИХ, МАТВЕЙ БОРИСОВИЧ

По воскресеньям в общежитии обязательно дежурил преподаватель. Это были люди разные, как по своему статусу в техникуме, так и по темпераменту. Одним хватало  один раз за вечер обойти комнаты ребят и спросить: все ли у них в порядке? Другие же наоборот – не давали покоя ни себе, ни людям. Каждый час делали обход. Зорко следили, чтобы не было нарушений. И не дай Бог, если кто-то отступил от существующих правил: привел гостя, затеял стирку в комнате или еще хуже – устроил застолье.
Ершов, преподаватель сопромата, был из числа тех людей, которые не могли спокойно посидеть и пяти минут. Когда он дежурил по общежитию, все ребята, что называется, стояли на ушах. Сделав замечание студенту, обязательно говорил: через пятнадцать минут тебя проверю… И проверял. Его не раз девчонки пытались не пускать в комнаты, высмеивали, даже жаловались своим курсовым кураторам – все было бесполезно. Формально Ершов был прав, поэтому обязанности дежурного преподавателя по общежитию выполнял истово. Любил это дело.
… Однажды в один из праздничных дней обход вверенной территории совершал сам директор. Именно в этот вечер и дежурил по общежитию Ершов. Увидев на этаже Скоморовского, он бросился к нему и четко доложил, что во время его дежурства происшествий не случилось.
– А чего вспотел? – улыбнулся Матвей Борисович. – Устал, поди, бегать по этажам?
– Не то слово! Каждый раз, словно, на вулкане. Сил больше нет моих, Матвей Борисович! Нет  больше сил, воевать с этими хазарами.
– Ну, это ты преувеличиваешь. Вспомни себя студентом…
Вскоре фраза: «Сил больше нет моих, Матвей Борисович, стала крылатой. Ею пользовались все без исключения студенты, если возникали в учебе форс – мажорные обстоятельства.
Это выражение на многие годы пережило  самого Скоморовского. Спустя десять лет, я снова побывал в Талице. Зашел, конечно, в техникум. Пообщался с новым поколением учащихся. Приятно было от них услышать, что и они, как мы когда – то, часто пользуются в своей лексике нетленной фразой «Сил больше нет моих, Матвей Борисович»!
– А кто такой был Матвей Борисович? – поинтересовался я.
В ответ мальчишки пожали плечами – не в курсе.

ЛИЯ АЛЕКСЕЕВНА

Удивительная штука – память. Она как машина времени. Всегда уносит не в будущее, а в прошлое…
Вновь ее голос я услышал по телефону спустя 35 лет. Обалдел! Это была Лия Алексеевна Шанаурина, наша классная руководитель. Ее узнал мгновенно. Тот же знакомый тембр, слова, тирады, восклицания – все ностальгически знакомо. И хотя прошло много времени, в моей памяти она осталась женщиной только в превосходной степени.
Лия Алексеевна открыла нам нового Пушкина, Лермонтова, Высоцкого, Евтушенко, Рубцова. И это в то время, когда приоритет отдавался техническому и специальному обучению. Стране нужны были мастера лесозаготовок, механики, а не знатоки русской литературы.
Представьте себе, тридцать подростков в возрасте от 15 до 17 лет, собранные в одной аудитории. Многие из них приехали учиться из глухих поселков, леспромхозов, трудных семей не потому, что им так хотелось, а просто этот техникум был поближе к дому, да и конкурс здесь был всегда ниже, чем у других. Мало, кто из городских жителей мечтал быть «лесником».
Наши характеры, конечно, были не сахар: отдельные ругались матом, пили спиртное, нарушали дисциплину.
– Что с них возьмешь, – говорила комендант общежития, – ведь почти все из глубинки. А там, как известно, с хорошими манерами напряженка.
Так вот, Лия Алексеевна нас понимала, как никто другой, со всеми достоинствами и недостатками. Учила прекрасному, оберегала. К сожалению, так поступали не все. Отдельные преподаватели, например, видели в нас только хулиганов и двоечников и готовы были обучать нас только по облегченной программе, чтобы как можно скорее от нас избавиться. Для лесных предприятий сгодятся и такие!
Наша классная руководитель дотошно вникала во все наши дела, будь то проблемы с учебой или поведением, личные отношения в коллективе и, скажем, с невестой. Она умела по душам поговорить, дать дельный совет, поругать, похвалить, если надо. Мы доверяли ей самые сокровенные мысли и сердечные дела, потому, что в наших отношениях  всегда была честность и доверительность. Мы четко знали, Лия Алексеевна никогда не предаст, всегда поможет.
Вспоминается случай на уборке картофеля, куда нас, первокурсников, послали в помощь совхозу «Пионер». Классный руководитель случайно узнала, что нас обманули при расчете. Этот факт заставил ее нелицеприятно высказаться в адрес руководства совхоза, а от директора потребовала исправить ошибку. Не сразу ей удалось добиться справедливости, тем не менее, она не отступила. Наконец, досадный просчет был устранен. Все мы получили дополнительные деньги за выполненную в поле работу. Лия Алексеевна была единственным в техникуме преподавателем, который ради справедливости никогда не поступался принципами. Думаю, под этой фразой подписался бы каждый ее воспитанник.
Через тридцать пять лет своему классному руководителю я послал  свою первую книгу. Реакция была ожидаемой:
– Боря, написано хорошо, но опять ты не выделяешь запятыми деепричастные обороты.
Действительно, за мной числился такой грех. И, как много лет назад, стало стыдно: пообещал добросовестно все исправить. Вторую и третью книжки уже тщательно вычитывал. Замечаний от Лии Алексеевны не получил. Мы между собой ее нередко называли «наша мама». Это многого стоило. …
Пока готовил эту главу, позвонил брат из Хабаровска:
– Ты начал писать о техникуме? Молодец. Я тоже подключусь. Пришлю короткие рассказы- воспоминания. Ведь учились в одном десятилетии. Много было общего. Да, вот еще что. Нашел свой очерк о Лии Алексеевне, который был написан более сорока лет назад. Она и меня была классным руководителем. Его опубликовал в районной газете «Сельская Новь». Посмотри. Может, подойдет?
Я прочел очерк брата несколько раз. Вначале хотел взять из него в книгу отдельные выдержки, но потом решил оставить целиком.




СЛЕД НА ЗЕМЛЕ

О преподавателях принято рассказывать на страницах газеты к началу учебного года, ко Дню учителя. Но я нарушаю этот установившийся канон во времени. И этим обязан звонку товарищей, бывших выпускников Талицкого лесотехнического техникума.
Мои бывшие коллеги по студенчеству настаивали на одном:
– Скоро очередной выпуск в техникуме, напиши, старик, о нашем классном руководителе. Надеемся, помнишь еще нашу Лию Алексеевну?
…Правильно говорят, писать о близких людях особенно трудно. Примеров и фактов столько, что не знаешь, какой из них важнее. Тут нужен глубокий анализ, необходимо отобрать то, что наиболее полно раскрывали человека. Справлюсь ли?
Вспоминаю свою первую учительницу. Мария Павловна… На уроках чистописания она брала мою руку, и тогда доселе непослушное перо начинало выводить удивительно прямые линии и плавные закругления. И еще: она учила мечтать. Мы заслушивались Марию Павловну, когда она рассказывала о далеких звездах, марсианских каналах и смелых гипотезах ученых. Лицо ее в этот момент удивительно преображалось, становилось необычайно красивым, выразительным. В это время мы не слышали звонков об окончании урока и не замечали ничего вокруг.
Дни… Дни… Дни… Течение времени незримо. Наше устремление в будущем обгоняет его, и поэтому нам кажется, что оно томительно и медленно. Однако стоит оглянуться назад, как нас невольно удивит стремительность его бега.
Кажется, давно ли было 1 сентября 1961 года, когда мы, 14-летние мальчишки и девчонки, переступили порог Талицкого  лесотехникума? Кажется, вчера это было…
Аудитория словно аквариум, наполненный солнцем. Входит женщина. Внимательный и какой – то подкупающий добрый взгляд. Мягкий, ровный голос. Знакомимся. Лия Алексеевна Шанаурина будет читать курс современного русского языка и литературы, одновременно выполнять обязанности классного руководителя.
Потом урок первый, второй, третий, четвертый… Оказывается, он совсем не прост, наш современный русский язык. «Лексикология», «графика», «фонология», «экспрессивная окраска» – такое обилие совершенно незнакомых терминов пугает. Осилим ли? Не меньше нашего волновалась и Лия Алексеевна.
Мы увлеченно входили в чудесный мир, первозданная красота которого гармонично сочеталась с яркостью и страстностью красок, с пластикой. Избавлялись от косноязычия, шаблона и штампа в письме. Сейчас я понимаю, что открытием чудесного русского языка и литературы обязан Лие Алексеевне, ее лекциям.
Был еще и кружок современного русского языка и литературы, кружок художественного слова, основателем и руководителем их была Щанаурина. На них обсуждались лучшие сочинения по литературе, произведения русских, советских и зарубежных писателей. Многих отличных чтецов, воспитанных кружком Лии Алексеевны, услышала аудитория актового зала техникума.
Но не только профессионализмом запомнилась наша классная руководитель. Случилось так: совершил грубый бытовой проступок Санька Мухамедзянов. Попросту напился. Вопрос встал на педсовете об исключении. Одновременно много было тут же сказано и о слабой учебе. Оставалось только проголосовать за исключение.
– Разрешите.
Говорила горячо, убежденно. И отстояла парня. Поверили. «До первого замечания». А узнав, что Саша играет на контрабасе, упросила руководителя эстрадного оркестра техникума принять его. Лед тронулся. Совсем преобразился человек. Старался оправдать доверие, не подвести своего учителя.
Время необратимо. Последний звонок. Прощание с техникумом, любимыми преподавателями и вступление в новую жизнь. С этого времени начинаются настоящие биографии: трудовые, боевые, героические. У каждого своя судьба. Многие уже давно работают инженерами, техниками, занимают ответственные должности, учатся, живут во всех концах страны, но связь друг с другом продолжает жить.
Недавно во время каникул оказался в Свердловске. Не задумываясь, выкроил несколько дней, чтобы заехать в Талицу.
Вот я в гостях у Лии Алексеевны. Та же характерная, свойственная только ей улыбка – добрая улыбка, доброго человека. Мы много говорили, вспоминали прошлое. На ее столе, как и раньше, стопки тетрадей, книг, исписанных листков, блокноты. Удивительный человек! Себя она в шутку называет вечным учеником. Кропотливый, ежедневный труд – это еще одна черта учителя.
Видя, что мой взгляд остановился на томике Экзюпери, улыбнувшись, сказала:
– Вот готовлюсь к занятиям. Решила почитать этого автора. Изумительно пишет!
Расставшись с Лией Алексеевной, я еще долгое время думал о скромном, преданном учительскому долгу преподавателе. Пишу это, а мне все кажется, что не сказал главного, чего – то особенного. Может, оттого, что о дорогом человеке хочется писать без конца.

. ОЙ, РЯБИНА КУДРЯВАЯ

1971 год. Талица. Первым делом иду к Лие Алексеевне в гости. Захожу в дом. Представляюсь по случаю получения лейтенантских погон. Вручаю букетик цветов и говорю:
– Лия Алексеевна, это ничего, что я немного выпил?
Она смущается, но отвечает:
– О, это еще лучше! Хоть поговорим по душам.
Я достаю бутылку коньяка, ее муж, которого она ласково называет «мой Левушка», приносит лимон и кофе. Я рассказываю о том, как сложилась моя жизнь после окончания техникума - службе в армии, учебе в Львовском Высшем военно-политическом училище на факультете журналистики, планах на будущее. После бутылки коньяка мы читаем стихи, спорим о поэзии, новинках кино и театральных постановках. Она не очень любит Татьяну Доронину, ее манеру себя вести и разговаривать с придыхом, а мне она нравится. Она обожает Вознесенкого и Пастернака, но я их не понимаю. Много пафоса и философии…
Лия Алексеевна и ее Левушка рассказывают о делах в техникуме, общих знакомых, своей новой машине и как они на ней путешествовали с приключениями до областного центра. Полная обаяния бывший преподаватель русского языка и литературы повествует много интересных историй из своей школьной работы в глубинке, она весела и счастлива.
Где – то в третьем часу ночи Левушка, с согласия жены, спрашивает меня, как я отношусь к спирту. Получив утвердительный ответ, достает большую бутылку и заговорщически говорит:
– С работы. Знакомый инженер снабжает. Для протирки фотоаппаратуры и других принадлежностей советует. Хорошая, тебе скажу, лейтенант, штука. А закусывать надо моченой брусничкой. Проверено!
Лия Алексеевна приносит с кухни трехлитровую банку ягод, и мы снова втроем беседуем неспешно и душевно.
Расстаемся под утро, когда начинают слипаться глаза у меня, лейтенанта. Но только не у хозяев. Они по – прежнему бодры и в хорошем расположении духа. Левушка провожает уральским гимном:
– Ой, рябина кудрявая, белые цветы…
Откуда – то и у меня берутся силы, и я поддерживаю:
– Ой, рябина – рябинушка…
Лия Алексеевна целует меня в щечку и говорит теплые напутственные слова.
Я НЕМЕЦКИЙ ЗАУЧИВАЮ ЗА ОБЕДОМ

Виктор Иванович Худяков преподавал немецкий язык, хотя и имел диплом филолога. Как и у других преподавателей, у него тоже было кликуха – «Витя Большой». Это за его тучную фигуру и приличный вес.
Запомнился он не обширными знаниями немецкого языка, а тем, что постоянно повторял:
– Я немецкий язык заучиваю за завтраком, в обед – повторяю, за ужином – закрепляю!
Правда, мы никогда не слышали, чтобы он разговаривал на нем с учащимися – немцами, которые учились в техникуме.
Контрольные по немецкому языку мы сдавали всегда успешно. В этом нам помогал однокурсник немец Эдька Уфельман. Он заранее переводил на русский язык необходимые тексты, мы заучивали их и шли к Вите Большому. Нам оставалось только правдиво изображать, что перевод дается нелегко. Тройка всегда была обеспечена.
Между тем, нас постоянно мучил вопрос: зачем  в леспромхозе знание немецкого? Интересовались об этом у Худякова. Тот глубокомысленно ответствовал:
– А вдруг общаться придется.
Как в воду смотрел преподаватель немецкого. Много лет спустя, неоднократно бывая в Германии в командировках, действительно пожалел, что спустя рукава относился к этому предмету. Спасало то, что коренные немцы неплохо говорили по-русски. Капитализм все – таки!
На последних курсах с Худяковым встречались только по необходимости. Он был  секретарем партийной организации техникума. В его обязанности входил контроль за идеологическим и нравственным воспитанием преподавателей и студентов. Партийный начальник в купе с комитетом комсомола и профсоюзной организацией наставляли провинившихся на путь истинный.
Однажды на очередном заседании комитета комсомола, на котором присутствовал Витя Большой, обсуждалось недостойное поведение нескольких учащихся. С суровым видом Инна Следь – комсомольский секретарь, спросила ребят:
– Сколько выпили? – Обязательный вопрос, который почему – то всегда интересовал прорабатывающих.
– Бутылку вина на троих, – промямлил один из провинившихся.
– У вас что, со стакана вина крыша поехала, что на второй этаж к девчатам в окно полезли? Может, моча в голову ударила? – не унималась Инна.
Опустив головы, парни пробурчали:
– Наверно моча, от стакана вина так не пьянеют.
Присутствующие замерли, глядя на партийного секретаря. Худяков оглядел ребят:
– Судя по их комплекции, могли одуреть и от стакана вина, особенно от местного вермута.
Стипендию троица за этот месяц не получила.

ТРАМВАЙ ТРОНУЛСЯ, БАРАБАН ПОКАТИЛСЯ

На очередной репетиции нашей джаз-банды Виктор Иванович Худяков торжественно сообщил:
– Директор техникума, наконец, выделила деньги на покупку электрогитары, ударной установки и трубы.
Мы обрадовались, так как о новых инструментах только мечтали. Оркестр расширялся, и новые музыканты были, что называется, без дела. Особенно нашему ВИА необходима была ударная установка. Старая за давностью лет вышла из строя. Прохудился барабан, не работали, как следует, тарелки.
Ехать за покупками нужно было в Свердловск. Дорога не близкая. Но нас это не смущало. Главное – положительно был решен денежный вопрос.
– Кто поедет со мной за инструментами? – обратился к нам Виктор Иванович, – одному не справиться.
Я, не колеблясь, предложил свою кандидатуру.
– Хорошо, – сказал Худяков, – выписываю две командировки.
В Свердловск приехали днем. Не теряя ни минуты, сразу пошли в магазин музыкальных товаров. Обратно в Талицу поезд уходил через три часа. Спешить надо было.
Покупки оформили быстро. Но как добраться до вокзала? Уж больно габаритным был груз, особенно ударная установка. Нагрузка распределилась следующим образом. Мне досталось комплектующие большого барабана, труба и несколько сурдинок. Виктору Ивановичу – ударная установка.
Выйдя из магазина, первым делом попытались поймать такси. Но шофера шарахались от нас, как от чумных. При росте  два метра, да еще  с большим барабаном впереди, Худяков смотрелся  инопланетянином. Нас сторонились. Наверное, боялись за наше «имущество».
– Виктор Иванович, давайте поедем на трамвае, – предложил я, – не идти же пешком до вокзала.
– А поместимся?
– Должны!
– Тогда вперед!
Когда трамвай подошел, я первым протиснулся  в салон. Худяков не торопился. Ждал, когда в вагон зайдет последний пассажир. Но эта уловка не помогла. Затащить барабан в трамвай не удалось – помешали поручни. Тогда Виктор Иванович решил выбраться обратно на улицу. Не успел. Вагон тронулся. Створками дверей ему сразу же зажало руки. Какое – то мгновение он держался и не выпускал инструмент, но через несколько секунд пальцы его разжались, и огромный барабан с грохотом полетел на трамвайные пути. Зрелище было уникальное: резво бежал вперед трамвай, за ним, как бы его, догоняя, катился круглый инструмент.
Выручил шофер санитарной машины. Он оказался свидетелем наших мытарств. Ему потребовалось всего двадцать минут, чтобы довести нас до вокзала. Электричка до Талицы отходила через час.

МОИСЕЙ МИРОТВОРЕЦ

Василий Данилович Моисеенко – был выпускником Уральского лесотехнического института. Он преподавал технологию лесозаготовок и таксацию, одновременно курировал нашу группу на третьем и четвертом курсах.
Спокойный, несколько флегматичный, но всегда приветливый и добрый человек, он имел прозвище «Моисей миротворец». Василий Данилович никогда не кричал на нас, всегда старался погасить любой конфликт в зародыше. При этом обладал уникальным даром – быть уважаемым всеми, кто его окружал.
Свой предмет Моисеенко знал в совершенстве. Он не просто рассказывал о методах и принципах валки леса, трелевке сваленных  деревьев, но и, бывало, на практике показывал, как это делать. Постоянно бывая в леспромхозах, где проходили практику студенты, помогал им обустроиться в бытовом плане, следил, чтобы его подопечные по-настоящему вникали в производство. Тем более, что многие из руководителей лесозаготовительных предприятий были ему лично знакомы по учебе в институте.
В том, что некоторые учащиеся все – таки закончили техникум, была заслуга Василия Даниловича. Случалось, он шел к директору и убеждал его не отчислять того или иного студента, скажем, за неуспеваемость, ручался за него, что последний обязательно исправится и наверстает упущенное. Моисей видел, что из этого парня обязательно получится умелый организатор производства, хороший специалист. А сегодняшние проколы – результат молодости и неуемного характера.
Многие из тех, кого он тогда защищал, сегодня работают директорами леспромхозов, являются хорошими работниками муниципальных образований. Они благодарны преподавателю за это.

ЛЕС – СУЩЕСТВО ЖИВОЕ

Эти слова постоянно любил повторять Игорь Валентинович Чулков. Он вел у нас «Лесоводство» и «Пороки древесины». Казалось, скучная наука. Но как преподносилась она! Это были не просто лекции, а песни о природе, ее флоре и фауне. Удивляли обширные знания Игоря Валентиновича в ботанике, древесиноведении. Мы слушали преподавателя всегда в полной тишине, внимательно, старались не пропустить не одного его слова.
Вечно перепачканный мелом, Чулков не оставлял без внимания ни одного учащегося. На переменах редко уходил в преподавательскую – всегда был в окружении учеников, которым все было интересно. На  вопросы ребят обязательно старался дать исчерпывающие ответы.
Судьба сурово обошлась с Игорем Валентиновичем. В годы Великой Отечественной войны он был ранен – до самой смерти покалеченная рука не давала ему покоя. Он прошел горнило сорок второго и сорок третьего годов. Умирал несколько раз. Как выжил в этом аду – одному Богу известно. Об этом он, к сожалению, никому не рассказывал. Лишь изредка, когда заходила речь о войне и послевоенном времени, в его зеленных глазах вспыхивал холодный огонек.
В пятидесятых годах Игорь Валентинович закончил лесохозяйственный институт, женился на однокурснице. Появилась любимая работа, дети. Казалось, живи и радуйся. Но грянул Афганистан. Сын, родная кровинушка, пошел исполнять по воле властей свой интернациональный долг. Долг выполнил сполна – погиб, защищая непонятные идеалы чужой страны. С его смертью (в какой раз – устал считать) что – то оборвалось у  Валентина Игоревича в душе. Потускнели глаза, он перестал улыбаться. И только, когда выбирался в лес, оживал, продолжая рассказывать воспитанникам: какое это чудо – природа, созданная Богом.
В середине восьмидесятых я побывал с женой (тоже выпускницы техникума) в Талице. Сначала посетили парк, затем зашли в гости к Игорю Валентиновичу. Он с супругой Ниной Михайловной вспомнил нас, засуетился, достал альбомы с фотографиями выпускников…. Проговорили мы несколько часов обо всем. Только одну тему старались не затрагивать – о сыне.
На прощание Чулков достал рукопись:
– Ты можешь ее опубликовать это в какой-нибудь газете?
– Что это?
– Воспоминания о войне, сегодняшних фронтовиках, их нынешней жизни.
– Понимаешь, сердце кровью обливается, когда видишь, как отдельные из них влачат жалкое существование. Именно влачат. И это страшно, – сказал ветеран.
– Попробую, –я вспомнил, что мой товарищ работал в областной молодежной газете и мог сделать протеже статьи.
Дома, не откладывая в долгий ящик просьбу преподавателя, отправил рукопись в газету. Там пообещали напечатать воспоминания фронтовика в ближайшее время. С нетерпением я ждал публикации. А когда статья появилась, схватился за голову: все, что касалось нынешних ветеранов, было вымарано из текста. Оставалось только героическое прошлое самого фронтовика. От стыда я не знал куда деваться.
Через пару недель пришло письмо от Чулкова. Он спрашивал, как такое могло получится? Что я мог ответить? Что местным властям было наплевать на ветеранов. Главное для них – обозначить работу с фронтовиками. Оправдывался, как мог, но… Понял или нет сложившуюся ситуацию Игорь Валентинович, не знаю. Компромиссов он не признавал. Черное называл –  черным, белое – белым!
Но он больше меня, ни о чем не просил. В 2000 году я узнал о его кончине. По – христиански помянул его светлую душу. Но чувство вины перед ним не проходит до сих пор.

СОСНОВЫЙ БОР – НЕ ДЖУНГЛИ

По учебному плану в первых числах мая нашему курсу в течение трех недель предстояло пройти производственную практику в соседнем лесхозе. Каждое утро мы шли в автопарк и на бортовом ЗИЛ-157 ехали в лесничество.
Первые две недели очищали делянки от сучьев и сгнивших деревьев, вырубали подрост, который мешал нормальному росту молодых деревьев, прокладывали просеки. Работа не представляла трудностей, было весело, стояла теплая солнечная погода.
В конце практики мы должны были определить запас древесины в одном из сосновых боров, который был отведен таксаторами под рубку. Чулков выдал каждой бригаде деревянные штангенциркули, определил фронт работ, дал ведомости, в которые мы должны были заносить замеры. На работу отводилось три дня. И три – на камеральную обработку материала.
Нашей группе досталась часть соснового бора. Нужно было на высоте груди замерить диаметр каждого дерева и занести его в ведомость. Чтобы избежать лишней писанины, таксаторы обычно используют «точковку». Это когда замеренное  дерево в ведомости обозначается точкой. Скажем, замерил четыре дерева - поставил квадратиком четыре точки, пять - соединил непрерывной линией две из них, шесть – еще две, семь – тоже, восемь – нарисовал квадрат, десять – провел две диагонали.
Первый день мы добросовестно замеряли каждое дерево, вели «точковку». На следующий работа стала буксовать. Исчез после обеда Сашка Веснин, никому ничего не сказав. Искали его час. Оказался рядом. Он спокойно спал на лужайке возле многовековой сосны. Потом Люська Борщева, стала ныть, что смертельно устала, натер ногу Юра Бураков. Решили остаток дня посвятить отдыху. Иван Никулин достал карты, с которыми никогда не расставался, и мы до отъезда резались в дурака. На другой день снова работа не ладилась. Кусали комары, сломался штангенциркуль – его пытался Никулин использовать в качестве бумеранга, хотелось есть. К вечеру подвели итог: обмеряли только половину деревьев.
– Не укладываемся в отведенное время, – напомнил я ребятам, – остался всего один день. Придется прихватить воскресенье…
– Еще чего! – возмутился Юрка Бураков.
– А давайте в ведомости «точковку» сделаем без замеров, – неожиданно предложил Сашка Веснин. – Нас же никто не контролирует.
– А что? Хорошая идея! – обрадовался Ванька Никулин.
Юрка Бураков взял у Борщевой ведомость и добросовестно нарисовал по несколько десятков «конвертиков» возле каждой градации.
– Теперь останется только обработать эти данные в аудитории, - сказал он. – Надо было сразу так поступить. Мы бы хоть отдохнули на природе, как следует. Смотрите, какая погода стоит!
Мы пошли на ближайшее болото собирать прошлогоднюю клюкву. У всех было прекрасное настроение.
Через несколько дней все приступили к камеральной обработке данных, которые мы получили на делянах. Первой необходимые расчеты сделала наша группа. Как бригадир, я подошел к Чулкову и показал данные. У преподавателя, что называется, глаза сразу полезли на лоб:
– Откуда получились такие цифры? –  спросил он строго.
– Из расчета.
– Какого, черта, расчета? – загремел он. – Покажите « точковку».
Я подал ведомость.
– Липа!
– Почему липа? – попытался обороняться я. – Все так и есть!
– Смотри! – Игорь Валентинович сунул ведомость под нос. – Добрую половину деревьев на деляне вы не замеряли. Нарисовали одним росчерком пера конверты в ведомости. Это видно невооруженным глазом.
Действительно, на бумаге не просматривались исходные точки ни на одном конверте.
– А мы десять сосен замеряли и только тогда рисовали конверт, – попытался отговориться я
– Хватить дурачить мне голову! – Чулков был вне себя. – У вас по бумагам получается, что на гектаре растет полторы тысячи кубометров леса. Такой запас древесины бывает только в джунглях, где высота деревьев в два-три раза выше наших сосен. У нас же на Урале запас на гектар не больше двухсот пятидесяти кубометров. Понял?
Я опустил голову.  Если б мы заранее знали эти цифры!
– Вот что, новаторы, – сказал в заключение Игорь Валентинович, – зачет я у вас не приму до тех пор, пока вы снова не обмеряете свой участок.
– А как туда добираться?
– Пешком! Машину вам никто не предоставит.
В воскресенье рано утром мы потопали на деляну. Шел мелкий дождик, на душе было муторно. Пятнадцатикилометровую дистанцию  преодолели за три часа. До позднего вечер в тот день мы бегали со штангенциркулем от одного дерева к другому, замеряя их диаметры. В следующее воскресенье снова пришлось идти в сосновый бор…
Обработав данные, у нас получилось, что на трех гектарах растет 669 кубометра леса.
– Вот это данные реальные, – сказал Игорь Валентинович, когда я показал ему расчеты. – Сразу бы так.
На следующий день Чулков поставил всем зачет. Нас включили в список на получение стипендии.

НЕСЛЫШНОЕ ЭХО ВОЙНЫ

Войну Игорь Валентинович прошел, что называется, с первого и до последнего дня. Его грудь украшали ордена Отечественной войны первой степени, Красной Звезды, восемь медалей. Среди них – медаль «За отвагу». Эту награду Чулков ценил особенно.
В день празднования 20-летия дня Победы в техникуме выступали многие фронтовики. Они рассказывали, как воевали, за что получили государственные награды. Сейчас я уже не помню деталей этой встречи, зато надолго в память врезался один из фронтовых эпизодов Игоря Валентиновича.
… Этот неравный бой длился целый день. Артиллерийская батарея получила приказ: до подхода основных наших войск удержать любой ценой, выгоревшую под знойным солнцем, высотку. Она прикрывала переправу.
Красноармеец Чулков вместе с товарищами из последних сил сдерживал яростные атаки танков и пехоты немцев. В первой половине дня батарея лишилась орудия. Погиб почти весь расчет. Но противник так и не смог прорваться к реке. Оставив несколько подбитых танков с белыми крестами на броне, он отступил. Наступила тревожная тишина, готовая в любую минуту взорваться новой, но уже более мощной атакой.
Едва успев привести в порядок свои позиции, артиллеристы вновь вступили в бой. Гул мощных моторов и самоходок  сковывал, вызывал страх. Однако бойцы без паники вели прицельный огонь по противнику.
Когда тяжелая техника фашистов подошла на расстояние, позволяющее вести огонь прямой наводкой (на учете был каждый снаряд), воздух разорвали орудийные выстрели батарейцев. Немцы тоже отвечали выстрелами танковых пушек и пулеметов. В одно мгновение солнце заволокла дымовая завеса, и день стал больше походить на вечерние сумерки.
Фашисты, несмотря на потери, упорно лезли на позиции батареи. Был такой период, когда, казалось, артиллеристы дрогнули. Еще одно орудие замолчало на правом фланге. Огонь продолжал вести только один расчет. Бойцы стояли насмерть. Еще две машины фашистов окутались черным дымом.
Замолчало последнее орудие. Немецкий снаряд вывел из строя зарядное устройство. Тогда оставшиеся в живых красноармейцы, вооружившись противотанковыми гранатами, приготовились к решающей схватке. К счастью время было выиграно. Подоспела подмога.
Вспоминая этот бой, Игорь Валентинович украдкой смахивал навернувшуюся слезу, не могли сдержать слез и присутствующие фронтовики. У каждого на войне были подобные эпизоды.

ПРЕПОДАВАТЕЛЬ, КОТОРОМУ ОБЯЗАН ЖУРНАЛИСТИКОЙ

Надежда Корниловна Шадрина была ветераном преподавательского состава. Вела занятия по обществоведению, истории СССР. Возраст у нее был, как говорят, почтенный. Может быть, поэтому  все относились к ней, как к своей бабушке: любили, не огорчали, старались хорошо учиться по ее предмету. Ее лекции слушать было интересно – она никогда не повторялась, обязательно любое историческое событии увязывала с сегодняшним днем, изыскивала к уроку дополнительные материалы и документы.
Она часто приглашала под различными предлогами к себе в гости. Зная наш прожиточный минимум, обязательно  угощала всех обедом. Почувствовав мою тягу к журналистике (к тому времени я опубликовал в местной газете свой первый рассказ) однажды предложила мне:
– Завтра будет итоговый семинар по пройденной теме. Может, напишешь в газету заметку?
Я стал категорически отказываться от этого предложения: ни опыта написания, ни умения излагать свои мысли в газете у меня не было.
– Ничего, я помогу, – сказала она.
Писал я заметку всю ночь, испортил десятки листов бумаги. В результате «родил» тридцать строк. Нести в редакцию их постеснялся, поэтому заметку отправил письмом. Каково же было мое удивление – напечатали! Да еще прислали гонорар – один рубль 87 копеек! Так, я с легкой руки Надежды Корниловны, познакомился с журналистикой. Затем была школа военкоров в армии, факультет журналистики в Высшей партийной школе и почти сорок лет общения с газетой.




С РЕВОЛЮЦИОННОЙ ПЕСНЕЙ ПО ЖИЗНИ

Шадрина, воспитанная в духе беззаветной преданности идеалам коммунизма, свято верила в светлое будущее. Свою убежденность старалась привнести на каждое занятие.
– Ребята, –  говорила она вдохновенно, – наша партия торжественно провозгласила: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!
– Что – то не верится! – Сашка Манякин ехидно ухмыльнулся.
– Как не верится! – горячилась преподаватель, – это же четко записано в Программе нашей партии, единогласно принятой на недавнем съезде.
– Через двадцать лет у нас наступит коммунизм? От каждого будет по способностям, каждому – по потребностям,- не унимался Манякин.
– Даже не сомневайтесь!
… В партию Надежда Корниловна вступила сразу после окончания института. Через год молодую коммунистку за ее активность избрали секретарем парторганизации школы, а еще через год - членом бюро райкома партии. Может быть, так  и выстроилась бы карьера Шадриной по партийной линии, если бы не замужество и рождение детей. Пришлось отдать всю себя не партийной работе, а семье. А когда дети подросли, вновь с головой окунулась в общественную жизнь. В техникуме всегда курировала над трудными девчонками, активно вовлекала их в художественную самодеятельность, помогала им даже материально.
На уроках Надежда Корниловна любила рассказывать о любви Крупской к Владимиру Ильичу  Ленину. Это, наверное, от того, что она и Крупская были Надеждами. Не единожды вспоминала, как состоялось их бракосочетание, как местный умелец из монеток сделал им обручальные кольца. Нередко цитировала письма Крупской к Ленину, когда он находился  в ссылке. Мы вполуха слушали восторженные рассказы преподавателя и никак не могли проникнуться любовью к нашим вождям.
Помню, однажды она присутствовала у нас на курсе на комсомольском собрании. В заключение говорила горячо, призывала быть достойными наследниками большевиков. Затем раздала каждому листки бумаги. На них были напечатаны тексты революционных песен.
– Зачем это? – удивились мы.
– А вы знаете, ребята, – говорила она,– все собрания коммунистов раньше заканчивались революционными песням.
И задавая тон, Шадрина тихо красивым голосом запела:
– Белая армия, черный барон…
Через минуту мы уже подпевали:
– Так пусть же Красная…!
Вот такой был у нас преподаватель по обществоведению!

ПАША «ХАРИН», БРАГИН И «КОЛЕНВАЛ»

В педагогическом коллективе большинство учителей запоминались не по стилю преподавания, а, в большинстве случаев, по привычкам и манерами поведения. Что называется, харизматической личностью был Павел Михайлович Казарин, Он вел у нас технологию металлов. Ходил в потертой коричневой кожаной куртке. Почти круглый год. Причем, старший брат рассказывал, что и шестью годами ранее «Паша Харин» (так звали его студенты между собой) также одевался. Во время перерывов между уроками курил вместе со студентами под маршевой лестницей на первом этаже, любил рассказывать, как он закаляет свой организм.
– Во – первых, я регулярно обливаюсь холодной водой по утрам, – говорил он. Во – вторых, в любую погоду, одеваюсь легко, намекая на свой кожан. В – третьих, свою машину – у него была трофейный «Опель-адмирал», ремонтирую сам. А это, как вы понимаете, физическая нагрузка.
Мы согласно поддакивали ему, отлично зная, что Паша все преувеличивает (жил он рядом с нашей «общагой», и мы нередко подглядывали за его моционом). Наблюдали, как он обливался водой осенью, но теплой т.к пар от воды шел густой.
Казарин был скуповат – курил только дешевые сигареты, целенаправленно копил деньги на «Волгу».
Заядлым рыбаком слыл в техникуме Владимир Ильич Брагин, преподававший электротехнику. Худой, высокий, он ходил, не сгибаясь, как перпендикуляр. У него отсутствовала фаланга указательного пальца на правой руке. Поэтому, когда он рассказывал о «правиле буравчика» в электротоке или говорил о движении электронов в электрической цепи – обязательно демонстрировал это своей рукой. Выглядело все это забавно, потому что главную роль в этом играл покалеченный палец.
Когда мы были не готовы к предмету, сходу интересовались.
– Владимир Ильич, как в выходные порыбачили?
Брагин сразу забывал обо всем, с вдохновением рассказывал нам о повадках рыб, лесках, крючках, улове. Увлеченный был человек.
Своеобразным преподавателем считался Чиняков Владимир Сергеевич. Среди учащихся он слыл «Коленвалом». Это прозвище он получил, не только за то, что читал «тяговые машины», а был еще и горбат.
В своем кабинете, заваленном учебными пособиями и макетами узлов машин, Чиняков находился с утра до позднего вечера. Около него постоянно крутились перепачканные в мазуте ребята, приходили за советом взрослые. Никому он не отказывал в помощи, совете. Коленвал никогда не ставил нам двоек, добивался, чтобы учащийся не зазубривал тему, а понимал ее. Помню, на экзамене мне достался вопрос о системе охлаждения трактора. Я взял учебные пособия и бойко стал рассказывать.
– Молодец, – похвалил экзаменатор, – только ты спутал божий дар с яичницей. Вместо трактора, объяснил систему охлаждения автомобиля. Смотри, в дальнейшей жизни не перепутай сути дела, потом ошибку трудно будет исправить.
Что он хотел этим сказать, понял лишь много лет спустя, когда попал в похожую житейскую передрягу: спутал невиновного с виновным. Хорошо, что вовремя разобрался. Но это уже совсем другая история.

ЕСЛИ БЫ НЕ ВЕТЕР, МОГ БЫТЬ ГЕРОЕМ …

На занятиях по технологии металлов Павел Михайлович Казарин был не равнодушен к такому физическому явлению, как ржавчина. На каждом уроке обязательно напоминал, что страна в год из-за окисла железа теряет миллион тон металла. Мы не знали, откуда он взял эту цифру, но безоговорочно верили всему, что  говорил. Преподаватель постоянно приводил нам один и тот же пример.
– Представьте себе, – говорил он. (Казарин не выговаривал букву «с») В бою «трелять надо», а вы вдруг обнаруживаете, что патронные гильзы ржавые. Гибель! Именно за этот эпизод за Павлом Михайловичем среди нашего курса прочно укрепилось прозвище  «трелок!»
Случайно ли Казарин вспоминал о ржавых патронах? Конечно, нет. Фронтовик Иван Данилович Тепышев, преподаватель черчения по секрету нам поведал откуда у него такая нелюбовь к рже.
– Павел Михайлович на войне был в десантно-штурмовом батальоне. Участвовал во многих боевых операциях. Был ранен, награжден многими орденами и медалями. Он был свидетелем, как однажды в роту доставили боеприпасы. Когда бойцы вскрыли ящики с патронами, то с ужасом увидели: гильзы покрыты налетом коррозии – ни один патрон нормально не входил в патронник винтовки.
Тут началась атака противника. Много тогда полегло красноармейцев. Именно это событие и оставило в сознании Павла Михайловича неизгладимый след.
– А вы знаете о том, что Казарин был участником боев за Днепр,– продолжал Иван Данилович. – Мог даже получить звание Героя Советского Союза.
– А мог и пулю схлопотать,– съязвил Толя Ощепков.
– Мог, конечно, но не таков Казарин. Он был опытным бойцом. Об этом красноречиво говорят его многочисленные награды.
– Ну, а что же с Героем Советского Союза?
– В 1943 году наступающей Красной армии предстояло форсировать Днепр. Но правый берег реки был сильно укреплен противником. Так что переправиться туда с ходу передовым подразделениям наших войск берег не удалось. Надежда была на небольшие мобильные отряды бойцов, которые должны были скрытно переправиться на правый берег Днепра и там создать плацдарм для широкомасштабного наступления советских полков и дивизий.
Десантно-штурмовому батальону, в котором служил Павел Михайлович, предстояло на парашютах выброситься в тыл противника и там закрепиться.
Все шло по плану. Но в последний момент фашистские прожектористы засекли ИЛ десантников, открыли шквальный огонь. Послышалась команда покинуть самолет. Казарин прыгнул первым. Как только его парашют раскрылся, он почувствовал, что потоком воздуха его сильно понесло в сторону. Павел Михайлович попытался управлять куполом, однако у него ничего не получилось. Парашют сносило все больше и больше вниз по течению реки. Пришлось опускаться на воду. ППШ и обмундирование сразу потянуло ко дну, но Казарин яростно сопротивлялся. Спас островок на середине реки. К нему он прибился еле живой.
Только через двое суток Павла Михайловича снял с островка саперный батальон, наводивший понтонный мост через реку. А за это время подразделение, в котором он служил, почти полностью погибло, но десантники все – таки  удержали до подхода основных сил отвоеванный у немцев «пятачок» земли. Несколько товарищей тогда стали Героями Советского Союза. Эта награда тогда давалась всем, кто удачно форсировал Днепр и обеспечил продвижение наших войск вперед.



ВОЙНУ ЗАКОНЧИЛ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

В 1965 году 9 мая правительство объявило государственным праздником. Это известие обрадовало не только фронтовиков Великой Отечественной, но и остальное население страны. Во-первых, – выходной, во-вторых,– праздничные мероприятия везде.
В Талицком лесотехническом техникуме по случаю Дня Победы состоялся торжественный вечер. В этот день я узнавал и не узнавал своих преподавателей. Все были торжественно – величавы. У абсолютного большинства на костюмах и кителях сверкали ордена и медали, алели нашивки о ранениях. У Павла Васильевича Киреева, преподавателя «Деталей машин», на груди красовался иконостас наград. Никто из нас, учащихся, и не подозревал, что у неказистого на вид мужчины, такая богатая фронтовая биография.
…За очередным «языком» в тыл к немцам отправилась группа разведчиков, среди которых был и гвардии старший лейтенант Павел Киреев. К блиндажам противника бойцы пробирались сначала по замерзшей реке, потом – по заминированному полю. Это рискованное дело прошло удачно. Немцы красноармейцев не обнаружили, никто из них не подорвался на мине. Проявив обязательную для разведчиков ловкость и сноровку, тихо взяли немецкого часового. Уже успели отползти от вражеских окопов метров на 500, когда фашисты спохватились. Они осветили передний край ракетами и открыли шквальный пулеметный и минометный огонь.
Прижимаясь к земле, разведчики все же сумели добраться до реки. До своих оставалось каких-нибудь полтора километра. Но преодолеть его было не так-то просто. Противник ни на минуту не прекращался огонь. Каждый раз, заслышав свист мины, Киреев закрывал «языка» своим телом. Командованию он нужен был только живым. Легко ранило одного из товарищей. Не успел Павел Васильевич его перевязать, как минный осколок сильно задел и его. Приказал он тогда ребятам оставить его на месте, а самим, как можно быстрее, выйти к своим и только потом вернуться за ним. Сам он потерпит, а вот «языка» нужно доставить во что бы то ни стало, к тому же невредимого. После короткого совещания так и решили поступить, Другого выхода просто не было. Разведчики спрятали командира в кустах и попросили, чтобы он вел себя тихо и неприметно – вдруг немцы организуют поиск.
Вот когда для старшего лейтенанта Киреева каждая минута ожидания показалась вечностью. Рана сильно кровоточила, боль с каждой минутой усиливалась. Из последних сил держался разведчик, чтобы не потерять сознание и не застонать. Стиснув зубы, ждал. Был уверен: товарищи, ни при каких обстоятельствах не бросят его. И действительно, к утру, когда силы уже покидали, увидел своих. Потом был госпиталь, длительное лечение, а затем снова родная разведрота.
Войну Павел Васильевич Киреев закончил в Восточной Пруссии.

ПРОДАВЕЦ В ЦЕРКОВНОЙ ЛАВКЕ

– Будешь по путевке в санатории в Жуковском, обязательно навести Надежду Федоровну Гончарову. Она у нас в группе преподавала «Дендрологию», сейчас там живет, – Михаил Поротников достал из папки ее адрес и протянул мне. – Помнишь такую?
– Конечно.
Миша Поротников – мой бывший однокурсник, правда, с лесохозяйственного отделения. (Там готовили лесничих). С ним случайно встретился на Дальнем Востоке. После окончания техникума он служил срочную в морчастях Советской Армии сначала на русском Севере, затем в Хабаровске и во Владивостоке, стал офицером. Несколько лет прослужил на военном корабле командиром БЧ-2. После увольнения в запас работал на Камчатке в лесоустроительной партии, учился в юридическом институте.
Как – то знакомый милиционер предложил пойти служить в милицию – все – таки будущий юрист. Предложение понравилось. Так Поротников стал работником Министерства внутренних дел. Здесь он прослужил более двадцати лет, пройдя путь от рядового инспектора уголовного розыска района – старшего лейтенанта, до начальника управления по расследованию организованной преступной деятельности Хабаровского края – полковника, заслуженного юриста Российской Федерации.
Защитил кандидатскую диссертацию, связанную с юридическими аспектами лесопользования. В настоящее время Михаил Иванович работает в Тихоокеанском государственном университете проректором по научной работе.
… Так вот. Через несколько дней я был уже в Жуковском. Но навестил  Гончарову только через неделю, в один из воскресных дней.
Дома Надежду Федоровну не застал.
– А вы пройдите в церковь, которая рядом. Она должна быть там. Торгует нехитрой церковной утварью, – сказала соседка по лестничной площадке.
Действительно, Гончарова была в храме. Подошел к прилавку, за которым она стояла, поздоровался.
– Здравствуйте, – ответила сухонькая старушка.
– Может, узнаете? – спросил я, – не виделись все – таки сорок лет.
У Надежды Федоровны в глазах загорелся огонек любопытства.
– Где мы были знакомы?
– В Талицком лесотехникуме.
– Я, кажется, вас припоминаю, – ответила женщина и еще раз внимательно посмотрела на меня. – Вы Карташев? Вот только не знаю, который? Вас же трое братьев училось.
– Я – старший.
– Это тот, который затем стал военным журналистом?
– Угадали.
– Помню, вы когда – то опубликовали в районной газете материал о Шанауриной… Тогда в техникуме немало было разговоров об этой статье.
К нам постоянно подходили люди. Они делали покупки, о чем-то спрашивали Надежду Федоровну. Наконец, видя, что поговорить не удается, сказала:
– Видите, не дают поговорить. Приходите на неделе ко мне домой. Буду рада.
И вот я снова с тортом у Гончаровой. Уютная двухкомнатная квартира, на полках книги, в углах иконы. Надежда Федоровна приглашает к столу. Разливает по чашкам ароматный чай из трав. Рассказывает. Она живет с дочерью, давно на пенсии. О техникуме вспоминает охотно. Достает из серванта аккуратно перевязанную шнурком папку, раскрывает ее. Там стопки фотографий, каких-то документов.
Порывшись, достает большую фотографию.
– Узнаете?
– Это же сфотографированный дружеский шарж на группу людей.  Узнать, кто есть кто, очень трудно.
– А вы посмотрите лучше.
Я еще раз сконцентрировал внимание. И тут один за другим стал узнавать своих бывших преподавателей.
– Вот, кажется, Казарин, а это – Моисеенко с Худяковым, – нашел я знакомые лица на снимке.
– А это кто?
Я уже точно знал: Скоморовский. Художник талантливо  увековечил  его пышную прическу и круглые очки. Такой фасон носил только Матвей Борисович.
– Кто выполнил эту работу? – спросил я.
– Тепышев. Помните его? Он преподавал у нас черчение.
Ивана Даниловича знал хорошо. Несколько его больших картин о Великой Отечественной войне висели в аудиториях.
В тот день мы долго говорили о техникуме, преподавателях, учащихся. Надежда Федоровна с горечью поведала о том, что в настоящее время уже нет в живых Павла Васильевича Казарина, Виктора Ивановича Худякова, Александра Ивановича Медведева, Ивана Даниловича Тепышева, Михаил Иванович Брускова, Павла Васильевича Киреева, Надежды Корниловны Шадриной.
Годы идут. Да и нам всем, бывшим учащимся, уже за 60…
В последнем разговоре со своей бывшей преподавательницей четко проскользнула ее мысль о том, что годы работы в Талицком  лесотехническом техникуме были для нее годами духовного и творческого подъема, счастливой жизни. Уходя в санаторий, эти слова грели мою душу.

НА ПИСЬМО ОТВЕТА НЕ ПОСЛЕДОВАЛО

Я уже заканчивал учебу, когда к нам в техникум после окончания Тюменского пединститута пришла новый математик. Событие рядовое. И я бы не обратил на него никакого внимания, если бы не ее имя – Ревекка. Дело в том, что я недавно прочитал роман «Айвенго» Вальтера Скотта. Книга захватила. Я влюбился в главную героиню романа. Ее тоже звали Ревеккой.
От этого или нет, но у меня появилось страстное желание ближе познакомиться с новым преподавателем математики. Это оказалось не так трудно. Она приходилось родной сестрой Вовки Видюлина,  одногруппника. Об этом мы узнали от него самого. Но одно дело обладать необходимой информацией, совсем другое – воплотить желаемое в действительность. Вскоре случай представился. Ревекку Васильевну я неожиданно увидел на танцплощадке в городском парке. Набрался храбрости, подошел к ней и пригласил на танец. Изо всех сил старался понравиться. Болтал обо всем и все. А она, как мне показалось, на правах старшего, с интересом наблюдала за моим поведением и лишь изредка поддерживала разговор.
Музыка смолкла. Я проводил Ревеку на место и отошел. Она даже не посмотрела в мою сторону. Было очевидно, что я совершенно не вызывал у нее интереса. Это угнетало. Ведь она мне очень понравилась. Через полчаса снова пригласил. Постепенно разговор стал входить в нормальное русло. Мы задавали друг другу вопросы, охотно на них отвечали. Оказалось, от своего брата она уже была наслышана обо мне. Знала и моего среднего брата, который учился только на втором курсе. У него, в группе, она читала математику.
Хотелось в этот вечер проводить преподавателя домой, но как ей об этом сказать? Вдруг пошлет, куда подальше. Пока размышлял, танцы закончились, и я Видюлину потерял из вида.
С танцплощадки с друзьями уходил последним. На выходе из парка неожиданно увидел Ревекку. Она стояла на аллее с подругой и о чем-то разговаривала. Вот девушки попрощались и пошли в разные стороны.
– Смотри, Видюлина одна – толкнул в бок Петька Арапов. – Давай за ней… Более удобного случая не представится.
– Вдруг отошьет? – засомневался я.
– Не думаю. Кому охота ночью одной домой идти?
Я рискнул. Догнал и сбивчиво пролепетал:
– Я – с вами!
Ревека оглядела на меня с пят до головы и снисходительно ответила:
– Попробуй!
Вскоре наши отношения переросли в тесную дружбу. Мы ходили в кино, читали вместе книги, гуляли до поздней ночи. Однажды зашел разговор о ее еврейском имени. Откуда оно? Как появилось в русской семье?
– Это папина идея, – сказала девушка. – Когда он уходил на войну, мама уже была беременна мной. С фронта отец написал письмо: родится девочка, назови Ревеккой! Вот так и появилось мое имя. Папа потом так и не объяснил, откуда появилась у него желание так назвать меня. Но то, что он не читал Вальтера Скотта, знаю точно!
Приближалась защита диплома. Работу я написал в черновике. Оставалось переписать ее набело. Ревекка Васильевна обладала каллиграфическим почерком. Я упросил ее переписать мой дипломный проект ее рукой. Работа была оформлена красивее, чем у однокурсников. Это отметил научный руководитель.
Спустя пять лет, мой дипломный проект, как образец оформления, показывал студентам преподаватель техникума. Об этом мне рассказал младший брат Борис, который также окончил наш лесотехнический.
Бывая дома у Ревекки, невольно обращал внимание на большой портрет генералиссимуса Сталина в овальной красивой раме. И это в то время, когда в стране полным ходом осуждался культ личности Сталина, когда повсюду в одночасье были уничтожены все его памятники, вымараны портреты с его изображением. Я был под впечатлением этого прекрасного портрета. Времена меняются, личности в истории остаются. Знал точно.
Так и не сделав после окончания техникума серьезного шага в отношении Ревеки, девушка порвала со мной связь. Я ей написал несколько писем с армии  – мою душу грели весточки родных, друзей, скрадывали тяготы воинской службы. Но ни на одно письмо я так и не получил ответа…

САНЯ – ВАНЯ И ДРУГИЕ

Из всех увлечений студентов преимущество в техникуме отдавалось лыжному спорту. И не без основания. Зима на Среднем Урале всегда была снежной. Поэтому лыжная секция в техникуме была самая большая в городе. В нее записывались все желающие.
За время моей учебы было три учителя физкультуры. Александр Иванович Медведев по прозвищу «Саня-Ваня», Геннадий Петрович Шаламов – в быту «Петрович» и бывший выпускник техникума Валерий Николаевич Москвин.
Саня – Ваня после войны окончил Челябинский физкультурный техникум. Он курировал лыжи и легкую атлетику. Петрович – футбол, а Москвин отвечал за баскетбол.
Медведев был всегда доброжелателен и снисходителен. Будучи уже в возрасте, старался поддерживать свою спортивную форму. Был организатором всех спортивных праздников в техникуме.  Осенью, по обыкновению, недалеко от города, в лесу, организовывал кросс. Оборудовал беговую дорожку, обозначал ее флажками и транспарантами, привлекал духовых музыкантов. Каждый спортсмен старался продемонстрировать наивысшие результаты.
Он был ровен со всеми студентами, но когда с ним иногда случался неприятный казус, сердился. Дело в том, что у него была вставная челюсть. И, то ли от долгой эксплуатации, то ли некачественного  ее закрепления, челюсть периодически выскакивала изо рта. В этот момент все старались держаться подальше от педагога – свирепел, думая, что над ним будут смеяться. Однако у нас хватало такта не замечать конфуза. Он успокаивался и опять становился добрейшим человеком.
В молодости, как рассказывали старшие, в футбол Петрович играл виртуозно, особенно когда учился в Свердловском техникуме физвоспитания. Любовь к этому виду спорта он пронес через всю жизнь. В моей памяти Шаламов навсегда остался с судейским свистком на шее, отчаянно жестикулируя, наставляет на путь истинный своих воспитанников. Причем, со стороны не поймешь: ругает он их или хвалит. Он всегда умел выделить из группы подростков подающих надежду спортсменов, всячески их опекал и помогал в учебе.
Валера Москвин учился с моим старшим братом в техникуме на одном курсе. Поэтому еще до учебы заочно знал этого человека. В учебное заведение мы пришли с ним в одном году. Я – со школьной скамьи. Он – после года работы в леспромхозе. Молодой парень, как мне казалось, с вечно застенчивой улыбкой, старался никого не обидеть, всем помочь. Лыжные гонки для него, по – моему, были смыслом жизни. Наблюдая, как тренируется Москвин, удивляешься, какое упорство проявляет спортсмен, стараясь достичь наивысших результатов в спорте.
Близко мы познакомились с ним на уборке картофеля в деревне Беляковская Елань, что в сорока километрах от города. Валеру назначили старшим среди учащихся. Это была ежегодная помощь местным колхозам и совхозам. Определенные деньги зарабатывали и студенты, да и, как думаю, администрация техникума.
Поселили нас в здании бывшей церкви на втором этаже, а девчонок – в бывшей столовой. Выдали чехлы для матрацев. Их набили соломой – вот и готовая постель. Питались мы в совхозной столовой. Рядом находился сельский клуб. Что еще нужно студенту для плодотворного труда и полноценного отдыха? Все были довольны. Единственное неудобство – сортир на улице. И не потому, что он был на свежем воздухе, а то, что ночью спускаться в темноте по крутой лестнице со второго этажа в уборную, было неудобно. Освещение ночью отсутствовало.
Однажды после некачественного ужина почти у всего мужского  населения случилось «медвежья болезнь». Было весело наблюдать, как пацаны один за другим скатываются по перилам вниз и опрометью  бегут в кусты. Уборная, стоящая на отшибе, не вмещала всех желающих ее посетить. В суете прошла ночь. Утром начался «разбор полетов». Не знаю, как участвовал в этом Москвин, но на качество приготовления пищи правление колхоза обратило особое внимание.
Сорок лет Москвин отдал работе в родном учебном заведении. В нем появилась целая династия Москвиных. О таких людях говорят: «Он родился, учился, работал на этой земле, считая ее лучшей во всем мире». Жаль только, что через сорок лет Валера не узнал меня, когда мы встретились. Да, время не красит людей. В шестьдесят лет, конечно, выглядишь не так, как в семнадцать…



БИЛ САМУРАЕВ ОТВАЖНО

Александру Ивановичу Медведеву фашистов бить не довелось. Годами не вышел. В армию призвали только летом 1945 года, года Великая Отечественная война уже заканчивалась. После учебки полк, в котором он служил, срочно погрузили в эшелоны и направили на Восток. Уже в Хабаровске узнал, что Советский Союз объявил войну милитаристской Японии, которая оккупировала значительные российские дальневосточные территории и представляла серьезную угрозу для нашей страны.
В крупных сражениях Медведеву участвовать не пришлось, зато скоротечные и частые бои с японцами случались постоянно. Александр Иванович рассказывал, как полк форсировал Амур, преодолевал отроги Хингана, преследовал отступающего противника. Много говорил и о боевых друзьях, с которыми до сих пор его связывают дружеские отношения.
Я как – то спросил его:
– Александр Иванович, о фронтовых сто грамм не забываете при встречах?
– Еще бы! Тогда и разговор протекает интереснее.
– Чаще всего что вспоминаете?
– А про Акимовский ворот шинели! – Медведев засмеялся. И поведал такую историю.
В роте служил красноармеец Акимов. Жмот был несусветный. Случалось, даже продавал свой паек. Потом ходил и побирался. В конце войны нам выдали фронтовые деньги, по тем временам немалые. Каждый  быстро нашел им применение: кто шмоток накупил, кто прогулял, а кто и домой отослал. Акимов не истратил ни  копейки. Тут «ЧП» в  роте случилось. У двоих красноармейцев пропали из вещмешков оставшиеся от покупок деньги. Суммы были небольшие, но все равно было неприятно – в коллективе завелся вор. Мы не знали, на кого и подумать: раньше подобного не замечали.
Однажды, встав ночью по нужде, я увидел, как Акимов распорол уголок ворота шинели и засовывает туда деньги. Подумал, откуда у него деньги  – получки давно не было, а тут еще и новые купюры. (Денежное содержание мы всегда получали новыми ассигнациями. По этому поводу даже шутили: купюры только что из-под станка. Даже теплые!)
Утром об увиденном я рассказал товарищам. Решили проверить воротник Акимова. Но как? С шинелью он не расставался ни на минуту. Даже, когда спал или шел в столовую. Она всегда была у него под мышкой. В баню не ходил. Мылся, где придется  – в ручье, реке или просто под умывальником.
Однажды ротный водитель Сашка Воробьев где – то раздобыл несколько бутылок ханьчжи – китайская водки. Выпить пригласили Акима. На халяву поесть и опрокинуть стаканчик спиртного он никогда не отказывался. Так было и на этот раз. После выпитой полбутылки спиртного Акимов сильно опьянел, и его клонило ко сну. Через полчаса он спал крепким сном. Ножом мы аккуратно отрезали у него воротник от шинели и в каптерке рассмотрели его содержимое. Каково же было наше удивление, когда увидели, что он полностью набит деньгами. Нашли в воротнике и украденные купюры. Ребята хорошо помнили их достоинство и характерные повреждения бумаги.
О своем поступке решили никому не говорить. Особые отделы в то время свирепствовали в подразделениях особенно люто. За подобные действия можно было загреметь под суд: запросто приписали бы порчу военного имущества.
Утром в казарме послышался вопль Акимова. Он что – то бормотал  и бил кулаками себя по голове.
– Вызовите санитаров, – отдал приказание пришедший в казарму командир роты. – Солдата нужно в медсанбат. Крыша поехала!
Больше Акимова мы не видели. Вскоре он был комиссован и отправлен на родину.
МАЭСТРО

Он одевался, как попало, редко следил за собой, поэтому выглядел всегда неряшливым. Появлялся и исчезал внезапно из помещения, где проходили репетиции студенческого капельного хора. Всегда куда – то торопился, был одержим – в работе, на отдыхе, в отношениях с друзьями.
Записаться в хор мне посоветовал средний брат Вячеслав.  Сам он в нем пел уже два года.
– Пусть тебя послушает маэстро, ты ведь любишь петь.
Брат знал мою слабость – петь песни.
С опаской пришел я на прослушивание. Юрий Петрович Девяшин, наиграл несколько нот и попросил их спеть. Я легко выполнил его просьбу. Через несколько минут маэстро резюмировал:
– Если будешь серьезно заниматься сольным пением, через пару лет из тебя что-нибудь получится. Будешь петь в хоре четвертым голосом. Так началось мое знакомство с этим интересным человеком.
Репетиции проходили по вечерам три раза в неделю после занятий вечером. В хоре участвовали юноши и девушки всех курсов. Вначале шла распева. Мы не просто «гоняли до-ре-ми», а пели «Утес» М.Ю. Лермонтова:
Ночевала тучка золотая,
На груди утеса – великана,
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя…
Взмах дирижерской палочки и многоголосье хора в едином порыве звучит под сводами помещения. Маэстро стоит полубоком, внимательно слушая теноров, альтов, басов. Вдруг он резко останавливает пение: кто – то сфальшивил.
– Начнем все сначала, – говорит Девяшин.
Проходит несколько часов. Все устали. Наконец, маэстро добивается четкого унисона. Все свободны.
И вот наступает ответственный день – праздничный концерт. Открывает программу наш хор. Мы волнуемся, но вида не подаем.  По взмаху дирижёрской палочки маэстро мы начинаем петь. Исполняем цикл песен о Великой Отечественной войне. Премьера удалась.
Представление окончено. Артисты еще долго не расходятся, вспоминая нашу творческую удачу.
– А где же Девяшин? – раздается чей-то голос, – надо бы поздравить его с почином.
Маэстро, как всегда, исчез. Знаем, он дома. Его там ждут жена, дети.

АВИАЦИЮ ЛЮБИЛ САМОЗАБВЕННО

На одной из репетиций Виктор Иванович Худяков познакомил нашу джаз – банду с новым музыкальным руководителем.
– Юрий Петрович Девяшин,– представился небольшого роста мужичок в военной форме без погон.
Мы с интересом разглядывали музыканта.
– А на каком инструменте играете? – задал вопрос Сашка Мухамедзянов.
– Могу на всех духовых… Но труба мне всех ближе…
Вскоре мы узнали, что Девяшин до последнего времени служил сверхсрочником в полковом авиационном оркестре. Имеет звание сержанта запаса, учится заочно в музыкальном училище на хормейстера. По чьей протекции он пришел работать к нам в техникум, осталось загадкой. Дело в том, что в нашем клубе уже был музыкальный руководитель, баянист. Правда, он занимался только хором и к нашему оркестру не имел прямого отношения. Теперь же, получалось, что Девяшин – штатный руководитель нашей джаз-банды. Кто «выбил» эту должность?
На первых порах музыкальный талант у бывшего сверхсрочника – музыканта никак не проявлялся. Он не обладал даром импровизатора, не мог творчески расписать партитуру музыканту, грамотно управлять оркестром. Но Юрию Петровичу нужно было отдать должное. Через полгода он, что называется, «вылупился в квадрате». В его работе появилась уверенность, а у нашей джаз – банды в лучшую сторону изменился репертуар. Привел он в оркестр и первого солиста.
Наши отношения с музыкальным руководителем сразу же сложились самые дружеские. После репетиций мы собирались в свободной аудитории и маэстро рассказывал нам, мальчишкам, интересные истории из своей военной биографии. Многим после учебы предстояла служба в армии, поэтому мы всегда были – все внимание.
Как – то по весне мне и Толику Тимирбулатову пришли повестки на призывную комиссию в военкомат.
– Будут спрашивать, где желаете служить, проситесь в авиацию, – напутствовал Девяшин. – Там легче.
– Почему? – не удержался я.
– А когда в войсках наводили армейский порядок, авиация была в воздухе. Там нет такой уставщины, как в пехоте…
– Поняли, попросимся!
– Юрий Петрович, а вы, когда служили, летали на истребителе? – задал провокационный вопрос Анатолий.
Не моргнув глазом, музыкант уверенно ответил, что да, летал. Потом для пущей убедительности добавил:
– Я же в авиационном полку служил…
Мы с товарищем переглянулись. Как это можно совместить летную работу с должностью трубача в полковом оркестре?
– Даже катапультировался однажды во время учебного полета ,– продолжал накачивать нас информацией Девяшин. – Это по плану учений было.
– И шапку не сорвало? – начали подшучивать мы.
Но сарказма Юрий Петрович не заметил. Он, как говорится, завелся и с упоением продолжал рассказывать, что авиация это – романтика, смысл жизни.
Потом стал наставлять нас, как нужно себя вести в обстановке, если в армии старшие товарищи прикалываются.
Вскоре мы поняли: авиация – слабость Девяшина. Если нам не хотелось репетировать, мы заводили разговор о самолетах. Тут уж узнавали, что он не только летал на МИГах, катапультировался в форс-мажорной обстановке, но и командовал эскадрильей.

ОБЩАГА, СТОЛОВАЯ, КОМЕНДАНТЫ

Их было четыре. Три деревянных двухэтажки. В нем жило мужское население техникума. В кирпичном – женское. Первые находились на улице Советской, второе – на Луначарского.
В деревянной общаге №1 селили первокурсников. В №2 и №3 – старшие курсы. Комнаты были на четыре и пять человек. Кровати стояли солдатского образца. Из мебели: большой стол, стулья и тумбочки. Умывальник находился на общей кухне. Там же  был установлен вдоль стены стол, покрытый плитой из бетонной крошки. На нем несколько электроплиток. Уборная – во внутреннем дворе на свежем воздухе.
Главной достопримечательностью общаги были клопы и вши. Если первые жили вольготно потому, что здание старое, капитально не ремонтировалось и не дезинфицировалось. И когда уже было невмоготу, студенты делали факела из газет и выжигали места скопления паразитов. Помогало, но ненадолго.
Вши же появлялись – из-за отсутствия личной элементарной гигиены и санитарии: никто не следил за собой в этом плане. Нам ведь  было всего по 15-16 лет – дети еще.
Кстати, с туалетами регулярно происходили невероятные случаи. Например, зимой их никто не чистил внутри. Когда уже было невозможно заходить внутрь (все намерзало), пользовались помещением с буквой «ж», благо этот контингент бывал редко. Летом – другая ситуация. То ли от скуки, то ли от большой фантазии кто – то предложил бросить в очко туалета пару килограммовых пачек сырых дрожжей. Тут же реализовали эту мысль на деле.
Дни стояли жаркие, и через несколько дней дерьмо забродило, полезло вверх. Было очень смешно. До того момента, пока все нечистоты не поползли по двору. Зловонье – на четыре улицы. Стало не смешно. Жить в комнате было невозможно. Пока комендант решал, каким образом ликвидировать бедствие, мы договорились не сознаваться о содеянном.
Спецмашин, откачивающих нечистоты, в городе практически не было. Поэтому, в конечном итоге, убирать пришлось самим. «Не плюй в колодец – напиться придется»: эта пословица сработала сполна. У местных ребят взяли резиновые сапоги, старые спецовки, сделали марлевые повязки на лицо и принялись за дело, громко проклиная жару и начальство, которое бездействует.
В результате, втык получил комендант от директора: он долго оправдывался и сокрушался о случившимся. Урок пошел нам впрок – больше так не шутили. Мало того, тщательно следили, чтобы больше никто не повторил нашего эксперимента.
Да, я об общаге! Описываю так подробно не потому, чтобы показать убогость социалистического общежития, просто хочу показать реальную действительность в те времена. Хотя формально были назначены старосты комнат, которые должны были следить за чистотой и порядком. Коменданта (им был мужчина по кличке «Каин – 18» – фамилию никто не знал) интересовало только одно: отсутствие пропаж постельного белья, которое выдавали раз в десять дней и бытового инвентаря. Почему у него было такое прозвище? Наверное потому, что он был высок, тощ и очень походил на персонаж из одноименного фильма о Каине – 18-ом. Спустя несколько лет, он переехал в Свердловск вместе с Матвеем.  Должность была та же – комендант общежития для студентов – производственников в лесотехническом институте на улице Посадской. Но это совсем другая история…
В конце учебы руководить этим ответственным участком была назначена Ольга Павловна Щепелина. Участник Великой Отечественной войны, она всегда выглядела экстравагантно и по – военному строга. Заходила в комнату, обязательно постучав в дверь и спросив разрешения. Стремительно передвигаясь по комнате, осматривалась. Затем усаживалась на стул, закинув нога на ногу, небрежно снимала матерчатые перчатки с рук. Начинала расспрашивать о житье – бытье и… становилась обыкновенной пожилой женщиной, душа которой была доброй и отзывчивой.
Вспоминается смешной случай с ее приходом на должность коменданта. В общаге №2 случился небольшой пожар, причиной которого стала гнилая электропроводка. ЧП местного масштаба. Свалили все на куривших в комнатах ребят. Как следствие, появился приказ директора, категорически запрещающий, вплоть до выселения, курение в комнатах. Чтобы он действовал эффективно, предупредили каждого проживающего под роспись.
…Вечер. После ужина, состоящего из двух булок хлеба, килограмма сахара и кильки, лежим на кроватях и… курим, забыв закрыть дверь на замок. Раздается стук и сразу же входит Ольга Павловна. Мы, от неожиданности торопясь тушим окурки и прячем сигареты.
– Курите?! – не то, спрашивая, не то, утверждая, – смотрит на нас комендант.
Через паузу:
– Все, забирайте матрацы, выселяю! Согласно приказа…
– А мы не расписывались в приказе! – Вовка Цивилев победоносно смотрит на женщину, – значит, не знали, что курить нельзя в комнате.
– Как не расписывались? – комендант в замешательстве, – сейчас проверим. Достает приказ…
– Действительно, ваши подписи отсутствуют.  Давайте расписывайтесь.
– Сейчас, только сигареты выкинем, – улыбается Витька Шейн, – а то еще, в самом деле, выселите.
– Да, ну вас, – Ольга Павловна уже спокойно усаживается на стул и начинает рассказывать, как на фронте из-за не выполнения приказа погиб целый взвод.
Все. Можно не беспокоиться – выселения не будет.
Между прочим, за проживание со студентов высчитывали по 70 копеек в месяц – целых два обеда в студенческой столовой.
Отдельно поведаю о женском общежитии. Оно было постоянно в осаде! Днем и ночью его осаждали особи мужского пола, чтобы проникнуть во внутрь. Днем, правда, туда можно было попасть без проблем. Но после 18 часов вечера, когда на пост у входной двери заступала вахтер тетя Люба – необъятной ширины пенсионерка, попасть в комнату к своей любимой девушке парню было невозможно.
Нет, встретиться с девушкой на ее территории иногда получалось. Для этого надо было добиться благосклонности вахтера. В ход шло все: неприкрытая лесть, жалостливое повествование о несчастной любви, простенькие подарки пожилой женщине. Когда она была в настроении, великодушно разрешала пройти в желанную комнату на полчаса.
Можно было прийти в общагу раньше тети Любы и сидеть тихонько с девушкой, закрывшись на ключ. Но это ненадолго: бдительная вахтерша периодически обходила комнаты с проверкой и бесцеремонно проверяла все закоулки. Здесь был и негативный момент – если тебя обнаруживала, то впоследствии официально попасть к подруге через нее становилось невозможно.
Был третий вариант обойти стража, которым пользовались подвыпившие студенты. Со стороны парка, куда выходили окна некоторых комнат, туда залезть можно было через балкон на втором этаже, что с торца здания.
Все эти способы периодически применялись на практике с переменным успехом. Так было, думаю, будет всегда. Сейчас пятиэтажное благоустроенное общежитие смешанное: в нем живут и мальчишки, и девчонки. Никто не считает это аморальным – наступили другие времена.
У девчонок бытовые условия отличались от ребят. Везде чистота, порядок, некоторые помещения на двоих, им разрешалось иметь электроплитки в комнате. Было настенное радио. В общем, уюта чувствовалось больше.
Общепит! Его посещение – целое событие в жизни иногороднего студента. Стипендия в то время составляла двадцать рублей в месяц. 70 копеек, как уже говорилось, высчитывали за проживание, 19 рублей 30 копеек плюс десятка, которую высылали родители – вот все доходы семнадцатилетнего пацана. Получается около рубля в день. Кроме того, хоть изредка хотелось сходить в кино, парк на танцы, подарить любимой девушке сувенир на день рождение. В общем, приходилось во всем экономить.
На завтрак в столовке обычно брали гарнир из макарон за 4 копейки, стакан чая – 2 копейки и два кусочка хлеба – 2 копейки. Итого – 8 коп. Обед: Суп гороховый без мяса – 3 копейки, два гарнира с подливом (подлив бесплатно) – 8, чай – 2 копеек. Всего на 13 копеек. Вечером транжирим: как уже говорил: на пятерых две булки черного хлеба, по кило сахара и соленой кильки, кипятка – сколько хочешь.
Иногда хитрили. Покупали в столовой, например, суп и когда оставалось на донышке, бросали туда несколько мелких камешков гальки и с возмущением возвращали кухонным работникам, которые стояли  на раздаче. Те, чтобы их не ругали за некачественную пищу, успокаивали и предлагали новую порцию. В этом случае второе уже не брали – экономия!
Хоть и не регулярно, но посещали общественную баню, подстригались, делали постирушки в бытовой комнате. Так что самостоятельность была полная: обслуживали сами себя. Правда, со вшами, в основном, боролись дома на каникулах, потому что в общаге вывести их было невозможно.

СТУДЕНЧЕСКИЕ ПРИРАБОТКИ

Случалось, находили работу на стороне: разгружали по ночам на биохимзаводе (так тогда называлось это предприятие) вагоны. Зарабатывали по пять-десять рублей каждый. После работы гусарили по полной: ехали на станцию Поклевская и в железнодорожном кафе отъедались пельменями, запивая красным вином.
Написал абзац о халтурах, которые приносили небольшой приработок к скудной стипендии и дрогнула рука… Вспомнил, как тяжко доставались эти рубли. Из крытых вагонов разгружали полугнилой картофель, сахар, комбикорм. Случалось –  фрукты и ящики с вином. Загружали даже химикаты в АН-2 для опыления сельхозугодий и лесного массива.
Как правило, наши работодатели появлялись в общежитии к вечеру. Договор на ту или иную работу заключали устный. Например, нам предлагалось до 8.00 разгрузить полувагон с картошкой. Стоимость – пятьдесят рублей. Количество работников не ограничивалось. Мы  пешком добирались до железнодорожного тупика, где стоял состав с картошкой и часов в девять вечера приступали к работе. Продукт зачастую был подмороженным, а поэтому в люки он не высыпался. Приходилось лопатами проталкивать его в отверстия. Приторный запах гнили, чавкание под ногами и прерывистое дыхание товарищей вначале воспринимаешь, как сигнал к активизации деятельности, но через пять минут понимаешь, что скоро потеряешь сознание от вони, рвешься на свежий воздух. Дрожащей рукой достаешь сигарету, прикуриваешь и медленно наполняешь легкие опьяняющим никотином.
Спустя десять минут, опять входишь в темнеющий проем – и все начинается сначала. Куча картошки, которая вначале уменьшалась, к финалу никак не хотела исчезать. Разговаривать ни с кем не хочется. В голове бьется единственная мысль – домой, в кровать. Наконец, раздается возглас:
– Баста, закончили!
Но это еще не конец. Наступает самый противный момент – очистка железнодорожного габарита. Сил уже не осталось. Но надо! Иначе вожделенные дензнаки не получим. Собрав остатки мужества завершаем начатое. Приемосдатчик доволен.
На часах – 6.00. Светает. Толпой плетемся в контору, сдаем паспорта учетчику и, не сговариваясь, располагаемся у отопительной батареи – засыпаем. Мы не слышим, как наполняется помещение народом. Не слышим топота ног, разговоров вокруг. Сон сейчас самое главное!
Кто – то толкает в плечо. С трудом разлепляю глаза и вижу перед собой мужика, который уговорил в общежитии  на эту адскую работу.
– Пошли писать наряд и получать деньги!
Бумажная формальность окончена, идем в кассу. Открывается окошко, и мы получаем деньги. Домой возвращаемся абсолютно вымотанные. Тщательно моемся  и…  в кровать. На первую пару занятий уже не ходоки…
Случалось, разгружали сахар. Мешки по 120 килограммов. Мы их загружали в ручные тележки и доставляли в крытый склад. Здесь особенность работы заключалась в том, чтобы по наклонному деревянному трапу удержать тележку в равновесии и не уронить мешки с сахаром в проем между вагоном и помещением. На складе сахар напарники аккуратно укладывали в ряды. И так всю ночь.
У нас была традиция: один мешок с товаром, обязательно роняли под вагон. Мешковина лопалась. Рассыпанный  на землю сахар бережно собирали в ведро, разводили его водой и по очереди наслаждались сиропом. Бывало, собирали сахар в заранее приготовленный мешочек и приносили его в общежитие. Мастер на это дело, смотрел, что называется, спустя рукава. Понимал, мы все равно украдем сладкое.
Легкой работой считалась разгрузка арбузов и ящиков с вином. Здесь договор заключался с сопровождающим ценный груз экспедитором. Особые условия обговаривали сразу: сколько бутылок вина он выделит на бой, войдет ли закуска в нашу оплату и каково будет наше денежное содержание. Если мы полюбовно договаривались и работа выполнялась качественно и быстро – экспедитор не скупился
Часто приходилось разгружать вагоны с комбикормами. Цена за разгруженный пульман резко возрастала, если продукт в вагоне был россыпью. Приходилось вначале затаривать его в мешки и только потом  загружать в автомашины. Респираторы забивались через двадцать минут, поэтому тяжелее работы не было.
После работы обязательно были баня или душ. Соглашались на эту работу не часто, несмотря на высокий заработок  – понимали, здоровье дороже.
Еще реже работали на загрузке химикатов в самолет. Здесь приходилось использовать противогазы или специальные респираторы. Находиться в самолете можно было, не более пяти минут. Это правило, конечно же, не выполнялось: хотелось побыстрее закончить работу. Такая подработка разрешалась не больше одного раза в месяц – фамилии фиксировались в специальной ведомости. Платили по пятьдесят рублей каждому.
Мы знали, что являемся самой дешевой рабочей силой, хотя в другой обстановке она стоила в несколько раз дороже. Но реальные деньги в руки нам предлагали именно эти люди, которые тоже хотели на нас заработать.

КОЛХОЗ – ДЕЛО ДОБРОВОЛЬНО –  ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ

Каждую осень учащихся всех курсов отправляли в колхозы и совхозы района на уборку картофеля. Это называлось – шефской помощью. Выигрывали от этого все: студенты месяц питались за счет сельхозпредприятия, у них сохранялась стипендия. Кроме этого мы получали за работу небольшие деньги. Преподаватели тоже были не в накладе. Ну, а колхозы, платя копейки, экономили на фонде оплаты труда, имея дармовую рабочую силу. В свою очередь дирекция техникума гордо рапортовала в райисполком об оказанной техникумом помощи сельскому хозяйству. К сожалению, никто не задумывался, что из учебного процесса выбрасывая целый месяц учебы.
О бытовых условиях в колхозе. Они практически отсутствовали. Эту проблему руководство техникума и дирекция сельхозпредприятий просто не замечали, считая ее ничтожной. В лучшем случае, снабжали нас, так называемыми, чехлами. По прибытию на место, мы набивали их соломой или сеном и использовали, как матрацы. Помещения выделяли самые бросовые: нежилые  дома, заброшенные производственные помещения, пустующие церкви. Главное, чтобы была крыша над головой. Об умывальниках, туалетах вообще вопросов не возникало.
К девчонкам относились несколько внимательнее: их селили по четыре – пять человек к одиноким женщинам, где они спали, постелив матрацы на полу, иногда – по двое на кроватях, которые уступали сердобольные хозяйки.
Кормили в колхозных столовых. Иногда за деньги, иногда бесплатно. При этом, не забывая вычесть затратные суммы из будущей зарплаты. Сколько на это уходило средств, и каковы они фактически, никто не знал. Да и не принято было этим интересоваться – неудобно отвлекать большое начальство по столь мелочным делам.
Работали с восьми утра и до шести вечера, с перерывом на обед. После ужина – личное время. Можно было пойти в сельский клуб в кино, на танцы. Иногда устраивались спортивные мероприятия, концерты художественной самодеятельности. Многие влюбленные пары гуляли за околицей до полуночи.
Бывали стычки и с местными парнями, – а как же без этого! Тогда вмешивался местный участковый и, как правило, все заканчивалось полюбовно. Правда, на втором курсе, находясь в деревне Беляковская Елань, драка с местными хулиганами переросла в побоище. Участвовали практически все студенты, и даже взрослое население деревни. Нашему старосте Валерке Палехину кирпичом пробили голову, было несколько раненых и у противной стороны. Чтобы прекратить стычку, нас срочно вывезли на машинах в город. Подключилась районная милиция, но затем дело спустили на тормозах: кому нужен лишний шум?
После завершения страды, в актовом зале клуба обязательно проходило торжественное собрание, где докладывались ударные дела по оказанию помощи сельскому хозяйству. Отличившихся  награждали почетными грамотами, устраивалась дискотека – ведь многие не виделись со своими друзьями и подругами целый месяц. Случались и любовные трагедии: за время работы в колхозе расставались. Тогда слезы, разборки, проклятья… Через неделю все забывалось и учебный процесс входил в свое обычное русло.
ПЬЯНИЦЫ,ДРАЧУНЫ, РАБОТЯГИ, СПОРТСМЕНЫ…

Это про нашу родную группу, которая официально называлась «ЛЗ» (лесозаготовки) с приставкой из цифры в зависимости от года обучения. Так именовали нас в дружеских беседах преподаватели и тренеры. Называли «трудными». Почему? Постараюсь объяснить.
В – первых, как и любой другой молодежи, нам были не чужды все дурные привычки, как тогда говорили, гнилого Запада. Мы любили выпить, устроить разборки с сокурсниками  из – за девушки, неприязненных отношений между собой, которые обострялись после приема спиртного. Просто потому, что в нас играла молодая кровь. На глаза начальству чаще всего попадались ребята из нашей группы: глупые были.
Воскресенье. В общаге почти никого: многие разъехались на выходные по домам (жили в деревнях района). Скучно. В комнате нас четверо. Сашка Титов предлагает:
– Давайте сбросимся на бутылку.
Все дружно стали выворачивать карманы. Бутылка водки стоит три рубля 62 копейки. Выкладываем на стол мелочь, которую я пересчитываю, чтобы набрать нужную сумму. Сижу спиной к двери, поэтому не замечаю, что в комнату входит директор Скоморовский. Насчитываю ровно 3,62 рубля и, не поворачиваясь, протягиваю горсть мелочи, как  думаю, Юрке Дмитриеву:
– Дуй в магазин, здесь на бутылку водки.
– Давай, – слышу голос Матвея, – я сбегаю.
От неожиданности теряю дар речи… В понедельник приказом директора мы все были лишены стипендии на следующий месяц. Ну не глупость ли?
Из – за таких вот случаев и закрепилось за нами дурная слава.
Отдыхали тоже по-гусарски. Главным развлечением летом у нас была танцплощадка в городском парке. Туда стекалась вся молодежь города. Играл вокально-инструментальный ансамбль, работали киоски. По аллеям курсировали целующиеся парочки. То там, то здесь слышался визг девиц, крики, мат дерущихся парней.
Случалось, выбирались на станцию Поклевская в кафе под народным названием «Черный кот». Это из-за постоянно звучащей там модной тогда песни «Жил да был, черный кот за углом…». Собирались на праздники и у местных ребят, учившихся в нашей группе, ходили на рыбалку, в лес за грибами и ягодами.
Нередко были у нас приколы по выходным.… Заходим толпой в магазин, направляемся в галантерейный отдел, выбираем самую габаритную продавщицу и спрашиваем:
– У вас гири пудовые имеются в продаже?
– Чего? Какие гири? Вы, что ненормальные? Это же в спорттоварах…
– Так мы же видим, что вы тяжеловес! – и тут же быстро удаляемся, не дождавшись ответа.
В аптеке просили продать тысячу штук презервативов. В бакалее – требовали бюстгальтер восьмого размер. Если в магазине «Вино-водка» была большая очередь, проталкивали свою девушку без очереди вперед, крича, что она беременная на девятом месяце и ей срочно нужна бутылка водки для родов. Пока народ соображал, что да как, мы гордо удалялись с покупкой в руках. Реакции у продавцов и присутствующих  были у всех  одинаковыми: удивление, возмущение и ненормативная лексика в след. Все это вызывало неудержимый смех и веселье среди нас. Причем, считали, что поступаем оригинально. Хотя, зачастую это было не так.
Не обходилось без нас и ни одно мероприятие художественной самодеятельности. Наша группа даже организовывала концерт своими силами, который прошел на «ура». Модные тогда КВН тоже были в сфере нашей деятельности. Мы выезжали для встреч в школы города, трудовые коллективы.
В тоже время умудрялись быть первыми и на соревнованиях по легкой атлетике. Как? Зная о предстоящих состязаниях, начинали загодя тренироваться. В это время спиртное, курево исключалось напрочь. По утрам и вечерам  – пробежки на горе Петруниха (есть такая знаменитость в Талице). Как результат, у нас Почетная грамота спорткомитета района за первое место в эстафете среди всех курсов техникума. Ну, после такой спортивной победы, соответственно, банкет, который обычно становился достоянием гласности…
Документы, подтверждающие наши спортивные успехи, до сих пор хранятся у Феди Максимова – главного спортсмена нашего курса.
Отдельно в нашей спортивной жизни существовал футбол. Здесь здорово помогал учитель физкультуры Геннадий Петрович Шаламов. Было две техникумовских команды, которые участвовали во всех  соревнованиях района и области. И опять, в обеих играли ребята из нашей группы.
Наш курс всегда у всех был на виду. Поэтому, если нужно выполнить какую-нибудь работу, мы – в первую голову. Так, кстати, случилось со сломом крыши на старом учебном корпусе. Его нужно было убрать, чтобы затем построить третий этаж.
Этот «ответственный» участок работы поручили именно нам. Вручную мы долбили старую кирпичную кладку и на носилках убирали мусор. Заливали фундамент под спортзал, выполняли самую тяжелую и грязную работу. Денег, конечно же, никаких не получали, считалось – это общественно-полезный труд. В строительстве третьего этажа учебного корпуса есть и труд нашей группы. А сколько мы заготовили дров нашим преподавателям, работникам производственных мастерских, не счесть.

ПЕРВЫЙ СТРОЙОТРЯД

В мае 1969 года руководство техникума предложило на месяц отправиться в Ханты – Мансийский автономный округ помочь подготовить для сплава по реке Конда заготовленную по сортиментам древесину.  Про студенческие строительные отряды мы, конечно, слышали, но у нас они не практиковались.  А то, что предлагали, слабо походило на новое студенческое движение. За свой счет, без всякой униформы и прочих атрибутов стройотрядов, мы должны были поехать в неизвестность. Куда, что будем делать, никто не объяснял. Начальство сказало просто:
– Хотите заработать? Поезжайте. Нужно 25 человек. Кондинский леспромкомбинат предлагает подготовить лес к сплаву. Заодно узнаете, что такое работа на реке.
Конечно, заработать хотели все. Однако было одно условие: совершеннолетие. Но 18 лет к этому моменту у нас на курсе было не всем. Поэтому, чтобы набрать нужное количество людей, решено было собрать отряд из двух групп: лесозаготовителей и механиков. Руководителем стройотряда назначили Виктора Александровича Конева, работающего у нас в производственных мастерских. Вот так и организовался студенческий стройотряд, первый в  истории техникума.
… Рано утром, поездом, мы прибыли на конечную железнодорожную станцию Устье  – Аха, что являлась конечной на участке Тавда – Сотник. Она представляла собой вагончик с подведенными к нему проводами. Удивились строению. (Это потом, работая на крайнем Севере, я насмотрелся и нажился в них). Никто нас не встречал, поэтому до пристани добирались пешком.
На севере области только что вскрылись реки, а озеро под названием «Турсунский туман», по которому мы должны были добираться до конечного пункта, было еще во льду. Ожидание, пока подадут баржу, выполняющую роль ледокола, затягивалось. Пошли на экскурсию по поселку. Поразило, что свободно в ларьках продавали на разлив брагу под названием «медок». Она изготавливалась из испорченных конфет, в народе именовавшиеся, как «дунькина радость». Стоил этот напиток 40 копеек за литр. Мимо такой достопримечательности пройти было невозможно… К отходу баржи мы все были навеселе.
Я впервые  увидел такие водные просторы! Как выяснили позже, ширина водоема была более пяти километров. Кое-где озеро уже вскрылось ото льда, но баржа, как ледокол, таранила торосы своим мощным носом. К вечеру пришвартовались к берегу, на котором ютились несколько домиков.
– Что это? – нашему удивлению не было предела.
– Наш конечный пункт! Это поселок бывших кулаков, построенный в незабываемые 30-ые, – задумчиво произнес руководитель группы, – называется он Мало – Новый.
Так впервые я попал на Тюменский Север!
Поселились в зрительном зале поселкового клуба, Выдали спецодежду, раскладушки, постельные принадлежности. В наши обязанности входила увязка в плоты древесины, распиленные на 4 и 6 метров и доставка их  в Кондинский лесопромышленный комбинат. Выделили помещение под столовую, где поварихами стали работать девчонки с нашего курса: Галя Дорохина и Вера Салтанова – единственные особи женского пола в нашем отряде.
Мучились неделю, пока наловчились работать. Производительность труда стала увеличиваться пропорционально отработанным дням. Забегая вперед, скажу, что по окончании работы, каждый из нас знал это дело в совершенстве. Знания сохранились до сих пор.
Немного о самом поселке. Состоял он из 18 жилых домов, каждый из которых имел большой приусадебный участок с крупным рогатым скотом и другой живностью. Население, в основном, русское, но жили здесь и две семьи хантов. Казалось, мы окунулись в пятидесятые годы – настолько жизнь здесь была замедленной. Например, кино привозили из другого поселка с допотопной киноаппаратурой по выходным. Мы сворачивали раскладушки, освобождая место под стулья и экран.
Танцев не было, так как отсутствовали девчата. Вернее, они были, но такие юные, что приглашать на танец их было неудобно. Магазином командовала местная женщина, которая торговала всем и в любое время дня и ночи. Главным продуктом считался хлеб и изредка завозимый вермут местного разлива с сильным осадком. Так что выпивка у нас была с закуской в одном флаконе.
Впервые мы увидели огромные стаи диких уток, гусей, кормившиеся на озере и протоках. А рыбалка! Это фантастика! Сорога –до килограмма, окунь – более двух! Лес, совершенно не такой, как на Урале: беломошники и вековые сосны. Урманы и болота без конца и края. Красота неописуемая!
На второй день, мальчонка – ханты, предложил ведро только что наловленных окуней на уху. Взамен попросил… научить его играть на гитаре – очень ему понравились песни, исполняемые ребятами в сопровождении этого инструмента. Пока варилась уха на ужин, просьбу выполняли прямо на крыльце в столовой.
Тридцать дней и ночей пробыл наш  стройотряд в Ханты – Мансийском автономном округе, подготовив к переработке несколько тысяч кубометров древесины. Мы получили благодарность от директора предприятия и зарплату в несколько месячных стипендий. Правда, выдали деньги только по прибытию в Талицу:
– От греха подальше, – так прокомментировал свое решение наш руководитель.
Он, кстати, тоже получил благодарность от руководства техникума за то, что трудовой десант прошел без эксцессов со стороны нашей «элзэшной» группы и доставил всех в целости и сохранности домой. А это, скажу я вам, было очень трудное дело… Особенно после месяца изоляции в таком затерянном богом поселке.
Вот так наш курс «трудных» стал первопроходцами в стройотрядовском почине.
КАКИЕ МЫ БЫЛИ
И было нас в группе «ЛЗ», защитивших дипломные проекты в марте 1970 году всего 18 ребят и 2 девушки. Какие мы были? Молодые, необузданные, прямолинейные. Иногда, правда, лукавые – как все пацаны того времени.
СТАРОСТА

Тихий голос, застенчивая улыбка – такой остался в моей  памяти наш староста группы – Валера Палехин, коренной житель Талицы. Он редко выходил из себя, нервничал. Всегда старался найти нужные слова при любом конфликте, которыми изобиловала студенческая жизнь на курсе. Именно поэтому к нему все тянулись, старались заручиться поддержкой. Валера не навязывал своего мнения, но, в конечном счете, получалось так, как он предлагал. Мы часто собирались у него дома – поесть на халяву, выпить вина, поговорить о личном.
Старостой группы его назначили на втором курсе. Добавилось забот: нужно было делать перекличку студентов на лекциях, докладывать преподавателям об отсутствующих, придумывать причины, по которым их нет и многое другое. Кстати, если Палехин поручался за кого, (были случаи, когда стоял вопрос о лишении стипендии, отчисления из техникума) к нему прислушивались, считались с его мнением. А таких моментов в нашей непростой группе было предостаточно.
Вместе с тем, это был простой, даже юморной парень, который мог схохмить, отчебучить нечто такое, что потом вспоминалось очень долго.
… Вечер. Суббота. Валерка неожиданно появляется в нашей комнате в возбужденном состоянии:
– Есть предложение сегодня  погулять по полной программе.
– А где гроши на выпивку? – задает риторический вопрос Юрка Дмитриев, – мы на мели, а перевод от родителей придет еще не скоро.
– У меня есть два литра чистого спирта, – староста довольно ухмыляется.
Не сговариваясь, одеваемся и толпой валим к Палехе  (такое прозвище имел наш товарищ) домой. Уже на подходе интересуемся: «откуда дровишки» т. е., где взял спиртное?
– Сижу на кухне у окна, из которого виден забор, окружающий спиртзавод, готовлюсь к лекциям, –рассказывает Валерка, – мы удивленно переглядываемся: оказывается, староста у нас прилежный ученик…
Тот продолжает:
– Вижу, через ограду, перелетает какой – то предмет и падает в траву. Чисто интуитивно бросаюсь в двери и мчусь туда. Нахожу резиновую грелку, наполненную жидкостью и бегу домой. Вовремя. Из окна вижу женщину, вышедшую из проходной. Через минуту она начинает что-то искать в траве. Догадываюсь, грелку! Представляете, баба втихаря перебросила ее через колючую проволоку и тут же бросается к предполагаемому месту падения, а там  –  ничего! Поозиралась по сторонам, пожала плечами и пошла обратно к проходной. Я прилип к окну. Жду полчаса. Опять в воздухе грелка! Проделываю те же действия. Снова ищет в траве потерю баба. Без смеха на нее смотреть было невозможно. Но на всякий случай закрылся на замок и затих. Тетка внимательно посмотрела на наш дом: он единственный был рядом. Потом безнадежно махнув рукой, подалась на завод. Спирта получилось два литра, – и Палеха торжественно достал четыре поллитровки, наполненные вожделенным напитком.
Думали недолго. Я предложил совместить приятное с полезным – пойти на рыбалку с ночевкой и там оприходовать нечаянную находку. Быстро собрались, накопали червей – и в путь. Отдых получился великолепный: с песнями, падениями в воду, обрывом лески, купанием и задушевной беседой, где главной темой было « Ты меня уважаешь» и «Ты – лучший мой друг»
И только спустя день, Федька Максимов то ли посочувствовал незадачливой воровке, то ли констатировал:
– Ничего, она еще отольет, на заводе этого добра много.
Мы, молча с ним, согласились. Угрызения совести никто не чувствовал.
В понедельник староста, как ни в чем не бывало, отчитал меня за полученный «неуд» по сопромату, несмотря на то, что я объяснил ему: был на рыбалке…
После защиты дипломной работы собрались в местном ресторане три пары: Валера с женой, Петр Дубинин с невестой и я с супругой (к этому времени уже был женат). Посидели недолго, было грустно и неуютно. Прощаясь, обещали контактировать друг с другом. Мы с Палехой обещание сдержали, а Петька выпал из нашей жизни навсегда.
Вскоре, не смотря на то, что в семье Палехиных родился ребенок, его забрали служить в Советской армию. Вернувшись в родной город, Валера устроился на Талицкий деревообрабатывающий комбинат. Вырос до начальника отдела сбыта. Работал, пока страна не сменила политический строй, и ДОК не развалился. Воспитал вместе с женой троих дочерей.
Мы изредка встречаемся (насколько это возможно), вспоминаем студенческие годы, бываем в техникуме, гуляем по парку. Валера так и остался нашим старостой – к нему, по возможности, всегда заезжают ребята, ночуют. Он рассказывает о сокурсниках, кто, где живет, чем занимается. С особой теплотой: о родном учебном заведении – нашем техникуме.
Он первый женился на сокурснице, с которой живет вот уже более сорока лет. Работа, любимая жена, три дочери, внуки и внучки – что еще нужно русскому человеку для полного счастья? В доме уют, спокойствие и умиротворение.
СПОРТСМЕН

Его упорству удивлялась вся группа. В любое время года ежедневно утром и вечером он уходил на тренировку. О таких говорят, что любое задуманное дело он доведет до конца «не мытьем, так катаньем». Именно  «гонки» на лыжах были любимым занятием Федора Максимова. День у него расписан до минуты: тренировки в спортзале, пробежки по горе Петруниха, лекции в учебном корпусе. При этом успевал и поухаживать за девчонками, поучаствовать в дружеских попойках. В общем, снобом не был. Из спорта не делал фетиш, а просто считал его необходимым в жизни.
Федя никогда ничем не хвастался, как, чего греха таить, многие из нас этим грешили. Ведь в 17 лет хотелось выглядеть самостоятельными, смелыми, сильными, умеющими любую преграду преодолеть. Поэтому фантазировали, иногда привирали, выдавая желаемое за действительность. Максимов же всегда отличался трезвостью мышления, продуманными поступками.
Гордился ли он своими достижениями в лыжном спорте? Несомненно, хотя старался не показывать этого. Помню, на районных соревнованиях, финишировав первым, упал от усталости и долго не мог отдышаться. Но узнав, что выполнил норматив первого разряда, чуть не пустился в пляс, не сдерживал своих эмоций.
Одно время Федька стал по вечерам исчезать из общежития на два – три часа. Сколько его не пытали, куда он ходит, не говорил, сводя все в шутку. Однажды вернулся с большим бланшем под глазом. Подрался? С кем, по какому поводу? Нашему любопытству не было предела, но знаменитый во всей нашей группе спортсмен, лишь загадочно улыбался и ничего не объяснял. Так продолжалось с полгода. По весне Максимов неожиданно привел в комнату девушку:
– Знакомьтесь, Нина. Она учится в СПТУ на полевода.
Мы облегченно вздохнули – вот куда он бегал по вечерам!
Только много лет спустя, Федор  признался мне, что те полгода он занимался в секции бокса, которую категорически ему запрещал тренер по лыжам. Считал этот вид спорта несовместимым с лыжными гонками.
– И на хрена тебе это надо было? – спросил я.
– Хотел узнать, смогу ли выдержать мордобой и появится ли злость на соперника.
– Ну и как, психовал?
– Ты, знаешь, нет.
Родом Федя был из соседнего Камышлова, поэтому каждые выходные ездил домой. Некоторые считали его домашним ребенком, подсмеивались: как же? Каждую неделю с отчетом к мамочке ездит. Мало кто знал, что отец у него – участник Великой Отечественной, мать не здорова, младший брат нуждался в догляде. Да и финансовый достаток, как и у многих, желал быть лучше. Привезенная же из дома картошка, сало, другие незатейливые продукты питания, помогали ему поддерживать неплохую физическую форму.
Как и все молодые люди, после окончания техникума он отправился защищать нашу любимую Родину на два года. Там его сразу же  определили в младшие командиры – как-никак, кандидат в мастера спорта по лыжным гонкам. Оставили в учебке воспитывать новобранцев. Втянулся, и когда до окончания службы оставалось несколько недель, предложили пройти  краткосрочные курсы младших офицеров. Федор согласился. Домой  вернулся лейтенантом. Когда вставал на  воинский учет, предложили работу в системе исправительных работ: пообещали квартиру, приличную заработную плату. Согласился.
Вскоре женился, родились сын и дочь. Зажил в свое удовольствие. Но судьба, видимо, решила испытать его на прочность – в автомобильной катастрофе, участником которой был и он, погибла жена. Федя очнулся только через трое суток. Несколько  дней отказывался от пищи и молчал, отвернувшись к стене. Почернел, остались кожа да кости, но выжил: нужно было воспитывать детей. Еще больше ушел в работу. Теперь он дневал и ночевал в подразделении. Домой возвращался лишь проведать ребятишек, воспитывать, которых помогала теща.
Со временем боль в сердце утихла, но вновь женится так и не сумел.
– Конечно, встречались хорошие женщины, но не смог себя переломить. Так и остался бобылем. Хотя дети, наверное, поняли бы… При последней встрече на мой вопрос, почему не женится, Федор пояснил:
– Я также, как и ты с Палехой и Батаниным, однолюб.
Точка в этом вопросе была поставлена. После учебы мы изредка поддерживали с ним отношения по телефону на уровне: как живешь, где работаешь? И только недавно встретились, благодаря нашему старосте. Но об этом чуть позже.

СЫН ТОРГОВОГО РАБОТНИКА

Серега Батанин всегда первым старался это подчеркнуть.
– Это вам не сын тракториста, – шутливо подчеркивал он, – мой отец рабочий класс кормит!
Это он потому, что надоело всем объяснять: отец нормальный мужик, никакой не сибарит, а должность заслужил своей честностью, умением работать с любым контингентом – и мужиками, и бабами.
Со стороны казалось, что у него всегда все хорошо. Никто не видел Серегу хмурым, чем – то недовольным. И еще одна отличительная черта Батанина – вечная улыбка на лице. Иногда казалось, что он родился с ней. Когда кто – то спрашивал, почему он все время улыбается, отвечал:
– Горевать? Нет повода. Ведь я молод, красив. Меня девчонки любят. И вообще – жизнь прекрасна!
Придти на помощь товарищу, сказать доброе слово загрустившему, для него было обычным делом, как и сказать «здравствуйте» встречному человеку. Я это отмечал не раз.
…Случилось это уже перед защитой диплома. Я женился. Надо было идти на регистрацию брака в ЗАГС и соответственно выглядеть… Так вот, со вторым у меня оказалась проблема – прилично одеться не во что было. Вернее, одежонка, конечно, была, но приличной ее назвать было трудно. Узнав об этом, Сергей тут же подарил мне новую рубашку и зимнюю шапку, как всегда в шутку комментируя:
– У меня же их немерено – все-таки сын торгового работника.
Причем, выглядело это так, как будто это делают одолжение ему.
Батанин никогда не был лидером в группе, но его слово имело огромный вес для нас. Скорее всего, потому, что свое мнение высказывал не спонтанно, а всесторонне обдумав и четко аргументировав. Даже тогда, когда затевали что-нибудь не совсем приличное действо. Так было, например, когда возникал вопрос, где, скажем, «обмыть» какое – то событие, сколько надо закуски и спиртного. Веское у него было слово и на уборке картофеля, когда приходилось «разбираться» с местными парнями в колхозе. Как – то он познакомил меня со своей девушкой.
– Это Рита, моя будущая жена. Я ее проэкзаменовал – подойдет, – как всегда пошутил Серега.
Шутит он с этой женщиной уже сорок лет, воспитав двоих сыновей.
Первый раз после учебы мы встретились с ним в Советском, когда я работал  инструктором райкома КПСС. Однажды в квартире зазвонил телефон, Знакомый инженер с лесоперерабатывающего комбината, поздоровавшись, сказал:
– Вас на рыбалку приглашает Сергей Иванович, утром придет машина.
Пока соображал, кто такой Сергей Иванович, трубку положили. Пожав плечами, я тут же забыл о звонке: мало ли – ошиблись номером.
Однако рано утром в двери так забарабанили, что проснулись соседи. Открываю. Вваливается мужик, одетый в рыбацкую робу и, улыбаясь во весь рот, спрашивает:
– Ты, еще не одет! Давай быстрее – машина ждет.
Поглядев на улыбающуюся рожу, узнаю: Серега Батанин.
– Ты откуда, черт возьми? Это от тебя вчера звонили? А я то подумал: ошиблись номером…
– Фиг тебе, это я собственной персоной! – Батанин шумно поздоровался с моей женой.
– Валюха, здравствуй! Тебе привет от Ритки, в гости приглашает.
Интересуюсь:
–Ты какую должность занимаешь? Раз на рыбалку возят - ублажают, значит!
– Потом, потом, – хохочет он, – поехали. Ты, говорят, здесь все речки знаешь – рыбак заядлый. После сплава заразился рекой? – намекнул он на наш стройотряд. – Мы ведь тогда рыбачили на удочку.
Быстро одеваюсь. По дороге, перебивая друг друга, рассказываем, уточняем, выспрашиваем. С нами два работника ЛДК.
– Сопровождающие, – пояснил Батанин, – Я ведь работаю в Госстандарте. Знаешь, что за фирма? Она проверяет всю продукцию, отправляемую на экспорт и принимаемую оттуда же. Не только лес, но и товары народного потребления, продукты. Вот и у вас проверяю пиломатериал, отправляемый за границу. Полномочия – закачаешься! Могу заморозить всю реализацию. Поэтому для них я – лицо особо ценное. Вот и обихаживают, чтобы добрее был.
Два вечера общались плотно. Уезжая, Серега оставил координаты, чтобы не потеряться больше.
Потом были короткие встречи в Свердловске, где я учился в Высшей партийной школе на факультете журналистики, а Серега там жил. Изредка перезванивались. Дни, недели, годы бурлили полнокровной жизнью. За все надо было платить. Наступил такой момент и у меня. Обширный инфаркт! Полгода по больницам. Приговор врачей был однозначным: нужна операция на сердце.
– Тогда, батенька, при удачном исходе, еще поживете,– говорил врач.
Согласился. Операцию делали в Екатеринбурге, бывшем Свердловске. Затем три месяца в больнице… Серега, узнав об операции, постоянно был в курсе всех моих дел. Встречи с ним давали мне силы бороться с недугом.
Провожая меня, домой, Батанин, в присущей только ему манере, произнес:
– Старик, не притворяйся больным, сейчас ты должен начать жить по новой. Старое оставь в прошлом. Только вспоминай о нем иногда, – помолчал и добавил, – и меня тоже.
С тех пор прошло более десяти лет. Появились сотовые телефоны. Сейчас с Серегой общаюсь регулярно, бывает даже по ночам, когда становится тоскливо и хочется поговорить с близким человеком.

ТИТ

Он был самый старший среди нас по возрасту. Саньке Титову по прозвищу «Тит» в то время уже было 20 лет. Он пришел в техникум с производства: работал в Вогульском леспромхозе. Запомнился всем своим большим шмыгающим носом, который постоянно утирал рукавом вместо носового платка и бельмо в глазу. Назвать его симпатичным было сложно, но присущая ему рассудительность и справедливость располагала к дружбе с ним. И, несомненно, играл большую роль возраст – Санька был нам, как старший брат, которого многим не хватало в жизни. В то же время это был наивный человек, верящий во все, что ему говорили.
Как и основная масса студентов того времени, он жил только на стипендию, которую выплачивал леспромхоз, пославший на учебу. Взамен Титов, по окончании техникума, должен был отработать там два года. Курил, выпивал, что не мешало заниматься спортом – бросал эти пагубные привычки месяца за два до соревнований и показывал неплохие результаты.
Часто с Санькой случались казусы, которые потом ходили легендами по учебному заведению. Один такой случай произошел на весенней легкоатлетической эстафете, которая считалась одной из самых престижных. По ее итогам формировалась команда, которая впоследствии выступала на районных, областных и зональных соревнованиях.
… Бежать эстафету должны  были пять человек по восемьсот метров каждый. Команду нашей группы всерьез никто не воспринимал: раздолбаи в дисциплине, куряки, не занимающиеся серьезно спортом  – какие там лидеры! Тем не менее, заявку на участие в соревновании приняли, памятуя о массовости.
Первый этап мы проиграли – пришли четвертыми. И закономерно: ведь в нем выступали самые сильные спортсмены, имеющие высокие разряды. У нас таковых не было. На втором этапе мы уже финишировали третьими На третьем – бежал Титов. Начал прытко: на полпути был вторым и тут болельщики стали замечать, что Санька почему – то опустил руки и стал поддерживать трико. Конечно, это сбило его темп бега и вызвало возмущение у нас.
– Ты, зачем за штаны держишься? – кричали  вокруг, – догоняй!
До передачи эстафеты, оставалось каких – то двадцать метров. От неожиданного окрика Тит вздрогнул и отпустил руки. На глазах у изумленной публики надетое на тело трико… медленно стало сползать на ноги. Он инстинктивно одной рукой опять схватился за трико, второй – активно помогал бегу. Эстафетную палочку передал четвертым. Хохот стоял до тех пор, пока Федя Максимов не обогнал двоих. На последнем этапе Генка Пушкарев красиво обошел соперников и финишировал первым!
Надо было видеть реакцию маститых атлетов, которые и в расчет  нас не брали. С удивлением расспрашивали, кто мы такие, где раньше занимались бегом, кто тренер? Саня – Ваня только разводил руками: проморгал, мол, перспективных ребят. А когда узнал про наши биографии, безобразии в техникуме, схватился за голову – таких «перспективных» спортсменов у него еще не было…
Потом мы спрашивали у Саньки, что случилось на дистанции?
– Трико старое, вот резинка в них и лопнула. Кто же знал, что именно в тот момент так получится, – простодушно объяснил он, – поэтому и притормозил.
Немного помолчав, добавил:
– Трико купить для меня проблема, да и не на что...
Больше шутить на эту тему нам расхотелось.
Встретился я с Титовым, спустя лет пять. Заехав очередной раз к Палехину в Талицу, узнал, что Санька поступил в лесотехнический институт на ускоренное трехгодичное обучение. Удивился. Предрасположенностью к учебе, Титов никогда не отличался – учился на тройки, знания давались ему с трудом.
Разыскал его в аудитории лесотехнического. Он, конечно, обрадовался. Даже сбежал с лекции. Пояснил:
– Обойдутся четыре часа без меня. Мои знания от этого не убудут, а с тобой, когда еще встретимся?
Уединились в его комнате в общежитии. Деньги у меня были. Поэтому встреча проходила при определенном количестве спиртного. Говорил, в основном, Титов.
– Работал в леспромхозе мастером на нижнем складе, чувствую, затягивает бытовуха: семья, приятели, собутыльники, однообразная работа. А тут пришла разнарядка в институт, стипендию платит леспромхоз, учиться всего три года. Да и на производственников здесь смотрят по отчески: кадры – то куют для своего региона . В общем, легче, учиться. Правда, хвостов успел нахватать. Хорошо, что стипендия не зависит от оценок. Ничего, все равно добью этот вуз, – и он широким жестом, вытер нос…
Провожал Санька меня до вокзала. Обнялись, традиционно договорились не терять друг друга из вида и расстались надолго.



ТРОЕ

Юрка Дмитриев, Вовка Цивилев и Витька Шейн и я все три с половиной года прожили в одной комнате. Все мы приехали учиться из леспромхозов, поэтому ни большими знаниями, ни интеллектом сильно не отличались. Зато знали, как прожить на тридцать рублей в месяц, постоять за себя, не боялись клопов, тараканов и вшей. Жизнь воспринимали во всех ее проявлениях: и хороших, и плохих.
Жили коммуной, т.е. все доходы собирались в общую кассу и тратились на всех поровну. Вместе съедали и продукты, прихваченные из дома, по-братски делили деликатесы из посылок. Бывало, куртку или ботинки носили по очереди. В общем, как в кинофильме «Республика ШКИД». Даже песни в вагоне пели, когда уезжали на каникулы домой:
По перрону гудок раздавался,
Вот уж поезд полтавский пришел,
Вот раскрылись вокзальные двери,
И туда беспризорник вошел…
Юрке Дмитриеву отец подарил аккордеон. Он аккомпанировал, я  – пел. Сидели в общем вагоне и тихонько напевали жалостливые песни. Люди, сидящие рядом в купе, с удовольствием слушали. Угощали всегда. Денег, правда, никто не предлагал. Так и кормились, пока добирались домой.
Учились средне. И не потому, что плохо усваивали материал, а просто относились к учебе легкомысленно: что на лекции запомнили, то и  ладно. Очень редко закрепляли материал в общаге  – там у нас были дела поважней. «Неудов» старались не получать – стипендии лишат, но и на «отлично» не претендовали. А когда пошли предметы по специальности, стало проще: азы всех профессий, используемые в леспромхозе, мы знали не понаслышке.
Каждый из них запомнился своей оригинальностью. Например, Дмитриев свято верил во все байки о наших  якобы похождениях с девушками, которых в действительности не было. И очень завидовал! Настолько, что сам стал фантазировать на эту тему: мог уйти в соседнее общежитие к знакомым и погостить у них несколько часов. Вернувшись к нам, упоительно врал, как он все это время гулял с очередной красавицей – залюбуешься! А еще через полчаса знакомые приносили забытые им конспекты в их комнате, с комментарием, что сам болтается и им заниматься не дает – сидит по три часа у них. Мы дружно хохотали. Хотя на последнем курсе он наверстал упущенное: многие девчонки плакали при расставании с ним. Женился Юрка на красивой девчонке с параллельного курса. Правда, семейная жизнь была короткой – судьба.
Наши отношения к концу учебы несколько охладились, вернее, стали натянутыми. Разошлись во взглядах на жизнь: Юрка все еще оставался пацаном, которому все можно, я же строили серьезные планы на будущее и совсем забросил всякие забавы, похождения.
После армии, отработав уже несколько лет в городе Советском, Тюменской области, встретил его. Дмитриев работал механиком на ЛДК. К  тому времени он развелся с первой женой и женился снова. У него росла дочь. Обрадовались встрече, отметили ее.
Городок небольшой – все друг друга знают. Сразу пошли слухи, что у Дмитриева товарищ работает в райкоме партии. Частенько он пользовался этим, намекая своим начальникам на связи в партийных органах. В результате, те прощали ему многие грехи на производстве: партия, тогда была в большом почете. Я старался, как можно реже встречаться с ним. Да и он тоже.
Перешел он вскоре на лесовоз, зарабатывал большие деньги. Стал передовиком производства. Со званием «Ударник пятилетки» получал право на внеочередное приобретение легковой автомашины (был такой способ поощрения на производстве). В разговорах стал вальяжным, степенным. Еще бы, полные карманы денег, машина «Волга», новая трехкомнатная квартира. Я наоборот, перешел на работу в редакцию районной газеты, заочно поступил в Высшую партийную школу, жена – в Ленинградскую лесотехническую академию. О машине даже и не мечтал: нужно было учиться, кормить двоих детей. Зарплата – не пошикуешь!
В конце 80-ых, работая на строительстве газопровода, я получил серьезную травму и оказался на несколько месяцев прикованным к кровати. Однажды в гости зашел Дмитриев с дочкой. Справился о самочувствии, посидел немного – говорить, оказалось не о чем. Попрощались сухо.
Вскоре узнал, что он опять развелся. Начал пить. Сменил много мест работы. Никто его долго не держал на производстве из – за пагубной привычки. Та незамедлительно перешла в болезнь. Сейчас вышел на пенсию, живет, скитаясь по приятельницам и собутыльникам. Иногда, когда под хмельком, заходит в гости. Обязательно с корешами, хвастаясь, какой у него есть старинный товарищ. А мне его жаль. Жаль, что с ним все так сложилось, хотя каждый выбирает свою дорогу в жизни сам.
Кстати, на аккордеоне больше не играет, да его и нет теперь у него..
Цивилев всегда старался быть в тени, но имел собственное мнение. Он никогда не спорил, хотя был в чем-то не согласен. Просто молчал, как бы соглашаясь, но когда доходило до действий, вдруг отказывался от всего, тем самым вызывал у нас недоумение. Может быть, поэтому у него не было настоящих друзей, да он и не стремился их иметь. После защиты диплома незаметно уехал домой и объявился только тогда, когда служил в армии. Письмом.
После дембеля уехал в родной леспромхоз, работал инженером. Затем, так же как и Санька Титов, поступил в лесотехнический институт от производства на трехгодичный курс. Там с ним и встретился, находясь на очередной сессии. Вовка был и рад встрече, и чем – то расстроен. Оказалось у него были проблемы с гражданской женой: приревновал, распустил руки. Как результат, завели уголовное дело… Спустя время, узнал, что получил срок. Из института, конечно, отчислили.
Прошло еще несколько лет. О его судьбе  узнавал от товарища по работе, у которого мать жила в том же поселке, что и Вовка. Тот вернулся домой, но новую жизнь так и не начал. Стал пить. Там и  совершил суицид…
Витька Шейн. Немец по национальности, спокойный, рассудительный, в меру аккуратный парень. Вроде бы находился среди нас, и в тоже время жил своей, понятной только ему, жизнью. Он поставил себя так, что мы и не старались вникать в его дела. Вместе с тем он всегда участвовал во всех наших мероприятиях, не отказывался выпить, похулиганить, но вот поговорить по душам не получалось. В конце четвертого курса ушел жил на квартиру. Через некоторое время его отчисли из техникума. Диплом Шейн защитил год спустя. Почему так случилось, до сих пор не знаю. Дальнейшая судьба его неизвестна, ничего не знают о нем и ребята, с которыми встречался.
МЕСТНЫЕ РЕБЯТА

Санька Шабунин, Валера Бутаков, Володя Азнагулов и Коля Мальцев были местными ребятами, то есть жили в Талице. И только Шабунин постоянно находился в общаге. Видимо, домой не очень тянуло. У нас было веселее.
Ладно скроенный, спортивный, он участвовал во всех соревнованиях, охотно откликался на любое мероприятие – будь то концерт, поход на речку или банкет. Единственно в чем был не замечен, так это в связях с девчонками – сторонился их.
После учебы, он служил в армии, потом женился и уехал работать на шахту на север области. Земля маленькая, поэтому люди обязательно встречаются. Так случилось, когда я встретил Саньку на железнодорожном вокзале в Свердловске лет пять спустя. Кинулся к нему, здороваюсь. Но он холодно кивнул мне:
– Вот с семьей еду к матери, – вокруг него бегали двое детей, рядом находилась жена, – извини, некогда нам…
Слова застряли в горле, и я попрощавшись уселся на привокзальную скамейку. Шабунин с семьей пошли в сквер. Было видно, как они расположились на лужайке и стали обедать.
На встрече выпускников, через сорок лет, поинтересовался, почему он так поступил. Санька долго молчал, затем произнес:
– Не знаю, что я за человек такой, но в то время у меня не все ладилось и в семье, и на работе. Подумал, начнешь расспрашивать, а мне и похвастать нечем. Вот и поспешил уйти. Ты уж, извини.
Я от души расхохотался, обняв одногрупника – какие же мы были глупые в юности.
Валера Бутаков, небольшого роста, незаметный и молчаливый. После занятий, если не было срочных дел, сразу же стремился уйти домой. Учился хорошо, чувствовалось, что к занятиям относится серьезно, да и постарше он нас был года на три – четыре. Встретился с ним только после выхода на пенсию.
Вовка Азнагулов за всю учебу между нами произнес несколько сотен слов и раз двадцать улыбнулся. Иногда мне казалось, что он и разговаривал молча. Просто кивал головой или улыбался. Даже преподаватели поднимали его редко. Возможно потому, что отвечал Вовка лаконично, монотонно, ни на йоту не отступая от учебника. Его монологи были идентичны тексту – можно не сверять. Всю жизнь прожил в Талице, но судьба так и не свела меня с ним. Знаю, сейчас он на заслуженном отдыхе…
Коля Мальцев, как уже говорилось, Николай Иванович – тезка легендарного разведчика был маленького роста. Всегда с виноватой улыбкой, сразу же поставил себя в ранг младшего брата. А младшего брата всегда жалели, делились вкусненьким, заступались. Это нравилось Коле, и когда посылали сделать что – то нужное, но не интересное, он безропотно соглашался. Поднести, унести – пожалуйста. Даже в стройотряде, на сплаве, его ставили на самую легкую работу: колоть дрова для столовой, убирать в спальном помещении. Он и учебу закончил незаметно, затем тихо исчез с поля зрения.
Нынче узнал, Коля умер. Так же тихо и незаметно.

И СНОВА ОБ ОДНОКАШНИКАХ

Это считалась самая тихая комната у нас в общаге. Там Терехов, Дубинин и Сапрыкин. Двое высоких молодых людей и один маленький паренек. Они дружно приходили на лекции, вместе уходили, появлялись в столовой, различных техникумовских мероприятиях. После занятий запирались в комнате, и их больше никто до утра не видел. Если проходили гости, долго через дверь выспрашивали – кто? Зачем? Студенты вначале возмущались, потом смеялись и, наконец, привыкли. Правда, в гости к ним стали ходить редко, только по необходимости.
Бесконфликтные, всем довольные  – их устраивало все. Так и проучились с нами четыре года. Только перед выпуском Петька Дубинин несколько сблизился с нами. И то, наверное, благодаря своей девушке, которая была тоже студенткой. Стали встречаться на танцах, вечеринках. Даже дипломы в ресторане обмывали вместе. А недавно узнал, что он скончался.
Генка Терехов мой земляк: из Серова. Судьба свела с ним лет через десять. Он тогда работал в горкоме партии, окончил институт, женился. Поговорили часа два, вспомнили старые времена, обменялись адресами и расстались. Как оказалось надолго. Встретились лишь на встрече выпускников техникума, отмечая сорокалетие своего выпуска. Пообщались отлично. Сейчас на пенсии.
Просто  Толя Сапрыкин, – так его все звали. Даже имени толком  не знали: Сапрыкин и Сапрыкин. Он был тенью своих товарищей по комнате. Закончив учебу, уехал в Лобву, где жили его родители. Дальше следы потерялись.
Сашка Кашаулин  всегда был чем-то недоволен, но вместе с тем, всеми любим. Его привечали  преподаватели – редко ставили двойки. Нравился девчатам – обязательно подкармливали. Хорошо относились к нему и мы. За бескорыстность, преданность, умение улаживать конфликты.
К последнему курсу Сашка стал прогуливать занятия, учиться, спустя рукава. В результате диплом  пришлось защищать позже.
Служил он на Дальнем Востоке. Я списался с ним, обменивались армейскими буднями, строили планы на будущее. Но после армии контакта не получилось. Знал о нем со слов Батанина, который по роду своей работы объездил все леспромхозы региона. Сергей сообщил, что Кашаулин трудится в леспромхозе, женился.
Серьезный, редко улыбающийся Гена Торлопов учился хорошо. Причем, не зубрил, а схватывал, как говорится, все с лету. Знания давались ему легко.
– Ну, Генка точно директором будет: шибко грамотный, – шутили мы.
Оказались не правы. Серега Батанин встретил Генку на его родине – в Алапаевском районе. Работал Торлопов рядовым рабочим в леспромхозе, варил дома брагу, которой пытался угощать гостя. С семьей не повезло – развелся. Женился еще раз. На пенсии.
– Ну, вылитый маленький Володя Ульянов, – знакомясь с Половниковым, так охарактеризовал его наш староста.
Действительно Вовка Половников имел  сильное сходство с  юным вождем мирового пролетариата. На это он очень обижался. В остальном же это был простой парень: добродушный, контактный. До третьего курса не дружил с девчонками, не пробовал спиртного. Окончив техникум, отправился отдавать воинский долг Родине. Через третьи руки узнал, что он служил где – то в Иркутской области десантником.
Половников впоследствии несколько раз заезжал в Талицу к Палехину. Когда в разговоре я напомнил о сходстве его с маленьким Ульяновым, Валера захохотал:
– Представляешь, Володя вымахал под два метра ростом, с пудовыми кулаками. Пьет водку литрами.
Живет сейчас Половников где – то в Украине.
Все три с половиной года его кликали «Прошкой». Во – первых, фамилия у него была Першин, во – вторых, Олег был худеньким, юрким парнишкой. До конца учебы он так ни разу и не побрился. Никогда его не видели  с девушкой.
Я встретил Олега , спустя шесть лет. Он оказался вместе со мной на Севере. Женился, работал в механизированном управлении. Вначале контакт был плотный: встречались семьями, отмечали праздники. Но со временем отдалились. У него были свои интересы, у меня  – свои. Прошлое вспоминалось все реже и реже. Неожиданно узнал, что у Першина родились три девочки, и он весь ушел в семью.
Изредка встречались на работе, улице. Дальше «Как дела?» – разговоры не шли. Сейчас он на пенсии. Последнее время у него появилась привычка «подшофе» звонить мне по телефону и рассказывать, как он хорошо живет.
Перед сорокалетием со дня выпуска нашего курса, предложил ему поехать в Талицу. Олег с радостью заверил, что обязательно поедет. Однако позже позвонил и отказался от поездки: по его словам жена не отпускает, да и дома много дел оказалось…
Больше он не объявлялся.
НАШИ ДЕВЧОНКИ

Их было всего двое на нашем курсе –  Галя Дорохина и Вера Салтанова. Они поступали на другое отделение, где проходной бал был выше. Не прошли по конкурсу – перевелись на  «ЛЗ». Здесь конкурса не было.
Учились средне, без срывов. Со временем, особенно после стройотряда, стали своими «ребятами». У нас не было от них секретов: зачастую вовлекали девчонок в свои неблаговидные дела.
Веру Салтанову я после учебы не встречал. Слышал только, что одно время она работала в райкоме комсомола.
С Галей Дорохиной столкнулся на железнодорожном вокзале в Свердловске. К моему удивлению, Галя вела за руки двух девочек – оказалось ее дочери. Успели перекинуться парой фраз. Узнал, что замужем, счастлива. Я помог Дорохиной сесть в вагон, и она отправилась с дочками домой.
МЫ – РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО ПРОШЛОГО

Вспоминаю былые события,
Не приметные вроде ничем,
И туманы грядущих проблем,
Моросящей печалью размытые.
И никак не могу я почувствовать.
И понять, отчего же в былом,
Все роднее, милей, безыскуснее,
Будто явлено сказочным сном?..
Мы разбитое зеркало прошлого,–
В нас, как трещины, сотни морщин,
Мы в грядущее прошлым заброшены,
Им же пойманы в сети причин.
С.Юрченко, поэт

Мне позвонил староста нашей группы « ЛЗ» Валера Палехин.
– Старик, в марте  этого года исполняется сорок лет, как мы закончили  Талицкий лесотехнический техникум. Его руководство в последнее воскресенье мая организовывает встречу бывших выпускников. Приезжай, а то когда еще увидимся…
Я ухватился за это предложение. Тут же созвонился с Серегой Батаниным – одногрупником, который процветает в Екатеринбурге. Знаю, он всегда готов поддержать любую нашу инициативу. Договорились, что сначала мы все приезжаем к нему домой. Оттуда – в Талицу.
Я разыскал Сашку Шабунина, живущего, как оказалось, недалеко от Сереги, обзвонил других ребят.
Встречал Сергей меня на железнодорожном вокзале на иномарке.
– Вначале я покажу тебе свои хоромы – двухэтажный дом в центре Екатеринбурга, затем затопим баню. А пока звоним Шабунину и оттягиваемся по полной за кружкой пива, – сказал без обиняков Батанин. –   Завтра подгребут ко мне остальные ребята. Пораньше тронемся в Талицу. По пути захватим Федьку Максимова из Камышлова. Он очень хочет встретиться с тобой и Санькой. Сейчас позвоним Палехе, чтобы ждал нас.
Свой монолог Серега, как всегда, сопровождал неизменной улыбкой. Глядя на него, отметил, что года не берут его. Такой же поджарый, резкий в движениях. Только голова седая. Экскурсия по дому продолжалась целый час – впечатляло, как – никак около двухсот квадратных метров. Ну, а гараж на три машины, промышленный холодильник, баня с парилкой, вызвали у меня белую зависть.
– Ты рыбой торгуешь? – поинтересовался я.
– Нет, торгуют магазины, куда я сдаю ее. Понимаешь, покупаю свежую рыбу, нахожу предприятия, которые занимаются копчением, договариваюсь с ними, затем – в торговлю. Все просто.
«Все просто» хмыкнул я. Это только с виду. Найти честных партнеров, хорошее оборудование, наладить поставку с разных точек России рыбы… У меня бы точно не получилось.
– Сейчас сыновья занимаются этим бизнесом, я – на пенсии, редко вмешиваюсь в их дела.
… Открылись ворота, в проеме Шабунин, узнал сразу: тот же спортивный вид, только чуть располневший и небольшая проседь на висках (примета всех нас сегодня). Обнялись и … полились вопросы, вопросы, вопросы. Перебивая друг друга старались узнать побольше о друг друге, сегодняшней жизни и еще черт знает о чем.
– Все, прекратили базар! – оборвал нас Серега, – баня готова, пошли париться. Поговорим обстоятельно позже, за рюмкой чая.
И вот уже распаренные, умиротворенные и хмельные, с любовью поглядывая друг на друга, степенно беседуем о своем. На улице глубокая ночь. Пора спать – завтра встреча в альма-матер со своей юностью,  коллегами, которые учились с нами.
Выехали рано: к десяти надо быть в Талице. Серега с Санькой свежие, как огурцы, (вот бог здоровья дал) за рулем двух автомобилей. Я – пассажир. Незаметно за разговорами подъехали к Камышлову. Остановились, ждем. Неожиданно сбоку от машины появляется кряжистый мужик, в котором без труда узнал Федю Максимова. Вновь обнимание, похлопывание по спине. Возгласы «ух, ты, какой», «да, постарел».
– Мужики, – остановил нас Батанин, – еще наговоримся, когда будем у Валерки. Поехали.
И мы опять в пути. Успеваем обговорить программу пребывания в Талице. Но основное время сидим, обнявшись с Федей. Показался пригород Талых ключей. Сердце забилось сильнее: пришлось доставать таблетки. На молчаливый вопрос Максимова, развел руками:
– Вот так, брат, здоровьишко – то ни к черту: сердце подводит, волнуюсь.
Подъезжаем к дому Палехина – он живет в Троицком. Нас встречает его неизменная половина – Галя.
– Валера сейчас будет, он на работу поехал указания какие – то сделать.
Он не успела закончить фразу, как на машине появился наш староста.
– Чего столпились на улице, марш все в дом, – командует он.
Заходим, рассаживаемся. С удивлением рассматриваем лица Валерки и его жены. Постарели, но воркуют между собой, как в молодости. Боже мой, ведь прошло уже сорок лет со дня окончания техникума, чуть больше, когда эта пара сочеталась браком. А было вроде бы вчера: свадьба друга, счастливые лица жениха и невесты. Вздохи родителей – рановато семью создают – ни кола, ни двора. Пьяные крики «горько» и одобрительный хохот ребят…
– Значит план наших действий таков, – возвращает к действительности Палехин, – к 10.00 едем в техникум, в актовом зале состоится встреча выпускников прошлых лет. Она проходит сейчас каждый год в последнюю субботу мая. Будет торжественная часть, концерт, выступление директора. Затем сориентируемся по обстановке Ладно?
Выезжаем на улицу Луначарского. Вот оно наше знаменитое здание под №81. У парадного входа обелиск  разведчику Кузнецову. Толпимся  на ступеньках, читаем объявление: торжественное собрание начнется в 12.00. У нас в запасе два часа. Не сговариваясь, двигаемся в парк. Поворачиваем в здание музея имени Н.И.Кузнецова. Нас встречает бывший наш педагог, преподаватель по химии Таисия Николаевна Шелковова. Она заведует музеем техникума, который расположен в учебном корпусе. Но по нашей просьбе она соглашается познакомить с новыми экспонатами музея, рассказать о них.
Слушаем вполуха: не потому, что не интересно, просто каждый из нас бывал уже на подобных мероприятиях много раз. Нас больше интересуют внутренние помещения. Раньше здесь находились классные комнаты и большое фойе. Здесь проходили торжественные вечера по знаменательным датам. Зимой, по вечерам, устраивались танцы. Тогда собирались не только студенты, но и местная молодежь.
Таисия Николаевна искренне рада встрече. Рассказывает об общих знакомых, вспоминает бывших преподавателей, учащихся, поясняет, какие за сорок лет произошли события в учебном заведении.
Идем по аллеям парка. Узнаем и не узнаем деревья, кустарники. Время не щадит даже деревья. Подходим к зданию женского общежития – вожделенную мечту парней..
– Здесь сейчас лабораторные кабинеты по спецдисциплинам, – объясняет Шелковова, – девушки живут в пятиэтажном здании на другой стороне улицы. Правда, сейчас одна треть комнат пустует – студентов недобор.
Во внутренний двор к запасному выходу постепенно собираются люди. Молодые девушки и ребята, среднего и пожилого возраста. Все с интересом оглядывают друг друга, ища знакомые лица. Если находят, искренне радуются, разговаривают.
Организаторы встречи пригашают зарегистрироваться и заполнить анкету. «Для истории», – объясняют. Приглашают в актовый зал, к строительству которого, наша группа имела самое непосредственное отношение. Помещение постепенно заполняется. Кто – то хлопает меня по плечу, оглядываюсь – Валера Бутаков собственной персоной. Обнимаемся. Усаживаемся все вместе. Нас – шестеро из группы.
– Должен подойти Володя Азнагулов, – трогает за рукав Палехин.
К нам подходит знаменитый преподаватель физкультуры Валерий Николаевич Москвин. Тепло приветствуем его.
– Я сейчас подчиненный вашего старосты, – смеется Москвин, – работаю под его началом сторожем. А что на пенсии делать?
– Пути господни неисповедимы, – резюмирует Федя Максимов, – совсем недавно был на банкете по поводу твоего шестидесятилетия и вот, пожалуйста – сторож.
– Такова жизнь, – разводит руками Валерий Николаевич, – надо уступать дорогу молодым…
На сцену поднимается директор техникума Владимир Николаевич Берсенев. Он рассказывает присутствующим о том, что в последние годы стало уже традицией собирать выпускников прошлых лет в последнюю субботу мая. Съезжаются люди, окончившие учебное заведение пятьдесят, пятьдесят пять, шестьдесят лет назад, не говоря уже о более молодых. Сетует на трудности, которые появились последние двадцать лет в связи с новой экономической формацией в стране, говорит о  приоритетах, новых кумирах, новых духовных ценностях.
– Вместе с тем, техникум развивается по мере возможности,  хотя постоянно идущие реорганизации только вредят учебному процессу,– говорит Берсенев.
Чувствуется, человек искренне болеет за порученное ему дело.
Семейный дуэт Москвиных – жена и дочь Валерия Николаевича задушевно исполняют для нас песни. Все растроганы до слез. Затем на подиум вызывают присутствующих в зале, кто окончил шестьдесят лет назад. Поднимаются степенные пожилые люди. Рассказывают, как прожили жизнь, вспоминают студенческие годы. Вскоре доходит очередь и до нас, сорок лет назад, получившие дипломы технологов. Выходим на сцену. Вместе с нами несколько женщин, которых не можем узнать. Кто – то шепчет:
– Это девчонки с лесохозяйственного отделения.
Вглядываюсь в их лица. Увы, память не может вспомнить. Становиться грустно. Нам предлагают тоже рассказать о себе, как сложилась производственная карьера. Слова застревают в горле от волнения. Что – то мямлю про то, как учеба в техникуме сделала нас настоящими людьми, успешными в жизни. То же самое говорят и мои товарищи. Все благодарят преподавателей за их терпение, умение передать нам свои знания.
Торжественная часть программы окончена. Медленно тянемся к выходу, как бы ожидая продолжения. Но, увы – администрация провела мероприятие и ее функции закончились. Нас никто не окликает, мы предоставлены сами себе. Кучкуемся.
– Ну, какие предложения? – воспрошает староста, – Азнагулов не придет: некогда или еще какая – то непонятная причина.
– А не пойти ли нам в ресторан, посидим, пообщаемся. Когда еще встретимся, – предлагаю я.
– Да в городе ресторанов нет, машет рукой Валера Бутаков.
– Послушайте, а «Восток» функционирует? – интересуется Батанин.
– Там сейчас кафе на первом этаже. Что на втором не знаю, – растерялся Палехин.
– Идемте туда. В годы нашей юности это было любимое заведение учащихся.
– Когда деньги водились, – смеясь, добавляет Максимов.
Дружно рассаживаемся в машины и едем в центр города, где расположен предмет нашего вожделения. Серое двухэтажное здание, казалось, вросло в землю. Вокруг совковый бардак: неубранные кучи мусора, облезлые стены. Вроде и не было двадцати лет капитализма. Заходим вовнутрь здания. Затрапезное кафе, больше похожее на  пивную забегаловку, где коротает время разбогатевшая на пиво нынешняя молодежь, да мужики, решившие скоротать время в субботний день без жен и детей.
Серега решительно направляется к стойке бара, за которой восседает молодая девушка.
– Здравствуйте, – обращается он к ней, – вот мы с товарищами сорок лет назад окончили местный техникум. Встретились сегодня. Решили заглянуть к вам по старой памяти. Но что видим? Даже присесть негде, не говоря уже об обстановке…. Точно знаю, должен быть банкетный зал. Можно посидеть там? – и не давая той ответить, продолжает, – только не говорите «нет», не поверю. Ведь моя фамилия «Батанин», может, слышали? Мой отец много лет руководил отделом рабочего снабжения города. У него всегда были во всех столовых и кафе банкетные залы. Неужели сейчас эта добрая традиция утрачена? Не поверю!
То ли от напора, то ли от неожиданности, барменша засмущалась:
– Есть, конечно, банкетный зал, но за его аренду берется плата.
– Вот и отлично, девушка. Проводите почтенных мужчин до места, – и сын начальника ОРСА потащил нас к служебному входу.
Уютное помещение, расположенное на первом этаже с торца здания, выглядело прилично. Несколько столиков, кресла, отдельный выход – все нас устраивало. Подошла официантка.
– Тащи все, что есть вкусненького и, конечно, хорошей водки.
Девушка недоуменно уставилась на нас.
– Они хотят сказать, чтобы нам все понравилось, – хохочет Батанин.
Наконец, расселись, налили рюмки и… наступила неловкая пауза. Показушное веселье исчезло. Всех охватила непонятная грусть и недосказанность. Я оглядываю своих однокашников. Они, конечно, изменились внешне, да и за время общения понял, что и внутренне. Первый тост: за встречу, второй – за техникум, который дал нам путевку в жизнь, третий – за нас.
Говорили все вместе и по отдельности, но все не о том, что хотелось. Разговор получался никчемный и пустой, как у всех подвыпивших мужиков. Наконец, кто – то прикрикнул:
– Ребята, предлагаю, чтобы каждый из нас отчитался о прожитой жизни за последние сорок лет.
Идею дружно поддержали.
– С кого начнем? – Максимов посмотрел на присутствующих.
– Давай я, как бывший староста группы, можно сидя? – Палехин отодвинул рюмку в сторону и уселся поудобнее.

Монолог Валерия Палехина

– После окончания техникума, призвали в армию, хотя Галя была уже беременная вторым ребенком. Служил в Подмосковье, успел хлебнуть солдатского «счастья», но через год вернули в семью. Устроился на деревообрабатывающий комбинат в Троицком. Вскоре назначили начальником отдела сбыта. Поступил заочно в институт. Все вроде бы наладилось: жена, дети, приличная работа. Однако, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Умерли родители, тещу  к себе забрал. Пришлось бросить учебу и сосредоточиться на семье.
Росли дети, добавлялись новые заботы, проявились болезни. В общем, все как у людей. Не заметил, как выросли дочери: выдал их замуж, появились внуки. Вот так и живем с Галей уже более сорока лет. Болеет она сейчас сильно… Переживаю, – Валера взял рюмку, – За ее здоровье.
Мы, стоя, поддержали его.

Взволнованная речь Федора Максимова

– Мою жизнь вы все знаете. Жалею ли я, что прожил ее так, а не иначе? Отвечу – нет. Все, что было хорошего и плохого – это мое. Знаете, в чем мне повезло? В окружающих меня людях. Я понял: без их участия не состоялся бы, как личность. Даже когда работал на зоне, старался оставаться порядочным человеком. Не хвастаясь, отмечу: зеки уважали меня за порядочность и честность. Поэтому и дослужился только до «майора». Уволился в запас раньше срока, чтобы остаться незапятнанным офицером. А то, что не нажил богатства – не беда. Мое богатство – дети, друзья, которыми горжусь. В конце концов, есть память о нашей юности, первой любви, – Федор посмотрел на собравшихся и со слезами на глазах добавил: я вас всех люблю и помню. Пью эту рюмку персонально за каждого.
Федор лихо опрокинул спиртное в рот.
Мы переваривали услышанное. Максимов никогда не слыл среди нас оратором.
– Вот каким чувствительным человеком делает возраст и водка, – попытался неуклюже пошутить Батанин. Его никто не поддержал.




Серега Батанин

– Я, наверное, единственный, кто объездил весь наш регион: Свердловскую, Тюменскую, Курганскую области, Пермский край с проверками лесозаготовительных, деревообрабатывающих предприятий, торговых организаций по линии Госстандарта. Большую силу имела эта власть. Могла наказать любое предприятие такими штрафами, что долго потом аукаться будет. Но мы не злоупотребляли своим положением. Люди  уважали нас. В общем, как в нормальной социалистической экономической системе: все были при деле и трудились на благо страны, ну и …себя, конечно, – Серега отодвинул тарелку с закуской, уселся удобнее и продолжил:
– Везде, где был, старался разыскать  ребят из нашей группы.
Встречался с Титовым, Кашаулиным, Торлоповым. Был в Таборинском районе, откуда Петька Дубинин. Там мне и сообщили, что его не стало… С Борькой вот неоднократно виделся, Палехой, Федей Максимовым. Короче, не терял вас из виду.
В институт не попал, но не жалею об этом. Должностей на мой век хватило. Многим, чего достиг и добился в жизни, обязан своему отцу, царствие ему небесное. Нет, вы не подумайте, никакого блата. Просто, когда узнавали, что я сын того самого Батанина, относились уважительно. Ну, а мне приходилось держать, как говориться, марку, чтобы быть достойным  его памяти. Он был авторитетным человеком и в Талице, и в Свердловске. Это помогло легче преодолеть «медные трубы» и не замазаться в неблаговидных делах. А соблазнов, ой, как много было…
У меня  два сына, жена – Рита, знаете ее Она наша – техникумовская. Всякое бывает в семье, но стараюсь быть объективным, не конфликтую с молодежью. Нам их трудно понять  сейчас, да мы ведь тоже с родителями не всегда в ладах были. «Отцы и дети» – вечная семейная проблема.
Я не уклонялся от трудностей, удары судьбы принимал как должное, если случались радости в наших серых буднях – был очень доволен. Может быть, поэтому у меня нет явных врагов – много друзей. Вот и с вами, бог дал, свиделся. Разве это не счастье? – Батанин, со своей неизменной улыбкой, чокаясь, обошел всех, обнимая.

Мысли вслух Валеры Бутакова
– Не знаю, хорошо ли я прожил эти сорок лет Может быть и не очень. Как посмотреть на это. Ничего выдающегося не добился. Просто жил: учился, работал, растил дочь. После техникума направили в леспромхоз. Затем поступил в институт. Окончил его, женился, получил неплохую должность. Но тут и началось – болезни у девочки одна за другой. Без перерыва. Чем только не лечили – результатов не было  Дочь таяла на глазах. На очередной консультации врач посоветовал сменить место жительства. Оказалось, для девочки местный климат противопоказан. А у меня хорошая должность, квартира, положение… Бросил все и вернулся домой, в Талицу. Через год все наладилось. Ребенок перестал болеть. К сожалению, хорошего жилья так и не заработал – сейчас живу вместе с тещей: я, жена, дочь, внуки. Муж у дочери трагически погиб.
На пенсии, но работаю вахтовым методом сторожем под Тюменью: сутки через трое, – Бутаков замолчал.
Мы тоже. Да и чем говорить? Жизнь пройти – не поле перейти. Данная пословица воплотилась в действительность. Понимая это, ребята деликатно перевели разговор в другое русло.
– Не устроить ли нам перекур, – предложил Санька Шабунин, – а то у курящих уже уши опухли.
– Давай, – согласился  Батанин
Ребята направились на улицу.
Подошла официантка, поинтересовалась, не надо ли чего? Потом сказала:
– Я сейчас позвонила маме, Она   на пенсии. Проработала всю жизнь в торговле. Очень уважительно об отце Сергея Ивановича отзывается. Помнит его, говорит, удивительный человек был.
– Обязательно передадим ваши слова господину Батанину, – расшаркался перед девушкой Федор Максимов.

Рассказ бывшего шахтера
– Честно говоря, будь эта встреча лет тридцать назад, я бы не приехал, – сказал Шабунин. – Думал, чем похвастаюсь? Чего достиг? Стыдно перед сокурсниками. Сейчас, вижу, зря боялся.
Вначале самостоятельной жизни было, как у всех. Поработал немного по распределению и загремел в армию. Отслужил. Приехал домой в Талицу. Пошел работать в сельское производственное техническое училище. Помните такое? Федька еще девчонок оттуда приводил, – он кивнул на Максимова. – Устроился преподавателем общефизической подготовки. Все было нормально: зарплата неплохая, нагрузка не очень. Жениться собрался. Вот только через какое – то время на меня взъелся  директор и начал потихоньку выживать. Не вытерпел, уволился. Пригласили в леспромхоз рядом с Карпинском.
Дали небольшую квартиру и должность технорука на лесопункте. Как жить в поселке лесозаготовителей вы без меня знаете: от получки до получки, отопление печное, ребенка в детский сад не устроишь. А тут рядом шахтерский пригород – люди живут в квартирах в каменном исполнении, зарплата до полутора тысяч рублей. Везде почет и уважение.
Последней каплей стал случай в местной забегаловке. После получки шахтеры арендовали ее и гудели там весь вечер. Пиво, водка лились рекой. Официантки исполняли любое их желание. А они доставали пятидесятирублевые купюры и небрежно швыряли их на прилавок, требуя к себе внимания. Я наблюдал за этим (зашел выпить кружку пива) вначале спокойно, затем поймал себя на мысли, что страшно завидую им. Что толку, что я занимаю инженерную должность, если на сигареты надо просить денег у жены, не говоря уже о чекушке после бани.
Пришел в отдел кадров шахты и попросился на любую работу в забой. Предложили разнорабочим. Однако в леспромхозе уперлись: не дадим расчет, пока не освободишь квартиру, которая была у них на балансе. Но меня уже понесло – через три дня уволился и вышел на работу в забой.
Что пережил за первые полгода, словами не передать. Сутками пропадал под землей, старался учиться у опытных шахтеров, выполнял любую работу. В общем, вскоре стал в бригаде не последним человеком. И самое главное – работа нравилась. Под землей чувствовал себя нужным нашему городу человеком. Назначили бригадиром. Материально был обеспечен под завязку: сам уже мог пятидесятками швыряться. Квартиру трехкомнатную получил, машину купил. Выбрали депутатом сельского Совета, в партию вступил. Стал уважаемым человеком в городе.
Но тут наступила перестройка, и все полетело к чертовой матери. В это время началось строительство метро в Екатеринбурге, и я с семьей подался туда. Приняли с распростертыми руками – опытные шахтеры везде нужны. Практически сразу дали квартиру  в центре города. Тут я проработал до пенсии. Дочь и сын живут рядом, есть внуки.
Вы не подумайте, что я предал лесную промышленность. Просто, видимо, нашел себя именно в шахтерском деле. А наш техникум дал мне ту необходимую закалку, которая помогла в тяжелые времена. Я благодарен ему и буду всегда гордиться, что был его студентом.
И опять мы, опустив головы, задумались. О чем? О превратностях судьбы, непростом времени, выпавших на нашу долю. Чтобы разрядить обстановку, я попытался сменить тему:
– А давайте споем, ребята? Помните, как устраивали целые концерты в Доме культуры, актовом зале техникума?
– Ну, Борька это любит, я помню, как они с Кашаулиным в клубе рабочей молодежи пели: «Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя, в одной эскадрильи служили друзья…», – засмеялся Максимов, – ты давай, о себе расскажи. Как дошел до жизни такой? Почему  в писатели подался? Вот уж никогда не подумал бы.

Откровения сына «врага народа» о превратностях судьбы

Я смотрел на заваленный закусками и выпивкой стол, друзей юности, а перед глазами стоял заснеженный поселок, где родился. Сосланные на Северный Урал, раскулаченные родители вечно были озабочены одним: как прокормить семью, одеть детей, выучить их.
Вспомнилось, как в десятилетнем возрасте открыл учебник литературы за седьмой класс и впервые увидел портреты русских писателей и поэтов. Как завидовал им потому, что мне ужасно нравились их сказки, рассказы, стихи. Как первый раз в жизни попытался сам написать стихотворение о маме.
Или рассказать ребятам о том, что всегда хотел быть похожим на своего старшего брата, который помог написать первую зарисовку, рассказ, опубликованные затем в газете. Как переживал, когда по глупости попал в милицию и чуть не вылетел за это из техникума.
Затем была армия, научившая внутренней дисциплине, субординации – действительной, реальной. Радовался и, чего греха таить, хвастался в письмах однокашникам, что стал членом КПСС в 20 лет. Как искренне верил в идеалы, пропагандирующие ее легатами. Радовался рождению дочери в армии вместе со своими сослуживцами и считал дни до увольнения в запас.
Никто из них не знал, почему отправился покорять западную Сибирь в Ханты –Мансийский автономный округ. А причина была проста – побоялся стать алкоголиком и тупым исполнителем однообразных обязанностей мастера погрузки на лесопункте, затягивающая в омут бытовуха и безысходность, повсеместно существовавшие в доживающих свой век леспромхозах.
Как был безмерно рад, что переехал с семьей на  другое место, где еще существовала романтика, где можно было проявить себя в карьерном росте. А когда пригласили работать в райком КПСС и послали на учебу в Высшую партийную школу, долго не верил, что так бывает. А может напомнить им, что свершилась моя мечта: стать журналистом..
Что сейчас, будучи на пенсии, меня не забыли в районе, который, с гордостью могу сказать, строил и я. Моя лепта есть в заметках ,репортажах о людях труда в газетах и на телевидении. Есть она и в строительстве газопровода, где на одном из стыков трубы большого диаметра знакомый сварщик электродом вывел мою фамилию.
Я посмотрел на своих постаревших друзей и сказал:
– Ребята, я очень рад встрече с вами. Рад тому, что мы живы и вырастили детей. Рад, что никто из нас не скурвился, остался человеком с большой буквы, как это пафосно и не звучит. Хорошо ли мы прожили отпущенные нам годы или нет, судить не могу. Но точно знаю: жизнь прошла, не лежа на диване. Поэтому, наверное, и стали мы теми, кем сейчас есть.  Уверен, что все это случилось благодаря становлению нас, как личностей, в нашем любимом альма-матер – Талицком лесотехническом техникуме. Предлагаю за его тост.
Меня поддержали. Все встали и молча выпили, думая каждый о своем.
Затем, как и подобает, тихо пели песни, объяснялись друг другу в любви. Расстались под утро. На удивление, все были чуть – чуть  хмельными. Прощаясь Батанин, как всегда улыбался:
– Матвей Борисович Скоморовский был бы сейчас доволен нами: пьянствовали весь день, а трезвые…
– Опыт не пропьешь, – пошутил Максимов.
Мы дружно засмеялись.
…Покидали город юности на следующий день, обещав через год обязательно встретиться вновь.

БЛИКИ ПАМЯТИ

Они возникают спонтанно и встают перед глазами так реально, что кажется, это было вчера. Совсем недавно мы сидели  в аудиториях и грызли гранит лесных наук. Вспоминаются только хорошие или смешные случаи из студенческой жизни в ТЛТ. Несколько из них я предлагаю нашим благодарным читателям.

ПЫЛЕСОС

Куда потратить 35 рублей, заработанные мной во время двухнедельной производственной практики на нижнем складе, я долго колебался. Хотелось купить «пирожок»,(тогда среди молодежи была мода на этот головной убор) нужен был лыжный костюм, новые ботинки. Да что говорить, хорошо было бы приобрести и пиджак. У старого давно локти были в заплатах, да и ворот вытерся совсем.
Но странная натура человеческая. Когда нет за душой ни копейки, вроде бы ничего и не хочется. Но стоит появиться в кармане десятки, другой…, сразу появляются сотни желаний. Что купить в первую очередь, мучился несколько дней. Но как только в  районном универмаге на фоне безликой одежды и обуви увидел сверкающий бирюзовой краской пылесос, напоминающий ракету, сомнения  исчезли. Вот она – покупка! Тут же в кассе выбил чек и получил в руки объемную коробку. На душе было радостно – деньги потратил с умом. Главное – такой покупки в общежитии нет ни у кого.
В этот день у меня в комнате, до самого вечера не закрывались двери. Одна делегация сменяла другую. Ребята с интересом разглядывали предмет, цокали языками, просили включить агрегат.
– А что ты будешь здесь делать со своим пылесосом? – неожиданно задал резонный вопрос Серега Деревенчук.
– Пылесосить!
– Что пылесосить?
– Как что? Пыль!
– У тебя ковры на полу? – одногрупник выразительно посмотрел на одиноко стоящий в углу комнаты березовый голик.
– Ну, что пристал? Купил – и все!
Пылесос в течение недели будоражил общежитие, даже комендантша с кастеляншей приходили посмотреть на диковинку: всем хотелось увидеть, как работает агрегат. Но демонстрация  по полной программе не удавалась. Пылесосить нечего было.
Зато я с успехом  демонстрировал, как моя  «Ноу хау» работает пульверизатором. При появлении в комнате посетителя, я зажимал отверстие в специальной крышке на трехлитровой банке с водой и включал пылесос на выдувание. Сию секунду начинала бить сильная струя распыленной воды. Я ее с удовольствием направлял на вошедшего. Это впечатляло.
Полгода простоял пылесос в комнате. Но так ни разу и не пришлось его использовать по назначению. Летом увез  домой. Мать с отцом с интересом посмотрели на диковинку и оставили его в покое. Веником подметать полы в доме было сподручнее.
Мой пылесос «Ракета» до сих пор жив и здоров. Пылится в чулане у сестры. Он так и не пришелся ко двору.



МОСКВИЧКА И БОТЫ «ПРОЩАЙ, МОЛОДОСТЬ!»

У нас на курсе, по – моему, не было парня или девчонки, которые бы модничали одеждой. Каждый одевался, что называется, во что горазд. Я например, первый год зимой носил стеганую фуфайку и гордился, что у нее был небольшой воротничок. В этом я был не одинок. Приехавшие на учебу из леспромхозов и деревень ребята считали себя «продвинутыми», если родители им вдруг справили дешевый хлопчатобумажный костюм, магазинное пальто или куртку. Но в одном все были похожи: никто не носил валенок, с которыми у себя дома зимой никто не расставался. В городе в моду вошла новая обувка – боты, в народе нареченные  «прощай, молодость!» В них было тепло и уютно. Ботинок заталкивался в  войлочный полусапог, окаймленный резиновым ободком, специальной застежкой закреплялся. Конечно, в этих обновках красовались на улице и в клубе на танцах.
На втором курсе отец купил мне полупальто с косыми карманами по бокам и цигейковым воротником. Она называлась «Москвичка». Какое это было счастье! Даже те девчонки, которые  раньше передо мной нос задирали, стали здороваться. Знаю не понаслышке: вся страна была одета в то время в эти «Москвички». Одежку носил до окончания учебы. Гордился ею.
Прошло без малого три десятилетия. Как-то во время отпуска решил помочь родителям навести порядок в чулане. Избавляясь от старых тряпок и хлама, неожиданно наткнулся на свою «Москвичку», скромно висевшую в углу. В душе шевельнулся теплый огонек воспоминаний. Старую, уже никому не нужную вещь, я не выбросил. Отряхнул от пыли, попытался примерить – маловата. Подумал… и аккуратно повесил обратно, как память.

ПРОДУКТ СТРАТЕГИЧЕСКИЙ
– Когда у тебя сосет под ложечкой, – хлебни пару глотков рыбьего жира, – предложил Юрка Бураков. – Я всегда так делаю, когда хочу есть. Чувство голода, как рукой снимает.
Совет товарища понравился, и я отправился в аптеку. Там за 36 копеек купил бутылку рыбьего жира. На этикетке красовался жизнерадостный карапуз и бросалась в глаза надпись «Детский»..
– Витамины! – показывая на покупку, уважительно отозвался о продукте Вовка Щепелин, когда я с бутылкой появился в общежитии. – Пил его в детстве. Сейчас – не хочу!
– А мне врачи советуют, – соврал я.
Привык к рыбьему жиру быстро. Даже не чувствовал его вкуса. Но как после нескольких глотков лечебного зелья было радостно на душе. До самого обеда есть не хотелось. Кроме того, рыбий жир позволял весомо экономить стипендию.
В тот год всю зиму я по утрам пил рыбий жир. Не заболел ни  простудой, ни гриппом, хотя все мои однокурсники не обошли стороной этой заразы. Помог ли рыбий жир, не знаю, но в чем уверен определенно: этот продукт – стратегический, детям необходимый.

САША ГОРЛЫШКО
Занятия по лесоводству и таксации проходили у нас в старом деревянном корпусе. Из общежития туда можно было добраться двумя путями: длинным – сначала по улице Луначарского, потом – по Советской и коротким – через парк- дендрарий. Последний  был привлекательнее, поскольку в два раза короче. К сожалению, свободно пересечь зеленую зону не было никакой возможности. Во – первых, парк был обнесен высоким забором и не все учащиеся могли его легко преодолеть. Во – вторых, за порядком бдительно следил сторож. Немало пацанов он снял с забора и отвел директору техникума. Поэтому только скрытность и хорошая физическая подготовка обеспечивали успех предприятия.
В субботние и воскресные дни с утра до позднего вечера в парке вечно околачивался директор дендрария. Он хорошо знал его потаенные уголки и зорко следил за тем, чтобы под развесистыми кедрами и елями наиболее продвинутая молодежь не устраивала увеселительных мероприятий.
Слыл директор  человеком жестким. Не признавал компромиссов, не поступался принципами, самозабвенно боролся со всякого рода нарушениями. Особенно доставалось техникумовским ребятам и девчатам. Учебное заведение находилось рядом и у всех здесь были заветные аллеи, кусты, деревья. Тут назначали свидания, объяснялись в любви, гуляли. Но блюститель порядка почему – то видел в нас только потенциальных нарушителей, Каждый раз старался выдворить к танцплощадке – тогда все находились в его поле зрения.
Чиновник был известной личностью в районном центре. Его хорошо знали в лицо, однако фамилию – единицы. Для отдыхающих он был строгим Сашей Горлышко. Откуда и когда появилось это прозвище, толком не знал никто. Но сведущие люди говорили, что кликуха случайно прилипла в связи ранением на войне. Осколок мины повредил гортань. Ее заменили на серебряную трубку. Чтобы произнести слово, ему необходимо было зажать пальцем небольшое отверстие возле кадыка. Слышалась тихая  хриплая  речь, которую разобрать было можно.
Как-то на день Победы ребята купили несколько бутылок портвейна. Впервые 9 мая правительство объявило государственным праздником. Мы решили отметить это событие. Ведь у многих отцы – участники Великой Отечественной войны, орденоносцы. Распивать спиртное в общежитии было опасно. С утра дежурил один из наших преподавателей. Поэтому, по обыкновению, мы выбрали парк. Стоял тихий солнечный день, вокруг зеленела трава. Мы расположились на лужайке у знакомой липы и налили первые фронтовые «сто граммов». Произнесли тост, дружно выпили. Но вот вторую рюмку поднять не удалось. Неожиданно появился  Саша Горлышко. Чуть дальше – двое дружинников. Как  выследил, осталось загадкой. Каждый соблюдал строгую конспирацию. И пришли сюда по одному.
Зажав дырку на гортани указательным пальцем, директор прохрипел:
– За нарушение общественного порядка изымаю у вас спиртное и всех задерживаю.
Дружинники приблизились вплотную.
– Подымайтесь ребята, пройдемте в опорный пункт.
– Как бы не так!
Мы схватили бутылки с недопитым портвейном и бросились врассыпную. Саша Горлышко и его помощники пробежали за нами десяток метров, остановились. Знали, не догнать.
Уже возле общежития, Вовка Буторин вспомнил:
– Какая была вкусная ливерная колбаса! А мы ее забыли…
– Скажи спасибо, что ноги унес, а то бы завтра пришлось объясняться перед директором техникума, – сказал Толя Ощепков.
Через несколько дней на улице мы неожиданно столкнулись с Сашей Горлышко. Он узнал нас. Лицо его мгновенно посерьезнело, на щеках появились багровые пятна – признак негодования. Он попытался зажать дыру в горле и что- то нам  сказать, но не мог этого сделать. От волнения дрожали руки. Из горлового отверстия слышалось только шипение. Затем, выразительно глядя нам в лицо, он повертел пальцем у своего виска. Мы молчали. Не добившись от нас никакой реакции, Саша Горлышко плюнул и зашагал прочь.
Спустя десять лет, город передал дендрарий в ведение техникума. Танцплощадку убрали. Появились другие ответственные лица за порядок и чистоту в парке. Саши Горлышко уже не было в живых. Но горожане его еще долго помнили за безответную любовь к природе.

ЛОВИ МУХУ!
Заведующий районным домом культуры предложил нашему вокально-инструментальному ансамблю поиграть летом на городской танцплощадке. Свой оркестр у него распался, а о нашем он знал не понаслышке. Мы принимали участие во многих концертах среди учебных заведений области, занимали призовые места.
Наша джаз-банда, как мы грозно называли наш ВИА, организовалась несколько лет назад, когда мы еще учились на первом курсе. Идейным вдохновителем ее был преподаватель Виктор Иванович Худяков – страстный поклонник художественной самодеятельности. Он был виртуозным скрипачом, владел многими музыкальными инструментам.
Оркестр состоял из пяти человек. На трубе играл Толя Тимирбулатов, на электрогитаре – я, ударнике – Сашка Мухамедзянов, баяне – Серега Деревенчук, скрипке – Витя Худяков. У нас были свои солисты, хороший репертуар, свои поклонники. После концертов в спортзале мы обязательно  играли для студентов на танцах. Так что у каждого из нас был опыт общения с аудиторией. Танцплощадку Виктору Ивановичу, нашему скрипачу, мы, конечно, предложить не могли – не тот уровень. Да и руководство техникума, не поняло бы, сей шаг коллеги. Поэтому его место в джаз – банде занял другой музыкант – кларнетист Коля Поздеев.
Директору дома культуры мы обязались играть в парке три раза в неделю. Он положил нам хорошее денежное содержание – каждому по пятьдесят рублей в месяц. Это был неслыханный для нас заработок.
На танцплощадке мы появлялись к 20.00. Исполняли «фирменное» попури на песни композитора Аркадия Островского, написавшего по тем временам шлягер «А у нас во дворе, есть девчонка одна…», затем переходили к обычному репертуару. К 21 часам на танцплощадке было не пробиться. Вальс сменялся фокстротом, медленное танго – чарльстоном.
Распорядок у нас такой: после получасовой игры мы пятнадцать минут отдыхали. В это время через усиленные динамики лились магнитофонные мелодии. Потом снова была наша живая музыка.
Как-то на танцплощадку Сашка Мухамедзянов с собой принес спиртное.
– У меня сегодня день рождения, – объявил он, – угощаю!
Муха, так между собой мы именовали товарища, был уже навеселе.
– Сашка, больше – ни глотка, – предупредил Мухамедзянова Николай Поздеев. – А то, как мы будем без ударника…
– Мужики, все нормально. Одной бутылкой меня не свалишь. Отыграю, как положено,– храбрился Муха.
После очередного выхода на сцену мы уединились за кулисами. Подняв стаканы с «Перцовкой», произнесли здравицу в честь именинника. На равных пил с нами и Сашка. Как всегда, алкоголя нам не хватило. За ним мы снарядили знакомого парнишку.
Выйдя очередной раз к танцующим, я увидел, что Муха, как – то неуверенно забрался на сидение ударной обстановки и, сбиваясь с ритма, стал не впопад размахивать палочками. К счастью, разгоряченная молодежь на танцплощадке этого не замечала. Всех захватил чарльстон.
К концу работы Сашка заснул за инструментом. Послышался крик Толи Тимирбулатова:
– Лови Муху!
Сидевший за ударной установкой на краю подиума Мухамедзянов, с грохотом полетел к ногам танцующих. Публика ахнула, мы соскочили вниз и быстро затащили товарища за кулисы.
В очередной раз заиграл магнитофон. Абсолютное большинство танцующих так и не поняли, что произошло. К счастью, от падения Муха не получил даже царапины, хотя и грохнулся с высоты двух метров. У сильно пьяных людей так часто бывает.

ТУМБОЧКА
Эта тумбочка у всех (а в комнате нас жило четверо) вызывала глухую ненависть. Не потому, что была какой – то особенной в своем дизайне. Нет. Тумбочка, как тумбочка. Таких в общежитии стояли десятки. Невзрачная, фанерная, хлипкая. Тем не мене, она отличалась от остальных: на ней висел внушительных размеров замок.
Тумбочка принадлежала Николаю Бардасову, нашему сокурснику. Учиться в техникум он приехал по направлению из леспромхоза, проработав там десятником несколько лет, а поэтому был  старше нас. Дружбы с однокурсниками не водил, держался обособленно и высокомерно. Как – никак в прошлом производственник. Не то, что мы, желторотики, – только что из школы. Еще деталь: стипендию ему  выплачивало предприятие. И она была выше нашей.
Один раз в месяц, в воскресные дни, Николай  ездил в соседнюю деревню к родственникам. Возвращался оттуда в понедельник утром, к началу занятий. Был, как всегда, немногословен, важен и с увесистой котомкой за плечами. От Бардасова исходил запах жареной картошки с луком, вареного мяса и почему – то дрожжевого теста. У каждого из нас начинало противно сосать под ложечкой и усиленно работать слюнные железы. Есть хотели постоянно.
Кровать у однокурсника стояла у стены, в углу. Он обычно садился на нее к нам спиной, чтобы мы не могли видеть, что находится в тумбочке. Вытаскивал из кармана  ключ и, не спеша, отпирал дверцу. Затем развязывал сидор и аккуратно перекладывал содержимое. Это были, конечно, разные вкусности. Мы безошибочно чувствовали своими носами.
Николай Бардасов был патологически экономен и скуп. Никогда никому не занимал денег, не делился куском, не участвовал в складчинах. Да и в студенческой столовой его видели редко. Обед готовил сам, на общей кухне. Это были обычно картофельный суп с пшеном, горошница или какая-нибудь другая каша. Когда он ел продукты, привезенные из деревни, мы не видели. Но догадывались, случалось это ранним утром, когда все спали, или глубокой ночью.
Перед зимней сессией Ванька Никулин где-то подцепил простуду, да такую, что у парня несколько дней держалась высокая температура. Мы старались помочь товарищу. Бегали в аптеку за аспирином, кипятили чай, приносили из столовой булочки. Иван заметно похудел, осунулся, его душил кашель. Пришлось все – таки вызывать участкового фельдшера .Последний послушал больного, посмотрел на его язык и глубокомысленно произнес:
– Катар верхних дыхательных путей с осложнением.
Мы, конечно, не знали, что это такое, но чувствовали: все  серьезно.
– Хорошо бы сейчас вашему товарищу горячее молоко с медом, –  сказал фельдшер, – быстро пойдет на поправку.
Прописав норсульфазол по одной таблетки три раза в день, медик удалился.
– Ребята, бутылку молока купите? – Иван протянул деньги.
– Без вопросов!
– Но где взять мед? – Сашка Новиков посмотрел на Никулина,- в магазинах нет. Наш рынок зимой не работает.
Все молчали.
– Ладно, буду пить молоко без меда, – пошел на компромисс Иван, – может, без него полегчает.
Молоко не помогло. Товарищ продолжал надрывно кашлять, опять поднялась температура.
Тут меня осенила гениальная мысль: мед должен быть у Кольки Бардасова. Он как – то обмолвился о том, что летом помогал свояку оборудовать омшаник.
– Точно! Говорил! – поддержали ребята. – Вечером попросим. Не откажет ведь для больного.
Нашим надеждам не суждено было сбыться. Производственник мертво стоял на своем: меда у него нет и не было.
– Не жмоться, – не унимался Сашка, – я же видел, как ты недавно старательно облизывал чайную ложечку. Так поступают, когда она побывала в чем-то сладком…
– Отстаньте, – отрезал Бардасов и отвернулся.
– Ну, шкура, не подавись, – выругался Новиков.
– Ну, ты! Поосторожнее, сопляк. Можешь за это и по морде схлопотать!
– Попробуй только!
Утром Бардасов тепло оделся, взял котомку и, молча, вышел из общежития.
– К родственникам направился, – заключил Сашка.
– Скатертью ему дорога, – Толя Ощепков даже плюнул ему вслед.
– После занятий мы все собрались в комнате. Каждый думал, чем бы помочь больному.
– Может, все-таки вскроем тумбочку и конфискуем бардасовский  мед? – неожиданно предложил Сашка Новиков. – У Ваньки ведь до сих пор температура не сбивается.
– Ребята, не надо, – подал слабый голос Никулин. – Это же воровство.
– Много ты понимаешь, – Ощепков решительно направился к ненавистной тумбочке. – Проступок беру на себя!
С замком однокурсник провозился час, однако механизм так и не поддался. Потом открывали его мы все вместе, но и тут постигла неудача. Не сумели свернуть и накладку, на которой висел замок. Запор был выполнен на совесть.
К вечеру кашель у Ивана усилился. Он буквально захлебывался. Слушать было невыносимо. Наступила минута, когда, не сговариваясь, мы опять оказались у кровати Бардасова.
– Помогите! – Толя Ощепков обхватив руками тумбочку, попытался поднять ее.
– Что ты хочешь?
– Сейчас увидите.
– Помогайте!
Через секунду «закрома» Бардасова стояли на письменном столе. И тут мы поняли, что задумал Толик. Проникшись ненавистью к предмету, каждый из нас быстро забрался на стол, и мы дружно подняли тумбочку над головой. Мгновение – и она углом вперед полетела вниз. Прогрохотали ломающееся деревянные стойки, жалобно пискнула скореженная фанера, глухо ударился о половицы пола тяжелый замок. Взору сразу предстали разбросанные по комнате кульки, пакеты, свертки, консервные банки. Горкой высилась небольшая корзинка со стряпней.
Спрыгнув со стол, мы живо стали разбирать продукты.
– Есть! Нашел!
Сашка Новиков держал в руках большую эмалированную кружку. В ней был янтарный липовый мед.
– Больше ничего не трогать, – распорядился Толя Ощепков. – Берем только сладкий продукт.
Мы собрали в кучу продукты, накрыли их кусками фанеры от тумбочки, стали кипятить молоко.
Дедовский рецепт действительно помог Ваньке Никулину. После несколько выпитых кружек горячего молока с медом, кашель пошел на спад. Спал больной в эту ночь спокойнее.
Чтобы утром не встречаться с Бардасовым, мы раньше обычного ушли на занятия. Пошел записываться на прием к фельдшеру и Иван Никулин.
В аудитории наш производственник появился после первой пары. Проходя мимо нас, зло посмотрел в нашу сторону, но ничего не сказал.
Вечером он переселился в другую комнату.

УДАЧА
Враз в городе стало плохо с хлебом. В магазинах на видных местах появились нормы отпуска в одни руки хлебобулочных изделий, выстроились длинные очереди. Ограничения последовали и в столовых. К блюду стал выдаваться только кусочек хлеба. Среди населения поползли слухи один страшнее другого. Наконец, радио объявило, что из-за неурожайного года, в стране не достает  зерна, тем не менее, веских причин для паники нет. Закрома Родины полны продовольствия. Голода не будет.
Уверения советского правительства о том, что ни о чем беспокоиться не нужно, не успокаивало. Вот уже несколько дней подряд я не мог купить буханку хлеба. Утром, когда его привозили, был на занятиях, вечером, давиться в очереди, сил не хватало. Первое время выходил из положения тем, что покупал макароны Они в какой – то мере заменяли хлеб, но и потом их не стало. Появился дефицит круп. Приходилось вечерами варить картошку. Но какая еда без хлеба?
Как-то я оказался в магазине перед его закрытием. Полки были пусты, очереди не было. Наудачу спросил у продавца:
– Можно булку хлеба?
Та внимательно посмотрела на меня, словно, оценивая, что за фрукт такой выискался, потом произнесла:
– Школа сегодня за хлебом не приехала. Осталось двенадцать булок. Заберешь все? Отдам! А то зачерствеет до завтра - не разгрызешь! Поди, студент?
У меня было полтора рубля, и я все отдал их продавцу. Та бойко пощелкала костяшками на счетах и объявила:
– На одиннадцать булок хватит.
Видя мое замешательство, куда сложить это богатство, женщина вынесла из подсобки бумажный мешок и сложила туда хлеб.
– Теперь накормишь всех друзей, – пошутила она.
В общежитие летел, словно, на крыльях. Еще бы! Хлеба хватит теперь надолго, если бережно его расходовать.
Ребят в комнате не было. Этот факт радовал. Меньше любопытных глаз – меньше просьб. Я аккуратно сложил булки в нишу под потолком, закрыл проем листом ватмана. Но утаить покупку не получилось. Вечером, как только пришли пацаны, Толя Ощепков заметил:
– А в комнате чем – то вкусным запахло. В гостях кто – то был?
Пришлось показывать богатство. Ребята ахнули.
– Вот это да! Где взял?
Я рассказал, как неожиданно мне повезло в магазине.
– Давайте чай пить! – сказал я, доставая булку.
– Здорово! У меня варенье еще осталось, – Вовка Новиков полез в тумбочку за банкой.
Закипел чайник, мы бросили туда несколько горстей самодельной заварки – березовых почек, листьев смородины, мяты, десяток пластиков сухой моркови. Ее из дома всегда привозил Ощепков.
– Хлеб был полусырой, невкусный, но этого мы не замечали. Как и не знали о том, что наполовину он был из кукурузы и имел неестественный желтый цвет. Да и запах исходил от него вовсе не хлебный.
В тот вечер в мой адрес раздавалась похвалы и признание, что я не жмот, что – настоящий друг! Я не выдержал и пообещал, что мы теперь каждый вечер все вместе будем пить чай с хлебом. К сожалению, мои намерения так и остались намерениями. Через сутки не пропеченное кукурузно-пшеничное тесто превратилась в монолит, который не брал нож.
– Давайте подержим булку над паром, может, отойдет, тогда и разрежем, – предложил кто- то из друзей. Но от этой затеи также ничего не вышло – хлеб раскисал, превращался в склизкую смесь.
Булки взяла ножовка. Мы добросовестно распилили их на небольшие кусочки и сложили в наволочку. Но чай с ними больше не пили. Хлеб сильно горчил и отдавал плесенью. Есть его было невозможно. Пришлось отдать местному парнишке, у которого дома была корова. Тот пообещал молока.
К Новому году отец прислал большую посылку с сухарями. У них, в леспромхозе, с хлебом проблем не было.

НА ПАМЯТЬ БУДУЩИМ ГОДАМ
После полутора лет службы в армии, командование, наконец, предоставило краткосрочный отпуск с выездом на родину. Первые несколько дней я безвылазно провел дома, затем решил съездить к бывшей однокурснице, которая жила в соседнем районном городке. С ней мы одно время дружили, но, как говорится, любви не получилось. Однако, расстались добрыми друзьями.
Девушка изредка писала мне. Она  обстоятельно рассказывала о бывших знакомых, их делах и поступках, вспоминала интересные случаи из прошлой студенческой жизни. Письма ее были свежим глотком воздуха в тусклой солдатской службе.
Однокурсницы дома не оказалось. Мать сказала, что она еще с утра уехала в город по своим делам и должна скоро вернуться.
– Подождите у нее в комнате, – предложила родительница, – блинами с малиновым вареньем угощу.
Видя, что я раздумываю, как поступить, решительно  предупредила:
– Никуда вас не отпущу, пока не попробуете моей стряпни.
– Остаюсь! – улыбнулся я. Идти было некуда, да и не ел с самого утра.
– Вот и отлично!
Однокурсница появилась сразу после обеда. Увидев меня, бросилась на шею.
– Приехал? Вот как здорово! Никогда бы не подумала, что отважишься на такой шаг. Рассказывай!- И тут же продолжила:
– Как ты возмужал! Даже подрос! Настоящий воин! – девушка засмеялась.
Через минуту она успокоилась и посмотрела в глаза:
– Надолго?
– Отпуск десять суток.
– Может, в воскресенье съездили к девчонкам. Работают недалеко от города. Помнишь Валентину Бубенщикову и Тамарку Карлышеву?
– Конечно.
– Часто спрашивают о тебе. Были бы рады встретиться.
– Не получится, в субботу отбываю в часть.
– Жалко, девушка погрустнела, но тут же, улыбнулась.
– Хочешь студенческий фотоальбом посмотреть?
– Еще бы!
Много я видел фотоальбомов, но этот удивил. В снимках на протяжении четырех лет была запечатлена учеба всего нашего курса. Я с удовольствием разглядывал любительские фотографии, сделанные простенькой «Сменой», они были для меня необыкновенно дороги.
– Узнаешь этот снимок?
– Кто это?
– Да это же Валька Щукина с твоим сухарем в руке. Помнишь, как дело было?
Я напряг память и в мозгу отчетливо прояснился эпизод, запечатленный на снимке, пять лет назад.
К Новому году родители прислали мне десятикилограммовую посылку с сухарями. В условиях хронического дефицита хлеба в городе, это было настоящее богатство. О нем вскоре узнало все общежитие. Ходоков было, хоть отбавляй. Но не все они удостаивались моего внимания. А какой у сухарей был вкус! Бархатный, чуть – чуть солоноватый, терпкий. Если положить кусочек в рот и сразу его не разжевывать, через минуту он начинает размякать и тогда кажется, что он вкуснее любого пирожного.
Как-то вечером в комнату постучались несколько девчонок. Переминаясь с ноги на ногу, одна из них попросила взаймы полбулки хлеба. Но я хорошо понял: Валька Щукина имела в виду мои сухари, так как  знала: другого хлеба у нас нет.
Этой делегации отказать, конечно, не мог. Девчонки сказали спасибо и направились к выходу. В этот момент на пороге появилась Танька Полякова со своей «Сменой».
– Минутку!
Щелкнул фотоаппарат, и гостей осветила яркая вспышка.
К лету в Талице в свободной продаже появился хлеб. Я написал родителям, чтобы посылок больше не присылали.



У ТЕБЯ НА ПЛАТЬЕ СИНИЕ ГОРОШИНЫ
Половина нашего курса пела в хоре, участвовала в художественной самодеятельности, выступала с концертами в подшефных лесничествах и совхозах. Помню, Генка Акулов с успехом читал со сцены Маяковского, Сашка Манякин мастерски играл на баяне « Карусель» Шахнова, Томка Кокшарова завораживающе пела песни Лядовой, а Вася Бобровников с Валентиной Щукиной только на «бис» исполняли дуэтом популярные русские романсы и современные эстрадные песни.
Если каждому из нас в то время было по 15-16 лет, то Бобровников был зрелым мужчиной. ( Это в нашем понятии). Как – никак отслужил армию, работал на производстве, возглавлял комитет комсомола леспромхоза. Это давало ему право быть лидером. На факультете – старостой, в колхозе – бригадиром, в общественной жизни – заводилой. Его уже на первом курсе учащиеся техникума избрали секретарем комитета комсомола, и он достойно представлял нашу общественную организацию среди руководителей районного центра.
Мы без стеснения обращались к нему за советом, делились радостями и горестями, просили помощи. Василий никогда никому ни в чем не отказывал. Если надо, шел к директору и, в прямом смысле слова, выбивал материальную помощь тому или иному студенту, выступал гарантом влюбленного, не задумываясь, защищал слабого.
Случилось так, что Игорь Новиков, наш одногруппник, на день рождения не рассчитал свои силы и выпил лишнего. Удержать его в комнате ребята не смогли. Он оделся и выскочил на улицу. Собрался в гости к знакомой девушке. Но тут неожиданно столкнулся с дежурным преподавателем. Тому не потребовалось экспертизы, чтобы определить: парнишка пьян.
Утром Новиков уже стоял в кабинете директора. Как и следовало ожидать, посыпались вопросы: с кем пил? Сколько? Игорь молчал: не выдавать же товарищей. Монолог закончился неожиданно. Директор техникума сказал, чтобы он забирал документы и шел на все четыре стороны. Пьяниц не терпел.
– Приказ об отчислении из техникума будет  подготовлен сразу после комсомольского собрания, – сказал Скоморовский.
В  техникуме был  заведен такой порядок. Провинившегося  обязательно должны были осудить товарищи, высказать свое отношение к проступку. Только после этого приказ оглашался среди учащихся.
Узнав о случившемся, Бобровников не торопился с собранием. Знал: Скоморовский отходчивый человек. Через какое-то время он в корне может изменить ранее принятое решение.
К концу недели собрал  комсомольское собрание курса. Естественно, проступок Новикова товарищи строго заклеймили. Высказались за строгий выговор, но без занесения в учетную карточку.
С этим решением комсомольцев Василий Николаевич пришел к директору. Как и следовало ожидать, страсти уже  улеглись, да и директор поостыл немного. Зная эту особенность в характере Матвея, Бобровников попросил его оставить Игоря в техникуме. Сказал, что парнишка глубоко осознал свой проступок, дал слово, что подобного больше никогда не совершит.
– Ну, а как его собутыльники? Тоже покаялись?
– Покаялись!
– Так-то оно лучше. Будет наука всем.
Но на весь следующий семестр Новиков был лишен стипендии.
На четвертом курсе преподаватели техникума Виктор Иванович Худяков и Надежда Константиновна Шадрина дали Бобровникову рекомендации для вступления в партию. Так что в леспромхоз после окончания учебы он поехал уже коммунистом. Дальнейшая карьера ему была обеспечена.
Но вот еще, что хочу сказать. Когда вспоминаю свои юношеские годы учебы в Талице, часто зрительно вижу, как Вася Бобровников и Валентина Щукина, красивые, статные, стоят на сцене и исполняют дуэтом песню.
– … У тебя на платье синие горошины, – поет товарищ, выразительно глядя на партнершу.
– … Зато у вас красивые глаза, – отвечает в тон красивым альтом однокурсница.
Аудитория с упоением ловит каждое слово дуэта.

            ТРАКТОР ИДЕТ – КАБИНА ПАДАЕТ
/Из докладной записки директору Талицкого лесотехнического техникума Скоморовскому Матвею Борисовичу/.
«…Учащийся 3 курса отделения «Технология лесозаготовок» Ковалев Владимир Александрович не справился на повороте с управлением трактора ДТ-40, съехал с волока в сторону и зацепился кабиной за наклоненное сухое дерево. В результате с шасси трактора была снесена кабина. Тракторист – практикант не пострадал. Машина в настоящее время находится в ремонте…»

Мастер производственной практики Сергей Тихомиров.

А дело было так. Ежегодно в конце третьего курса учащиеся отделения «ЛЗ» уезжали на производственную практику. Задача состояла в том, чтобы каждый студент непосредственно на лесосеке закрепил теоретические знания на практике. Методика обучения включала следующие этапы: работу на деляне в качестве вальщиков леса, обрубщиков сучьев, трактористов. Каждый вид работ обязательно курировал мастер и инструкторы.
Так вот. По каким – то неизвестным причинам тракторист – инструктор утром остался на базе, практиканты до обеда были предоставлены сами себе.
– Разрешите самому запустить движок? – обратился к мастеру Ковалев, – вчера я уже выполнял эту операцию, даже трелевал под присмотром инструктора хлысты на погрузочную площадку. К тому же, двигатель прогреется.
– Попробуй, – разрешил Тихомиров, – только больше ничего не делай! Через час подъедет инструктор.
– Понял! – Вовка Ковалев смело двинулся к трактору.
Через пять минут, пару раз чихнув, бодро заработал движок трактора.
Тут к Ковалеву подошел Генка Акулов.
– Давай проедем до вальщиков, – предложил он Ковалеву. – Сегодня я должен выполнять обязанности чокеровщика. Инструктор приедет, а мы уже в готовности…
– Может, не надо, мастер разрешил только завести мотор.
– Ничего страшного, Тихомиров сейчас инструктирует вальщиков – ему не до нас. Давай!
Ковалев неуверенно сел за рычаги, включил передачу и потихоньку поехал по волоку. Рядом сидел Акулов и командовал:
– Так, хорошо! Давай теперь переключайся на вторую передачу. Что ползешь, как черепаха?
Вовка выжал педаль сцепления, однако не смог переключиться на нужную передачу. Дело в том, что рычаг переключения скоростей у ДТ-40  у тракториста находится сбоку. Новичку автоматически выполнить эту операцию сложно. Нужно обязательно посмотреть, в какое положение перевести ручку.
На секунду отвлекшись, Ковалев не заметил, что именно в этом месте волок делал крутой поворот. Проехав по прямой несколько метров, трактор задел крышей кабины за наклонную лесину. Раздался скрежет металла и на глазах у изумленных ребят, которые находились рядом, сначала из падающей кабины выскочил Ковалев, за ним – Акулов. Еще через секунду трактор бампером уперся в здоровенную сосну и заглох.
За грубое нарушение дисциплины во время практики приказом директора техникума Ковалев лишился стипендии на полгода. Мастер производственного обучения Сергей Тихомиров –  квартальной премии. Все молили Бога, что чрезвычайное происшествие закончилось без травматизма.
ДРАКА
Чего греха таить, на картошке перед деревенскими парнями мы всегда тянули свои носы к верху. Как – никак студенты не то, что вы – колхозники! Это, конечно, задевало местных ребят. Нередко на этой почве перепадало «на орехи» то одному, то другому нашему товарищу, который отваживался в одиночку после танцев проводить деревенскую девчонку до дома.
Чашу терпения местных пацанов переполнила выходка в деревенском клубе нашего одногруппника Федьки Шевелева. Придя на танцы, он вышел на середину зала и, театрально поклонившись перед собравшимися местными ребятами и девчатами, с издевкой произнес:
– Здравствуйте, крестьяне и крестьянки деревни Журавлева! Студенты приветствуют вас!
На эту шутку мы отреагировали смехом. Совсем по – другому повела себя журавлевская молодежь. В ответ некоторые парни  стали бросать в нас картофелинами, сухими корками хлеба. Их, что называется, за живое задела  фраза «крестьяне».
– Мы нисколько не хуже вас, городских, –  выкрикивали местные красавицы. Подумаешь, студенты!
Обстановка в клубе накалилась до предела. Когда после окончания танцев мы все дружно вышли на улицу, нас уже ждала большая группа «крестьян». Журавлевские были настроены воинственно. От Шевелева потребовали извинений.
– Еще чего захотели! – храбрился товарищ. – Это же шутка.
– Знаем мы ваши шутки. Вам лишь бы унизить нас.
Вялотекущий разговор не устраивал местных заводил. Через минуту раздался их боевой клич: «Бей, городских!»
Толпа всколыхнулась, подалась вперед, рассыпалась на мелкие группки людей, которые стали размахивать кулаками направо и налево. Послышался мат, завизжали девицы, засвистел милицейский свисток, непонятно откуда взявшийся. Появились первые разбитые носы с той и другой стороны.
– Товарищи, что вы делаете? Остановитесь! – попытался остановить осатаневшую толпу заведующий клуба. – У вас нет причин для конфликта. Вам Советская власть все дала. Дала она вам…
На этой фразе его фальцетный голос замолк. Я повернул голову в его сторону, но клубного работника не увидел. На том месте, где он стоял было, пусто. Но вот, как в замедленной съемке, стали описывать в воздухе дугу его ноги, обутые в незашнуренные ботинки. Больше завклубом никого и ни к чему не призывал.
– Порезали! Порезали! – неожиданно заорал один из деревенских парней!
Все застыли на месте, а через секунду начали разбегаться в разные стороны. Драки, как не бывало!
Утром стали разбираться, кто и как пострадал. С нашей стороны «поверженных» мы насчитали почти десять человек. У всех красовались синяки на лице и шишки на голове. О «противнике» знали немного. Главное – среди них был один порезанный и это обстоятельство отягчало наше положение.
Приехал участковый милиционер с директором совхоза, началось разбирательство. Начальство в первую очередь волновала поножовщина. Но ее не было. Деревенскому парню досталось в ягодицу острой отверткой. Ранка была неглубокой. Деревенский фельдшер в тот же вечер обработал ее спиртом и отпустил мальца домой.
Участковый несколько дней не мог решить, что делать с теми, кто начал драку и кто дрался. Наконец, определился провести в клубе совместное собрание местной молодежи со студентами. Досталось всем. Больше, конечно, нам, как самым грамотным. Каждого из нас оштрафовали на пятнадцать рублей. Это была почти месячная наша получка в совхозе.
Отреагировали на ЧП и в техникуме. Скоморовский лишил на полгода стипендии самым активным участникам драки. Среди них был, естественно, Федор Шевелев.

ОДНОКАШНИК – В РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ
Бывая в отпуске дома, на Урале, обязательно встречаюсь со своим однокурсником по техникуму Василием Бобровниковым. Общаемся обычно на нейтральной территории – неприметном кафе, что рядом с городским прудом и тихо - мирно беседуем за рюмкой водки и бутылкой пива.
Говорим о днях минувших и нынешних, тепло вспоминаем друзей и одногрупников, фантазируем о будущем. Хотя какое может быть будущее у пенсионеров? И, тем не менее, все это вместе взятое отгоняет мрачные мысли, тонизирует нервную систему. Ностальгия лечит, хотя и без полного выздоровления.
Василий Николаевич свежевыбрит, подтянут и бодр. Раскован и искренен. Сегодня его хлебом не корми, дай только выговорится. Такой у него характер. Но проявляется эта черта только с близкими друзьями. С чужими – не многословен и несколько холоден. Больше слушает. Природную застенчивость часто скрывает за маской напускного безразличия. К счастью, к моей персоне всегда испытывает особое расположение. Как – никак проучились в одном учебном заведении четыре с половиной года, даже жили в одной комнате. А это во многом роднит и объединяет. Кроме того у нас много общих друзей не только по учебе, но и по месту жительства.
Начинал свою карьеру Бобровников секретарем парткома леспромхоза, что в Серовском районе. Проработав почти десять лет на выборной должности, был назначен директором предприятия. Леспромхоз твердо стоял на ногах, уверенно выполнял план, числился в передовиках. Василий Николаевич был уважаемым человеком и в районе, и области.
И вот наступило время качественных перемен в обществе, народном хозяйстве. Не каждый руководитель предприятия органично вписался в новые экономические отношения, его производство стало конкурентоспособным. Не найдя рынка сбыта, леспромхоз, которым руководил Бобровников,  постепенно умирал. Через несколько лет развалился вовсе. Василий Николаевич организовал строительный кооператив, но и он не был востребован. Пришлось уехать с семьей в районный город. Там оформил пенсию.
– Знаешь, – как – то сказал он при встрече, – вот перестал работать и сразу почувствовал себя лишним в обществе.
– Почему? – удивился я.
– Теряю вкус к жизни. Никому не нужен. А переделывать себя в моем возрасте уже поздно. И потом: многого не воспринимаю и не понимаю, что происходит вокруг. Мы – люди из прошлого.
В чем – то мой товарищ прав. Сколько сейчас полных сил и здоровья бывших руководителей производств не востребованы обществом. Вот и приходиться многим работать сторожами на рынках, да автостоянках. На одну пенсию прожить нынче трудно.
Но больше всего мой герой удручен другим: старые идеалы в стране развенчаны, а навязанные новые не привлекают. История великой страны переписывается и разобраться, где правда, а где ложь, невозможно. Даже престиж некогда почетных профессий стал дутым. И понятна печаль пенсионера: напрочь потеряться в чужеродной стране, когда – то бывшей родной. Справедливости ради надо отметить: Бобровников не драматизирует создавшуюся ситуацию, не кидается в крайность, не злобится. Вполне доволен случайными радостями - интересным знакомством, хорошей книгой, вечерней рыбалкой.
Когда же речь заходит о семейных проблемах, старается не развивать эту тему. А я и не досаждаю расспросами. Знаю, у абсолютного большинства пенсионеров они схожи. Страсти улеглись, дети выросли и живут отдельно. Они эгоистичны, лишены сентиментальности, грубоваты со старшими. Их больше волнует материальное благополучие, нежели духовная пища и забота о здоровье родителей. В другое время живут наши дети. С этим надо считаться. У них жизнь, отличная от нашей.
О своем друге и одногруппнике не могу сказать, что он во всем безупречный человек. Но это не умоляет в нем остальных оставшихся чисто человеческих достоинств. Кто не без греха? Я все равно люблю его за широкую душу, детские фантазии, готовность в любую минуту прийти другу на помощь.

ОТСТАВНОЙ   ПОЛКОВНИК

 
На дворе конец дальневосточной зимы. Но сегодня, в выходной, погода, что называется, отдыхала – не шел снег, не дул колючий ветер, не было в небе и хмурых туч.  Белесое солнце светило ласково и ненавязчиво. Именно в это воскресное утро, улизнув из дома, я, как всегда, в очередной раз  встретился со своим старым товарищем  Михаилом Портниковым на нейтральной территории. После того, как  мы уволились со службы,  вот уже на протяжении пятнадцати лет  это стало  доброй традицией.
Удобно расположившись за столиком в неприметном кафе, что рядом с городскими прудами, мы наслаждаемся уютной обстановкой заведения и  хорошим вином. Через полчаса ощущаем приятное головокружение и приподнятое настроение. Говорим о днях минувших и нынешних, тепло вспоминаем  общих друзей, фантазируем о будущем. Но какое может быть будущее у пенсионеров, хотя и  работающих? И тем не менее, все это вместе взятое отгоняет мрачные мысли, тонизирует нервную систему. Ностальгия лечит, хотя и без полного выздоровления.
Мой товарищ свежевыбрит, подтянут и бодр. Раскован и искренен. Сегодня его, как говорится, хлебом не корми, дай только выговориться. Такой уж у него характер. Но проявляется эта черта только в общении с добрыми друзьями. С чужими – немногословен, и несколько холоден. Больше слушает. Природную застенчивость часто скрывает за маской напускного безразличия. К счастью, к моей персоне всегда испытывает особое расположение- как - никак – земляки, да и знали друг друга с юности. А это во многом роднит и объединяет. Кроме того, у нас много  общих  друзей.
Старый солдат, как  любит себя называть Поротников, учился  когда –то со мной   в Талицком лесотехническом техникуме, что на Урале.  Он постигал науку лесохозяйственника, я - лесозаготовителя.  После окончания учебы оба были призваны в ряды Советской Армии. На третьем году срочной службы, закончив офицерские курсы, Мишка стал кадровым военным.  Я – курсантом факультета журналистики Львовского Высшего военно-политического училища. С этого момента наши пути на долгие годы разошлись. И вот, спустя тридцать лет, мы случайно  встретились здесь, в Хабаровске. С трудом узнали друг друга. Однокашник был в полковничьей  милицейской форме и внешне, казалось, олицетворял  определенный круг  руководящего состава сотрудников МВД. Бросались в глаза  орденские колодки на кителе, значок заслуженного юриста РФ и вышитые на погонах звезды.
Как водится, после объятий, «охов»  да «ахов» мы  уединились в близлежащем скверике и засыпали друг друга вопросами. Я узнал, что мой  товарищ служил  на Севере, затем – на Тихом океане. Занимал должности  командира БЧ-2  десантного корабля, потом помощника капитана боевого судна. К сожалению, военной карьеры у него так и не получилось. Очередное сокращение  Вооруженных Сил страны коснулись и подразделения, в котором служил.
Гражданская жизнь не страшила. Крутые жизненные перемены не выбили из седла бывшего  морского офицера. Он не запил, не пустился , как говорится, во все тяжкие, а сразу стал подыскивать себе дело по душе. В Амурском речном пароходстве предложили должность начальника штаба гражданской обороны. Но проработав там полгода, четко осознал, что все  это  не для  него. Уволился. Устроился  техником в Дальневосточную лесоустроительную партию.  Здесь  вроде  бы  все  устраивало – и зарплата, и льготы, и перспектива получить жилье, однако нет- нет, да вспыхивал  вдруг в глубине души огонек  неудовлетворенности: правильно ли поступил, верно ли определился  для будущей жизни? Это  состояние  грузом лежало на сердце,  вызывало  ностальгию.
Как – то  знакомый сотрудник  милиции, предложил  пойти к ним на  службу. Доводы старшего офицера заинтересовали Поротникова . К этому времени он уже заочно учился в юридическом институте и сам подумывал о работе в силовых структурах.  Взвесив всё «за» и «против», пришел  однажды  в кадры управления  УВД Центрального района  Хабаровска и написал заявление.  После соответствующей проверки  был зачислен в штат.
Всякий примеряет мундир по себе. Не по росту лучше не надевай, посмеются. Ответственность тоже не всем по плечу. Она вырастает с человеком.  Михаил  быстро освоился на новом месте. Через два с половиной года у него в послужном списке уже значились  десятки  успешно расследованных уголовных дел и несколько благодарностей от  начальника  краевого управления внутренних дел. Не каждый сотрудник МВД  районного масштаба мог  похвастаться этим.
На должность старшего следователя  по особо важным делам Следственного управления УВД Хабаровского края Поротников был назначен в  начале 90-х годов. То было  трудное время, политизированное. На службе, порой, приходилось находиться сутками. Не потому, что так хотелось – просто по- другому нельзя было. Этого требовала криминальная обстановка в городе и крае.
На Дальнем Востоке махровым цветом  расцвели бандитизм, разбой, рэкет, похищение людей. На раскрытие этих преступлений требовалось неимоверное напряжение сил и средств, опытные  сыщики. А где было их взять? Старые кадры, отслужив положенный срок, уходили в запас, новых – катастрофически не хватало. Не каждый молодой человек охотно шел в милицию при  ненормированном рабочем дне и мизерном денежном содержании. А тут еще  бесконечные  реформы в стране точно в зеркальном отражении затянулась  на долгие годы и в правоохранительных  структурах.  Как следствие –   увеличивалось количество ненужной отчетности, на написание которой уходила львиная доля рабочего времени, частые и неоправданные аттестации сотрудников, противоречивое повышение требований к методике  следственной работы.   Тем не менее, именно в это время Поротников и его коллеги раскрыли десятки резонансных  уголовных дел.  Одно из них – хабаровская банда налетчиков.   За несколько месяцев ею было совершено  40 злостных преступлений.

Из оперативных  донесений.
«…Днем в квартиру... по ул. Халтурина позвонили. Хозяйка, находившаяся дома с ребенком, открыла дверь. На пороге стоял неизвестный муж¬чина в резиновой маске Рейгана с автоматом. На лице второго –  простой матерчатый колпак с прорезями для глаз. Угро¬жая  убийством, преступники связали хозяйку и забрали все ценные вещи. После че¬го с места происшествия скрылись».
«… Поздно вечером, вооруженные бандиты ворвались в квартиру… дома  по улице Дзержинского. С ножом к горлу вынудили двух женщин, безмятежно смотревших теле¬визор, лечь лицом вниз на пол, а за¬тем со связанными руками ждать своей участи в дальней комнате под охраной напра¬вившего на них дуло обреза бандита в маске. Налетчики забрали видеоаппаратуру, портативный телеви¬зор, ценные вещи, золото, деньги».
Десятки версий были тщательно отработаны сыщиками. Но  напасть на след банды не удавалось. Налетчики действовали дерзко, нагло, не оставляя никаких улик. Однако Михаил   Поротников был уверен, что  рано или поздно бандиты  попадутся. И это случилось. Один из преступников попал в дорожно-транспортное происшествие на своих «Жигулях». В милиции он давно был на примете. Гаишники, естественно, на какое-то время поставили машину на штрафстоянку. Бывший уголовник так был обескуражен  случившимся, что нe сразу вспомнил о забытой в «бардачке» машины записной книжке. В ней значились адреса нескольких ограбленных хабаровских квартир. За эту ниточку следствие ухватилось мертвой хваткой.
А тут в деле появилась еще улика – синяя хозяйственная сумка, которую второпях оставили налетчики, когда после ограбления очередной квартиры убегали на улицу через балкон.  В ней, кроме собранных в квартире вещей, оказался конспект учащегося СПТУ. Так потянулась ниточка к раскрытию преступлений. Вскоре нашелся  тайник налетчиков. Оттуда извлекли оружие, боеприпасы, не успевший пойти в дело бикфордов шнур.
Банде пришел конец, а для Поротникова и его товарищей  началась, как говорится, рутинная работа. Нужно было проследить всю цепь краж, грабежей, разбоя, ничего не упустить, перепроверив, все до¬казать. Эта работа в течение года была успешно выполнена и дело передано в суд.
Михаил Иванович  –  прозаик  в мыслях и в действиях. Он воспринимает жизнь такой, какой она есть, не строит для себя и  для других  несбыточных планов. Не фантазирует, не пускается в домыслы, а старается  объективно изучить реальное положение дел, то есть глубоко, с разных позиций. Только потом выработать план дальнейших действий. Это всегда помогало выбрать ему наиболее верное решение проблемы.
Помня о «законе Паркинсона», что каждая бездарь или бездельник плодят несколько себе подобных, а те, в свою очередь, размножаются в геометрической прогрессии, он без  сожаления избавлялся от  людей  недостойных, случайных.  В то же время бережно относился к сотрудникам трудолюбивым и способным. Не выносил посредственности и халтуры в следственной работе. А с таким руководителем всегда работается легко и без надрыва.
– Неисправимый ты педант и  вызывающий аккуратист, –периодически подначиваю я товарища. –  Все – то у тебя по полочкам разложено, всегда знаешь, что тебе и подчиненным надо, а не как у нас, грешных,– по грядкам, да вразброс.
В ответ  Миша только хмурится, а я то уверен: его принципиальности,  последовательности в работе и свойственному только ему педантизму стоит поучиться, оградив себя, тем самым, от житейских ошибок, служебных пробелов и непредвиденного конфуза.
С назначением  на должность заместителя начальника Следственного управления УВД Хабаровского края – начальника следственной части, к удивлению Поротникова,   забот стало в разы больше. К счастью, опыт  работы в следствии у Михаила Ивановича  к этому времени был накоплен немалый, поэтому   новые должностные обязанности для него, что называется, «громом среди ясного неба»  не были. Более того, шаг за шагом его подразделение в системе краевого управления внутренних дел  набирало обороты. Появилось и общественное признание. За время, в течение которого он возглавлял следственную часть УВД края,  она была неоднократно  отмечена  грамотами  начальника  краевого УВД   за лучшие показатели в раскрытии громких уголовных дел, поощрена губернатором и министром  МВД России. Михаил Поротников  был удостоен почетного звания «Заслуженный юрист РФ».
Каждому человеку предопределен свой жизненный   путь. И если кому-то захочется произвольно изменить свою судьбу, это вряд ли получится. В этом твердо убежден Михаил Иванович. Неоднократно кадры Хабаровской Высшей школы милиции приглашали его на преподавательскую работу. И каждый раз, перед принятием положительного решения, случались какие- то непредвиденные обстоятельства, которые всякий раз  заставляли отказаться от  заманчивого предложения.  Подобных  фактов за время службы  у  отставного полковника было несколько. Следственная работа цепко держала  его в своих объятьях.
Но нет ничего постоянного в  жизни. То, что  некогда казалось  прочным и незыблемым  в один момент  может стать  простым и обыденным. Пришел черёд, когда  и Поротников  получил пенсионное удостоверение.   Событие  не  простое для человека, который в одночасье оказался не у дел. Один привыкает к  нему  быстро, другой – с трудом. Михаил Иванович – из числа первых.
– Вот снял я  милицейскую форму,– как- то сказал он мне, и не почувствовал себя лишним в обществе, чего не скажешь о многих  моих сослуживцах.
– Еще бы,– иронизирую я. – Не каждый  на пенсии  способен написать и успешно защитить кандидатскую диссертацию, а затем  успешно преподавать  в вузе. Тут нужен талант.
– Не столько талант, сколько трудолюбие  и целеустремленность в достижении цели,–  поправляет  собеседник.
– Наверное, ты прав,– соглашаюсь я. – Не все в полное мере обладают такими качествами.
И в самом деле. Абсолютное большинство офицеров МВД, уволившись в запас,  не могут найти свою нишу в гражданской жизни, не востребованы в должной мере обществом, хотя  многие из них способны и  высокоорганизованны. Вот и приходиться  им  нередко работать  простыми охранниками на рынках и автостоянках. Это огорчает.
Но больше всего ветеран удручен другим: старые идеалы в стране развенчаны, а навязанные новые, не привлекают. История великой страны переписывается, и разобраться, где правда и где ложь, не  просто.  Даже престиж некогда почетной военной профессии стал дутым. И понятна печаль  моего товарища – он боится  со временем также потеряться в чужеродной стране, когда-то бывшей для него родной.
Но справедливости ради следует отметить: Михаил не драматизирует создавшуюся ситуацию, не кидается в крайности, не злобится. Вполне доволен случайными радостями: интересным знакомством, хорошей книгой, вечерней прогулкой с любимой собакой. Об этом может рассказывать бесконечно.
Когда же речь заходит о семействе, внуках старается не развивать эту тему. Я и не досаждаю расспросами. Знаю, у абсолютного большинства пенсионеров в этом плане проблемы схожи. Страсти улеглись. Дети выросли. Живут, как правило, отдельно. Они эгоистичны, лишены сентиментальности, им советы старших – не авторитет.  Их больше всего волнует материальное благополучие, нежели духовная пища и забота о здоровье родителей. С этим надо мириться. У них своя жизнь, отличная от нашей, да и живут они в другое время.
Заканчивая службу, многие офицеры мечтают переехать  жить на свою малую родину. Была такая мечта и у Михаила. Но не осуществилась она. Решил доживать свой век  здесь, на Дальнем Востоке, с которым  связаны у него молодость и зрелые годы. К тому же семья прочным якорем привязала к Хабаровску. Да и сам он навсегда полюбил этот край с его сопками, величавым Амуром, дальневосточным багульником.
– Я –  патриот дальневосточного края,–  говорит отставной полковник . – Но это не значит, что забыл отчий дом. Как и в былые добрые времена, родиной по-прежнему считаю пространство, на котором издревле жили мои потомки – братья по крови и вере.
И тут же  с юмором  добавляет:
–  Жизнь человеку дана один раз и прожить ее надо в Сочи. Так что в этом плане я не пример для подражания. Просто так сложилась жизнь.
Еще о своем товарище  хочу сказать:  он  не во всем безупречный  человек. Однако  это  не умоляет  в нем остальных достоинств. Кто из нас не без греха? Но все равно  я с любовью отношусь к его широкой душе, детским фантазиям, готовности в трудную минуту прийти на помощь  и поделиться последним рублем.

Рукопись была почти готова к печати, когда я получил увесистый конверт из Хабаровска. Писал Миша Поротников, выпускник ТЛТ 1966 года о котором выше напечатан очерк. Он предложил свои воспоминания о учебе в альма-матер. Я внимательно прочитал рукопись. Она органично вписывалась в сюжетную линию моего повествования. Оставляю ее без купюр и сокращений.



ОГЛЯНИСЬ НА НАШ, ТАЛИЦКИЙ ЛЕСОТЕХНИЧЕСКИЙ…

НАЧАЛО
И хотя деревня Новая, где жил с родителями, находилась в 50 километрах от районного центра, Талицкий лесотехнический техникум знал хорошо. Во – первых, там училось несколько наших деревенских парней. И они много рассказывали о городе и учебном заведении.
Во – вторых, учительница школы Борцова Руфина Максимовна регулярно организовывала в Талицу походы. Она была оттуда родом. Так вот. Каждый раз в обязательном порядке мы там посещали музей легендарного разведчика Николая Ивановича Кузнецова, который находился в стенах техникума. Знали, герой когда –то учился здесь. И, конечно, все читали книгу Дмитрия Медведева «Сильные духом». В ней писатель немало страниц посвятил нашему земляку.
В – третьих, мой дядя, Цепелев Федор Моисеевич, в 50-е годы прошлого столетия заканчивал этот техникум. Помню, как он писал какую –то работу, видимо, дипломную, и расчеты производил на арифмометре «Феликс». Мне было страшно интересно смотреть, как щелкает клавишами эта загадочная машинка, а потом выдает правильный арифметический ответ.
Закончив 8 классов, я решил поступать в Пермское речное училище на штурманское отделение. Конкурс был, помнится, очень большой. В результате я провалился. То есть, экзамены я сдал неплохо, но по конкурсу не прошел. Пришлось обратиться к другу отца,  директору одной из средних школ Перми. Но и это не помогло. Видимо, в то время отношения в обществе были другими, и даже вмешательство на таком уровне не могло помочь поступление, не в институт даже, а просто в среднее училище.
Пришлось забрать документы. Приехал обратно в Талицу. Решил, что мне сам Бог велел поступать в ТЛТ. Здесь меня приняли на отделение ЛЗ. Сказали, чтобы я съездил домой и взял необходимые вещи, чтобы ехать в колхоз на уборку картошки.
Дома рассказал родителям, что вместо речного училища пришлось поступить в Талицкий лесотехнический техникум. Они одобрили поступок. Главное для них было – сын будет учиться недалеко от дома.

В КОЛХОЗЕ
Первые и вторые курсы техникума обязательно ездили в колхозы на уборку картошки. И хотя эта была тяжелая работа для подростков, нам всем там было интересно. Интересно в том смысле, что там, нас молодых, собирали в одном месте на целый месяц и во многом мы были предоставлены сами себе. Ходили по вечерам в деревенский клуб на танцы, провожали деревенских девчонок домой, влюблялись.
Больших проблем не было. Колхозы, где мы работали, заботились о нас. Неплохо кормили, устраивали с жильем. Правда, платили символические деньги.
В деревню наша группа лесохозяйственников уехала без меня. Я опоздал. Но в учебной части техникума мне сказали, что из деревни Беляковки, где работали «лесники», приехал по делам студент старшего курса Мухамедзянов. Я должен  был с ним встретиться и вместе поехать в деревню.
Мухамедзянов был намного старше меня. Как-никак, армию отслужил. Он рассказал, что учащиеся в деревне живут по квартирам  у местных жителей. Подчеркнул, что я буду жить с ним, так как он у хозяйки пока один. Руководителем в нашей группе был преподаватель Михаил Васильевич Брусков, Мухамедзянов же – помощником.
Вот и Беляковка. Привлекает внимание  двухпрестольная Богородицкая церковь. Она прекрасно сохранилась. Правда, в ней был клуб. Мы туда по вечерам бегали на танцы. В день празднования 150 годовщины победы русского народа в Отечественной войне 1812 года, первыми в техникуме посмотрели фильм «Гусарская баллада».
Время было веселое, интересное. После поля  уставали сильно, но дома не сидели. Ходили на свидания, допоздна гуляли. В 8 утра завтракали – и на картофельную плантацию. Кроме всего прочего, в мою обязанность входило сходить вечером на ферму за молоком для себя и Мухамедзянова.
Михаил Васильевич Брусков у нас на курсе преподавал геодезию. В колхозе с ним была девочка Женя. Мы точно не знали, кем она ему приходится: дочерью или племянницей. Она была студенткой нашего техникума. Помню, за ней ухаживал деревенский мальчишка, приставленный к нам, как конюх. Брусков еще все шутил, что с их маленькими ростами, они даже в камышах никого не смогут увидеть.
В колхозе я познакомился с второкурсниками отделения ЛДП - Любой Сомовой и Славой Галузо из Маяна. С Галузо я потом встретился в 1968 году в Хабаровске, в матросском клубе. Он служил в Амурской речной дивизии. Увиделись еще через год, когда приехал в отпуск с Североморска уже лейтенантом. Заехал к нему в подразделение. Он служил связистом на флагманском корабле «Амур».
Там же, в Беляковке, познакомился с Петькой Жлудовым. Он был моим  земляком, из Смолиной. У нас и знакомые общие нашлись.
На следующий год осенью в колхозе мы были в деревне Журавлевой. Это за селом Елань. Рядом стояла деревня Антонова. Здесь мы познакомились с девчатами и каждый вечер они приходили к нам на танцы в Журавлеву, После танцев мы их обязательно провожали домой. Благо, рядом было.
Мы любили петь. С удовольствием исполняли песни Александры Пахмутовой. «Голубая тайга», «Главное, ребята, сердцем не стареть» и многие другие. Из Антоновой у нас на ЛДП учился некий Малышев. Я познакомился с его сестрой Идой и целый месяц провожал ее с танцев домой.
Краевед Иван Черданцев в своей статье «Талицкий край» так описывает деревню Журавлева. В переписной книге она записана Жаровлевой. В ней 9 дворов, а живут в них Жаровлевы. Есть, кроме них, двор Занина, Кудина, Бакина.
Пожарище (Антонова). Она больше самой Беляковской слободы, в ней 24 двора. Обитают в них Долгушииы, Кокшаровы, Важанины, Гусельниковы. У Потапа Долгушина с женой трое детей, у его брата с женой – четверо. Обе семьи ютятся в одном доме. Название деревни понятное: она постро¬ена на месте пожарища. А вот почему она стала называться потом Антоновой – непонятно. По фамилии жителей .которые появились позднее? Такой фамилии в переписной книге нет».
Как это обычно бывает, на картошке у нас нередко возникли разногласия с местными ребятами. Была даже серьезная драка, которую спровоцировали деревенские. Потом осудили деревенского парня за хулиганство.
Из нашей группы в колхозе вместе со мной были Утюпин Витька, Коростелев Валерка, Косяк Юрка, Лепихин Мишка, Шарафеев Ахат, Зимин Юрка, Альберт Томаткин. Были там ребята и из группы лесозаготовителей курсом старше. Среди них Карташев Владимир. Мы с ним тогда близко знакомы не были. Снова встретились, спустя 34 года, в Хабаровске.
Вообще-то я его в городе видел раньше, но все сомневался: Карташев ли? В 1978 году я служил в милиции. Обедал в столовой УВД на улице Волочаевской. Туда же ходили и сотрудники газеты «Дальневосточный пограничник». Как – то увидел там, в столовой, капитана – пограничника. Подумал, уж очень он похож на Карташева из ТЛТ. Понимая, что таких совпадений быть не может за три девять земель, не подошел. А зря!
Уже в 1996 году, просматривая сводки о происшествиях, связанных с кражами машин, обнаружил сообщение, что похищен автомобиль «Жигули» сотрудника газеты «Дальневосточный пограничник» Карташева Владимира Пантелеевича. Значит, все-таки он.
Однажды встретил его на улице. Говорю:
– Гражданин, можно один вопрос? Вы Карташев, который учился в Талице?
– Да!
Сейчас Владимир Карташев – отставной полковник и спецкор региональной пограничной газеты. Часто встречаемся. Нам есть о чем поговорить, что вспомнить.

УЧЕБА НА «ЛЗ».
Меня приняли первоначально на отделение «ЛЗ» (технология лесозаготовок). После колхоза поселили в новое общежитие во дворе техникума. Сразу появился новый круг знакомых. Слава Исаев из Илима, комсорг курса. Он потом женился на дочке преподавателей Павла Васильевича Киреева. В 1996 году я встречался с ним в Талице. Он был руководителем деревообрабатывающего предприятия в Белой Елани. Гена Гилев. Он был уже после армии. В конце учебы мы ездили женить его в Тугулым. Насколько знаю, он начал в то время заниматься журналистикой в районной газете. Какова дальнейшая карьера, не знаю.
Братья Шевелевы из Ертарки. Старший, Федор, был ранее судим. После заключения поступил в наш техникум. Зэковские привычки, надо сказать, у него проявлялись. Младший, Григорий, был полной ему противоположностью. Добрый, отзывчивый, дисциплинированный.
Володя Цветков, Виктор Ракульцев, Толя Ощепков из Пышмы. В 2004 году начальник Талицкого РОВД сказал мне, что Цветков умер, а Ракульцев руководит леспромхозом, что на улице Советской, рядом с техникумовскими общежитиями.
Постоногов Валерка из Ивдел. Его почему – то все называли Парсегов, а он утверждал, что его настоящая фамилия Нестеров, и он родственник известного русского пилота – пионера мертвой петли.
Володя Тегенцев из Талицы. Потом его брат Сашка у нас учился. В 1976 году Володю я встретил в Талице. Он руководил деревообрабатывающим предприятием на Маяне.
Витька Утюпин. Он вскоре стал моим ближайшим другом. Жил в то время в Бутке.  Его родительница учительствовала в школе и с моей матерью была знакома. Одно время она  решила, что я дурно влияю на ее сына, и старалась наши отношения прервать. Но я, как говорили мои родственники, был очень положительны мальчиком.
Мы с Витькой нередко пили вино, курили, ездили на крышах поездов в Свердловск и Тюмень, пропускали занятия, а, когда нас лишали стипендии, с жалостливым видом шли к директору и клянчили, чтобы он нас простил, так как «мы больше не будем». Он, добрая душа, почти всегда шел нам навстречу. Еще мы очень много читали. Правда, это была в основном приключенческая литература – Джек Лондон, Майн Рид,  Брет Гарт, Вальтер Скот, Стивенсон. А «Наследник из Калькутты» Штильмарка был нашей, если можно так сказать, настольной книгой. Мы постоянно посещали городскую библиотеку. Помнится, я все пытался найти «Декамерона» Боккаччо. Мне его старшие ребята настоятельно рекомендовали прочесть.
Мы тогда все увлекались путешествиями. Много читали научно-популярных журналов. Я, например, постоянно покупал в киосках «Науку и жизнь», «Знания – сила», «Технику – молодежи» и зачитывал их, как говорится, от корки до корки. Начинал читать, обычно, с последней страницы. Эта привычка сохранилась до сих пор.
Жили, конечно, бедно. Однако Витька Утюпин среди нас выделялся. Ходил в лыжном костюме и кирзовых сапогах. Виктор Иванович Худяков на этот счет нередко язвил: « Вот идут утюпинские сапоги…» Это, конечно, говорилось по – дружески, так как у Витьки немецкий шел хорошо, в отличие от меня. Потом я узнал, что моя мать и Иван Евстефеевич – директор школы из Перми, учились вместе с Худяковым в педагогическом училище. Иван Евстефеевич в очередной приезд к нам домой, вспоминая студенческую жизнь, попросил передать привет Виктору Ивановичу. Но тот был такой неприступный, что страшно было подойти к нему. Потом я все-таки выследил, когда он шел по двору, подошел к нему и передал привет. Худяков никак не прореагировал. Я понял, немецкий мне не осилить никогда. Были у меня проблемы и с другими дисциплинами – высшей математикой, теоретической механикой, сопроматом. Я решил, что отделение ЛХ (лесное хозяйство) мне подойдет лучше. По – моему соображению, это сулило в дальнейшем возможность работы в каких-то экспедициях, например, в лесоустройстве.
Надо сказать, мой друг с энтузиазмом поддержал эту идею. В результате мы оба подали заявления о переводе нас на отделение «ЛХ». Директор просьбу удовлетворил.

В ГРУППЕ «ЛЕСНОЕ ХОЗЯЙСТВО»
И вот мы в новой группе будущих лесников. Там образовалось новое окружение вокруг нас с Витькой Утюпиным. Среди них Валерка Коростелев. Это была уникальная личность на курсе. Родом из Елани. Рыжий, даже красный. Роста небольшого. Самый стильный среди нас. Брюки носил самые узкие. Рубашку – с обезьянами. Туфли – узконосые. Прическу – самую модную. Валерка обладал обширными блатными познаниями. Всегда мог пояснить, что значит то или иное зэковское выражение. Откуда все это знал, неизвестно.
Я однажды наблюдал, как на железнодорожной станции, он остановил группу подростков и потребовать у них деньги. Те безоговорочно вывернули свои карманы. Такой страх он внушал.  Мы часто ездили к нему домой в Елань. Село было большое, молодежи много. Мы там от души пили спиртное, веселились в местном клубе. У Валерки был двоюродный брат – Сашка. Он во всем отличался от него. Во – первых, был не рыжим, во-вторых, слыл совершенно положительным студентом, пользующийся уважением у преподавателей. Учился он на курс старше.
Семья у Коростелева была бедная и, тратясь на тряпки, Валерка практически не ходил в столовую с нами, ссылаясь, что сыт. Но иногда деньги появлялись и у него. Тогда он не жмотился.
Следующие из моего окружения на курсе – это «Косяки». Так обобщенно звали трех ребят из Пермской области – Юрку Косяка, Мишу Лепихина и Ахата Шарафеева. По фамилии Юрки их и звали «Косяками». Все они были отъявленными романтиками – ехать на практику, то искали самые удаленные места, на праздники, на Новый год обязательно уходили в лес за город и там в палатке или шалаше отмечали событие.
Троица все время собирались перевестись в какой-нибудь охотоведческий техникум и уехать работать в Сибирь. Как они считали, там жить интереснее и романтичнее. Только там можно проявить себя в деле, закалиться физически и духовно.
Ребята любили и понимали юмор. Нам часто приходилось сидеть без денег. Как – то я три дня не был в столовой. Прихожу к Юрке Косяку и прошу занять рубль на один день. Он говорит, что у него только десятка и подает ее мне. Просит сдачу вернуть обязательно. Я побежал в столовую, набрал всего самого вкусного по нашим понятиям: несколько порций горячих оладий со сметаной, котлет с картошкой, компот. Возле кассы развернул десятку и с ужасом увидел, что это был царский червонец. Больше у меня  ни копейки. Хоть сквозь землю провались. Смотрю, в дверях стоит Косяк и ржет, подлец. Нормальные деньги принес.
Наблюдал и такую картину: от техникума в сторону улице Советской идут наши девчата. Навстречу бежит Лепихин и спрашивает:
– Почему вы не на занятиях?
–Ты что, Мишка, с ума сошел? – смеются девчонки. Время 20.00.
Оказывается, после занятий он лег спать. Зимой темнеет быстро. Когда проснулся, не понял: утро или вечер. Решил, что утро. Быстро собрался и рванул на занятия.
Еще один уникальный кадр примыкал к «Косякам» – Юрка Зимин. Он был знаменит тем, что  мог с разбегу выпрыгнуть со второго этажа в открытое окно, не глядя, что находится внизу.
Миша Гедров из Ханты –Мансийска. Отец у него там был лесничим. Вот и сын пошел по его стопам. Хорошо учился. Ходил в очках, что среди нас было редкостью. Носил кепку – шестиклинку, как их называли тогда. Однажды Косяки пришили ему на кепку сверху самую большую красную пуговицу от женского пальто. Миша этого не заметил. Так целый день и ходил с пуговицей. Мы тогда в питомнике на практике были. К вечеру наш герой, наконец, обнаружил пуговицу… Сейчас, как я установил через интернет, он работает директором лесхоза в ХМАО.
Альберт Томаткин из-под Камышлова. Здоровый, флегматичный парень, хороший спортсмен. С ним жил в комнате его земляк Леша Порсин.
Учился с нами Виктор Ячменев. Учащимся был, что называется, уникальным. У него отсутствовала правая рука (потерял ее где-то на лесозаготовках). Витя хорошо пил водку, курил, был заядлым картежником. Случалось, с ребятами целыми ночами играл на деньги. Вместе с его недостатками, были у него и положительные стороны. Он числился в числе сильнейших лыжников техникума. ( Был кандидатом в мастера спорта по лыжам). Витька постоянно влипал в какие-то неприятные истории, но за спортивные успехи, его держали в техникуме.
Геннадий Соколов. Он приехал учиться из Пермской области после армии. Для подработки устроился лаборантом к Чулкову Игорю Валентиновичу. В армии служил в Приморье. Рассказывал, какой это благодатный край и рассчитывал, что после учебы, получит туда назначение. Парень добился своего, хотя техникум готовил кадры для Урала.
С Соколовым я случайно встретился в средине 80-х годов в аэропорту Хабаровска. Он летел с женой на похороны ее матери. Тогда мне сказал, что работает в селе Верхний перевал Пожарского района Приморского края. В 2009 году, когда я уже преподавал на юрфаке в Тихоокеанском государственном университете, узнал, что одна из студенток из его села. Спросил, знает ли она Соколова? Она ответила утвердительно. Через пару недель девушка пришла ко мне и передала от сокурсника привет. Он меня хорошо помнил.
Из девчат с нами учились Валя Клюева из Камышлова и  Люба Зыкова.
Учебным и производственным практикам техникум уделял самое пристальное внимание. Мы закрепляли теоретические знания в лесхозах, в знаменитом парке – дендрарии Талицы, работали в плодопитомниках, леспромхозах.
В лесах, мы, под руководством преподавателей Чулкова Игоря Валентиновича, Гончаровой Любови Федоровны и Брускова Михаила Васильевича, собирали гербарии, коллекции насекомых – вредителей леса, делали геодезическую съемку, отводили лесосеки, просчитывали запасы древесины.
На третьем курсе проходили лесозаготовительную практику. Нам в Талицком районе была отведена лесосека, и мы на ней отрабатывали полный цикл всех лесозаготовительных работ. Каждый из нас учился валить лес, трелевать на тракторе  хлысты к месту обработки, работать сучкорубом, разделывать стволы на сортименты. На работу мы уезжали рано утром. Обед привозили на деляну. На ночь на лесосеке оставались дежурные для охраны техники. Нам строго – настрого запрещали в это время пользоваться бензопилами, заводить трактора.
Мы первыми с Витькой Утюпиным и Косяками напросились на дежурство. Поскольку у меня были проблемы с вождением трелевочного трактора, я вечером его завел, но, когда начал работать лебедкой, то гаком зацепил кромку щита. Трактор поднялся на дыбы и заглох. Завести больше не мог. Да, и ребята тоже. Утром от руководителя практики пришлось выслушать уйму нелицеприятного в свой адрес. Потом все улеглось, и мы в том же состава всю практику дежурили на лесосеке Для нас здесь была бесплатная еда, а спать нам в лесу нравилось. Это так романтично казалось.
В сентябре 1964 я проходил производственную практику  в Сысертском лесхозе. Выбор был не случаен: с детства я зачитывался сказами  Павла Петровича Бажова и непременно хотел побывать в тех местах. Вместе со мною в Сысерть поехали Миша Лепихин и Куйманов Гриша, перешедший к нам из Кудымкарского лесного техникума Пермской области.
Из лесхоза нас, практикантов, направили в Щелкунское лесничество, расположенное на озере Щелкун. Там лесничий Рубахин откомандировал нас в распоряжение лесника Антропова в деревню Космаково, что стоит на берегу озера Багаряк. Антропов приехал за нами на лошади, отвез в свою вотчину и устроил на постой к знакомой старушке. У нее во дворе была пустая избушка на самом берегу озера. Вода в озере чистая, прозрачная. В озере водится рыба: щука, карась, окунь, чебак. Гнездится здесь различная водоплавающая птица.
В общем, понравилось нам все. Поскольку никаких столовых в деревне не было, готовить пищу приходилось самим. Мы пошли в местный магазин, набрали продуктов по своему усмотрению. Купили и несколько банок консервированного мяса кита. Ничего, съедобно.
В то время было сложно с куревом. В магазине его вообще не было. Лесник дал нам  с десяток пачек махорки. Вот мы ее и курили. Через неделю махорка нас до того достала, что я попросил у лесника велосипед и в воскресенье поехал в Сысерть, хотя туда было около 50 километров.  Там познакомился с городом, накупил целую авоську «Беломор-канала». После махорки папиросы показались такими ароматными.
С лесником мы ездили в лес, за озеро, отводили делянки для лесопользования, проводили пересчет кубатуры леса, занимались посадками. Месяц пролетел незаметно.
Гриша Куйманов уже отслужил в армии. Значился он по паспорту русским, но по виду он был чистым азиатом, вероятно, казахом. Он рассказывал, что родителей не знает, воспитывался в детдоме. Там ему и фамилию дали. У него был исключительный голос. Очень здорово пел армейские песни, например, «полем вдоль берега крутого». Когда по утрам мы переправлялись на западный берег на лодке, лесник и его помощники просили Гришу спеть.
Однажды мы пошли в местный клуб, посидели там, посмотрели библиотеку, попросили у заведующей несколько журналов домой и пошли. Нас догнали несколько местных ребят и стали обвинять нас, что мы украли журналы. На объяснения не реагировали. В общем, рвались в драку. Гриша снял армейский ремень, намотал его на руку, мы с Лепихиным подхватили по хорошей дубине и пообещали, что одному – двум обязательно проломим головы. До реальной драки после этого не дошло, но настроение было испорчено.
Кончил Гриша плохо. Как-то зимой в общежитии мы с «Косяками» сидели и пили вино. Гриша был с нами. Поздно ночью, уже довольно пьяный, он ушел к себе в комнату. Утром нашли его мертвым. Было следствие, но все закончилось благополучно. Гришу похоронили на Талицком кладбище. Оказывается, у него была серьезная язва, и пить ему нельзя было.
Следующую производственную практику в мае 1965 года я и Витька Утюпин проходили в Щелконоговском лесоучастке Тугулымского района. Выбрали это место по той причине, что в «Уральском рабочем» была опубликована статья об Авраамовом острове – единственном месте произрастания кедра в наших местах. Это был район, где в прошлом скрывались староверы. Там  находили старообрядческие книги. В общем, нас могло ждать настоящее приключение. Этот остров находился поблизости от Щелконогово.
На лесоучастке мы познакомились с местными парнями и девчатами. Среди них был курсант – речник в отпуске. Ребята хорошие, но, оказывается, у них в деревне существовало 2 группировки. Мы примкнули к одной из них, то есть, в лице второй у нас образовались враги. До настоящих драк не дошло, но было близко к тому.
В лесхозе пришлось заниматься лесопосадками. Если принять за истину, что мужчина за свою жизнь обязательно должен посадить дерево, то я только в Щелконогово за несколько тысяч мужиков деревьев насадил.
На день 20-летия Победы мы, как водится, выпили, и наши новые друзья предложили съездить в село Фоминское, где, по их словам, хороший клуб и много девчат. Это километрах в 20 от деревни, за озером Гурино. У них были велосипеды и нас с Витькой Утюпиным они подхватили на рамы. Один из ребят, калека – горбатый, ехал на мотоцикле. По дороге выяснили, что в селе вообще много молодежи, а не только девчат. Из достопримечательностей там находился психдиспансер, проще говоря, дурдом.
Клуб действительно был хороший и молодежи много. Но при нашем приезде местные заявили, что клуб закрывается и попросили нас на выход. Девчата куда – то делись, а деревенские парни стали кучковаться. Чувствовалось, настроены они агрессивно. Их было не менее 50 человек против нас, восьми.
Решили, что отдыха не получится, надо уходить. До конца села местные шли за нами, но не нападали. Но опять же не разберешь, все ли они здоровые, или среди них есть сумасшедшие. Психдиспансер же рядом. Я предложил пацанам разбежаться в разные стороны, чтобы деревенские скопом нас не отлупили. Предложение было принято единогласно. Как только увидели деревенских парней, бросились в рассыпную. Я и еще один парнишка рванули через поле к лесочку.
Догнать нас им было слабо. Погоня быстро отстала. И туту я влетел в болото. Воды по колено. Около часа я в темноте бродил по болоту, пока не выбрался на сухое место. Послышался свист. Это были Витька Утюпин и один из наших деревенских друзей. Потом еще одного нашего подобрали.
Он отвел нас в деревню Гурину. Устроил к знакомым на полати. Заснули мы сразу. Утром просыпаюсь. В доме скандал идет. Это хозяин откуда – то вернулся, а дома спят четыре мужика.  Мы встали, успокоили его. Деревенских он знал, и все обошлось. Выходим, а дом на берегу озера и –  такая красота. Не зря эти места называют Тугулымской Швейцарией.
На Аврамов остров мы так и не попали. Подыскивали проводника из деревенских, но никто не согласился вести. Предупредили, чтобы не думали одни идти, там топи попадаются серьезные. Да и, не зная дороги, оттуда не вернешься.
Провожали после окончания практики нас по высшему классу. Полдеревни собралось. Говорят, никого после войны так не провожали и не встречали.
В тот же год после каникул я уехал на практику в лесничество поселка Красного, находящегося в административном подчинении города Верхняя Пышма. Лесник Альберт был интересным человеком. Он два года назад закончил лесохозяйственный факультет института. Был исключительно музыкальным, прекрасно играл на аккордеоне и рояле. учил этому своих детей. Ходил на охоту.
Как-то принес зайца, жена из него приготовила жаркое. Он пригласил меня на ужин. Я сбегал за вином, стал готовиться. Брюки погладил, носки постирал (они у меня были одни) и, чтобы быстрее высохли, над плитой положил металлический прут и на него их повесил. Носки были нейлоновые. Прут нагрелся, носки расплавились. Пришлось без носков идти в гости.
Следующую практику, весной 1966, года я проходил уже в Свердловской лесоустроительной экспедиции. Наш отряд выполнял лесоустроительные работы в Ирбитском районе Свердловской области.

ТАЛАНТАМИ БОГ НЕ ОБИДЕЛ
Так уж устроена память человеческая. Чем дальше отделяет нас время от какого-то события, факта, тем дороже память прошлого. И тогда, казалось бы рядовое событие, становится важным и значительным.
Размышляя обо всем  этом, невольно ловлю себя на мысли, что мозг вновь и вновь возвращает меня к однокурсникам по ТЛТ, с которыми бок о бок прожил в общежитии четыре года.
Генка Окулов. На курсе был самым маленьким. О таких говорят: метр пятьдесят с кепкой. Но какой у него был голосище! Поставленный бархатный баритон! На курсе мы его называли нашим Левитаном. На концертах всегда читал стихи Маяковского. Это наш преподаватель Надежда Корниловна Шадрина ему посоветовала.
Вот выходил Генка на сцену и «живьем» сильным баритоном начинал стихотворение о Советском паспорте. Первое время аудитория не могла сообразить, чей голос доносится из динамиков. Слишком уж не соответствовала внешность артиста с его исполнением. Но уже через минуту каждому было понятно, что чтец – их однокурсник. Зал заворожено замирал. Закончив чтение, Окулов низко кланялся и уходил со сцены. Бурные аплодисменты провожали доморощенного Левитана.
Николай Куранов. По национальности был азербайджанцем. Откуда приехал учиться в техникум, никто точно не знал. По-русски говорил плохо, да и учился неважно. Но вот песни на своем языке пел  отменно. Помню, на смотре художественной самодеятельности он под аккомпанемент своего бубна исполнил народную азербайджанскую песню. На «бис» мы его  вызывали несколько раз.
Участвовал Куранов и в общегородском смотре художественной самодеятельности. Однажды во время исполнения песни он неожиданно замолчал. Пел только его бубен. Мы заволновались: что случилось? Но уже через секунду однокурсник уверенно продолжил исполнение.
Потом мы его спрашивали: «Почему неожиданно замолчал на сцене»?
– Я слова песни забыл.
Мы ахнули.
– Вспомнил?
– Нет! Я другую песню начал. Этого же никто не заметил. Не знает же жюри азербайджанского языка...
Тогда Куранов занял почетное второе место среди артистов сольного исполнения.
Не обидел бог талантами остальных однокурсников. Валера Москвин уже на первом курсе выполнил норматив первого разряда по лыжам, Тамара Кокшарова, наша производственница, прекрасно пела русские романсы, Валентина Щукина уверенно держала первое место в техникуме в стометровке с барьерами, слыл лучшим математиком на курсе и Толя Ощепков. Если мы, скажем, задачу по алгебре решали полчаса, он выдавал ответ уже через несколько минут. Решал задачу в уме.
Все выпускники нашего курса честно отслужили в армии, многие закончили институты. Более десяти человек стали директорами леспромхозов, пятеро – научными сотрудниками. Трое защитили кандидатские диссертации, получили ученую степень. Знай наших!

НИНА КАРИМУЛЛИНА,
ГРУППА ЛЗ 1972 –74 гг.

 
В Талицкий лесотехнический техникум я перевелась с  заочного отделения  Свердловского  лесотехникума. К этому времени у меня была уже семья и маленький ребенок. Так что мне было  нелегко.
Мне запомнилось , когда в первый раз зашла в группу, все встали. Ребята подумали , что я – преподаватель. Потом долго шутили по этому поводу. Я как-то проговорилась, что привезли дрова , а муж заболел. Ребята, не долго думая, собрались после занятий. Пришли  ко мне  домой и все дрова распилили, раскололи  и сложили в поленницу. Работа сопровождалась шутками, прибаутками  и   анекдотами. Ну, а потом – застолье. Я до стих пор вижу  спины ребят покрытые изморозью –  мороз стоял минус 30.
Наша 38 группа лесозаготовителей  состояла в основном из ребят  –производственников. Многие  из них отслужили в армии,  не один год  трудились в леспромхозах. Так что жизненный опыт был у всех. Но вот образование  не доставало, чтобы стать руководителями рабочих коллективов.  Все ребята, как на подбор – тактичные, умные, сильные. Некоторые  потом  возглавляли крупные лесные предприятия.
Курс  был  дружным, работящим, со здоровым  чувством юмора. Такому контингенту  легко давались  предметы, связанные  с  будущей профессией, но вот  с общеобразовательными науками приходилось трудно. Например, слабо усваивали программу высшей математики, политэкономии, обществоведения. Если на уроках по таксации и геодезии  чувствовалась  рабочая обстановка , то на занятиях по полит экономии обычно стояла глубокая тишина.  Виктор Иванович Худяков тут не скупился на двойки. Поставив  «неуд» нескольким  студентам за  прошлый материал, приступал к новой  теме.
Трудно давалась электротехника.  Её преподавал Брагин Владимир Ильич. Здесь, как говорится, не потрогаешь экспонат своими  руками, не  разберешься  в теме. Владимир Ильич Брагин – высокий, худощавый. Всегда одет с иголочки, до самозабвения любил свой предмет, на любой  вопрос, связанный с электричеством  мог говорить  часами. Хоби Владимира Ильича- рыбалка и охота. Об этом пристрастии знали все студенты.
…  Это было перед Новым годом. Я сидела за первым столом перед преподавателем. Брагин  еще не успел открыть журнал, как я со своим вопросом  к нему.
– Владимир Ильич , а правда , что из одного зайца можно изготовить двадцать котлет?
Одним словом зацепила  страстного охотника. Диалог затянул на пол урока. Дня через два –  зачет. Все , даже, кто учился слабенько, сдали  зачет, но только не  я. Почему? Не знаю, хотя  по этому  предмету у меня были только хорошие оценки. Через день  сокурсники  разъехались на каникулы, а я – на пересдачу. Настроение было паршивое. Второй  заход  к преподавателю  также успеха не  имел. Эту  чертову  электротехнику выучила, казалось, наизусть. И вот в зачетке у  меня, наконец, по электротехнике  – хорошая оценка.
– А пересдавала ты за котлеты из зайчатины, –  добавил Брагин.
Это был мне  урок  за  нетактичный вопрос к преподавателю.  Хотя смеялись  тогда все , а отдувалась я одна. После этого  инцидента я на занятиях сидела тихо, как мышка
Я вспоминаю, как на практике по геодезии  успевали набрать грибов, первыми сдавали преподавателю обработанные данные и счастливые возвращались в общежитие.
Помню, как нашу группу послали  снести танцплощадку в парке. Сколько было возмущения у нас. Ведь это было самое прекрасное место в Талице. Там мы назначали свидания, проводили  свободное  от  учебы время. Я не пошла, хотя грозились лишить меня стипендии.
Пользуясь случаем, расскажу об одном анекдотическом случае. В параллельной группе учились одни башкиры. Один  из них  на защите диплома  так разволновался, что  не заметил, как перешел на родной язык. Вспотел , вытирает пот платком и шпарит по-башкирски. Его никто не остановил, комиссия  вся – сплошное  внимание. Студент очередной раз вытер пот,  положил указку на стол, и, видимо, от волнения торжественно произнес по-русски: "ВСЕ!  ****ЕЦ!"
Комиссия,  вначале долго молчала, как по Гоголю…, затем грохнул смех!

ГЕННАДИЙ КОЧЕТОВ,
ГРУППА ЛХ 1971 – 73 гг.

 
Трудовую деятельность начал в поселке Глотовка, Ульяновской области  на деревообрабатывающем заводе станочником. После окончания техникума был назначен  инженером по лесфонду в Карабашском леспромхозе, Тавдинского района. Вернувшись на малую родину в 1978 году устроился помощником лесничего в Глотовское лесничество, где проработал до 1990 года. Затем одиннадцать лет работал инспектором леса Ульяновского военного лесничества. Перед пенсией пришлось поработать в воинской части.  Деятельность была тоже связана с моей любимой профессией – лесным хозяйством.
Я жил и работал в поселке Глотовка Ульяновской области. Работал на дерево – обрабатывающем заводе станочником. Травмировал  правую руку. Рабочие профессии  мне стали  противопоказаны. Поэтому вызвал как – то меня директор предприятия и предложил пойти учиться по направлению в  лесотехнический институт. По субъективным причинам я отказался.  Тогда он мне задает вопрос: знаю ли я Николая Ивановича Кузнецова?  Смотрит на меня и  улыбается. Я не знал, кто такой Кузнецов, поэтому подумал, что это кто-нибудь из наших, заводских.
– Не припомню, – говорю.
Он мне:
– Да, это же герой – разведчик, фронтовик, родом из Талицкого района, Свердловской области.
Этого героя , конечно, я знал  по фильму  «Сильные  духом». Оказалось, мой директор  Маслаков Александр Ефимович  родом из Талицы и закончил там местный  лесотехникум. Там же учился и разведчик – герой.
Руководитель тут же написал мне  направление на  учебу в ТЛТ  на отделение «Деревообработка».
Сдал я  экзамен. А вот  мандатную комиссию не прошёл. Сказалась  травма руки. Предложили  учиться  на  лесохозяйственном  отделении. И закрутилась жизнь студенческая... Мне   нравилось всё. Учёба, жизнь в общежитии, преподаватели. А уж про ребят из группы только превосходные эпитеты.
Прекрасным  преподавателем был  Игорь Валентинович Чулков. Читал таксацию. Прочитает тему, потом опрос. Часто говорил:
– Даю льготу, кто ответит кратко, в двух словах, ставлю « отлично», если нет  – без оценки. Я старался этот момент  не пропустить.
Любовь Федоровна Гончарова. Когда она проверяла курсовую работу, старались её заговорить в тех местах, где написано было для объёма курсовой. Я же с Волги и ей было интересно общаться со мной. Шутила над нашим регионом.
– До революции волгарей  называли лапотниками, – улыбалась она.
И это было правдой. Земля  у нас  не плодородная, болотистая. То  ее зальют дожди, то  –  засуха. Но  как бы мы не старались  её отвлечь  от темы, ошибку всегда найдёт. Преподаватель от Бога. Я с со своей малой Родины всегда  привозил  гербарий тех деревьев, которые на Урале не растут.
Юлиан Корбут преподавал геодезию. Как-то спросил нас, почему на пожарном  щите ведро конусообразное? Мы всей группой  каких только вариантов не предлагали.  Оказалось, чтобы его не украли, и чтобы тушащий пожар человек не ставил ведро на землю. На пожаре дорога каждая капля воды.
На выпускном вечере Любовь Федоровна сказала:
– Кто-то из вас будет учиться дальше, но в вашей памяти останутся именно эти замечательные годы учёбы в Талицком лесотехническом техникуме.
По распределению работал в Карабашском ЛПХ Тавдинского района, потом – в Алапаевском лесхозе. В Ульяновской области  отработал 30 лет в лесном хозяйстве.
До сих пор с удовольствием рассматриваю студенческие фотографии, мысленно хожу по талицким улицам, парку – дендрарию, посещаю наше общежитие, учебный корпус. И так сладко – грустно...  Спасибо, техникум, что ты есть!
                ВЛАДИМИР  КОРЯКИН.
 ГРУППА ЛДП  1965 – 1969гг.

               

Рабочую деятельность начал после окончания  техникума в Удмуртской ССР. Но через месяц был призван в ряды Советской армии. После службы перебрался в город Куйбышев(ныне Самара). Работал станочником, мастером, инженером – технологом, заместителем и начальником цеха на оборонном заводе. Окончил Свердловский лесотехнический институт. Во времена перестройки пришлось уйти в кооператив.  Не понравилось. Завербовался на север, где трудился вахтовым методом на строительстве.
По возрасту вышел на пенсию.
Из письма Володи КОРЯКИНА  Надежде КОНОПЛИНОЙ –     сокурснице.
Здравствуй Наденька.
С  радостью посылаю тебе эту весточку.
Как ты помнишь в феврале 1969 года мы закончили обучение в техникуме. Я получил распределение в г. Калинин (ныне Тверь). Но Кудрявцеву Славу и девушку не помню ее имени, распределили в г. Глазов Удмуртия. Я с ней по её просьбе и Славы поменялся на г. Глазов.
Затем армия. Попали в учебку г. Каменка Пензенской обл. После окончания  направили в г. Кировобад Азербайджанской РСФСР (ныне Гянджа).Отслужил два года.
После армии собрались нашей компанией  на Урге (надеюсь ты помнишь эти места в Талице). И со Славой Кудрявцевым решили ехать в г. Куйбышев. Туда был распределен его брат Коля после окончания ТЛТ. Там устроился на работу на завод «Металлист» на пилораму. Потом перевели в столярку станочником. Назначили мастером. После ухода зам начальника цеха на пенсию назначили меня. Вскоре стал начальником цеха  в 27 лет.
Закончил свердловский лесотехнический институт.
Женился. Воспитали с женой дочку Иришку и сына Сергея. Есть внучка Юлечка и внук Родион.
Тут грянула перестройка. Все стало разваливаться. Наш завод тоже.
В 1990 году организовали с друзьями  кооператив – со дна реки Волги вылавливали топляк, коего за десятилетия накопилось очень много. В одном месте на р. Волга в Коптевом овраге водолазы обследовали дно. Топляку лежало до13 метров толщиной. Весь кругляк поднимали на баржи. Выгружали, кряжевали, сортировали и возили на пилорамы, где и  перерабатывали.
Напрямую связывались с колхозами и совхозами,  продавая  им пиломатериалы, погонаж и столярку в неограниченном количестве.
Об этой неограниченной продаже слухи дошли до облисполкома. Зам. председателя облисполкома по сельскому хозяйству вызвал нас к себе и объявил о том что, распределением лесоматериалов он будет заниматься сам.
С тех пор на все наши пилорамы приезжали с нарядами от облисполкома. Много стало неудовлетворенных. Просили продать лесоматериалы за наличку и бартером. Мы начали отпускать напрямую. На нас наехали власти. Пришлось срочно заканчивать кооперативную деятельность.
В 1996 году пригласили поработать на север вахтовым методом.
Работал около Когалыма в вахтовом поселке Повх.  Прошел должности от инженера до зам. директора по строительству.
В 1910 году ушел на пенсию.
Купил дом в деревне и сейчас здесь бичую.
Тут мне хочется добавить, что мы с Володей одно время были влюблены в девушку. Как  вы, читатель уже, наверное, догадались это была Наденька Коноплина. И хотя в результате она предпочла третьего, воспоминания о том счастливом времени до сих пор греют мне, да, думаю, и Володе, душу. Она сейчас живет в Томской области, на пенсии. Вдова, часто ходит в церковь… Иногда перезваниваемс

ТАМАРА ЗАВЬЯЛОВА(ШУЛЮКОВА)
 ГРУППА  ЛДП. 1965 –1969гг.
 
После окончания техникума я  работала мастером столярного цеха в ДОКе ЗСМ (завод стройматериалов) около 2-х лет.  Потом вышла замуж и вернулась в Талицу. Немного поработала в связи. А с 1972 по 2007 год работала бухгалтером на хлебокомбинате (почти 35 лет, до выхода на пенсию).Вот и вся моя рабочая биография.
Мы учились с 1965 по 1969 год. Добрым словом вспоминаются  преподаватели.  Классным руководителем была Чулкова Нина Михайловна. Учили нас преподаватели: Неупокоева Валентина Карповна, Кузьмин Куприян Егорович, Брагин Владимир Ильич, Чернышов Виталий Яковлевич, Тверитин Владислав Васильевич, Власюк Бронислав Сазонович, Рогожникова Васса Сергеевна, Шанаурина Лия Алексеевна, Шелковова Таисья Николаевна, Киреев Павел Васильевич, Медведев Александр Иванович, Москвин Валерий Николаевич. Наверное, не всех перечислила, может кого-то упустила – прошу прощения.
Годы учёбы в техникуме самые счастливые. Знания нам давали  прочные. Считаю, что все  наши выпускники нашли своё место в жизни.
Вспоминается время, когда ездили  на уборку картофеля в деревню Беляковку. Жили на квартирах у селян, спали на соломенных матрацах, вечерами бегали в клуб на танцы, несмотря на усталость.
С тоской и любовью вспоминаются вечера танцев в клубе техникума и особенно в парке под духовой оркестр.
Еще в школе дружила с мальчиком, который впоследствии стал моим мужем. Нынче исполняется 45 лет совместной жизни. Вырастили двух дочерей, доли обеим высшее образование. Сейчас у нас три внука.


ТАМАРА СОЛДАТОВА (ЕНИДОРЦЕВА).
ГРУППА ЛЗ.1965 – 1969гг.

 

После защиты диплома была направлена на должность бракера – приемщика в Андриановский леспромхоз, Серовского района, Свердловской области. Через год перевелась  мастером нижнего склада В Пелымский ЛПХ объединения «Серовлес», затем трудилась инженером охраны труда. По семейным обстоятельствам переехала недалеко от Талицы. Сейчас на пенсии.
Классным руководителем у нас был Казарин Павел Михайлович. У него была одна особенность: он не выговаривал букву «з». Слово здравствуйте он произносил так: «дратуйте, ребята», входя к нам в кабинет.
Он вел у нас технологию металлов. Любил пошутить. Как-то проверяя знания у студентов по пройденной уже теме  заметил, что никто толком не знает  пройденного. Тогда к доске он вызвал Надю Свинцову. Она также не знала материал. Тогда он подошел к ее столу и показал  кулак:
– А вот это  ты хотя бы знаешь?
           – К следующему занятию все выучу на  зубок, – был  ответ.
                Еще расскажу о замечательном преподавателе. Его  не только я, но и все ребята  из нашей группы уважали. Практические занятия с нами в лесу оставили у всех нас в памяти  незабываемые  впечатления. Он очень много рассказывал нам о травах и цветах, которые растут  в наших лесах О каждом цветке мог  рассказать  долго и интересно. Мой любимый цветок - ромашка (как мы все привыкли его называть),но настоящее название  этого цветка  – поповник Вот так! Да и  сейчас так бы слушала и слушала этого умного доброго человека. Конечно, это ЧУЛКОВ ИГОРЬ ВАЛЕНТИНОВИЧ.
А вот букетик ромашек в ту пору  подарил мне один мальчик. Это Вова Хорошавин. Он учился на механика двумя курсами старше нас. Иду я как – то из кино домой, а он на велосипеде встречает меня у ворот моего дома с огромным букетом полевых ромашек!
У нас при техникуме  буфет был. Пирожки с различной начинкой, да еще и тепленькие там продавались всего  по 5 копеек. А вкусные какие были! Вот и бежим на переменке наперегонки в буфет, чтобы в очереди поменьше стоять.
Однажды столкнулась со всего маха на мальчика – старшекурсника. Прямо головой в грудь ему уткнулась.  Помню до сих пор, что свитер был у него связан из козьего пуха. Такой мягкий и пушистый. Это был Слава Карташов. Он уже на третьем курсе учился тогда.
Так началась наша дружба. В кино вместе ходили, на танцы, на свидание бегала к нему и в мороз, и в теплые летние вечера. Бывало, он меня в магазин (каменный, на площади такой у нас был) заведет и конфет в бумажном кулечке преподнесет. А стипендия всего 20 рублей была. Оказывается, (я позже уже об этом узнала) он по ночам вагоны разгружал.
Вот такая у меня была первая любовь.

ВАЛЕНТИН  ЯКИМОВ.
ГРУППА ЛЗ. 1960-1964 гг.

        

Прошло больше 50-ти лет, как закончил ТЛТ. Память стирает подробности. Остаются только отдельные  интересные моменты учебы  и жизни. Но вот объединить их в одно целое за отсутствием мелких деталей, имён трудно.  Дневник не писал, но, глядя на фотографии тех времён, кое- что вспоминается  –  друзья и товарищи.
          О себе писать   –  ничего особенного.  С профессией, полученной в техникуме, карьеры не сделал. После  армии.  Работал раскряжёвщиком на нижнем складе, столяром, начальником лесобиржи, главным инженером ЛПХ  –  до 70-х годов. Потом  надо было обустраивать как-то свой быт  – не квартиры, зарплаты в лесу маленькие, поэтому ушёл на стройку. К этому  времени  заочно окончил Режевской сельскохозяйственный техникум. Диплом с отличием  –  "Промышленное и гражданское строительство", затем  – Тюменский инженерно-строительный институт. Работал  мастером, прорабом, инженером ОКСа, главным инженером ОКСа, начальником ОКСа, начальником цеха премиксов на БХЗ, зам. начальника РЭС.  Оттуда и ушёл на пенсию. Правда, три года   проработал в РК КПСС и " стал жертвой «перестройки"  –  сократили до закрытия райкома  за год. 47 лет трудового стажа с тремя годами армии.
         Ребят, с кем учился в группе и в параллельных группах, встречал редко. Парфёнов Валера  отыскался совсем недавно. Есть среди выпускников, теперь пенсионеров, люди занимавшие должности повыше. Есть мастер цеха Ижевского мотоциклетного завода, главный  механик фабрики валяной обуви, глава МО Невьянского городского округа.
Они, я думаю, могли бы немало интересного рассказать. Я же с лесом мало был связан, потому, считаю, о профессии по ТЛТ мне и рассказывать практически мало, что есть. Вот так мудрым предложением и завершаю рассказ о себе.
    Для справки:  первую строительную специальность получил в армии. Попал в инженерно-технические войска, занимавшиеся возведением военных объектов. В  учебке сказал, что изучал строительное дело В ТЛТ. Михаил  Васильевич Брусков рассказывал нам основы деревянного строительства. Назначили меня мастером.  В ТЛТ я прилично знал геодезию, ну и нивелиром и теодолитом на стройке работал нормально. На стройке инструктором был гражданский - заслуженный строитель СССР, фамилию не помню. Учился у него азам строительства. Служил три года. ВУС  –  мастер строительных работ.  Строил  военные объекты в Горьковской, Курганской областях, в Талицком районе. В "фотографиях" у меня есть ряд объектов (фотографии) по Талицкому району.
        Вадьку  Самохвалова, сокурсника,  после ТЛТ вскоре  потерял из вида. Знал его сестру, разговаривал, но и её видел  уже много лет. Ничего о нём не знаю. Мы с ним на предипломной практике были в Гороблагодатском леспромхозе комбината «Тагиллес». Запомнилось доброжелательное отношение работяг и начальства, к нам,  пацанам. Зарплата у нас была подходящая.
         Рубили хвойный лес за Ретиной. Лес хороший, место сухое. Работали летом.  Прошли все лесозаготовительные операции. По итогам  работы  нам дали бесплатные путёвки на турбазу "Хрустальная" под Свердловском. Ходили в многодневный поход.  Посетили  Кунгурские  ледяные пещеры, ходили в Котниковскую пещеру. За поход, а в группе было человек 40, молодёжь с области, заработали значки "Турист СССР".
    Училась с нами Шуколюкова Люся,  Брат её говорил, что она живёт в Донецке. Года два назад его встречал. Других девчонок не видел, не слышал.

               



ВАЛЕРИЙ  ПАРФЕНОВ.
                ГРУППА  ЛЗ. 1960 –  1964 гг.

 

Прошлый год оказался для меня незабываемым полем ЧУДЕС. К чему это я?. Начну по порядку. В сентябре и октябре последовательно пришлось побывать в двух санаториях. В Аршане (Бурятия) удалось познакомиться с удивительным человеком бурятом  – охотником. В санатории "Братское взморье" –  со знаменитым строителем Братской ГЭС из г. Братска. Не позднее, как неделю назад, три дня пришлось общаться у себя дома с московским священником, встреча с которым осталась в памяти на всю оставшуюся жизнь. Для пояснения – жена у меня православная.
Многих ребят из ТЛТ  хорошо помню, так как они были одни из самых ярких субъектов техникума,  например, носителей  культуры и интеллигентности в то время. Правда, Виктор Иванович Худяков и над ними мог очень элегантно поиздеваться.
 Начнем по порядку. За все время учебы мы пили один раз по поводу не состоявшегося призыва в армию Пети Арапова. Это были Владька Самохвалов, Петя Арапов и Я. С Виктором Майером не было ни разу таких порочащих связей. Такими радостями занимался только Владик Самохвалов. Он же был  талицким Ален Делоном  – красавчиком нарасхват.
 Виктора Майера пытался искать, но безуспешно. Обратился к молодому Виктору Майеру из Тюмени, но мое движение в поиске оказалось ошибочным. От книги  Бориса Карташова был в восторге.  Учились, даже не предполагали, что  многие наши  преподаватели   – фронтовики. Не отрываясь, прочел эту радость.
        Рад, что  наш  однокурсник  – Миша Поротников, без устали несет просвещение о радостях и невзгодах в нашей стране на страничке « Одноклассников». Он редкий патриот и мне хочется искренне выразить ему устную благодарность за озабоченность.
 Обо мне. После ТЛТ – 1,5 года учебы в Хабаровском командно- техническом училище (Красная речка). Далее  – пединститут в  Чите. Был оставлен на кафедре, читал курс лекций, но, по настоянию жены, уехали в г. Братск, где работал директором комплексной спортивной школы, откуда был призван в органы  МВД.
Ушел в отставку в 2006 году  – подполковником внутренней службы. Жена, двое сыновей и  внучка –  студентка железнодорожного университета в  Новосибирске (3-й курс) Город, в котором проживаю, со временем становится грустнее и мало перспективней на данном отрезке времени. От Хабаровска в невысказанном восторге. У вас были ранее прекрасные губернаторы с вытекающими результатами. Время идет и уносит наших современников. В этом году ушел на «небеса» Виктор Ракульцев (ЛДП), 10 лет назад –  Федоров Юра (ЛХ), Буторин Виктор (ЛДП), Курчевенко Зина. Общаюсь с Якимовым Валентином.  Живет в Талице. На этом моя скудная информация завершена.
           Толю Тимирбулатова помню очень хорошо. При  нешварцнегерских данных он был достаточно заметен. Вова Исаев вообще умница с голосом Джанни Моранди. Я о нем вспоминаю. Виктору Майеру позвоню.  Володя не могу воткнуться откуда у тебя были знакомства с Лией Алексеевной Шанауриной. У нас же король Таганки был Худяков В.И, которого я вспоминаю самыми добрыми словами, будучи безнадежным троечником.
           Женился в 1969 году первый сын 70 года 2-й 77. Жена работала начальником отдела опеки и попечительства  в администрации города. 8 лет на отдыхе. Сыновья в свободное от работы время занимаются съемкой объектов. Очень хотелось бы что-то узнать о Толе Сальцеве. Просто чудный безобидный  ребенок.
Юрка Кобелев был с Поклевской так же, как и я. Людмила Борщева действительно с Маяна и я  ее очень хорошо помню. Петя Арапов был у нас в первых рядах, СОЗДАТЕЛЬ при выборе не учитывает никаких заслуг.  24 января с.г.я достиг не предельного  возраста  –  70 лет. Два эшелона легкого запоя. Один с ветеранами НКВД, пришедших ненадолго ко мне домой и второй в небольшом зале ресторана.  Желаю здравия!
  Для восстановления памяти доложу, что очки и лысина это мое достояние.

               
   СЕСТРЫ ЛИДИЯ И ТАМАРА  СИМОНОВЫ.
             ГРУППА ЛДП. 1953 –1957, 1955 –1959 гг.
В ТЛТ  я,  Лидия Симонова, поступила в 1953 году. Закончили 1957 году.  Направили в оборону, а оборона направила  в г. Алзамай Иркутской области  на должность  десятника на  шпалозавод. Отработала 8 лет, с работой справлялась. Работала со  спецпереселенцами из Грузии. 5 женщин возили на лошадях отходы от выработки шпал, а шпалы на узкоколейке возили мужчины на открытый склад.. Я руководила бригадой из 12 человек.
Дали комнату в бараке с печным отоплением, на улице колонка –  там брали холодную воду. Но тянуло домой в Каменск – Уральский. Где проработала потом на  электромеханическом заводе контролером до самой пенсии. Знания, которые я приобрела в техникуме мне очень пригодились.
  Я, Симонова   Тамара  Вячеславовна, училась в ТЛТ на отделении МОД с1955 по 1959 годы. Направление получила на Черноярский лесозавод, недалеко от г. Серова. Работала старшим бракером в ОТК завода.  Затем мастером тарного цеха и мастером биржи пиломатериалов. Работала с рабочими, которые были высланы с Крыма, Украины. Отношения были  хорошие, добрые. В 1964 многие –  кому было куда уехать, вернулись  на Родину. Многие остались, так как здесь было и жилье, и работа. Отработала  5 лет и вернулась в Каменск – Уральский. На Синарском Трубном заводе проработала  30 лет инженером  по организации труда.
Мы с сестрой  тепло вспоминаем годы учебы в техникуме, учителей. Про парк – дендрарий  можем говорить много. А сколько было  там пород деревьев? А какие аллеи: аллея знакомств, аллея поцелуев, аллея любви, аллея измены. Знаменитое пробковое дерево. А как соловьи там поют, заливаются… А танцы в парке, массовик разучивает со студентами всевозможные танцы. Кривляться не разрешали, то есть прыгать. Даже в клубе не разрешали танцевать твист. Заведующая подходила к таким танцорам и приказывала прекратить.
И ее слушались. На питание сбрасывались по 10 руб. В основном  все были бедные. В столовой покупали чай по 1 копейке, кусочек хлеба по 2 копейки, картофельное пюре было дешевое. Наряды себе шили вручную –  кофточки, платья, юбочки. Учились готовить себе пищу. Комендант общежития постоянно следила за нами, чтобы вовремя приходили с улицы. Бывало, придешь, а входная дверь    закрыта, стучишь девочкам 1 этажа – выручали.  Жизнь в то время была чудесная. Вспоминаем историчку Надежду .Такая рыженькая, ну, очень хорошенькая. Учиться старались. Без стипендии жить очень сложно.

    ИЗ ДНЕВНИКА АЛЬБЕРТА ТОМАТКИНА.
ГРУППА ЛХ. 1962-1966 годы.


 


После окончания учебного заведения был направлен в г. Лобву, Свердловской области мастером лесных культур Каменского лесопункта, Лобвинского ЛПХ. Вскоре перешел помощником лесничего в Ново – Лялинский лесхоз. Два года службы в рядах Советской армии. В 1969 году принят помощником лесничего Колчеданского лесничестваКаменск – Уральского лесхоза. В декабре 1969 года женился на любимой девушке.
В январе 1970 года назначен лесничим в том же предприятии.
Приказом № 55 директора лесхоза за спасение государственного имущества  проявленную при этом решительность в условиях, связанных с риском для жизни, Томаткину  А.В. объявлена благодарность.
Назначен главным лесничим Каменск-Уральского лесничества.
По результатам работы в третьем квартале 1974 года  лесхоз получил Знамя Обкома профсоюза за 1-е место среди 43-х лесхозов области.
09.08.1982  – Уволен переводом из Каменск-Уральского лесхоза и 10.08.1982 – Назначен главным лесничим Камышловского лесхоза.
19.08.1988  – Назначен директором Камышловского лесхоза.
11.06.1992  – Принят переводом главным лесничим Камышловского межхозяйственного лесхоза.
10.02.1992  – Назначен председателем комитета по лесу администрации Камышловского района.
01.05.2001  – Назначен председателем комитета по управлению имуществом.
01.11.2006  – Уволен по обстоятельствам, не зависящим от воли сторон.
В 2010 году скончался от сердечного приступа

«Письма, - говорил А.И.Герцен, - больше, чем воспоминания: на них запеклась кровь событий. Это — само прошедшее, как оно было».Эти слова в полной мере можно отнести и к дневниковым записям. А их у Алика за годы учёбы в техникуме скопилось очень много. А сколько еще недосказано…
Годы нашего детства и юношества были насыщены увлекательными планами, интересными событиями, заботами и радостями. Открывая мир, который окружал нас, мы радовались всему: и речке и лесу, и снегу и солнцу, и каждому новому дню. Мы ходили с друзьями в походы, всё свободное время пропадали в лесу или на речке, ходили на охоту, собирали различные коллекции, занимались фотографией, читали интересные книжки, сочиняли стихи. Мы любили жизнь и верили, что она бесконечна.
Куда бы ни уносила тебя судьба, ты всегда стремился душой
к своим истокам, и родительский дом как живительный родник давал
тебе силы и надежды. И вот теперь ты вернулся сюда уже навсегда.
                ДНЕВНИК СТУДЕНТА
Почти год учусь в техникуме, решил записывать мысли о значимых событиях…
11.04.1963   Ездил на Поклевскую – железнодорожная станция города Талица, хотел купить   фуражку, но подходящей нет. Настроение скверное.
13.04.1963   Я люблю  неизвестность. Река тоже меня не пугает, т.к. это связано с риском.
14.04.1963  И вот я дома! Утром ездил в лес слушать косачей. Уже поют. Токуют также и серые куропатки. Выставили пчёл на улицу. Они даже меня ужалили. Ходил «сакать» и наловил рыбы на уху. Завтра утром в 6 часов придётся ехать в Талицу. Сейчас 10 часов. Ложусь спать. Дома не бывать до 1 мая.
15.04.1963  Приехал в Талицу на автобусе. Опоздал. Настроение среднее. Весна уже наступает всё больше и больше. Скоро, наверное, понесёт лёд. А ток уже с каждым днём разгорается сильнее. До боли хочется в лес, к природе. Но приходится мириться. С нетерпением жду 1 мая, а до него ещё полмесяца.
17.04.1963  Утром рвали лёд. Был слышен хорошо грохот взрывов. Чертовски скучно. Хочется домой, поохотиться, половить рыбу, покататься на лодке. Сейчас урок химии, идёт лабораторная. Затем – физкультура. Не знаю, где взять кеды. Бегали дистанцию на 800 м. Пробежал за 2 мин. 25 сек.
20.04.1963  Суббота. После уроков с трёх часов субботник. Завтра в 11 часов кросс. На субботнике убирали в парке. Другие курсы разравнивали шлак.
21.04.1963  Тёплое утро с сизой дымкой.  Сходив в столовую в город, пошатались по базару. Потом пошли в спортзал. Все уже были на Петрунихе и ожидали старта. Я пробежал не так уж плохо: за 2мин.12 сек.  – на 3-й разряд по бегу. После этого ходили в лес и залазили на пожарную вышку, что на горе. Очень высоко и немного страшновато. Это самая высокая точка Талицы. Затем ходили на мост. Вода сильно прибыла и затопила прибрежные огороды.
22.04.1963  Самый разгар весны, самый пик токов. Но мне приходится упорно грызть гранит наук и не думать ни о чём. После уроков был комитет ВЛКСМ. Затем все  мыли пол в 6-м кабинете.

23.04.1963  Подморозило. Жду маму. После уроков мы в городе купили болотные сапоги. Приезду мамы был искренне рад, т.к. без родных скука. В 6 вечера мама уехала, и я опять остался
один.
25.04.1963 Жду стипендию.

27.04.1963  Был кросс. Результат не очень хороший, но и не плохой. 800 м – это два круга по аллеям. Я выложился  в первом круге. Эта нерасчётливость выжала из меня резервную силу. Невзирая на трудности второго круга, к финишу  пришёл первым.

29 -30.04.1963  Была тренировка, прикидка, а 30-го была эстафета. Техникум забрал кубок. Директор выставил команде 5 бутылок шампанского, а также дал мне два дня отпуска – на 3 и 4 мая.

01.05.1963  Приехал из Талицы домой.

03.05.1963  Вчера тоже ходил на охоту. Сегодня, в половине второго ночи ушёл на охоту. Вернулся домой с тремя косачами.
07.05.1963  Получил по физике 4. Пока доволен. Пугают немного приближающиеся с лихорадочной быстротой экзамены. Ходил на тренировку. Бегать не могу – болят ноги.

09.05.1963  День Победы. На физ-ре метали гранату. Бросил на 40,5 м.
Завтра буду звонить домой. Косачи ещё токуют. Мне сейчас нравится охота с подхода, т.к. косача убьёт не каждый охотник. Тут от охотника требуется хитрость, ловкость, выносливость, бесшумность и умение метко стрелять. Этими качествами обладает далеко не каждый из охотников. Но из шалаша всё-таки интереснее – сидишь, любуешься картиной великолепного весеннего тетеревиного тока. Не знаю, удастся ли сходить в воскресенье на это прекрасное деяние природы? Хочется сходить и за подснежниками. Пока живу мечтами.

10.05.1963  Настроение переменное, как синусоидальный ток, который мы сейчас долбим на уроке физики. Ходил на почту, звонил домой. Поболтали минут 10. Затем пошёл на автовокзал и взял три номерка: мне – № 8, №№ 7 и 9 – девчонкам. Завтра уже покину этот злой уголок, портящий настроение.

13.05.1963 – Приехал в чёртов городок. Настроение наисобачье. Нелады с немецким. Повторил 42 вопроса по истории и 33 – по химии. Завтра буду повторять русский и немецкий.

14.05.1963  День яркий, солнечный. Расцвела в парке бузина. Летают бабочки, шмели, пчёлы. Жаль, что меня нет дома. А то бы я походил с фотоаппаратом по лесу и заснял памятные места. Кабинет химии у нас рядом с качелями. Сейчас, на перемене, мы досыта накачались. Перевожу с немецкого.

15.05.1963  Очень тёплое утро. В парке поют птицы. Душный, жаркий день закончился первой грозой в мае. Был ураган.
16.05.1963  Тёплое майское утро. Зацветает черёмуха. Кругом зелень. Как хорошо весной! На душе было бы ещё веселее, если бы не экзамены. Вечером ходил на тренировку. На стадионе полчища комаров.
17.05.1963  Солнечное утро. Расцвела черёмуха. Писали диктант. Звонил домой. Чёртов день: Витя Худяков на уроке играл у всех на нервах. В читальном зале не разрешили взять домой книжку. На вокзале не дали номерок. Ходил в кино «Барон Мюнхаузен». Произошла стычка с Матвеем.
19.05.1963  Скучно. Ездил за подснежниками и за черёмухой.
20.05.1963 Сегодня зачёт по немецкому и физике. Настроение паскудное. Сам не знаю, чем я его сегодня испортил. По немецкому сдал на 3. Физику сдал на 4.
21.05.1963  Готовился по немецкому. Ходил в кино «Павлуха». Это – для детей и матерей, но не для меня.
22.05.1963  По немецкому сдал хорошо и разделался с ним на этот год.
24.05.1963  Готовлюсь к экзамену, он будет завтра. Первым делом нужно хладнокровие. С 4-х часов консультация. Не знаю, удастся ли позвонить домой. Приехать, очевидно, мне не придётся  – будут соревнования: в субботу с 15.30 и в воскресенье.
26.05.1963  Писали экзаменационный диктант. Я его написал на «отлично». Участвовал в соревнованиях. Наша команда заняла 1-е место. Вечером выпил немного пива в честь открытия парка и соревнований.
27.05.1963 Готовлюсь к экзаменам. Выпил банку сгущённых сливок. Очень хорошая вещь.
28.05.1963  Пасмурный день. С 9.00  – экзамен. Сдал неплохо.
01.06.1963  В час ночи на Поклевском вокзале впервые встретился со шпаной. Нарвался на трёх человек. Но они ничего от меня не получили, хотя ездили в одном автобусе в Талицу из Поклевской. Я как раз был один, и по их хитроумным планам на узкой улочке чёртова городка я должен был остаться, в чём мать родила. Но я не потерял присутствия духа и, благодаря хладнокровию, которое немного выработалось на охоте, и небольшой хитрости и при помощи моей силы я оставил их ни с чем, минус 30 копеек из их кармана, которые они проехали на автобусе. В общежитии я был только в 2 часа ночи. А сегодня -экзамен. Нервы мои после такого испытания немного шалили, но, не смотря на это, я спал хорошо. Днём блестяще сдал химию - на 5. и начал подумывать об отъезде домой ещё на 3 дня, т.к. экзамен по истории у нас будет 5 июня.
05.06.1963  Был экзамен по истории. Мне показалось, что я ничего не знал. Зная, что историчка на меня зла, я понял, что мне каюк. Но, сохраняя присутствие духа, я почти сам начал выводить исторические закономерности. Записав всё на бумажку, я ждал своего конца, т.к. знал ответ только на один вопрос — «Чернышевский». Но, вопреки моим мыслям, я сдал этот экзамен на 4.
Днём ходил в читальный зал и дочитал «Ошибка Одинокого Бизона». В главной столовой видел черемышевских девчонок, они приехали в поход на велосипедах. Завтра  – практика.
06.06.1963  Первый день практики, но нас заставили работать в мастерских. Таскали опил и кору. Очень чертовская работа. Мокрый опил очень тяжёл, а ящик большой. Домой вернулись в два часа.
07.06.1963  Ходили в лес на практику по геодезии. Снимали участок. Очень интересно. Вечером смотрел кино «Грешный ангел»  –  про Сталина
13.06.1963  Зачёт сдал. Охота съездить домой на праздник.
16.06.1963  Хороший день. Пошли в лес. Но скоро веем захотелось идти за цветами.. Набрали по букету купальниц, мы пошли домой. По дороге поймали воронёнка, которого потом отпустили.
19.06.1963  Ездил в лес на практику. День был жаркий. Рядом была речка, и мы купались. Вернулся в лучшем настроении. Вечером ходили купаться на Ургинский пруд.
28.06.1963   Сегодня мне исполняется 16 лет. День приятный, солнечный.
22.09.1963  Воскресенье. Ночью шёл дождик. Утром тоже моросит. Я сходил в магазин и купил китайское варенье и 4 яблока.
Сейчас я сижу под самой могучей сосной, обхвата в три, и с наслаждением поедаю варенье, яблочное, китайское. Недалеко, восточнее, у сосны протекает ключ. Когда после изрядной порции варенья с хлебом меня охватывает жажда, я иду к роднику и запиваю вкуснейшее китайское творенье, которого скоро уже не будет в СССР, прозрачной ключевой водой.
26.09.1963  Близится конец нашего пребывания здесь. Обещают увезти 28-го вечером. Не знаю, насколько это правдоподобно. Работали на Журавлёвском поле
03.10.1963  Собирали семена. Я  – семена ясеня пушистого.
04.10.1963 Работали в парке. Копал, таскал воду и сажал сосёнки.
07.10.1963  Утром встал в 6.50. Первым уроком были лесные культуры, вторым  – немецкий, третьим  – история. Понравилась одна пружинистая красотка. Она отвечает мне взаимно. Ходил с ней в кино «Будапештские крыши». Не знаю, что будет дальше. Узнать бы, хотя один бы раз, что тебя ожидает. Я думаю, как бы мне в ней не разочароваться. Но она очень мила и свежа, как весенний подснежник, так что я неплохо провожу время. Поставили в дверь комнаты английский замок.
09.10.1963  Было комсомольское собрание. С комсоргов я ушёл. Ходил на тренировку. Вечером ходил в кино «Лето во всём виновато»  – музыка хорошая, а кино  – дрянь.
11.10.196  Утром ходил на медосмотр. Допущен к кроссу. Давление 110 на 75. Домой мне ехать не пришлось бы по многим причинам: Во-первых общее комсомольское собрание; во-вторых  – надо перекапывать участок; в-третьих  – надо обязательно ехать на воскресник таскать и жечь сучья в лесу; наконец,  – кросс. И он меня освобождает от всех остальных мероприятий.
12.10.1963  Первый урок  –  почвоведение. Сегодня в главный корпус не пойдём. 2-й урок  –  геодезия  в бывшем лесничестве, а 3-й  –  физкультура. Я, наверное, не пойду перед кроссом. Не знаю, как пробегу. Долго не тренировался.
13.10.1963  Старт дали в 12 часов. Я сбегал, как и предполагал, по-  среднему. Со мной была моя прекраснейшая из прекраснейших спортсменка. Фигурке могла бы позавидовать принцесса. Так как соревнования проходили в лесу у кирпичного завода, то мы неплохо погуляли под сенью могучих сосен.
14.10.1963  Было собрание. Меня выбрали редактором стенной газеты. Сейчас печать в моих руках. Распушил санитарную комиссию общежития.
18.10.1963 Был политчас. Решили съездить в Камышлов на метеорологическую станцию.
21.10.1963  Сегодня я увидел снова ту, которую видел на остановке. Но эта оказалась другой. Фигура такая же. Не знаю, которой уделить своё внимание. С 1а ЛДП мне нравится, но эта обладает чем-то новым, чарующим. Вероятно, она вытеснит у меня из сердца прекрасную спортсменку. От Ольги пришла почтой целая петиция упрёков и воспоминаний. Это был, скорее всего, ответ на мою открытку, которую я написал во вторник, 15-го. Мой ответ был слишком лаконичным. Я написал ей, что между нами ничего не было, а было всего лишь увлечение, а я её никогда не любил. В конце своего письма она написала мне: «Ты испортил мне настроение и так жестоко обманул меня!!! За это я тебя ненавижу! Презираю, хотя, люблю». Итак, с Ольгой покончено. Правда, жаль её: очень уж грубый игрок на нервах оказался я. От Дианы ответа нет. Она получила от меня, приблизительно, такое же письмо. Всё мне надоело. Свет  – собачий, еле шает.
26.10.1963  Ввиду того, что я потратил предостаточно денег, эту неделю я должен прожить на 4 рубля. Не знаю, на сколько хватит у меня выдержки ограничить себя во всём, т.е. суметь «рассудку страсти подчинить». С девчонками всё сведу к нулю, как будто ничего и не было. Буду ждать, подчиняясь дурацкому принципу: «Друга не надо искать. Он сам придёт». Валерка же опровергает это: «Друга надо искать». Проверим теперь, насколько правильна эта фраза. В правильности валерковой я уже убедился. Итак, теперь у меня  – никого.
02.11.1963  Вывесили мою стенгазету. Все от неё в восторге. Я доволен, что из меня получился редактор.
13.11.1963 
Среда. Ходил на дендрологический кружок. Дали подготовить доклад о полезных зверях к 10 февраля будущего года.
27.11.1963  Была геодезия, чертёж запорол, придётся делать новый. На механизации сочинил стишок.
21.12.1963  Метеорология вместо почвоведения, геодезия. Делали чертёж. Я же его сдал и был свободен. Время отдал Гейне. Последний урок  – физкультура. Писали и красили флажки. Я ушёл с первого урока  – хочу съездить к бабушке. В Ключах купил сначала статуэтку бельчонка, но потом раздумал и обменял его на платок  –  бабушке на именины.
28.12.1963  Вечером завуч поймал за игрой в карты ребят из нашей комнаты. Играли на деньги. Хотя я и не играл, но к директору идти придётся всем вместе.
29.12.1963 В 7 утра ходил к директору. Со мной было ещё 7 человек. Одного исключили из техникума, троих выгнали из общежития, двум дали предупреждения, и двум, в числе которых был я, ничего не сделали.
03.01.1964  По лесокультурам получил 4. Был политчас. Ячменёва Г. исключили за карты. Снова потекла однообразная жизнь. Я уже неоднократно слышал про себя, что привык язвить и раздражать нервы других. Что весьма нежелательно. Замечать недостатки других для своих козырей, спорить и наслаждаться гневом других стало для меня привычкой. Одна девица даже заметила, что я напоминаю ей Печорина.
Меня почему-то никто здесь понять не может. Даже ни один человек. Может быть, потому, что я часто бываю под различными масками, кажущимися некоторым ветрогонным характером. Однажды мне передали, что одна особа разочаровалась во мне из-за того, что у меня, по её мнению, ветер в голове, и ни одно дело не закончено, хотя на самом деле это не так. По взглядам мы сходимся только с нашим Валеркой, но до него мне ещё далеко, ибо мы с ним такие братья, как алмаз и графит, которые оба –  углероды, но различны по твёрдости, чистоте, прозрачности и блеску. Я, конечно, отношусь ко второму виду С (углерода).

06.01.1964  Сегодня было общежитское собрание, и меня выбрали заведующим Красным уголком. Это почти уменьшенное  – завклубом. В моей тёплой комнатке есть игры, газеты, книги, журналы, так что мне теперь не так уж плохо, так как ключик у меня в кармане.

11.01.1964 Надо тащиться на хор. Вечером было торжественное чествование Н.К. Шадриной. Наш хор – пел три песни. После были танцы. Я увидел очаровательную евреечку: волосы чёрные, лицо белое, губки алые. Хорошо танцует. Талицкая. Проводить постеснялся  – была окружена кольцом девчонок.
21.01.1964  День рождения мамы. Поздравил. Сказал, что люблю ее .

09.02.1964 В техникуме сгорели все наши документы. Преступник скрылся.
Хорошо, что мне удалось взять свидетельство о рождении дня за два до пожара для получения паспорта. А то бы у меня ничего не осталось. Не знаю, как будут восстанавливать документы. Ведь студентов чуть ли не полтысячи, а все документы сгорели. В придачу сгорели все журналы. Так что положение незавидное.
10.02.1964 Подрались с Зиншиным. Он был не прав.
17.02.1964  В Красном уголке была конференция. После этого выпускал стенгазету. Времени свободного мало.
09.03.1964  У меня родилась идея отыскать клад в «бездонном» озере на Каменном Угоре. По-моему, он существует до сих пор. Факты слишком убедительны. Есть даже следы.
19.03.1964 Страстно влюбился, уже давно в спортсменку В. Почему-то она мне нравится. Но поклонников у неё более, чем достаточно, так что я пока нем, как рыба. Стараюсь не показывать вида, что она мне нравится. Теперь надо узнать её характер и слабые струнки  – потом будет легче. А то ослепнешь от любви, и ничего не будешь замечать. Тогда можно будет узнать, в каком виде ей лучше представиться, то есть, чтобы она заметила в серой среде других, одарила взглядом очаровательных глаз. Но это пока что маниловские мечты. На тренировках будем с ней вместе.
20.03.1964  После уроков было общетехникумовское комсомольское собрание. Крепко тряхнули нашу группу: из 15 не успевает 9.  Со своей новой пассией занимались рядом в спортзале. Она мне стала нравиться немного сильнее. Боюсь, как бы это с моей стороны не перешло в любовь, не встретив при этом взаимности. Её поведение мне ещё мало знакомо, хотя я заинтересовался ей ещё осенью.
23.03.1964 Настроение скверное из скверных. Душа почему-то чувствует какую-то нагрузку, нервы напряжены, хотя в голове слабость и вялость. Сегодня должны прилететь грачи. Весна уже на носу. В правильности того, что с весной пробуждается чувство любви, я убедился на собственном
опыте. Одуряющий запах весны кружит голову, и в сердце закипает кровь.

07.04.1964  Встал в половине 9-го. Потренировался в огороде. А весна берёт своё! С каждым днём воздух становится прозрачнее и теплее. Бегут весёлые ручейки – бродяжки, и от этого становится как-то веселее. И 80 лет назад всё так же каждую весну текли ручьи, и через 80 лет будут течь, пока будет земля и солнце.
Скоро зацветут подснежники, а затем и черёмуха с сиренью, наполняя воздух тем не передаваемым ароматом, который свойственен лишь этим прекрасным созданиям русской природы. Зацветёт Чёрный Угол, покрывшись жёлтыми цветами стародубки и купальницы. Кое-где будет розоветь звёздочка гвоздики. Как хорошо будет в лесу! Скоро уже на утренней заре заиграют чёрные красавцы.
10.04.1964  Вот уже ровно год с того дня, как я начал вести эти записки. Нравится.
14.04.1964 Вечером тщательно умылся и лёг спать. Как приятно лежать в затемнённой комнате и думать, о чём хочется. Кругом торжественная тишина, и, погружённый в мысли, засыпаешь с счастливой улыбкой на губах. Ничто земное не утруждает мозг. Душа улетает куда-то к небесам, а тело остаётся на земле, приятно отдыхая и набираясь сил для нового дня.

18.04.1964 Настроение почему-то скверное. У меня появляется ощущение, что я живу зря. Ибо пользы от меня ещё не было никому. Чувствуя свою ненужность, мне становится почему-то грустно. Вспоминаю своё детство. Так было хорошо! С каждым днём я всё больше и больше убеждаюсь в том, что кроме В. у меня больше нет никого самого близкого и дорогого человека, за которого отдам, если нужно, свою жизнь.

20.06.1964  Экзамен по геодезии. Сдам или не сдам? Один Бог да Михаил Васильевич Брусков ведает. Ответил я на 4, а получил 3. Ну и чёрт с ним! Не хочешь, не надо. Важно знание, а не оценка.
28.06.1964 Мой день рождения. Каникулы!
01.09. 1964  Начались занятия в техникуме. Но вначале поедем в колхоз убирать картофель.
22.12.1964  День рождения бабушки. Поздравил.

22.02.1965  Денег нет. Целый день был голоден. Довольствовался несколькими  кусочками чёрного хлеба. Денег у ребят нет, как нет и возможности занять. Приходится    голодать    с  грустными   мыслями.   Учёба,  конечно,  на  ум   не  пойдёт.  Боюсь, что не добиться стипендии из-за  Любушки.

01.03.1965  Первый день весны. День рождения одногруппницы Вали Носовой – 18 лет.
09.13.03.1965 В типографии взял газету «Сельская новь» за 7-е марта. Моё стихотворение «Счастье» имело честь появиться в свет. Первое ещё. Через местную газету имел честь поздравить с 8 марта нежные создания слабого пола. Сидел до трёх часов ночи, пока не закончил. Откуда-то вдохновеньишко взялось. Успел два раза переделать и уже днём, 4-го марта, отослал в редакцию, не дав ему отлежаться за неимением времени. Изменений не сделали.
31.03.1965 Сегодня, вернее полчаса назад, сдал последний экзамен. Перешагнул конечную ступеньку Ш-го курса. Была литература. Получил пятёрку. Итак, 3 штуки  –  на «хорошо», и два – на «удовлетворительно». Жаль, правда, что тройки получил по таким предметам, по которым в учебном году у меня шли только четвёрки. Я рассчитывал на «типа 5 либо 4». Главное, годовая оценка 4, а на экзамене подкачал. Бывают в жизни огорченья. С одним экзаменатором не успел как-то раз вовремя поздороваться, с другим  – ещё что-нибудь. Отсюда и результат. Здесь, почему–то, в моде ставить оценки не по знаниям, а по отношениям. Где-то не сумел сделать льстивой умильной улыбочки, хоть и знаешь  –  пропал.
Сейчас целых три месяца будет разного рода практика. Завтра, 1 апреля, езда на тракторах.
11.04.1965 Воскресенье. Практика моя идёт нормально. Работаем в мастерских техникума. Осваиваем деревообрабатывающие станки. Раз в неделю ездим на трелёвочном тракторе ТДТ-40.

24.04.1965  Суббота. Работал с Геной Соколовым на циркулярном станке. Работу закончил рано. Решил заняться стиркой ввиду субботы. Часа в три ко мне пришла бабушка Анна. Я был очень рад видеть её доброе лицо. Пригласил её в комнату. В это время принесли почту, пришло письмо от Валерки. Бабушка даже чуть не заплакала, вспомнив, что не смогла повидать его перед отъездом. Велела передать ему большой – большой привет. Завтра будет пасха. Верующий народ стекается к церкви, как и много лет назад.
Провожал бабушку. Ласково светило солнышко, расставаться не хотелось.
27.04.1965  В час ночи, тщательно собравшись, я отправился в ночной лес. Решил идти на прошлогодний ток. Шалашик отыскал сразу. А ток находился на другой стороне, в лесу. Мне лишь осталось любоваться зрелищем, что я и сделал, отодвинув в сторону ружьё, слабое для такой дистанции. Подобраться незамеченным к ним напрямик практически невозможно. Обошёл другие токовища. Устал чертовски. Чуть не утонул на пашне, еле вылез. Домой пришёл, едва волоча ноги, без трофеев, но довольный.
09.07.1965  Группой решили отдохнуть на турбазе «Хрустальная». К обеду были на месте. Меня выбрали старостой группы. Знакомлюсь с окрестностями. В группе 25 человек: 9 ребят, остальные  –  девчонки, в основном, свердловчанки.
10.07.1965  Готовимся к 8-дневному походу. Дел по горло. Составляли списки, получали инвентарь. Ночью спать не пришлось: ввиду недостатка мест наша группа на ночь должна покинуть турбазу. Палатки разбили на берегу Чусовой, недалеко от турлагеря. Спать мне не пришлось.
13.07.1965  Сегодня ходили в Катниковскую пещеру. Понравилось. Под землёй не так уж плохо. Ходов довольно много, только ходьба по ним требует больших физических усилий. Я пока справляюсь. Поднимаюсь на крутые скалы. Страшновато даже немного иногда некоторым становится.
16.07 1965  Преддипломная практика. Направили в Лобву. Это между Свердловском и Серовом.
 22.09.1965   Утром был на ст. Лобва. Пришёл в леспромхоз. Меня там и не подумали оставлять. Толкнули в Шайтанку  –  километрах в 50-60 от Лобвы. Почему-то решили, что моя светлость там принесёт больше пользы. Добираться довольно сложно, чуть ли не на собаках, потому что автобус ходит лишь два раза в неделю, да и то остановка за 12 километров. Устроился на ночь в приезжей. Кое-как уломал шофёра и экспедитора почтовой машины подвезти меня завтра.
25.09.1964 Написал стих про осень под настроение.

Осеннее.
С печальным криком журавлей,
                На юг мы провожаем лето.
                Грустим, лишь с песней веселей,
                Да, в ней блуждает радость где-то.
                Всё больше, больше с каждым днём,
                Берёзка золото роняет.
                И хмурый ветер, роясь в нём,
                Зарплату осени считает.
                А нынче ей уж повезло,
                Что    непременно    дашься    диву.
                Дождям и холоду назло,
                Здесь без потерь всю сжали ниву

30.09.1965  Утром пошёл в контору. По телефону спросил, что сегодня делать? Получил ответ: «То же, что и вчера». Решил сходить на охоту.  Довольно глубоко заходил в внутрь леса, но безрезультатно. Солнца не было. Довольно легко можно было заплутать. Выбравшись на дорогу, пошёл в ближний лес. Там мне удалось на вскидку застрелить зайца. Очень кстати, а то деньги уже на исходе. Освежевал его в лесу. Мясо завернул в бумагу и поместил в рюкзак. Дома, взяв у технички чугунок, сварил его.

02.10.1965  Суббота. Ездили в лес за инструментами. К 10 часам утра я был свободен. Сочинял. В 2 часа пошёл бродить с ружьём. Видел одного зайца и больше ничего. Обнаружил старый лагерь для заключённых. Довольно устрашающая постройка. По колючей проволоке пропускался электрический ток.
03.10.1965  Работаю в лесоустроительной экспедиции. Занятие интересное. Свободного времени, правда, маловато. В нашем распоряжении два вертолёта и самолёт  – «кукурузник». Выходные дни проводим весело. Вчера, в воскресенье, вместе с начальником партии на вертолёте летали в Свердловск. Посетили ресторан «Центральный» и «Ялту». Нас было 5 человек. Фортуна мне улыбнулась: вытянул не стреляную гильзу, к зависти некоторых товарищей слева. За день изрядно насытили себя коньяком и ликёром. Одного парня до остановки такси несли на рука –  сильно наклюкался. На аэродром приехали уже в первом часу ночи. Лишь один бедняга  пилот маковой росинки в рот не брал, но своё он возьмёт во вторник, в нелётный день, для которого в багажнике стояла целая батарея бутылок. Долетели нормально, несмотря на плотные облака, дождь и ночь.
06.10.1965  Были на съёмке. Морозное утро. Ехать километров 25. Очень красиво. Мне всегда доставляет большое удовольствие ни о чём не думать, а так ехать, ехать и смотреть на быстро сменяющиеся уральские пейзажи.
07.10.1965  Снимали 2-й участок. Слышал «бормотание» рябчиков. Ходил в лесную столовую. Довольно недурно. Дома меня ожидало письмо от товарища. Прислал стихотворение летнее. Вечером ходил в библиотеку. Камеральничал.

08.10.1965  Встал в 7 часов и сел за чертежи. Без завтрака и обеда сидел до трёх часов дня. Потом снёс их в контору. Там меня ожидала приятная весть: 3 октября в газете районной газете «Знамя Ленина» было напечатано моё стихотворение «Осеннее». Очень рад. Завтра, наверное, уеду на Красный Яр, в лесничество. Вечером написал письмо в редакцию. 
15.10.1965  Практика кончилась! Началась учеба!
27.10.1965  Времени свободного совсем не стало. Уроки  с утра и до ночи. Да тут ещё ведьмоподобная «изверга»  (имя преподавателя неизвестно – автор)измывается, так что совсем не продохнуть. Сегодня вкатила единицу. Положение довольно плёвое. Мне кажется, что у неё хватит совести завалить меня и на экзаменах, проводив на место работы без диплома. Сочинил про неё едкую эпиграмму, которая на моё горе попала ей в руки. Не знаю, что теперь с моим непокорным характером будет. Сломить меня ей вряд ли удастся, но озлобить может. Многие действия с её стороны несправедливы. Наподобие мелкого божка, перед которым все без исключения должны раболепствовать.
31.12.1965  Последний день этого года. Сходил в баню. Очень хорошо попарился. После бани выпили шампанского.
15.03.1966  Сегодня последний день теоретической учёбы в стенах этого техникума. Сдаю зачёт и выхожу на экзамены. Первым предстоит сдавать самый трудный и коварный предмет – экономику, организацию управления и планирования. На подготовку дали пять дней. По лесоэксплуатации  следующий. В апреле должны быть каникулы. Сегодня или завтра поеду домой. Думаю, что там подготовлюсь  лучше.
21.03.1966  Сегодня самый опасный экзамен  – экономика лесного хозяйства. Настроение явно не воинственное, потому что из пяти предыдущих товарищей три «счастливчика» были срезаны как бритвой, а это значит, что придётся задержаться ещё на неделю, в ущерб весенним каникулам. Шёл я во втором «забеге». Попал 19-й билет. К несчастью, в билете имелся всего лишь один вопрос, который я хорошо знал, а остальные представлял туманно – в процессе подготовки недостаточно обратил на них внимания из-за большого количества вопросов. Второй билет не взял, а, мобилизовав всё своё «мышленье» и изворотливость, ответил. Правда, посредственно. Рад, поскольку относительно наших ребят не так уж и плохо. Притом, этот предмет мы будем сдавать в августе как госэкзамен. Подготовиться к нему ещё есть время.
25.03.1966  С 10 часов сдавали эксплуатацию. Я отвечал на 25-й билет. Получил 4. Станки сдавали с двух часов дня. Билет попал 15-й. Получил 5. После экзамена получил стипендию.
26.03.1966  Занимался «чемоданными» делами: подписывал обходной, снимался с учёта. Сегодня поеду домой. Мне предстояло опять ехать в Новую Лялю на практику, но по ходатайству  Сани-Вани  – Александра Ивановича Медведева, физрука, пришлось ограничиться Камышловом. Я почему-то не горю особым желанием оказаться там. Ну, раз уж направили, придётся ехать и в Камышлов.
3.05.1966  Направили с лесником в Скату клеймить деревья. Пообедали у лесника в Беловодье. Клеймили деревья во втором и четвёртом кварталах. Пил берёзовый сок. Порядком убегался. Четвёртый квартал расположен на холмах. Бегаешь снизу вверх, от дерева к дереву.
17.05.1966  Закладывали питомник у деревни Обухово, около брошенного старого винного завода. Лил дождь. Промокли.
27.05.1966 Утром в лесничестве предложили весьма интересное дело: охотиться. Оформили документ, в котором указывалось, что я, являясь работником лесной охраны, направляюсь в Обуховский лесопитомник для отстрела вредных птиц, наносящих непоправимый ущерб посевам. Вооружили меня ружьём и 15-ю патронами. Не забыли и о транспорте. Доверили лошадь с ипподрома.
Питомник располагался в живописном месте на берегу неглубокой речки Калиновки. Раньше на этом месте находился винный завод. После него остались могучие, будто дубы, тополя, как верные стражи, обступившие кругом пашню. ...Я отпустил гулять лошадь и начал сооружать засаду, используя старую траву и ветки деревьев.
Незваные гости не замедлили прилететь, по-хозяйски рассевшись в кронах деревьев и на изгороди. Стая самая разношёрстная: грачи, вороны, сороки, галки.
Зрачок ствола моего ружья долго блуждал по фигурам крылатых бандитов, пока не остановился, наконец, на главаре здоровенной серой вороне. После выстрела вся воровская шайка в панике разлетелась, кто куда, оставив своего предводителя. Убрав с поля брани добычу, чтобы не пугать остальных, я отправился купаться в речушке. Какое удовольствие погрузить своё раскалённое тело в освежающую прохладную влагу!
        Плескался я минут 15. Меж тем питомник подвергся новому налёту. Представьте себе, что каждая ворона может сожрать всего 8 граммов семян сосны, ущерб от неё прямо – таки огромный:  тысяча кубометров деловой древесины в будущем. Заметив меня, разбойники взлетели. Прямо схода, навскидку выстрелил в ближнюю птицу. Ранил в крыло. Поскольку я был в трусах, запасного патрона не было. Пришлось выполнять роль собаки – догонять.
Громкий дуэт женского и мужского смеха заставил вздрогнуть от неожиданности. Метрах в 30-ти от меня стоял «бобик», а около него два человека:
 – А, товарищ браконьер сам пожаловал в руки правосудия. Похвально, похвально. Разрешите-ка ваше ружьё да не вздумайте демонстрировать перед нами беговое мастерство. Мы уже видели. Могу обрадовать: бегаете неплохо.
Пока мужчина в шляпе говорил, я успел отдышаться и собраться с мыслями.
– Во-первых, здравствуйте, – изрёк я,  – а во-вторых, на каком основании вы можете изъять моё оружие? Имеете ли вы право?
– Об этом, молодой человек, можете не беспокоиться. Я даже могу доставлять хозяина оружия вот на этой машине куда надо.
Сказав это, господин в шляпе решительно двинулся в мою сторону, предварительно вытащив своё удостоверение охотинспектора.
Пришлось капитулировать и пригласить их:  его и супругу  на место моего стана, где я объяснил причину канонады, убедительно подтвердив слова документами.
После благополучной развязки супруга охотинспектора изъявила желание позагорать на зелёном бережке, а муж её  – «поохотиться» вместе со мной. Время прошло быстро и интересно. Купались, стреляли. Под вечер на колья вокруг питомника в качестве пугал я развесил 5 пернатых хищников.

12.08.1966   Государственный экзамен начался с 10 часов. В первый «забег» не пошёл. Улавливал некоторые моменты. Пульс  – 60 ударов. По мере приближения срока захода он нарастал. Вызвали меня внезапно: не хватило ещё одного человека. Я даже не успел собраться с мыслями. Вытянул билет № 6. Попали те вопросы, которые я знал лишь посредственно  –  хронометраж, виды лесонарушений и история развития лесного хозяйства в период с 1917 по 1945 гг.  –  самая муть. Пульс уже 90 ударов! Через некоторое время наступила моя очередь отвечать. Комиссия довольно внушительная, во главе с директором Рыбаковым. Отвечал я относительно ровно, без срывов. Вопросов задали мало. После экзамена сходил в столовку. В 2.30 объявили решение экзаменационной комиссии. Я и Валя Клюева получили по пятёрке, Гедров и Ахат  – по четвёрке. Сдали все. Косяка и Гарипову  пожалели, поставили по тройке. Экзамены прошли относительно неплохо: пятерок  –  2, четвёрок  –  3, тройки   – все остальные.

18.08.1966  В 12 часов в торжественной обстановке нам вручили дипломы. Всё. Незаметно прошли четыре года. Кажется, давно ли сдавал в августе 1962 года вступительные экзамены, а тут уже   выпуск дипломированных специалистов... Грустно.
Не хочется расставаться с ребятами, к тому,  чему привык.  Тепло попрощались… и разъехались в разные стороны нашей необъятной Родины. Навсегда!

             ПОСЛЕСЛОВИЕ К ДНЕВНИКУ АЛЬБЕРТА ТОМАТКИНА
Мои однокашники, когда узнали, что я перерабатываю и дополняю ранее вышедшую книгу «МНЕ ДОРОГИ ЭТИ ИМЕНА» стали присылать мне свои воспоминания о Талицком техникуме с высоты прожитых лет. Я с удовольствием включил их в книгу.  Но особо хочу отметить дневник Альберта Томаткина. Всю свою сознательную жизнь он вел летопись своей жизни. Когда не мог  сам это делала его жена.
Из коротких записей ярко вырисовывается жизнь человека целеустремленного, честного и порядочного. Он часто влюблялся, но был самокритичен к себе. Любил быть у всех на виду и то же время скромен до безобразия. Самозабвенно обожал своих родных и близких ему людей. Был прямолинеен по отношению к своим товарищам и яростно ненавидел подлецов и негодяев.
Альберт был романтик по состоянию души. Его всегда манило неизведанное. Писал стихи, заметки о природе. Был храбр, но скромен. Безумно любил русскую природу. Даже написал охотничьи рассказы, которые можно издать отдельной книжкой. По молодости не чурался выпить, в меру похулиганить.
Вся его жизнь была в движении – спортсмен с детства и по жизни, он отдавал этому занятию большую часть своего времени. Альберт и в небытие ушел по особому – упал и умер. Думаю, что те кто ознакомился с его дневником, поймут, каким был по жизни этот человек, выпускник нашего любимого Талицкого лесотехнического техникума.

А вот старший брат Володя (учился с1961 по 1965 г) прислал электронную переписку со свой знакомой, которая знала его еще в те далекие годы. Печатаю без сокращений…
Из электронной переписки  бывших учащихся ТЛТ     Татьяны Ефимовой  и Владимира Карташева

Карташев:
              – Таня, здравствуй!  С интересом просмотрел твои студенческие  снимки в одноклассниках. Много общих знакомых, хотя и учился на три года старше тебя. Здесь в Хабаровске живет наш однокурсник Михаил Поротников. Он заканчивал лесохозяйственное отделение  в 1966 году. В последующие годы ТЛТ заканчивали мои братья: Вячеслав  – в 1967году, Борис – 1970. Недавно мы с братом дополнили и переработали книжку о  техникуме. Пришли свой адрес – вышлю. Там об однокурсниках, преподавателях, друзьях, той обстановке, которая царила в стенах учебного заведения.
Знаю, ты была спортсменкой , поэтому должна помнить Тамару Безденежных, Татьяну Жилину, Рашида Мухамедзянова  – наших лучших легкоатлетов в эстафетах, лыжников – Валерку Москвина, Виктора Ракульцева, других однокурсников.
            Дружил я  с  Люсей Петровой, Славкой Котовым, Толей Тимирбулатовым, Рашидом Мухомедзяновым и девчонками –     детдомовцами. Все они  очень  любили спорт.
Ефимова:
               – Приятно вспомнить общих знакомых. Со многими до сих пор  поддерживаю связь.  Тамара Безденежных, например, уехала по направлению в Амурск. Часто писала Тане Жилиной – как ей там было плохо. Я заканчивала ЛДП, училась с 1964 по 1968 год.
                Славка Котов учился в параллельной группе ЛДП. Валера Москвин  есть на фото на моей страничке в « одноклассниках». Мы все вместе пришли из интерната, я была младшей  –  после 8 класса, а они - Таня Жилина, Люба Пантелеева, Фая Новожилова  –  после 9 класса. У нас школу расформировали, оставили не 11 классов, а неполную среднюю.
                Таня Жилина сейчас живет в Асбесте. Когда бываю на Урале, стараюсь к ней заехать. Рашид Мухаметзянов  умер.  Фая Новожилова живет в Питере. Она  там закончила  лесотехническую академию и осталась на северо-западе. С вашего курса и вашей группы у меня был один хороший товарищ, который носил белую меховую шапку. Он в то время был для меня кумиром, его имя, по-моему,  Саша.
               Очень хочу  получить  вашу книгу. Мой адрес:  432045 г.Ульяновск, улица Кузоватовская дом № Ефимовой Татьяне Степановне. Надеюсь, в книжке есть добрые слова  и о преподавателях  – Сане-Ване, чете  Чулковых,  Брускове,  Казарине Паше, нашей  Кларе Александровне, других учителях.
Пишу крупно  –   зрение совсем слабое. Я тоже училась после техникума еще много, тогда такой порядок был  – учиться, учиться и учиться. Закончила юридический  институт, совпартшколу.
    Карташев:
            – Татьяна, голубчик! Воспоминание о  прошлом всегда греет душу.  Сегодня послал книжку. В ней –  письмо. Так что у тебя также будет встреча с юностью.
Ефимова:
            Спасибо за  послание.  Твои  новости  растрогали до глубины души. Очень редко выходишь на встречу с юностью. Спасибо  еще компьютеру, что вот так свободно можно пообщаться с одного конца России на другой. У нас разница во времени наверное в 5-6 часов. По твоей просьбе специально  засела  за  компьютер, чтобы разыскивать однокашников. Жаль только наше поколение практически не регистрируется, чаще  – дети или внуки. Вот  и вычисляю, кто, есть кто?
Разыскивала одноклассницу у вас, там на Дальнем востоке, в Чегдомыне. Сначала вышла на дочь. Потом  – внука. В итоге он и сообщил, что его бабушка, а моя одноклассница, уже умерла 10 лет назад.
                Когда учились, старшекурсников  мы уважали, даже, можно так сказать, боготворили. Их мнение для нас многое значило.  Владимир, я  много лет  проработала партийным секретарем на автопредприятии. Сейчас, конечно, это трудно представить. Но на  автопредприятиях существовали военизированные автоколонны, сидели особисты. На 500 военнообязанных был освобожденный зам. по  воспит. работе и даже раз в квартал или полгода приезжал с проверкой генерал  с  приволжского  военного округа.
В Талицу  совсем редко приезжаю, иногда даже раз в 5 лет не получается.
           Спасибо  тебе  большое за книгу! Прочитала на  одном дыхании.
Написала  тут же  письмо Тане Жилиной. Передала твой привет. Чуть  позже отошлю  вашу книжку.  В этом году на Урал не поеду. Там  погода,  говорят, не  очень.
Карташев:
            – А как сложилась дальнейшая личная жизнь Татьяны Жилиной?
Ефимова :
              У Тани от глубоких чувств к Рашиду личная жизнь так и не сложилась. Она выходила замуж несколько раз.  Все  за что-то цеплялась, что их с Рашидом связывало: то музыка, то футбол, то спорт, даже ее последнее замужество  –  Долгушин – был из футбольной команды , в которой  когда-то  играл  Рашид.  Он  вечно строил отговорки: что его матери только татарка нужна, а сам в итоге  женился на русской и двух девочек – дочек  родил. А про  внебрачную дочь  Ларису говорил Танюше, что если бы был мальчик, то он, наверное бы, скорее всего женился. В результате Танюша жила с пустой душой. Лариска, конечно, очень похожа на Рашида – смуглая, симпатичная. Они с Таней не похожи совсем.
Еще раз хочу вернуться к Тамаре  Безденежных, она же и из Амурска Тане писала письма. Про весь бардак, что типа там советской власти нет, на каждом предприятии директора – мелкие князьки, уволят, так на другом предприятии  не устроишься. Писала часто, но мы этому значения не придавали. У нее же еще характер был  немного взбалмошный. Была самоуверенной особой. У нее же в спорте были определенные успехи.  Саня- Ваня   всегда думал:  кого в эстафете на первый или последний этап ставить – меня или  Тамару. Бегала она хорошо. Многоборьем  мы с ней вместе занимались. Она меня наверное больше и терпела  из-за Татьяны.
             Заканчиваю, но еще буду точно писать много и долго. Впечатлений куча, еще чуть-чуть о Рашиде –  он же был очень скромный и застенчивый. Танюшу он после техникума не видел, один раз приезжал в Предтурье, потом Таня сама в Талицу переехала и тоже ничего не вышло. Но о том, что он по ней скучал, я знала точно. Такая  вот это жизнь – суровая штука. Руку твою жму с удовольствием и сильно. Этому я научилась еще при советской власти, когда на праздниках награждала почетными грамотами передовиков производства.
             Володя, разыскала  выпускницу   ТЛТ прошлых  лет –   Риту Малых, но пока  еще не беседовала. Самое приятное обнаружила у нее в друзьях сына моей первой учительницы  из Талицы. Он живет в Ивделе, в этой страшной глухомани. Мы  с  ним учились на одном курсе, но по разной специальности. Он, кстати, на ЛЗ учился,  был  самый  щупленький из  ребят.
Карташев:
          – За теплые  писульки большое спасибо. К тебе еще  просьба: может, разыщешь Валентину Клюеву? Мишка Поротников хочет ее разыскать по старой дружбе. Просил меня об этом вчера.
Пересмотрел более внимательно твои талицкие снимки. Оказывается,
ты была очень соблазнительной девчонкой. Почему я тебя в то время не заметил?(шучу).   
На снимке узнал Светку Хардину. Она у нас в оркестре по просьбе Шадриной пыталась быть солисткой. Даже помню, пела песню: "топ, топ, топает малыш...". Запомнилась, не только тем, что была тощей и плохой солисткой ,  у нее еще были худые и кривоватые  лодыжки.(Таня улыбнись)
            У нас на Дальнем востоке стоит прохладная сырая погода. В июле планирую слетать в Свердловск к родственникам. Заеду в Серов. Возле заводоуправления бюсту летчику Анатолию Серову  передам  от тебя привет.
Ефимова:
             в Серове  я прожила 4 года.  Работала на Черноярском лесозаводе. В городе была каждый день в горкоме комсомола,  горкоме партии –  одно здание. Там  я вступила в партию. Там по всей ж.д. ветке наши работали по направлению из техникума: и в Ивделе, и в Предтурье, и Андриановичах. Серов уже представляю какими-то фрагментами: магазин тюли,  меховой магазин, магазин ковров. А в Черноярке был филиал фирмы "Север". В поселке пусто. Он был в свое время затопляем на момент таяния снегов. Там было дикое половодье. В старые времена это устраивало наши власти. Легче было охранять ссыльных. Там же все жили люди сталинского призыва из Крыма и юга России. В основном греки и татары.  Живут все сейчас на Новой Коле. На завод их транспортом привозят.  Основная же часть вернулась на  родину.
              Да, Светка Хардина была воображала еще та, но ребята ее не любили и за Рашидом она тоже бегала. Это мне Таня Жилина по секрету сказала.
             Я была девочка  серьезная, на первом курсе даже в школьной форме ходила, была комсоргом группы. Рашид с Таней меня опекали. Правда, поклонников у меня много было, но я же из интерната, даже могла нечаянно и в глаз залепить, не глядя.
             Вот Саша Коростелев. Он мне игрушки дарил, Володя Цветков с ЛХ тоже за мной ухаживал.  Были еще ребята, даже записки писали. Сашка  Берг, помню, написал, что хочет со мной встречаться и просит ответить да или нет. Если нет, так на нет и суда нет. Я писать не стала, а подошла и сказала:  нет. Кстати, он потом тоже направление взял в Серов и там очень удачно женился, работал на этой же фирме.
           Про Клюеву обещать ничего не буду, но ее скорее всего   искать надо в Зеленодольске, в Татарстане. Если будет какая-то возможность, обязательно сообщу. Сейчас у нас на Екатеринбург из Ульяновска прямой поезд ходит. Раньше мы обязательно делали пересадку  в Казани. С ней ежегодно в одно и то же время встречались на вокзале. Правда, она спешила на работу.
           Да, Володя! Если б  молодость знала, если б старость могла!  Столько воспоминаний. Хорошо хоть вспомнить можно и есть что,  очень приятно общаться. У меня в Серове складывалось все исключительно хорошо  –  и должность, и жизнь.
Карташев:
          – Как тебе дневник  Миши  Поротникова в книжке?
Ефимова:
               –  С интересом  читаю  воспоминания Миши Поротникова и сразу увидела знакомые лица –  Володю Щепелина –  такой солидный, нос с горбинкой. Валю Щукину – мы с ней вместе занимались пятиборьем –  стройная, высокая, с короткой стрижкой. 
             А Томка Кокшарова жила с нашими девчонками. Помню она  каждый день варила похлебочку с разварочки, а лук жарила на сливочном масле много, аромат шел по всем комнатам. Тамара   была старше, мы ее между собой старухой звали, сами не варили так часто.
Вот о том, что она пела, я забыла, она была мелковата, к нам , естественно, относилась с презрением: кто мы для нее были  – она уже жизнь повидала и считала себя профессоршей, не  ниже. Учеба ей давалась с трудом. Но сразу чувствовалось, что после диплома у нее на работе будут все под каблуком – это комплексы  всех, кто ростом не вышел.
              С ней жили две наших двоечницы из Копейска, Челябинской области. Они тоже нас были постарше. Макияж накладывали по  2 см толщиной. И даже  на ночь не смывали. Ложились спать поздно, утром на занятия просыпали. Придешь, бывало, после первой пары  и будишь их. Они еще слой пудры наложат, не умываясь, и идут на занятия. Кавалеров у них все равно не было, они страдали и никак не могли понять, что без этого макияжа они в сто раз были лучше. Так и бросили техникум, не доучившись.
                Про Валеру Москвина вообще  можно писать отдельно. Он дружил с девушкой, которую я знала даже раньше его.  Девушка была видная, носила длинную косу, учеба ее не интересовала, слыла немного меркантильной, за что и жалели Валеру. Но, оказывается ,они нашли друг друга и, как пишет твой брат, прожили жизнь в любви и согласии. Сейчас  Валера работает  сторожем при техникуме и даже с этим Света согласна.
Карташев:
             –Татьяна, приветствую тебя! Как хорошую книгу прочитал  твои строчки послания. Цветков учился с Поротниковым на ЛХ, а Вовка Щепелин –  на ЛЗ вместе со мной. Я даже на втором курсе жил с ним в одной комнате. Поротников его не знает. (в книжке все написанное курсивом – мои воспоминания.) Кокшарова и Валентина Щукина учились со мной в одной группе, были старше меня на год или два.(производственницы) учились совсем плохо. Особенно Томка Кокшарова с ее  косым глазом.
              Валентина Щукина живет под Свердловском, в Полевском. Как-то давно случайно здесь встретил знакомого из Полевского. Так вот он  вместе работал с ней в леспромхозе. Через год он снова появился в Хабаровске, нашел меня. Привез привет от Щукиной. Было приятное известие.
              А  на Черноярке зам. директора был в то время мой свояк –  муж старшей сестры Зубарев П.Ф. Они и сейчас живут на Новой Коле. Числа 15 июля я мыслю смотаться на Урал к родственникам.(отпуск). Обычно из Свердловска в Серов еду на машине по хорошей трассе, о которой ты упоминаешь. Ходят и автобусы.
             У меня предложение. Попытайся собрать команду из талицких и встретиться на Байкале на будущий год. Если, конечно, не перемрем к этому времени от  старости. Надеюсь машины есть у всех сейчас. Из Хабаровска на запад , наконец, сделали неплохую трассу.  Раньше я в отпуск все время в Кисловодск ездил, а  как познакомился с  турбазами на Байкале, лучшего места не нахожу.
Ефимова:
                Володя, добрый вечер!  Томка Кокшарова  была  –  сказка. Вот сейчас пишу и смеюсь. Но, думаю ее подчиненным было не до смеха. Какой кровью ей диплом давался, ровно столько она из них, наверное,  крови выпила.  Уже тогда грозилась всех к рукам прибрать. Она же деревенская девица.. Очень похоже, как в свадьбе Бальзаминова, Мордюкова чаи гоняла. Так она степенно дула на ложку с супом. Щепелин же волосы по- стариковски назад зачесывал –  выглядел солидно.
                А Цветков уже умер, говорят, тот чуть пустоватый был. На Черноярке хорошо помню директора – Циркина Иосифа Наумовича –  по документам Нахмановича. Везет мне на евреев.  Я его всегда вспоминаю с теплотой. Он  многому по жизни научил –  светлая память ему. Про Байкал ты очень хорошо написал, желание там побывать у меня еще в школьные годы было.
                В этом году одна приятельница едет на Байкал. Ее дети из Братска повезут, тоже уже сто лет обещают. А у нас , если честно, в группе никого уже и не осталось. На первом курсе было  36 человек, а защитилось – 20. Ребята –  кто умер, кого на охоте  пристрелили, грубо говоря –   по нечаянности. Кое-кто спился. Из одноклассников тоже практически уже нет в Талице никого – одни разъехались, другие  –  спились. Я дальше Кемерово в Сибирь не ездила. Хотя у меня в Красноярске – в Зеленогорске –  живет подруга школьная. Уехала 40 лет назад и не разу не приезжала и не тянет – сирота.
В Улан-Удэ у меня есть подруга, мы с ней в Черноярке вместе работали. Она отработала положенный срок и уехала домой . Сразу переучилась. В Новосибирске торговый институт закончила и всю жизнь торговала.
               Я вот Ангару видела . Очень понравилось. Река неширокая, зато берега какие красивые. Правда ехать очень далеко. Через всю страну. У меня дядя после войны лет двадцать жил на Сахалине, так я уже не помню, сейчас сколько он ехал, а вот посылки точно месяц шли. Тяжеловато в нашем возрасте. У моей ульяновской подруги родная сестра в Селенгинске умерла. Она на похороны не поехала, испугалась, что назад  не доедет. Я сейчас без мужа даже в Крым не езжу. Уже одна не представляю себя в дороге. Ничего не попишешь  – возраст. Хорошо, что интернет есть.
Мы всегда в Крым, в Севастополь  отдыхать при советской власти ездили. А потом на местные курорты стали ездить. Но они мне здесь своей организацией отдыха не нравятся. Может потому, что я в детстве очень часто на Урале  турбазы осваивала. Отдыхать  мне очень нравилось. А сейчас снова в Крым ездим. На море кости греть и морским воздухом дышать. После моря месяца на два забываешь, где сердце находится.
Карташев:
            –  Татьяна, привет! Зайди ко мне на страницу и посмотри несколько видов Хабаровска. Надеюсь, Амур побольше Волги. На другой стороне рек –  Китай. Туда два раза в день ходят теплоходы с торгашами за товаром. В Китае все раза в два дешевле, чем у нас. Бабки ездят в КНР даже зубы вставлять. Дешево. Так что, милости прошу за трикотажем к нам на Дальний восток. (смеюсь).
А Цветков Вовка дальний родственник Ракульцева. Он учился со мной. родом, по-моему, из Пышмы. А Рашид от чего умер? Он ведь чуть постарше тебя. Молодые вы еще!  И еще: Татьяна Жилина может знает о брате Рашида что-нибудь? Ты с ней поддерживаешь связь по интернету? Расскажи о семье?
Ефимова:
                У  меня двое сыновей – Спартак и Олег. Подарили мне двух внучек Танюшу и Дашу. Вот такие дела.  Когда я после Серова сюда приехала, мне и  дико было. Сейчас привыкла . У нас на Урале города строились вместе с заводами, а здесь с крепостями –  вот и делай вывод. Мелкие купеческие городишки. У нас, что ни город, то и градообразующее предприятие. Но Волга, конечно, у нас шире  Амура – батюшки. Мост,  который все-таки при Медведеве ввели в строй длиной более 6   км.
               Закачаю специально несколько фото , чтобы посмотрел. Достопримечательностей у нас в городе, кроме ленинских мест, нет. Сейчас здесь модно называть себя столицей гражданской авиации с учетом, что у нас делают большегрузные «русланы». Продолжают сквозь слезы наращивать производство уазиков. Мост  новый обозвали президентским, а старый императорским. Ну, пафос обожают. Когда приехала – утром радио в 6 часов утра провозглашало: «вас приветствует родина Ленина – город  Ульяновск». Мир, конечно, приезжал смотреть ленинские места, благо их собрали все в одно место и назвали – мемориальной зоной      
             С Танюшей Жилиной поддерживала связь по телефону, но в последнее время что-то не созванивались. Сейчас начала звонить – не один телефон не дышит. Не знаю, в чем дело? Попросила достать другие телефоны, сейчас жду. Думаю, что  с Сашей Мухамедзяновым, братом Рашида, Танька связей не поддерживает, так как помощи для Лариски, ее  дочки, он никакой не оказывали. Рашид отчего умер, я не интересовалась. Потому, как при встречах моих с ним, когда я случайно заезжала в Талицу, он всегда чувствовал  немой укор и старательно оправдывался, что он ни в чем не виноват. Людей других мы в свой разговор не посвящали. У него была семья, две дочки. Но семьянин из него так и не получился. Это мое мнение. Жена у него была русская, дочек он не опекал. Все-таки он был мачо талицкого разлива, в Серов он не вернулся.
               Таня живет в асбесте и дочка у нее там же. У Рашида два внука. Но своей любви ни к музыке, не к футболу он им не передал.
Карташев:
           – Сейчас посмотрел интернет – никто полковнику не пишет.(как в песне)наверное, у всех дачные дела. Татьяна , а как ты променяла Серов на Ульяновск? И долго ли ты там живешь?
Ефимова:
           – Уже 40 лет с лишним живу в Ульяновске. Как отработала по направлению в Серове положенных  3 года, так и уехала.  Дети мои родились в Ульяновске. Мы на дачу только по выходным, больше никак не получается. Вот погода на лето чуть-чуть нормализовалась. Тепло нормально – днем 30 и выше и ночью 25 градусов. Хотя у нас толкового мало, что на даче. В основном цветы. Яблок  –  3 яблони – одна осенняя и две зимних, но яблок  – завались и не кислые, конечно, как на Урале.
Карташев:
            –  Поделись секретом  своего  замужества?
Ефимова:
            –  Кстати, мы с тобой похожи –  ты избегал малолеток, а я рот не открывала на старшекурсников. Муж у меня ульяновский. Познакомилась я с ним очень просто: работала воспитателем в общежитии. Мама сказала : пора замуж и я тут же решила  – пора, так пора. Да и вышла замуж. Как бы особого напряга у меня не было на выбор женихов.
О советах мамы помнила: чтоб не пил, не курил и т.д.  Остальная романтика меня особо не колыхала. Преодолевать трудности нас жизнь научила. Вот так и живем уже 40 лет в согласии. Особо в этой жизни мне рассчитывать не на кого было, так, что выводы я делала сама.
Дети для меня  –  главное. В них я все вложила. Они меня пока не подвели. И до сих пор я стараюсь их морально поддержать. Всю жизнь внушала, что самый для них главный человек  –  мама. Поэтому они со мной первой всегда делились своими радостями и бедами, а уж выход искали вместе.
Карташев:
              – Тань, ты все-таки не ответила, почему именно в Ульяновске оказалась?
Кто тебя туда сманил? Родственники там оказались или знакомые?
Ефимова:
             –  Как я уже говорила, на Черноярку мы приехали по направлению  одновременно несколько человек. Отработали положенное время  и рванули оттуда, кто куда. Мы с подругой  –  в Ульяновск. Специальности по диплому у нас с ней были разные. Она пошла в проектное бюро на автозавод, а я проходную систему не воспринимаю. Ушла в свободное плавание. Первые годы связь поддерживали, а потом семья дети....она родом с Абакана, из Канска –  там тоже есть техникум лесотехнический, но специализация совсем другая. Еще с нами была  девушка  из Селенгинска. Она домой уехала, сразу переквалифицировалась: закончила в Новосибирске торговый институт.
                У меня, конечно, были родственники в Ульяновске. У тетиного мужа,  мачеха с отцом, но я особо до них не стучалась, во-первых –  евреи, во-вторых, как-бы выразиться, далековато мне до них было – он главный лесничий в области, а она   –  гл.бух была в сельхозинституте. Думала, обойдусь как-нибудь без их помощи, да и обошлась. А так они неплохо ко мне относились, в гости приглашали.
Карташев:
             – Посмотрел твой альбом. Выглядишь прекрасно!
Ефимова:
             –  Спасибо за комплимент. Не ты первый сказал. Сначала это сказал мой старший сын. Я  подумала, хочет мне чуть-чуть поднять настроение, а потом уже и другие тоже стали открыто говорить  об этом. Благодарна своим мужчинам –  мужу и сыновьям.  Это благодаря моему чуткому воспитанию и терпению, они дают мне радость жизни. С возрастом  начинаешь ценить это особенное.
             Знаешь, я раньше обожала ездить по командировкам. От домашних забот отдыхала,  да и впечатлений разных полно. А сейчас уже  это напрягает. Хочется пользоваться домашней свободой.
              В обществе одни условности. Это меня моя работа испортила. По работе столько ходить по судам приходилось. Бывало,  по три-четыре процесса в день. Поведение всегда независимое от противной стороны. Этот термин юридический. А сейчас уже на землю надо спускаться и приобщаться. Мне даже отдыхать было легче в одиночестве. Чтобы никто не доставал. Плацкарта меня тоже раздражает, только в купе и лучше, когда совсем  одна.
             Привыкла  уже к своему тихому городишке, а раньше ,бывало, приезжала из Серова, так дома ни минуты не сидела –  кафе, театры –  все хотелось успеть, а уж шопинг, даже мама всегда обижалась, что практически не общались. Сейчас бы пообщаться, а мамы-то уже и нет.
             На своих детей смотрю, то же самое. Хоть и живем в одном городе. Не обижаюсь. Все равно, если что-то не получается или разрядиться иногда хочется –  забегают. У них скорости еще выше.
Посылаю тебе текст песни, которую написал наш сокурсник:
Талицкий вальс
 слова и музыка Юрия Ляпина.
Живёт, растёт  – не старится
и выше всех похвал,
трудом геройским славится,
гремит на весь Урал.
Любимый город Талица,
мой солнечный район...
Сторонушка  –  красавица,
прими земной поклон.
Пусть этажи вздымаются
в кипучем ритме дней.
Под мирным небом, Талица,
цвети и молодей.
Пусть взор ласкают улицы,
зовут в разлив полей
и в звёздный час чаруют нас
гирляндами огней.
Целебные, богатые,
нас лечат родники
да тополя крылатые,
да синь Пышмы – реки.
Без устали и старости
живи, трудись и пой,
моя родная Талица,
любимый город мой.

Карташев:
             – Таня, привет! Спасибо за гимн Талице. Я хорошо помню Юрку Ляпина. Он в техникуме, в мою бытность , подрабатывал в клубе баянистом.  Аккомпанировал нашим доморощенным певуньям на концертах. Потом его сменил какой-то инвалид с блуждающими глазами. Врал безбожно мелодии. Потом был Сергей Деревенчук. Он учился с моим средним братом в одной группе. Хорошо играл на баяне. Говорили, что потом  женился на Сизиковой Татьяне.
Ефимова:
               –  У тебя память исключительная. Юра Ляпин  – это товарищ моих старших брата и сестры, которых уже нет на этом свете, царство им небесное. Я хорошо знала его семью. У него были старшие брат и сестра, но он из семьи один такой – самородок. У меня даже есть его книжечка стихов. Он сейчас живет  в бывшем совхозе "Пионер", но не знаю как.    
Прилетели из Севастополя, подумываем прикупить недвижимость в Там.  Люди  в Крыму очень рады присоединению к России.

ЭПИЛОГ
             История Талицкого лесотехнического техникума, открытого лесным Департаментом России 120 лет назад – это десятки тысяч учащихся, которые в разные времена закончили это прославленное учебное заведение. Многие из них выросли от рядового техника лесопункта, до государственных  деятелей, чьи имена навсегда остались в летописи лесной промышленности России.
Рассказать обо всех выпускниках ТЛТ, конечно, невозможно. Такая задача и не ставилась. Я, дорогой читатель, лишь предоставил возможность поближе познакомиться с коротким промежутком того времени, в котором учился сам, а также мои однокурсники.
Надеюсь, мое повествование о преподавателях техникума, учащихся и окружающей нас в то время обстановке, позволит вам сравнить себя со старшим поколением выпускников, лучше узнать историю этого учебного заведения, найти общие черты в характерах, поведении, учебе.
Надо помнить только о хорошем, и оно обязательно пригодится вам и вашим потомкам: ведь молодости не хватает мудрости их отцов и дедов.
С уважением, Борис Карташов.
.