Грек и Афина - 03

Рабочее название. Последствие глобальной войны, что делит мир людей на два лагеря, лесной и городской...
-----------------------------

Когда торговый центр обстреливали из гранат и ручных ракет, в доме уже никого не было. Но чем больше руин в городе, тем лучше – так считал Грек и с ним никто не спорил. Он стал у мужей авторитетом. Два броневика горели на улице и на один обвалилась арка, как и пылал первый этаж дома, что занимал полк от власти и дым поднимался на верхние этажи. Горючего с отвоёванных складов не жалели. Со второго этажа, кто на верёвках, кто как, стали выпрыгивать солдаты с горящего дома, ибо дышать становилось нечем, а высовываться в окна – подставлять себя под пули дикарей. Это была не война, а просто травля воителей власти. Власть никого и ничего не жалела, так что жалеть вояк защищающих эту власть и исполняющих как собачки их волю. За трое суток отдельных боёв, войско Грека отогнало солдат к южным окраинам города и двадцать шесть солдат, сложив оружие, перешли на сторону дикарей. Пленные предлагали воевать на стороне лесных вояк, но Грек не велел им возвращать оружие, считая, что справится с армией власти и без особых боёв, путём только сообразительности и смекалки. Солдаты власти особенностями ума не отличались. Ещё через трое суток остатки армии власти покинули окраинные кварталы города и ушли. Меж городами и селениями дороги тоже были с сюрпризами для вояк, никто их похоже не любил, даже селяне. Грек решил дальше не идти войной, ибо свой регион он очистил с мужиками от вояк властей.   
– «Надо менять тактику – запирать воителей в своих городах. Пусть сами живут как крысы и на окраины носа казать боятся. Пропаганда от власти о наших кошмарах – нам только на руку. Заперев их в городах, мы их вынудим или выродиться или самим бежать к нам от власти. Кто затеял эту войну, тот и будет её пожинать. А пока советую всем уходить из города по селениям или в леса – тут делать нечего. Не восстанавливать же эти руины, чтоб их потом опять развалили вояки от власти? Город – искусственные условия жизни, что не способствуют выживанию. Давно пора понять техно-прогресс вымер как динозавр. Только мать-природа может вернуть ум и здоровье. Впрочем, мы уходим из города и армия может вернуться опять», - выступил Грек на центральной площади при скоплении горожан и махнув рукой, он подался со своими воинами прочь. Горожанки, коих было большинство шумели и задавали много вопросов, но Грек, как и мужи, на них не отвечали указуя на своих лесных дев. А девы же были холодны и отвечали лишь на редкие вопросы, уходя вослед за мужами. Далее сообща разрабатывали идеи, как запереть солдат в городе, если те надумают вернуться. Среди горожан тёрлись и оставшиеся гражданские представители власти, что оставались не у дел, после изгнания армии.
– «Грек – не власть. Он из неприкаянных. Но у нас как таковой власти и нет. Есть порядок общества заведённый от бога. Главное поддерживать здоровые порядки в племени. А Грек из неприкаянных – у него своя дева и семья. Но он тоже вкладывает свою лепту в дела племени. Он более авторитет для мужей, хоть и не власть и не указ. А так, у нас дела только с поддержанием хозяйства и уход за потомством – отдельная тема. Когда потомки вырастут, они сами решат как жить дальше. У нас лишь одна политика – селективный отбор», - отмахнулся один из воинов от Грека, Берг, на вопрос о переговорах с Греком, от одного из представителя от властей. Своих учёных тоже в племени хватало. После ухода лесных воителей, представители власти уговаривали, оставаться в городе и наладить хоть какое хозяйство. Но большая часть женщин, последовали совету Грека и ушли из города, как и те солдаты, что перешли на сторону лесных. Через трое суток на город внезапно налетела небольшая авиация и количество руин ещё возросло. Но с тем погибло и треть оставшихся горожан. Когда небольшое войсковое соединение вошло в город – уже никого из жителей не оставалось. Но выйти из города они уже не смогли. За всё надо платить и за смерть..
 
– «Я твоя женщина, ты мой мужчина и я имею право на своё счастье, как и ты. Мне всё равно, какие тут устои у племени и кто, что обо мне подумает. Я люблю тебя, понимаешь? Да и ты неприкаянный. Я пять лет добивалась, чтоб родить от тебя сына. Теперь вот и дочка. Я справлюсь с воспитанием и сама. Но я хочу быть чаще с тобой, мой ледяной человечек. И буду всё время стараться растопить твой лёд. Это уже не привычка меж нами, чтобы быть только вдвоём – это судьба. Я ранее никогда не бегала по парням и никому из них не уступала. Ты мой первый и единственный, кому я отдалась. Ты стал авторитетом у мужей и на меня смотрят, как на женщину авторитета. Мне предлагают общественную должность из-за тебя. А я хотела бы быть лаурой-охотницей, вольной как и ты, однако, это не в моей натуре, я домашняя кошка. Но племени тоже надо платить какую-то дань. И ты порой сутками пропадаешь в делах стройки и хозяйства. Я понимаю, тебя тянет к мужскому обществу, вы живёте компанией больше, чем своей женщиной дома. Ты знаешь как на меня смотрят другие девы из-за того, что ты только мой мужчина? Но я прошу, поберегись Эдвина, нашего бывшего соседа по особнякам. Он и со своей тогда рассорился и меня агитировал на новую власть, от которой ты ушёл сюда в лес. Я перед тобой раскаюсь, я тогда была в потерянном состоянии духа и не знала как жить дальше, тем паче ребёнка от тебя не было и он, короче... завладел тогда мною немного грубо в саду, возле нашего имения. Типа того, что он меня хотел уверить в новой власти, что она покончит с хаосом, неразберихой, дикарями и даст мне светлое будущее. А теперь вот он и сам к нам прибежал, от этой власти. И теперь он всё таращится на меня. Видно он тогда получил от меня сильный оргазм. Чужой кусок, говорят, всегда кажется слаще своего. Но поверь мне, я о нём почти сразу забыла, ибо боялась потерять только тебя. Мне вот дали общественную должность, а он похоже – моя первая проблема, которую не решить», - уверяла Афина, Грека, сидя рядышком с ним на подобии дивана и заверяюще ласкалась к нему. Грек странно поглядел на свою пассию и пожал плечами, много она надумывает себе сама. И он никакой не авторитет у мужей. Девки становятся всё более какими-то странными, вот проблема, -
– «Я тебе поражаюсь, зачем тебе доказывать что ты моя? И я тебе тоже не даю повода в измене. Ты меня уже должна знать как облупленного, что я не ходок за юбками. Ты просто представь то моё состояние в особняке – когда я вроде здоровый мужик, не вернулся на фронт, остался ради твоих уговоров и ничего как муж не мог сделать сам. А муж должен давать уверенность. И я тогда замкнулся в себе. Потому я всегда уступал на твои сексуальные прихоти. И хоть бы ты занималась там сексом со всеми соседскими мужами – я бы тебя не бросил и не стал бы ревновать. Это ваша природа самок. Зачем ты мне это рассказала? А вот теперь я вроде стал самостоятельным, а не неприкаянным и понял одно – вы женское племя сильно изменились и перестали быть теми понятными девицами, что были ранее. Тут словно растёт раскол между полами. И я в эту политику не полезу, потому как должен быть уверен в себе, как муж. А то, что мне не понятно – я не стану копаться в вашем белье, чтоб попытаться понять это. Другие мужики тоже говорят – что-то странное происходит с девами. И дело не в том, что мужей осталось мало, а каждая девка хочет секса и потомка от оного, а в другом. Вы стали видеть не только мужа, но и нашу компанию, совсем иными глазами и понятиями. Что у тебя за проблемы с Эдвином? Он что опять домогается от тебя секса? Если он даст повод, скажи просто мне и я набью ему мордасты. Это нормально по-мужски и неподсудно. Он мне тоже тогда не понравился со своей агитацией новой власти, что превратила девок в проституток по вызову. Власть им нужна над женщинами... тоже мне мужи. Хуже арабов, что женщин без всяких прав содержат как личное имущество или скотину. Неужели тебе не понять, что я тебя тоже уже не брошу и особенно из-за наших детей. И это мой сын, а не от Эдвина. Может вам тоже нужно какое-то разнообразие в такого рода пище и даже полезно случиться с другим самцом. Но я тоже не ходок по юбкам, и мне тебя одной за глаза хватает. Не требуй от меня большего, чем я могу тебе дать...»;
– «А для меня это – честь девы, чтобы держаться только своего и единственного. И чтоб никогда тебе не изменять. А я согрешила...», - начала было ещё более ластиться Афина и Грек, провёл ладошкой по её ляжке под юбкой, она была потная. Афина сразу раздвинула ноги.
– «...Не говори глупостей. Измена, если бы ты предала меня в душе, выдала бы какую мою тайну или то, что мне свято. А если Эдвин сам повёлся на тебя и завладел тобой, то это его вина и он просто кобель, а не муж. Ты была в состоянии половой слабости и он этим воспользовался. Я сам таких не уважаю, как мужей. И это наша вина мужей, что довели эволюцию до такого состояния. А ныне запомни – ты мать моих, наших, детей, и если надо, я любому кобелю голову откручу ради тебя, но и сама не задирайся понапрасну. Если дело касаемо мужа – скажи мне, я уж вернее в нашем мужском племени разберусь и улажу конфликт, ясно? Чем тебя достаёт этот Эдвин?», - уверяюще крепко обнял за талию Афину, Грек и она вместо ответа полезла к нему целоваться, раздвигая ноги и прижимая его ладошку к своей промежности.