Дикие Осины часть 2 гл. 10

Юртаев сидел на скамеечке, ощущая спиной прохладу бетонной стены.  Десяток бойцов в комбинезонах хаки, улегшись беспорядочно в дальнем углу и подложив под голову собственные сапоги, спали, издавая кто храп, кто стоны, кто-то резкие, но неразборчивые фразы. От их оголённых чёрных от грязи ног несло перекисшим потом.
В противоположном углу, уронив голову на стол, спал сидя  перед дисплеем системной сигнализации дежурный.
Помещение в тридцать квадратных метров казалось тесным из-за тяжёлого, прокуренного воздуха. Юртаев кинул взгляд на чуть приоткрытую дверь, испытывая желание распахнуть её настежь, но не решился ещё более нарушить инструкцию, предписывающую держать дежурное помещение запертым на замок или щеколду. 
Юртаев с тоской посмотрел на индикатор зарядки на рации с оставшимся на  нём одним делением. Когда рация сядет, придётся разбудить дежурного, который выдавал зарядные устройства под роспись( порядок заведённый Коледой), а тот в свою очередь сразу бросится закрывать дверь.
Батареи в рациях садились быстро, потому что хотя по ведомостям числились уже новые рации, в глаза их никто из бойцов не видел, и пользовались старыми, заряжая их чуть ли не каждые два часа. Когда кто-нибудь из бойцов, матерясь, выражал недовольство непригодностью рации в боевой обстановке, командир отряда, по имени Нарзан, рослый смуглый парень со слегка раскосыми глазами,  подмигивал и говорил "вопросами закупок ведает генерал Коледа. Вот вот он заскочит в магазин и купит вам новых раций."  Сначала эта шутка забавляла бойцов, затем понемногу выдохлась, а когда из-за севшей раньше времени рации наряд не смог вызвать подмогу, нарвавшись на засаду, и был перебит после долгого сопротивления, шутка превратилась в зловещее издевательство, и даже Нарзан, наглый, отчаянный альфа-самец, не решался её более озвучивать. Лишь однажды, с тяжёлым вздохом он сказал: " Да, братва, Коледа, конечно, хапуга, и деньги на рации давно уже где-нибудь заныканы, но что я могу? Вы ведь знаете, как у нас всё работает."
Юртаев подумал, что неплохо было бы выйти за дверь перекурить, пока  дежурный спит, и уже приподнялся, шаря по  по своим карманам в поисках смятой пачки сигарет, как вдруг заметил появившуюся в нижней части проёма двери руку, сжимающую что-то тёмное и круглое.
Юртаев вскочил, схватив автомат и держа его на изготовку, и с гулко бьющимся сердцем ждал появления странного гостя.
Но тот не спешил появиться: рука разжала предмет и пропала за дверью, которая тут же резко захлопнулась.  С глухим скрежетом продолговатый предмет прокатился по бетонному полу и замер в полуметре от ног Юртаева.  Он нагнулся, чтобы лучше рассмотреть  предмет, и застыл, словно его огрели металлическим прутом по голове: это была граната с выдернутой чекой.  На мгновение сердце у Юртаева сжалось, словно сдавленное между двумя глыбами льда, кровь прилила в голове, и в ней что-то отчаянно застучало. Руки и ноги сделались ватными, и Юртаев, не способный в первое мгновение ни пошевелиться, ни соображать, вытаращился на гранату расширенными зрачками, и только в позвоночнике ещё что-то жило и вопило о спасении, разливая ужас по всему телу. 
Секунд через пять, полностью раздавленный страхом, Юртаев, носком ноги отпихнул гранату, и она гулко покатилась в дальний угол, где спали бойцы.   Юртаев грохнулся на пол, прикрыв голову руками, а граната, стукнувшись о локоть одного из спящих, остановилась.  Боец перестал храпеть, что-то забормотал во сне и, перевернувшись на другой бок, затих.         
Граната не взрывалась. Юртаев, с руками на голове лежал еще с полминуты прежде чем способность к логическому, или хотя бы здравому, размышлению вернулась к нему.
"Граната, видимо, неисправна, - подумал он, судорожно сглотнув сухость. - Запал отсырел, или что там ещё? Стало быть она уже вряд ли взорвётся. Надо встать и разбудить дежурного. Пусть вызывает сапёров."   Однако тело Юртаева словно бы прилипло к полу и не желало подниматься.
Неизвестно, сколько времени ещё пролежал бы Юртаев, если бы дверь в дежурное помещение не распахнулась и в неё не вошли, гремя сапогами, с автоматами, небрежно висевшими через плечо, несколько бойцов во главе с Нарзаном.  Дежурный встрепенулся и, вскинув голову, одуревшим взглядом уставился на монитор.
"Ты чего под ногами разлёгся? - весело воскликнул Нарзан и легонечко пнул ногу Юртаева.
"Ложитесь! - просипел Юртаев, удивившись тому, каким чужим ему самому стал его голос. -  Граната!"
"Какая граната?" - с нарочитым удивлением произнёс Нарзан.  Бойцы, пришедшие с ним и шумно складывающие оружие в стойку у стены, сдержанно захихикали. Один из них подошёл к спящему, поднял гранату и в ужасе воскликнул: " Да она, блин, без чеки!"  Он поднёс  её к уху и сказал: "Что-то внутри зашипело! Нарзан, возьми послушай!" С этими словами он перебросил гранату командиру. Тот поймал её и тоже поднёс к уху. "Да, шипит." Он перебросил гранату одному из бойцов со словами "Взгляни, это часом не твоя!" Боец поймал и кинул её другому бойцу, сказав " Не не моя, это походу, твоя, Петров!" Но и Петров тоже не признал её своей собственностью и перекинул её другому. Так граната летала из рук в руки, словно бойцы играли в баскетбол.
Юртаев, с ужасом наблюдавший эту безумную возню, наконец не выдержал и закричал: " Вы все с ума посходили? Она же сейчас взорвётся!"
"Петров! - командирским тоном сказал Нарзан. - Положи эту штуку туда где взял." Тот отнёс её к спящему и с силой пихнул её  ему под бок.    Спавший боец, рядом с которым лежала граната, приподнялся на локте, взял её и отшвырнул в противоположный угол.  " Достали вы уже с этой пустышкой развлекаться! Ну ей богу, дети малые!"
" А  тебе чё, хотелось бы настоящей? - с усмешкой произнёс Нарзан. -  Если бы не была учебной, всю задницу  тебе к е.....матери начисто снесло бы!"   Все,  кроме Юртаева и дежурного, ещё не понимавшего о чём речь, захохотали.
 Юртаев с тяжёлым чувством встал на ноги и уставился на гранату, валявшуюся в углу у двери.
"Учебная?" - выдавил он и с трудом поднял взгляд на командира.
Нарзан, не удостоив Юртаева ответом, повернулся к дежурному и жёстко произнёс: - Конопчук, ты чё прих..л? Поднимай эту смену и готовь к наряду. - он присмотрелся к лицу дежурного. - Опять дрых? Отправлю тебя на первый пост спать, усёк?"
Дежурный знал, что спорить в таких ситуация нельзя. Нарзан, по природе незлобивый, отличался вспыльчивостью, доходящей до бешенства.  Одного из спорщиков увезли в госпиталь после лишь одного удара кулака Нарзана.
Конопчук бросился к спящим и принялся трясти их за плечи, переползая на коленях от одного к другому. Те, нехотя приподымались, дико озирались по сторонам и, слегка постанывая, вставали.  За время сна на цементном полу на одном лишь одеяле, которым не укрывались, а подстилали под себя,   тело деревенело.
Нарзану приходилось слушать множество жалоб по этому поводу, но он отшучивался, дескать, "бывало, что люди и на досках с гвоздями спали, а вы то ещё как баре."
Дежурный выдавал бойцам оружие, по два полных магазина на каждый АКМ, штык-нож, флягу с водой, фонарик, рацию и противогаз. Последний аксессуар вовсе не являлся обременительной формалистикой.   В трубах, в которых скрывались  восставшие компрачикосы, вентиляция не предусматривалась, и стоило им поджечь  какую-нибудь пластмассовую тару или покрышку от авто, едкие газы доводили многих до полу слепоты, отравления и тяжёлых заболеваний дыхательной системы. 
Конечно, компрачикосы тоже были чувствительно к этой дряни, но они будучи от метра до метр двадцать ростом, свободным бегом быстро удалялись от места возгорания, а бойцы генерала Коледы, парни под метр восемьдесят и выше, могли передвигаться по трубам только сильно пригнувшись и на полусогнутых, а это очень сильно замедляло движение.
В некоторых местах узловых соединений, им и вовсе приходилось проползать, и если в этот момент ползущему впереди становилось плохо, то ситуация становилась очень опасной. Приходилось тащить пострадавшего назад за ноги, потом его затаскивали снова и уже ногами вперед, ухватив за лодыжки, тащили вперёд.  К чести бойцов войсковой части Коледы, они ни разу не бросили своего товарища.  Разумеется, существовал специальный приказ о расстреле тех, кто оставлял товарища  умирать в трубе, и конечно, он не проистекал из идей гуманизма и человеколюбия. Разложившиеся трупы в газопроводе  могли привлечь туда крыс, а их под землёй расплодились полчища, и тогда никакую ремонтную бригаду и техника приемщика туда и калашом не загонишь.  Как сказал один из старых компрачикосов "Лучше быстрая смерть от пули в башку и достойные похороны, чем чтобы тебе эту башку отгрызли озверевшие от голода крысы." Теперь этот компрачикос возглавлял одну из передвижных бригад восставших. Он знал всю сеть труб наизусть и мог передвигаться по ним без фонаря. Именно он и придумал этот манёвр по выкуриванию бойцов Коледы из труб, и это очень затрудняло действия тополиной армии. 
 Бойцы, в том числе и Юртаев, экипированные в соответствии с уставом, написанным Коледой, выстроились  в ряд вдоль стены.   Освободившееся после спящих места вновь покрылись уставшими, потными телами вернувшихся из наряда бойцов.
 Нарзан стоя перед строем суровым взглядом прошёлся по лицам бойцов. Он делал это всякий раз перед отдачей приказа, во-первых, потому-что  внутренне наслаждался этой процедурой, во-вторых, будучи не образованным и  грубоватым человеком, он обладал тонким чутьём на состояние духа и настроения у бойцов. 
Остановив взгляд на Юртаеве, он медленно произнёс: " Э, брат, да ты совсем раскис. У тебя физия как у покойника.  Ты это брось. Мы всем устраиваем такую проверку, и знаешь ли, почти никто грудью на гранату не бросился. Не все, конечно, ногой её к спящим подталкивали, - он усмехнулся, и Юртаев съёжился от этой усмешки, словно ему плеснули ледяной воды за шиворот, - но есть и такие. Мы знаем, по крайней мере, что за такими вояками следует присматривать. За каждым из них закрепляется какой-нибудь опытный боец, которого опекаемый не знает. И за тобой будет, а кто именно, узнаешь только в случае, когда надумаешь дезертировать, - Нарзан рассмеялся, и бойцы подхватили. -  Ну, ну,- продолжал увещевать Юртаева Нарзан,- приподними грудь, распрями плечи, не позорь мой отряд. Ну если тебе будет от этого легче, так знай, во время этого эксперименты у некоторых случались истерики с рыданиями, некоторые мочились в штаны, а один, ну фамилию называть не будем, натурально наложил в штаны. Вонь стояла такая, что пришлось выскакивать в коридор из дежурки, - Нарзан прошёлся взглядом по  бойцам. " Претензии к новичку по поводу его  обращения с гранатой у кого-нибудь имеются?"
"Нет, ответил, - соседний с Юртаевым боец. - Ясное дело, он её просто отпихнуть от себя хотел, да, видать со страху забыл, что мы в углу дрыхнем."
" Кто ж в такой момент чего соображает, - поддержал другой боец. - Тут и как звать то тебя забудешь."
"Ладно, ладно, - широко улыбнулся Нарзан и вернул взгляд на Юртаева, - так то товарищ писатель, вот она истинно тополиная натура, великая широкая душа.  Ну что ж, вижу у тебя лицо чуток порозовело, ну тогда приказываю выступить на охрану государственного объекта специального назначения ...."
Пока Нарзан отдавал приказ и дополнял его специальными инструкциями, Юртаев мучительно думал: " Что же это за люди? Я совсем не понимаю, всерьёз это или продолжение розыгрыша. Ведь то что сделал это ведь страшно стыдно и позорно. Это как будто я навсегда отрезал их от себя непроходимой пропастью, а они меня убаюкивают словно маленького. Тут пулю пора себе в лоб пустить, да куда уж мне."  Ощущение величайшего позора и стыда тёмной тягучей и тяжёлой массой заполнило всё его существо, и как он ни старался приподнять грудь и выпрямить плечи, ничего не получалось, потому что внутри у него что-то надломилось, достоинство и дух его были придавлены презрением к самому себе.