Сашка

            Так не хочется открывать глаза. Уверен, что ночь ещё не позади, а впереди хмурое, серое утро. Болят суставы, затекла шея. Тоска. Вспомнилось детство, большая дружная семья, отношения родителей. Мать всегда величава, а отец, иногда до смешного, так долго опекал  нас, но никого  из братьев и сестёр не наказывал. Уму – разуму учил. Потом самостоятельная жизнь, долгое холостячество. Гордился, что всё ещё в холостяках и не встретил свою половинку. Дурак был.  Теперь вот опять один, но как это тяжело в старости быть одному, когда ноют суставы, нет рядом  родного   тёплого тела, сочуственного вздоха. И эта бесконечная сырость бетонного пола.
               
                Тогда тоже было хмурое серое утро, этот же сырой бетонный пол и ещё какое-то беспокойство в груди. Открыл глаза и встретил взгляд больших, испуганных глаз. Даже сквозь хмарь они прожгли меня насквозь.  Потом серая кучка  , из которой глядели  поразившие меня глаза , зашевелилась, потянулась и  проявилась ослепительно белая шейка. Из угла прозвучал тревожний , но нежный голос, который растрогал меня и изменил всю мою одинокую жизнь. Я запомнил это утро до мелочей и на всю жизнь тогда понял, что вот она моя половинка .               
                Теперь со мной нет моей Лады. Мы прожили очень дружно и любили друг друга, как мои родители, но у нас не было детей. Вокруг всегда было много Людей и Детей Людей. Сашка вздохнул, под утро всегда тяжело, старость, болят суставы, и этот
сырой бетонный пол...               
                Так величаво она взмахнула тогда крыльями, вытянула свою нежную, белую шею и долго, долго клекотала, поведав мне свою историю.  Я подошёл к ней, мужественно обнял её своим здоровым крылом и она доверчиво прислонилась ко мне, обдав горячим теплом молодого тела. Встретились два одиночества, две половинки. Уже вовсю светило   солнце, заходил несколько раз дядя Коля, насыпал еды, подбросил соломки. Что-то долго говорил нам, но мы его не слышали. Наши сердца бились рядом и нам надо было много, много рассказать друг другу. Мы были молоды и ничего страшного, что сырой бетонный пол и вместо чистой глади огромного озера мутная вода в бассейне. Главное, что теперь вместе. У каждого позади своя история, свои покинутые семьи, привычная жизнь. Теперь у  нас будет другая жизнь - мы вдвоём... 
               
               Сашка открыл глаза. Вокруг привычная утренняя суета. Просыпаются соседи, засеменили к кормушке утки, гогочат наперебой гуси, рассказывают свои сны. Не хочется выходить из своего угла, от воспоминаний вроде-бы немного утихла боль. Но вставать надо и идти к кормушке, а то эти наглецы всё вычистят из деревянного корыта, до крошки вычистят. И заковылял на своих падагрических ногах.  Гуси с утками посторонились,  Сашку все уважали. Ещё бы, он здесь старожил, первый поселился в этом птичнике. Такие истории рассказывали о его лебединой любви.               
               Говорили, что Сашку совсем молодым подстрелили охотники и он одинёшенек остался на  замерзающем озере. Нашли его местные мальчишки, катающиеся на коньках, сообщили егерю. Потом  привезли сюда. Бассейна  здесь тогда ещё не было и он был один. Страшная была зима. Всё было  страшно, пока он не увидел свою Ладу....               
               Выстрел, после которого он долго отлёживался в камышах, изменил всю его жизнь. Стая улетела. Он не смог взлететь, мог только плавать. Из камышей не высовывался, боялся людей. Потом озеро застывало всё больше, осталась небольшая полынья, труднее было кормиться. А однажды совсем близко появились мальчишки, спрятаться ему было негде, камыш  далеко от полыньи и его увидели. Вечером к полынье подошли люди в больших брезентовых плащах и легко взяли его голодного, замерзающего. Мужик с большой рыжей бородой и большими руками  прижал его к себе и что-то ласково говорил. Потом они поехали на большой вонючей машине.  Такие машины он часто  видел здесь у озера, люди ставили сети, жгли костры. От мужика пахло рыбой и костром. Машина вскоре остановилась и бородатый мужик отнёс его  в тёмное, тёплое место, где воняло овцами. Овцы ему тоже знакомы, они часто приходили на озеро и тогда берег превращался в грязное мессиво и очень воняло шерстью, и ещё чем-то очень противным. Здесь пахло только шерстью и ещё чем-то вкусным. Мужик поднёс его к корыту и ткнул клювом, что-то при  этом приговаривая. Очищая клюв, он почувствовал, что это что-то съедобное и поел. Потом забился в солому и , согревшись, уснул. На следющей день его опять повезли на машине, но уже другие люди, привезли в этот загончик и часто говорили слово «Сашка», видимо им так было удобно его называть. Потом приходил дядька, давал ему еду, убирал и всё утешительно приговаривал: -«Ничего Сашка, пообвыкнешь, невесту тебе найдём». Эти слова он говорил каждый раз,  когда заходил в загончик. Днём часто приходили дети, смотрели на него, подкармливали сладкой морковкой, зеленью. Поставили ему большое корыто с водой, но она быстро становилась вонючей, купаться в ней не хотелось. Только, когда наливали свежей  воды, он немного плавал. А однажды его вывели из загончика, на земле были островки зеленой травы, он с удовольствием щипал её. Силы  возвращались к нему. Теперь он все дни проводил на травке, сделали большой водоём и он с удовольствием там плавал.  У него уже появились соседи, два важных огаря и несколько уток крякв. Это он слышал, что их так называли дети и дядька, который их всех кормил. Дети его называли  «дядя Коля». Прошло лето, осень, пришла со снегом холодная зима. Соседей у Сашки добавилось, появились постоянно гогочащие гуси, один очень молчаливый , но суетливый кулик, на длинных и тонких ногах. Он почему-то ни с кем не общался. .А Сашка дружил со всеми. Все знали его историю и рассказывали свои. Загон расширили, сделали большой бассейн. Всё больше и больше приходило детей. Одни заходили в загон, помогали дяде Коле кормить и делали уборк. Другие только стояли за сеткой и смотрели на них. Это были экскурсии. Иногда приходили с директором те люди, которые привезли его .Сашка уже знал, что он живёт в Детском Биологическом  Центре.               
                Потом появилась Лада. Она так сама себя называла. Рассказывала, что её вытащили из рыболовной сети и , совсем обессилевшую , на руки взял толстый мужик и всё приговаривал: - «Ну, лады, лады». Он был такой горячий, мягкий и ласковый, что она обессиленно втянула шею и прижалась к его плечу. Он дал ей какой-то жвачки, насильно раскрыв ей клюв. Это было вкусно. Потом её везли на машине и она всю дорогу спала на руках мужика. Было совсем темно, машина остановилась и её понесли в огромный дом со светящимися окнами. Занесли в ярко освещённую квартиру и оставили в какой-то белой,  холодной ёмкости. Мужик только приговаривал:-«Лады, лады» ... Утром в это помещение пришли дети и очень удивлялись, что у них в ванне лебедь. Давали разную еду, пытались гладить, но она клекотала и сердилась. Сидеть в ванне было неудобно, скользко и  страшно. Ей показалось, что прошла целая вечность, но опять пришёл знакомый мужик, взял её на руки и понёс в машину. Было темно, они ехали не очень долго. Так она оказалась  в биологическом центре, где мы встретились.   
                Утром пришёл дядя Коля и всё радовался, что теперь у меня есть невеста и , что мы так быстро подружились. Приходили дети и тоже радовались, и звали Ладу Машкой. Но я звал её всегда Ладой. К весне мы стали сооружать гнездо, нам натаскали веток. Мы очень старались. Потом появились яйца, но их почему-то забрали. Мы с Ладой беспокоились, клекотали, но ничего поделать не могли. Осенью в загоне появились индоутки, они такие хлопотливые и очень разговорчивые. Зимы теперь проходили быстрее, соседи часто менялись, особенно индоутки. Им весной в водоём выпускали малышей и все за ними следили, подкармливали. У нас с Ладой яйца всегда забирали, но малышей нам не приводили. Дядя Коля всё кхекал и приговаривал, что инкубатор никак не могут наладить, чтобы у лебедей малыши получились. Но мы с Ладой любили и всегда заботились друг о друге, мы были счастливы. Первую весну ей подрезали крылья, но она мне призналась, что никогда не улетит от меня. Дядя Коля  тоже это понял и больше крылья ей не подрезал А она могла бы улететь.
                Этой осенью с Ладой что-то стало не так. Первый заметил дядя Коля, всё ходил вокруг неё и спрашивал: «О чём грустишь , Машка?» Со мной она была ласкова как всегда и я не заметил перемены. Она была уже сильно больна, врачи сказали, что зиму не переживёт. Я всё понял по их лицам. Лучше бы она улетела!  Однажды ночью, я почувствовал её холодный бок. Не стало моей Лады Я доживаю...
                История эта произошла в Семипалатинске. Мы с охотинспектором привезли в разные зимы этих несчастных лебедей с Дельбегетейского озера в строящийся Детский Биологический Центр на Полковничьем острове. В последнюю зиму своей жизни Сашка мне это всё  «сам рассказал». Мы часто с ним и с Ладой встречались.
               





                22.01.2015г. Штуттгарт.