Далида. Триптих. Часть II. Балкон

Дверь захлопнулась. Это означало, что мама всё-таки ушла.

Девочка бросилась на балкон. Сквозь его решётку она видела, как по узкой грунтовой улочке фигура её мамы удалялась всё дальше и дальше.

Девочка не понимала, что с ней происходит, но одно она знала точно: без мамы она жить не может. Без мамы жизнь, её жизнь, останавливается. Она даже дышать начинала иначе: более редко. Взгляд её как бы замирал на том месте, где мама скрывалась за поворот. Теперь, пока она снова не увидит маму на том же месте, но уже возвращающейся, всё, что происходило там, внизу, её почти не касалось...

Высота балкона делала её как бы парящей над обычной уличной суетой. Она стояла высоко, её могли видеть все, но при этом никто не мог ей помочь.

И это ещё больше подчёркивало её одиночество.

Её ручонки, впившиеся в прутья балконной решётки, невозможно было разжать. Напрасно братья звали её снизу присоединиться к их играм, которые она так любила.
 
Напрасно мать перед уходом убеждала её, что лучше ей чем-либо заняться по дому или поиграть с братьями, нежели торчать в полном одиночестве на виду у всех соседей на балконе. Девочка была уверена в том, что если мама возвращается, то это только потому, что это она вызывает маму из небытия своим напряжённым, своим неотступным желанием её снова увидеть.

Ведь, скрывшись за углом, мама словно бы умирала, переставала существовать, как и сама девочка, которая не чувствовала ни усталости, ни голода, ни даже своего тела. Она вся превращалась в сконцентрированное, воплощённое ожидание. И это ожидание всякий раз производило чудо: мама возвращалась.

Это ощущение приподнятого одиночества, которое сродни божественному, стало своего рода наркотиком для девочки. Она и боялась его, и жить без него не могла.

Даже потом, когда она станет взрослой, это ощущение приподнятости, парения, ожидания чуда будет ей необходимо, как воздух. Это чувство будет возвращаться к ней и на сцене, – ведь это тоже своего рода балкон, – и на Сицилии, и на Монмартре, где её дома располагались на значительном возвышении.

Быть может, эта её уверенность, что своей любовью, своим напряжённым ожиданием она может совершать чудо (возвращение мамы из небытия), развило в ней особое отношение к этим двум категориям: бытия – небытия.

Для неё граница между этими понятиями как бы стиралась, ведь, если очень захотеть, человек из небытия может снова перейти в бытие. Надо только очень хотеть. Хотеть так сильно, чтобы не останавливаться ни перед чем, даже перед необходимостью, если надо, самой отправиться в небытие (за поворот) на поиски этого человека.

Она так и сделала в 1967 году, отправившись за своим Луиджи Тенко по ту сторону бытия.
По возвращении оттуда ( её тогда буквально чудом удалось спасти ) ударом, быть может, даже более сильным, чем его уход, явилось сознание собственного бессилия: ведь она сделала всё, чтобы вернуть его, и при этом и к нему не ушла, и его не вернула...

Значит, кто-то из них не дочувствовал другого, не до конца установил с ним духовную связь.

Её ли была в этом вина, его ли – теперь уже не понять. Но в том, что такая связь должна существовать, она верила до конца своей жизни, искала её гораздо больше, чем какую-либо иную, материальную или сексуальную.
 
Не найдя её в этом мире, она, должно быть, вспомнила о той связи, которая когда-то существовала между маленькой девочкой, стоящей на балконе, и её мамой.
 
И вот она-то оказалась самой прочной.


P. S.
 
Третьего мая 1987 года Далида в своём доме на Монмартре ( он, кстати, сейчас продаётся) совершила вторую  попытку покончить с собой. На этот раз спасти её не удалось...

Её прах покоится там же, на Монмартрском кладбище...