Парень, водку пьёшь?

               «ПАРЕНЬ, ВОДКУ ПЬЁШЬ?»

   Таким вопросом приветствовал меня вошедший в купе с сопровождающим.
   — Нет, —  ответил я довольно презрительно и отвернулся.
   — Может, вы и с женщинами... —  Он так и не успел окончить, так как я резанул в его зерцадла, удивлённо расширив   свои глаза в паре  удивлённой его глупостью усмешкой.
       Оставив свои ручные вещи в вагоне, «ВИП-овец» вышел.
       Шёл октябрь 1973-го. Я возвращался в Москву из командировки в Сумы.
 
    Водку я тогда пил, но мог и не пить. Пить приходилось, в основном, по службе.   Рассудка я при попойках никогда не терял — пил в меру. Самое большее, что мне приходилось выпивать за вечер, пол-литра. Только один раз, летом того же 1973-го с зав. кафедрой и деканом Ленинградского политеха выпили по литру коньяка. Коньяк был отличный, закуска — хорошая собеседник умный, с юмором. Сергею Алексеевичу С. Тогда исполнилось 60, мне — 35.  Встреча была короткой — с 16-ти до 19-ти часов. Сергею Алексеевичу надо было пить ещё — в тот день его сын защитил диплом, я был приглашён в компанию ленинградских учительниц.
 
   Ленинград был моей любовью «оптом и в розницу» — со всем, что в нём стояло и двигалось, включая поезда всех рейсов — от номерных и  до «Красной стрелы»  и экспресса «Москва-Хельсинки». Иногда попадались интересные попутчицы. С одной в поезде, а на другой день и в гостинице «Астория», шёл разговор о съёмках фильма «Агония». Помощник режиссёра сказала, что по философии я — настоящий Распутин, то есть её мнение совпало с мнением Танечки Вадецкой. У них были тогда проблемы с поиском исполнителя этой роли, искали, в том числе, в драматических театрах Ленинграда.  Фильм с Петренко в главной роли вышел лишь в 1981-м...

     Мне часто предлагали выпить совершенно незнакомые люди ещё со студенческих лет, как и привязывались собаки, реже кошки, иногда и дикие животные и птицы.  От рождения более 14 лет прожил в Сибири и моя дикость чувствовалось долго и многими.  За предложения выпить я сердечно благодарил, но вежливо отказывался, говоря, что спешу по делам...

      А тут, в поезде из Сум в Москву,  предстояло ехать целую ночь с каким-то  наглым типом, мнящим из себя незнамо что. За окном поезда была почти ночь. В окна вагона было легче смотреть как в зеркало, чем в прозрачное стекло. Я смотрел в него и прямо, и отражённо. Мой будущий сосед, стоял около вагона, разговаривая с провожавшим и бросая на меня пытливые взгляды, как бы вскользь, чтобы я не видел. Вскоре он вернулся, сел на лавку напротив, и скоро начал крутить поближе ко мне своей левой рукой, пытаясь привлечь меня к разговору, через наши отражения в окне своими виражами.

       —А часы у вас хорошие, — громко сказал он.
       Я, взглянув на свои часы и ещё больше высунув руку из рукава, скромно ответил, не давая в обиду свою «Победу»:
       — Часы как часы.
       Он с радостью, чуть ли не визгливо, показал свой «наручник» размером почти в половину небольшого будильника с прибамбасами и мощным браслетом:
          — У меня арабские — в Сирии купил. — Сказал он мне это со скромной (всё-таки не Америка), но с гордостью (всё-таки   кап.страна).

         «Сука продажная,» — подумал я, решив проучить  его почти по полной, тем более, что он сам понёсся вскачь, не задумываясь, уложив шайбу в мою клюшку для удара от борта:
     — А почему вы такой?
     — Работа не позволяет,  — инициатива на моей стороне.
     — А где же вы работаете?  — Опять вбрасывает он шайбу в мою клюшку.
     — В церкви. — Шайба влетает  прямо в его раздвинувшуюся пасть.
     — Да, слышал, у вас там хорошо платят, — завистливо промямлил фраерок с окончательно спустившейся на колени и пытавшейся лизнуть мою брючину спесью и спрятавшимися под рукав его рубашки арабскими часами.
     — Как надо, так и платят, — скромничаю я.
     — Я ведь тоже (ого-го! - И.С.) не простой, — следит он за моей реакцией.
      Вместо ответа я удивился сомкнуто оттопыренными губами в смысле: «На хрена ты мне непростой нужен?»  Но решил подогреть:
            —Член КПСС?
           — Конечно. Я — полковник, но не солдафон.
           — О-о-о?!! — Восхитился я.
           — Работаю с перспективой нанесения ответного удара!
           — Здорово!!! Это, наверное, от Москвы недалеко работаете?
     И я  назвал ему пару железнодорожных станций в Подмосковье. После его подтверждения я, пожалев 41-летнего (возраст свой он мне тоже объявил) «непростого полковника», задавал ему вопросы по марксистско-ленинской философии, на которые он мне отвечал как калоша, спавшая с ноги ребёнка в большую лужу, полностью сдавшись:
    — Я знаю, что тем, кто в церкви, дают хорошее образование. Но нам тоже хорошо платят, и я часто езжу к поставщикам.
    — Значит, вы товарища Зубца из Казани хорошо знаете?  — Полюбопытствовал я.
    — Конечно, —  ответил он, начав удивляться.
  Назвав ему своими вопросами ещё ряд фамилий, привязанных к городам, он, отвечая положительно, задал мне ожидаемый вопрос:
    — Но вы-то их откуда знаете?
    — Мы должны знать своих идеологических противников.
    — И кем же вы в церкви работаете?
    — Я — заместитель начальника управления контрразведки Русской православной церкви.
    — У  вас и это есть?
    — У нас есть всё.
    — И чем занимается ваша служба?
    — Многим. Например, караем отступников.
    — А тела куда?
    — Растворяем полностью и в канализацию...

      Я милостиво согласился выпить с полковником после того, как он принёс водки из вагона-ресторана. А он бегал по вагону,  с гордостью хвалясь, с каким человеком ему посчастливилось познакомиться.
 
     Спал я по диагонали от него — на верхней полке с противоположной от него стороны. Он вздыхал и ворочался. Трезвость мысли о самосохранении окунула  его в реальный сон. Ему приснилось, что мы вышли вместе из поезда, а я, увидев первого милиционера, прошу нас задержать,так как он «украл» у меня из портфеля  магнитофон и секретные документы. Нас задерживают и передают в магазин «Детский Мир». Потом не менее 5 лет спец.командировка без права переписки. Стаж в трудовой книжке будет поставлен с указанием «места», срока и должности. «Командировочный» даёт подписку, что родные, близкие и знакомые будут знать не больше того, что указано в трудовой книжке.

       Но всё обошлось. Утром было ещё темно, когда он, в  суете  собрав вещички, сбежал от меня, не попрощавшись. Надеюсь, дослужил. Может, стал генералом, нарушившим присягу на верность: «Служу Советскому Союзу!» Но я уверен, что после нашей встречи он не привязывается к незнакомым с вопросом: «Парень, водку пьёшь?»

ИгВаС.
16.4.2016.