Глава третья. Лесная шаманка

  Время каждую жизнь медленно и незаметно обтачивает по никому не известным правилам, и очень часто выходит так, что жизнь, обещавшая стать редким бриллиантом в финале похожа на бесформенный булыжник. Наоборот, впрочем, тоже случается, но предугадать все равно невозможно, сколько не пытайся.

   Густые леса и покатые холмы со всех сторон окружают Кирстен. Белые городские стены красиво смотрятся на фоне благородной лесной зелени.
В лесах своя реальность, свои законы, свои игры и своя жизнь. Но горожане, путники, караваны хоть и ходят по лесам, но видеть ничего не могут. Лес прячет своих. Белки, зайцы, волки, лисы - вот с кем могут случайно встретиться люди.
Лес прячет своих. В самой дремучей чаще на широкой поляне стоит избушка.  Она такая старая, что почти по самые окна вросла в землю. Кто и когда построил ее -  неизвестно. Хозяйка здесь - Ханга - лесная шаманка.

   В своё время, первая красавица Кирстена, дочь судьи - Ханга полтора года выбирала себе жениха и мужскую часть города лихорадило. Городской Правитель уже готов был вмешаться , но не понадобилось. Ханга все-таки выбрала Арлея - красавца и богача и вообще - баловня судьбы. Неделю Кирстен гудел танцами и пирами. Потом молодые как-то  перестали быть центром внимания горожан. Они жили в своём уютном доме и до поры их немного позабыли.

   Уже никто и никогда не узнает, кому и как удалось заморочить голову Ханге, но накануне Праздника Весенних цветов, сказка о белом цветке мака, который расцветает раз в тринадцать лет и исполняет любое желание , заставила ее пойти тайком в лесную чащу, почти перед самыми родами ... Хватился Арлей уже заполночь  - жены нигде не было. Он кинулся на поиски, но ночь и отчаянье плохие союзники.  Помотавшись по лесу, почти  вечером Арлей вышел на поляну - под  гигантским деревом спала Ханга. Он упал рядом на колени и сказал даже те молитвы, которые , казалось, забыл ещё в детстве. Через три дня Ханга родила мальчика. Мальчик был цвета молодого салата с огромной головой и маленькими злыми красными глазками. Он тоненько монотонно плакал, не брал грудь кормилицы, не спал, колотил крохотными кулаками и разевал синюшный ротик, как рыбка на суше.

   Отчаянье поселилось в красивом и богатом доме. Ханга и Арлей избегали смотреть друг на друга. Прислуга ходила беззвучно, приказы отдавались шепотом и было ощущение, что в доме покойник. Так продолжалось несколько месяцев. Младенец так и не был крещён, его называли просто - ребёнок. Ханга не могла на него смотреть и не могла отойти от него. Ребёнок не жил и не умирал. Нянька нашла способ кормить его, но ел он мало, к тому же часто срыгивал и этим кислым запахом детская была пропитана насквозь, как ни замывали и не проветривали, ее запах никуда не исчезал.

   Арлей стал частенько уходить из дома по вечерам. Друзья и подруги делали всё, чтоб развеять его печаль. Причём некоторые так старательно развеивали эту тоску, что однажды Ханга нашла Арлея мирно спящего в их супружеской спальне меж двух красоток.
Это был предел.

   Ханга тихо затворила дверь, пошла в чулан, нашла там вместительную корзину. Затем нашла в углу кусок крепкой верёвки и уложила ее на дно корзины. Затем, все так же бесшумно она поднялась в детскую хорошо укутала ребёнка и  покинула, ставший ненавистным, семейный дом. Жизнь закончилась. Любовь закончилась и только маленькое смрадное чудовище с поросячьими глазками отныне и навечно в ее жизни. Ханга уже не могла ни плакать ни жалеть себя. Ей хотелось только одного - умереть!

Приготовления заняли совсем мало времени. Ханга смастерила петлю и пристроила ее на ветку. Затем спрятала в кусты  корзину с младенцем и вскарабкалась на выступ на стволе. Она надела петлю на шею и,  зажмурив глаза, спрыгнула с выступа. Темнота подхватила ее, перекрыла дыхание, потом больно ударила в лицо.

   "Просыпайся, царица мира! Признаться, ты меня и потешила и удивила!  Я уже не помню, кто до тебя находил цветок белого мака. Но я помню ЧТО обычно загадывают люди. Никто из них, никогда не хотел постичь абсолют! Ты - первая. Ну что, ты довольна, Ханга?! Ты довольна, себялюбивая эгоистка? Ты думала время остановится и мир будет вертеться вокруг твоей пустой головы?"- седая костлявая старуха отвесила ей  ещё одну оплеуху
Ханга со стоном закрыла глаза. Оказывается, может быть хуже, чем умереть и висеть, медленно истлевая. Оказывается презрение и насмешки это больнее кнута. Про кнут подумалось просто для красоты. Никто и никогда до этого момента не смел поднимать на неё руку!
Пока Ханга размазывала по лицу злые слёзы, Бэтта - так звали лесную старуху, тащила ее в чащу. Она незаметно  зацепила корзину с младенцем и тянула за собой и ее. Ханга не сопротивлялась. Сил больше не было. Она казалась себе просто мешком с костями.
   Бэтта дотащила Хангу с младенцем к избушке, старой ушедшей в землю по самые окна. Внутри, однако было чисто и уютно, пахло свежестью и травами. Бэтта собрала на стол еду -  грибную похлебку и лепешки. Ханга есть не спешила - очень болело горло, зато Бэтта моментально опустошила свою миску. Потом она долго жевала лепешку, потом чистила  возле избушки казанок. Все это время женщины не произносили ни слова. Ханга ждала, что Бэтта начнёт разговор первая, а Бэтта была погружена в свои мысли и, казалось, не замечала  никого. Наконец, Ханга решила нарушить молчание: " Зачем ты не дала мне себя убить?" - спросила она старуху. Та продолжала чистить казанок, бормотала себе под нос какую-то тарабарщину и всё так же не замечала ничего вокруг. Когда Ханга  успела почти забыла о том, что попыталась завести разговор, а старуха  дочистила до блеска казанок, она внезапно заговорила: "С чего ты взяла, что я тебе помешала? Ты и удавиться толком не смогла. Ветка была такая сухая, что моментально обломилась. Она бы и под белкой обломилась. А ты потяжелей белки будешь. Но раз уж тебя сюда черти принесли, то им видней. Что ты хочешь сейчас? Только не говори про деньги и про - вернуться в прошлое. Золото я не наколдую, а в прошлое вернуться можно, но память ты потеряешь, и, конечно, опять все повторишь. Это много впустую потраченных сил, поэтому - о таком даже не заикайся. И если ты ещё что-нибудь скажешь про абсолют, так я тебя сама удавлю.
Ты можешь попросить о чем-то одном и не бесплатно. Возьму я дорого, поэтому -  думай. Торговаться не будем. Но если хочешь умереть, то можешь попробовать ещё раз. Мешать, как ты понимаешь, я не буду. Думай до завтрашнего восхода. Потом - или мы поладим, или пойдешь своей дорогой на поиски абсолюта, белых маков или крепкого дерева".

   Солнце ещё не дотянулось своими лучами до полуслепых окон избушки, когда Бэтта грубо толкнула вбок Хангу:" Надумала?"  Ханга какое-то время не могла понять что с ней, но второй тычок прогнал остатки сна. Она кивнула: " Остаюсь! Если сына мне исцелишь, все сделаю!"
-Тогда слушай мою цену. Через пять лет ты сюда вернешься. Я умру, а ты займешь моё место. Всё. Обмануть не надейся. Пожалеешь. Согласна?"
И Ханга кивнула. В тот миг ей показалось, что петля опять стиснула горло. Стало тяжело дышать, лицо налилось кровью и в глазах потемнело, но Бетта хлопнула в ладоши, потом сильно ткнула в грудь пальцем и всё прошло.

Ханга ждала каких-то ужасов - договор написанный кровью или другую чертовщину, но ничего такого не было. Бэтта взяла младенца и ушла, наказав Ханге прибраться в избушке, и приготовить еду.
Ханга, конечно же была белоручкой. То есть в пансионе и дома матушка научили ее всем хозяйственным премудростям, но в жизни никогда она свои руки работой не оскверняла. Тем не менее, и прибралась и приготовила крупник в печи, благо дров было предостаточно. Выполнив нехитрую, но такую утомительную работу, Ханга заскучала. Время тянулось медленно. Незаметно она задремала.
Проснулась под утро. Бэтта сидела за столом и неспеша ела крупник. Младенец спал. Кажется впервые Ханга не слышала его тоненький плач.
Бетта заметила, что Ханга не спит: "Пресноват крупник, но для такой белоручки совсем неплохо. Ты, кстати уже придумала, что соврешь дома? И куда пойдешь - к родителям? " Ханга  опять задохнулась от неожиданности, стыда и гнева. " И не сверкай на меня глазами! Если б не застукала муженька, не побежала бы в лес вешаться, а отправила бы своё отродье куда нибудь с глаз долой или помогла б ему отойти в мир иной. " - Бэтта не нуждалась в ответах. Одинокая жизнь приучила ее обходиться без собеседников.

   Шаманка своё дело знала. Уже через неделю младенца невозможно было узнать. Кожа стала нормального цвета, глаза смотрели на мир радостно, он крепко спал, хорошо ел и не плакал. Ханге казалось, что это все сон. Она уже привыкла готовить и убирать в избушке Бэтты. Единственно - имя сыну никак где придумывалось.

Так безымянного она и понесла его обратно в Кирстен. Ханга знала, что скажет мужу и родне. Дескать - была в монастыре. Там и получила благословение и исцеление.
   К родителям Ханга решила не возвращаться. Осталось пять лет. Замужняя женщина, которой изменяет муж, имеет намного больше свободы и выгод, чем женщина, которая сбежала от сумасбродного мужа в родительский дом.

Дома Хангу встретили радостно, но было похоже, что пропади она навсегда, никто бы горевать не стал. Младенца окрестили вскорости. Дали имя Костан. И жизнь потекла размеренно и скучно. Костан рос. Арлей все больше отдалялся от Ханги. А Ханга просто жила, нипочем ей были и постоянные измены и сочуственные взгляды и шпильки от жен бывших воздыхателей.

   Так прошло пять лет. В положенный день Ханга, как будто услышала зов.
И она, почти ничего не взяв, пошла к Бэтте.  Пришла пора платить долги. За пять лет она многое передумала и теперь жизнь в лесу уже не пугала, а манила ее.  О Костане она не тревожилась - Арлей любил мальчика и мальчик тянулся к отцу. Бетта обещала, что он никогда не будет болеть, проживет до глубокой старости. А большего Ханге и не нужно было.

   Совершив долгий обряд передачи, Бэтта прожила с новоиспеченной шаманкой месяц, потом ушла в лес и Ханга осталась одна. К новой жизни и своему новому состоянию она скоро привыкла. А люди, которые пробирались в чащу за помощью даже и не поняли, что одна шаманка сменила другую.