Бог из машины

Платон вышел на балкон и набрал воздуху в грудь. Медленно выпустил. Получилось хрипло, с присвистом.
Хорошо в мае. Тёплый ветер гоняет пыль по переулкам. Можно сбросить отцовские ботинки и мамину шаль. Поймать солнце и удержать. Шутка ли - скоро лето, и его опять не будет.
С балкона открывается вид на соседний дом, что напоминал своим цветом больного псориазом, и гаражи, по которым в выходные так любят прыгать пятиклассники.
Платон запустил руку в кулёк с окурками, вынул один и взлохматил его над квадратиком газетной бумаги. Затем вынул ещё один бычок, и повторил процедуру. И ещё. И снова.
Наконец он свернул самокрутку и закурил. Рядом валялась ветошь, и Платон вытер о неё почерневшие пальцы.
Бз... Бззз. Бзз.
Платон лениво перевёл взгляд на муху.
Тонкие губы изогнулись. Его всегда восхищало то, с каким упорством, с какой безумной непримиримостью муха пытается пробить стекло.
Конечно, ею движет неразумность насекомого. Её толкает вперёд инстинкт, стремление получить свет, тепло и простор, утолить голод и продолжить род.
Платон присел на табурет и внимательно посмотрел на муху.
Если представить, что у неё есть хотя бы капля разума, то какой, должно быть, крах мировоззрения испытала она в тот момент, когда полёт оборвался ударом о невидимую стену. Ещё хуже, если кто-то уже заносит мухобойку.
Бззз… Бзззз…
Платон злорадно улыбнулся.
- У тебя жизни не хватит, дура, - сказал он и кашлянул. – Отступи. Сядь и подумай. Вдруг какую-нибудь щель найдёшь?
Но муха в припадке безумия продолжала биться в стекло.
Колени Платона хрустнули – привстав, он распахнул окно.
Почувствовав движение воздуха, муха кинулась в проём.
 «Это было божественное вмешательство», - подумала она, и её подхватил майский ветер.
А Платон снова уселся на табурет.
Самокрутка тлела. Кончик среднего пальца уже приобрёл морковный цвет.
«Скоро пойдут комары», - подумал Платон. В качестве эксперимента он решил не убивать их. Пускай себе пьют его кровь. Пускай причащаются.
И Платон хрипло засмеялся. Нехитрые забавы у безработного.