История ноября

  -Нет, это крайне скверно!- говорил доктор Леопольд, глядя на свои посеребрённые старые часы, сообщившие неприятную правду о времени. Вот и он, всегда дотошно следивший за выполнением работы в срок, вечно причитавший на тех студентов, что заявлялись в аудиторию и обрывали ход его лекции, да и семьей невзлюбленный за "пунктуальность Сатаны", как выражалась старшая дочь, и за "щепетильность палача", как выражалась младшая,- вот и он совершает тот промах, который, кажется, свидетельствует о наступающем упадке или, как минимум, говорит о чём-то странном. Видимо, не зря сегодня придут в коллеж остроумцы с последних рядов, дабы подточить резцы своей едкой изобретательности! Какие шуточки, какие остроты сочинят они на такой благодатной почве...
  В первый раз Леопольд  опоздал на работу. Что же, когда-то надо начинать! Но, выходя из павильона станции метро, доктор подумал, что он вообще не пойдёт на работу, и свернул к подвернувшемуся по великому счастью кабачку.
  Ужасно злачное место, этот "Бургхардт 1618", липкие испачканные столики, растерзанные и исписанные непотребностями кресла, подавальщица, оказывающая по вечерам услуги приватного характера, хозяин, горький забулдыга и бывший шулер,- такая бедовая обстановка уж точно не полюбится нашему доктору! Он, однако, решает искусить судьбу и проходит подальше, к угловому столику, ещё не прибранному после хмельного спора двух местных великанов, Джека и Янга, как их прозвали в память о достославных американцах-тяжеловесах. Да и финты первый выделывал, как самый прожженный лихач - не хуже Джека Демпси! Девица Монси скидает тряпкой со стола всё лишнее и вульгарным голосом Чиччолины осведомляется: "Ну?"
  Какова... И всё же не нужно замечать это внешнее, что так и бросается на первый взгляд в глаза. Леопольд, подавляя всё отвращение к этой мерзкой пошлой девке, просит бренди и отводит глаза в сторону.
  Впрочем, и тут не лучше: двое молодцев не выдерживают накала спора и вступают в джентльменский поединок, который, правда, вскоре заканчивается пьяной потасовкой двух проходимцев. Их разнимают, смачивают алые перебитые носы вином и отправляют восвояси. Понуро уходят они, злобно поглядывая друг на друга- ну ничего! Ещё будет выпивка и ещё будет тема для разговора, чтобы хорошенько ответить своему заклятому дружку.
  Леопольд с бренди у стола, Чиччолина с удальцом на столе, хозяин пьяный под столом. Вот так вечер! Студенты уже, посмеиваясь, уходят из аудитории (они умеют ценить свое время), ноябрь хохочет по неуютным улочкам города, стучится в хрустальные окна и звенит по мостовым. Забулдыги- народ особый: первыми встречают горе и последними провожают надежду, дождь покорно бросается им в ноги, да и старухи с помойными вёдрами выходят из своих жилищ  навстречу. Им жарко, когда за стеной все ёжатся от холода, и свежо, когда солнце навевает прохожим жажду. И сейчас то же: первыми встретят они ноябрь, он ко всем подойдёт и всех примет в объятия. Кабак- одно из его излюбленных мест, можно даже сказать, у обитателей этого Чистилища есть особые, никому более не ведомые, привилегии.
  Эти встречи станут приятными, а вся злоба Леопольда уйдёт. Он будет печалиться в их печали и веселиться в их радости, пошлые анекдоты не пройдут мимо его улыбки, а разбитые о горячие головы бутылки не прозвенят мимо его слуха. Как незаметно, как хитро и мимолетно пролетели эти ноябри! Он сбился со счёту, сколько раз он целовал милую Монси, сколько раз искрились алкогольные пузырьки услады в стаканах и кружках, сколько раз любезно пожимал ему горячие руки ноябрь,- всё так забылось, как будто и не было ничего!
  Ну же, какой вздор! И в самом деле ведь ничего не происходило: ему и бренди-то ещё не принесла эта развратница Чиччо, да он и не собирается здесь оставаться, ещё чего! Студенты смирные, они подождут. Хрусталь дверей хлопает с трепетом привязанного колокольчика, хлюпанье ботинок в противных осенних лужах, ступеньки коллежа, кафедра... Он пропустил события дня, как мгновения. Оставил их позади. И уж конечно, никогда об этом позоре и не вспомнит. Не потому ли, что мгновения эти были столь сладостны и приятны, что переживать их хотелось без конца, без конца, без конца?...