Кот - камикадзе

(Отрывок из повести "Тайна старого тополя")
   
 Светка озадаченно посмотрела на обоих мальчиков, она явно была не в курсе, о чем говорили ребята. Женька переглянулся с Березкиным, который то-же недоумевал, но уже по поводу незнания Светкой очередной громкой истории, в которую оказались замешаны братья Савушкины. Им казалось, что об этом знала не только вся школа, но и весь город.
- Ты что, не слышала историю про кота-камикадзе?
- Какого ещё кота?
- Она не слышала! – едва сдерживал улыбку Березкин. – Женька, она ничего не знает…  Это невероятно!
- Ты и вправду не знаешь эту историю?
- Вообще не понимаю, о чем вы говорите! – рассердилась Светка. – Или расскажите всё сразу, или прекратите хихикать. Если человек что-то не знает, не его вина в этом, а того, кто ему эту историю не рассказывал. Понятно?
Видимо, она действительно по какой-то причине не знала эту нашумевшую когда-то историю. Хоть это с точки зрения мальчишек было совершенно невероятно, но у девчонок, как известно, своя точка зрения, своя логика, и свое особенное, многим не понятное мышление и чувство юмора. Женька отвернулся, чтобы выползшей на лице улыбкой ещё больше не разозлить Светку, подождал, пока смешинка улетучится, и тут же, прямо на берегу, коротко рассказал давнюю историю.

     История эта случилась когда они закончили третий класс. Как и во многих других школах, в их школе в первый летний месяц для младших школьников был организован пришкольный лагерь, или, как ещё его иначе называли – «школьная площадка». Многие родители охотно за небольшую плату определяли в такой лагерь своих детей от первого до четвертого класса. Ещё бы! Дети собирались в школе как и во время учебного года к восьми часам утра и проводили вместе с учителями целый день до самого вечера. Возвращались любимые чада домой после семи часов вечера, а утром снова отправлялись в школу. Четырех разовое питание и присмотр за оставшимися не у дел по случаю начавшихся летних каникул школярами, было хорошим выходом для многих взрослых, проводящих весь день на работе. К тому же в таком лагере проводились всякие спортивные и культурно-познавательные мероприятия, что, по замыслу, не должно было бы оставить для детей много времени на шалости и баловство, которые от рождения бродили в крови не только каждого мальчишки, но и большинства девчонок и ждали только возможности вырваться наружу. Так считали организаторы пришкольного лагеря и многие отдавшие туда детей родители.
      Возможно, что всё так бы и вышло, и все благие намерения взрослых осуществились бы как нельзя лучше, если бы в этот лагерь не определили братьев Савушкиных. Справедливости ради следует отметить, что Петя и Павлик попали туда в наказание за выкинутую в первый же день каникул проделку. 
      Предоставленные сами себе в пустой квартире, они долго думали чем заняться. Затем Петька заметил с балкона соседскую кошку, забравшуюся на козырек подъезда и расправлявшуюся с пойманным воробьем, от которого во все стороны летели перья. Убийство бедной птички переполнило гневом мальчишек и, конечно же, должно было быть отомщено. Причем немедленно. Они тут же стали бросать с балкона своего четвертого этажа в кошку подвернувшиеся под руку различные мелкие предметы, но кошка на них не реагировала и продолжала потрошить воробья. Тогда Петька предложил сбросить вниз водяную бомбу. Сказано – сделано. Братья наполнили водой большой целлофановый пакет, Павлик выполнял роль артиллериста, а Петька – наводчика. Прицелившись, сбросили пакет с водой вниз. Промахнулись они самую чуточку – пакет пролетел мимо козырька подъезда почти впритирку.
     Всё бы ничего, если бы на их беду в этот самый момент из-под козырька подъезда не показалась серая милицейская фуражка участкового инспектора старшего лейтенанта милиции Погребайло. Жуткое стечение обстоятельств свело в одну секунду и в одной точке падающий вниз огромный пакет с водой и фуражку участкового. Точнее говоря – его голову под этой фуражкой. Как в замедленном кино, оцепеневшие от предстоящего столкновения, братья наблюдали за пересечением траекторий полета пакета и движения фуражки участкового, надеясь, что они всё же разминутся.
     Надежды не оправдались. Встретив на своем пути препятствие в виде головы участкового, пакет с огромным хлопком лопнул, выпустив всё свое содержимое на ничего не подозревавшего Погребайло, в один миг не оставив на его форме ни единой сухой ниточки.
       Участковый делал плановый обход квартир своего участка. Он только что имел беседу с одним из своих подопечных злоупотреблявшим спиртными напитками. Беседа была непростой, так как этот подопечный всё ещё не протрезвел после вчерашнего, вел себя вызывающе и ругался всякими нехорошими словами. Погребайло даже пришлось припугнуть бузотера оформить документы на пятнадцать суток ареста, только тогда тот немного успокоился. Сейчас же, выходя из подъезда и получив по голове удар водяной бомбы, он подумал, что это его подопечный устроил на него покушение. Выхватив из кобуры пистолет, мокрый с головы до ног, он вбежал обратно в подъезд. Рыча и ругаясь теми же словами, за которые недавно обещал посадить алкоголика, он ногой выбил хлипкую дверь, которая минуту назад закрылась за ним, и тут же положил носом в пол обалдевшего от неожиданности и зовущего на помощь мужика.
    Сгоряча Погребайло даже несколько раз наподдал нарушителю, но вдруг заметил, что окна этой квартиры выходят совсем в другую сторону. Ругаясь ещё больше, участковый снова выбежал во двор и тут же заметил двоих мальчишек, стоящих в оцепенении на балконе четвертого этажа. Всё стало ясно без слов.
     Результатом дальнейших разборок стали половина пузырька валерьянки, выпитые мамой близнецов, приличный штраф выплаченный отцом, компенсация соседям за сломанную дверь. Итоговым и самым главным наказанием для мальчишек стало направление их в пришкольный детский лагерь, в котором не только ограничивалась свобода их действий и передвижений, но, что самое страшное, там заставляли всех спать после обеда. Как ни упирались братья, каких только обещаний не давали, результат был одним – рассерженные родители не вняли их мольбам и через день отец лично привел хмурых братьев, сгибавшихся под тяжестью приобретенных специально для этого дела раскладушек, в школу и сдал с рук на руки учителям.
     Первые два-три дня Павлик и Петя ходили хмурые и неразговорчивые, обиженные на всех и на всё на свете, хотя послушно принимали участие во всех мероприятиях пришкольного лагеря. Однако, они были бы не Савушкиными, если бы даже в такой безвыходной ситуации, когда за ними со всех сторон смотрели внимательные глаза, не придумали бы чего-нибудь, что помогло бы скрасить вынужденное, как они считали, «заключение под стражу». Повод для новой шалости обнаружился довольно быстро. В общем-то, его и искать не надо было – это был школьный кот по прозвищу Бармалей.
     Вообще-то он был не совсем школьный. Настоящей хозяйкой Бармалея была заведующая школьной столовой – пухлая женщина с малюсенькими глазками на рыхлом лице. Нет, она совсем не была вредной теткой, хотя изредка покрикивала на ребят, когда те слишком вольно вели себя в школьной столовой. Близнецы не имели к ней никаких претензий. Зато они теперь имели претензии, и причем весьма веские, ко всему кошачьему племени, из-за которого их запер-ли на целых три недели в пришкольном лагере. На месте Бармалея мог оказаться любой кот или кошка, но беда его заключалась в том, что он первым попался в поле зрения Савушкиных после неудачной бомбардировки кровожадной соседской кошки.
Кто прозвал кота Бармалеем, история умалчивает. У хозяйки же он носил банальное кошачье имя «Мурзик». Причина его появления в школьной столовой тоже совсем прозаическая – мыши. Когда следы этих маленьких серых грызунов стали попадаться в кладовой школьной столовой, заведующая приняла самые простые меры, какие только возможно было придумать – она принесла из дома здоровенного рыжего кота с разводами черного цвета на морде. Может быть дома он и был Мурзиком, но в школе за свой устрашающий вид получил прозвище Бармалея.
     Он быстро расправился с мышиным племенем, за пару недель выловив всех без исключения мышей. Запертый на ночь в школьной столовой, он к утру, к приходу хозяйки, выкладывал на самом видном месте всех придушенных за ночь мышей. Стройненько так выкладывал, в ровный рядочек, а сам ложился рядом с видом уставшего после длительной и бурной ночи охотника. За каждую пойманную мышь кот получал награду – большую котлету. Причем размер этих котлет как минимум в два раза превосходил котлету школьника.
     Днем кот важно расхаживал по школьной столовой, снисходительно поглядывая на детей, время от времени подходил к своей наполненной котлетами миске, лениво сжевывал котлету и снова обходил «дозором» всю столовую или просто лежал на подоконнике, прикрыв глаза и растянувшись во всю длину.  Бармалей не давался в руки никому, кроме своей хозяйки. Когда он переловил всех мышей и заведующая хотела забрать его обратно домой, кот устроил скандал не желая покидать такое хлебное место, как столовая. Каждый раз, когда хозяйка собиралась его отловить и унести домой, он забивался в такое место, откуда выкурить его было совсем не просто. Приходилось заведующей оставлять его на очередную ночь в столовой. Наутро после этого обязательно появлялась хоть одна придушенная мышка. Вскоре хозяйка прекратила свои попытки вернуть кота домой, рассудив, что пусть Мурзик живет в столовой – так будет меньше возможностей новому нашествию грызунов.
     Бармалей жил в школьной столовой уже не первый год. Он заматерел, размерами в два раза превосходил своих собратьев по кошачьему племени. И ещё обнаглел. Он вполне мог запрыгнуть на стол во время обеда и нагло стащить котлету прямо из тарелки зазевавшегося первоклашки. Если же у него пытались отобрать её обратно, он ощетинивался, шерсть его вставала дыбом, глаза метали молнии и он начинал орать страшным, угрожающим, хриплым криком. А ещё он вполне мог укусить или поцарапать руку любому малышу, вздумавшему вдруг погладить «мирно лежащего рыжего котика», школьники постарше знали вредный характер Бармалея и старались с ним не связываться.
     На третий или четвертый день вынужденного пребывания в пришкольном лагере у Петьки Савушкина случилась небольшая стычка с Бармалеем. Во время обеда в столовой он поставил две тарелки со вторым (свою и брата) на столик и вернулся к окну раздачи за компотом. Павлик в это же время ходил за ложками и вилками. Возвращаясь с компотом в руках к своему столику, Петька обнару-жл Бармалея нагло и безо всякого стеснения пожиравшего его котлету прямо на столе на глазах у всех. Он прямо обалдел от увиденного.
    - Пошел вон, гад! – заорал Петька.
    Кот и ухом не повел. Под внимательными взглядами собравшихся вокруг стола детей, Бармалей с урчанием сожрал Петькину котлету и принялся за Пашкину. Наглость его превосходила всякие мыслимые и немыслимые пределы. Тогда Петька сделал несколько шагов и вылил на кота оба стакана компота, которые продолжал всё время держать в руках.
    Не ожидавший сладкого душа Бармалей заорал отнюдь не кошачьим голосом, заставив в испуге разбежаться столпившихся ребятишек, но со стола не спрыгнул. Он развернулся в сторону обидчика и с воинственным мявканьем, больше похожим на рычание разъяренного тигра, бросился на Петьку в атаку, явно намереваясь расправиться с ним так же, как минуту назад с котлетой. Но мальчишка был настороже и увернулся. Промахнувшийся кот с лета угодил на соседний столик, прямо в тарелку с дымящимся гороховым супом. Заорав пуще прежнего, на этот раз от боли вызванной купанием в горячем супе, он снова попытался атаковать Петьку, который теперь стоял у стены между двумя столиками и увернуться ему было бы трудновато. Видимо, он уже предвкушал, с каким удовольствием вонзит свои когти и зубы в посмевшего помешать ему мальчишку, но неожиданно перед ним возник пластиковый поднос, в который он и треснулся со всей вложенный в прыжок силой. Это на помощь брату подоспел Пашка и очень вовремя воздвиг между разъяренным котом и Петькой стенку из подвернувшегося под руки подноса.
     Шлепнувшийся на пол кот ещё ничего не успел понять, как получил хороший пинок и отлетел в сторону кухни. Оттуда тут же выкатилась заведующая столовой и встала на защиту «бедного Мурзика» от «хулиганствующих элементов» сумевших довести «такого маленького котика» до истерики (словно чувствуя поддержку бывшей хозяйки, этот наглец жалобно и тоненько мяукал голоском недельного котенка).
     Репутация братьев Савушкиных уже в то время была однозначной и твердой, поэтому стоило ли удивляться, когда во всем произошедшем были обвинены именно они. В то время, как наглого кота отмывали от налипшего на его шкуру гороха и вдосталь кормили котлетами, мальчишкам пришлось понести наказание. Они должны были отмыть от надписей и рисунков все парты в кабинете химии.
     О, как же ошиблись директор и учителя, назначая Савушкиным подобное наказание! Допустить братцев в кабинет химии было такой же ошибкой, как запустить козла в огород с капустой. Даже не одного козла, а целых двух! Нет, они ничего не взорвали и не разбили в этом кабинете. Более того, они даже дочиста отмыли все парты, но и этот странный факт никого не насторожил. Они просто отсыпали себе некоторое количество магниевого порошка из подвернувшийся им под руку коробочки, которую учитель химии так неосторожно оставил почти на самом виду. Возможно, он не мог себе представить, что этим порошком могут воспользоваться вчерашние третьеклассники, ещё никакого понятия не имеющие о химии вообще.
     Зря он так подумал! Способность магниевого порошка или даже простых опилок этого металла в сочетании с обыкновенной марганцовкой имевшейся в домашней аптечке любой семьи превращаться во взрывоопасную смесь, была уже давно и хорошо известна обоим братьям. Будущее кота тут же было ими решено – он должен был ответить за свою наглую выходку. Если же учитывать, что Петька и Пашка уже второй раз за несколько дней пострадали от кошачьего племени, то можно представить то единодушие и праведный гнев, которые кипели в их груди.
     Два дня по вечерам Савушкины подбирали компоненты и мастерили не-большие бомбы из добытого материала. Подбирали длину запальных шнуров, которые изготавливались из обрезанных спичечных головок и изоленты, пробовали на заднем дворе своего дома (подальше от глаз взрослых), как эти бомбы срабатывали. Технология производства была простой: некоторое количество смеси заворачивалось в бумажку, потом она обворачивалась со всех сторон синей изоляционной лентой, а в уголок получавшегося небольшого конвертика вставлялся запал из составленных рядом друг с другом спичечных головок в трубочке из такой же изоленты. Если поджечь крайнюю спичку, то огонек побежит внутри такой трубочки от одной спичечной головки к другой, пока не доберется до марганцово-магниевой смеси. Потом следовал либо громкий взрыв, либо яркая вспышка наподобие молнии – все зависело от пропорций смеси. Запальный шнур из спичечных головок в изоленте продолжал исправно гореть даже при опускании его в воду.
     На третий день, вернее вечер, братья изготовили с десяток бомбочек с разной длины фитилями и готовы были приступить к осуществлению своей мести всему кошачьему племени в лице (или, как предпочитал говорить Петька, в морде) школьного Бармалея.
     Первоначальный план мести предполагал поместить в котлеты по маленькой магниевой бомбе (братья единогласно решили пожертвовать на благое дело очередным обедом) и подсунуть их прожорливому коту. Десяти-пятнадцати секундной задержки времени горения запала должно было хватить на то, чтобы Бармалей заинтересовался халявной котлетой. В то время, когда кот урчал бы над угощением, бомба взрывалась прямо перед его носом. Тот, конечно же, должен был перепугаться до смерти и больше никогда бы не обижал никого. Однако осуществить этот план не удалось по очень простой причине – вместо котлет уже который день варили сосиски, а в сосиске бомбочку не спрячешь.
     Но азарт отмщения от этого не угасал, а наоборот, разгорался сильнее. Пришлось мальчишкам придумать новый план. На следующий день они при-хватили с собой на школьную площадку не только набор «взрывных устройств», но и моток крепкого шпагата. Самым сложным местом плана было заманивание Бармалея в ловушку, так как этот злодей не давался в руки никому кроме своей старой хозяйки, а для осуществления их замысла мальчишкам нужно было поймать кота хотя бы на некоторое время. Но и этот этап они сумели продумать до мельчайших подробностей, позаимствовав у матери пузырек с каплями валерьянки, в котором после последствий взрыва водяной бомбы оставалось ещё достаточное количество лекарства.
     К осуществлению плана приступили после завтрака, пока назначенные смотреть за детьми учителя собрались на очередное совещание в учительской. Незаметно отделившись от основной массы мальчишек и девчонок резвившихся на школьном дворе, Павлик и Петя проникли в коридор школьной столовой и вылили несколько капель валерьянки сразу за дверьми в столовую. Ждать пришлось совсем недолго. Кошачье племя питает особую любовь к валерьянке и стоит им только унюхать этот запах, как они бросают всё на свете и мчатся на поиски его источника. Вот и на этот раз не прошло и двух минут, как дверь столовой распахнулась от прыжка здоровенного кошака с возбужденными глазами размером с пятирублевую монету. Он в момент нашел источник запаха и вылизал участок пола перед входом в столовую размером с целый квадратный метр до такой чистоты, какая школьной уборщице никогда даже не снилась. На скромно стоявших в сторонке мальчишек Бармалей не обращал ровно никакого внимания. Когда он, обалдевший, начал кататься по полу, Петька накинул на него свою курточку и быстро завернул в неё кота. Прячась от всех встречных, они направились в укромное местечко между школьной теплицей и столярными мастерскими, где и завершили самую трудную часть плана возмездия.
К задним лапам кота привязали на небольших шнурах по две магниевой бомбе к каждой. У каждой бомбы был запал различной длины с тем расчетом, чтобы они срабатывали в разное время. Концы всех запалов были сведены в од-ну точку, чтобы загорелись одновременно от ещё одного, пятого запала, имевшего запас времени горения почти на тридцать секунд. Конечно же братьям хотелось, чтобы наказание Бармалея видело как можно больше народа. Закончив с подготовкой они притащили кота на школьный двор, уселись на одну из скамеек и, когда Петька подпалил основной фитиль, Павлик освободил кота от куртки.
     Шипение горевшего фитиля и едкий дым от горевших спичечных головок сначала озадачили кота. Он ткнулся носом в фитиль и, заподозрив неладное и чуточку подпалив усы, испугался. Огромными прыжками он понесся по школьному двору и дико орал на бегу. Все в испуге уступали ему дорогу, а он мчался прямо по направлению к входным дверям школы.
     Первая бомба сработала перед самыми дверьми. Оглушительно бабахнув в полуметре от кота, она заставила его подскочить вверх от неожиданности метра на два не меньше. Резкие и хриплые кошачьи крики переросли в сплошной рев. Бармалей изменил направление своего бега и теперь понесся вдоль школьного здания, завывая не хуже сирены пожарной машины. Следом за ним неслась толпа мальчишек и девчонок. Окна учительской были открыты настежь по случаю теплой погоды, поэтому крики, рев и взрыв привлекли внимание заседавших там учителей. Они сгрудились у окон, не понимая в чем там дело и почему поднялся такой переполох.
     Вторая бомба сработала на глазах учителей в то мгновение, когда кот пробегал мимо окон учительской. Она заставила кота снова изменить направление движения. Все коты и кошки, как правило, в случае опасности ищут спасения на деревьях, полагая, что чем выше они заберутся, тем дальше будут от угрожающей им опасности. Бармалей исключением из этого правила не был. После взрыва второй бомбы он метнулся к ближайшей березе прямо под окнами учительской и лихорадочно стал забираться по её стволу вверх.
     Уже на высоте примерно трех метров взорвалась третья бомба, показав коту, что и на дереве ему мало шансов на спасение. Взвизгнув уже совсем не по кошачьи а скорее по поросячьему, Бармалей совершил свой коронный прыжок, которым Савушкины впоследствии гордились не смотря на все неприятности, которые потом как из рога изобилия посыпались на их голову. Прямо с трехметровой высоты, оттолкнувшись лапами от ствола дерева, кот сиганул в открытое окно учительской, словно на крыльях преодолев пятиметровое расстояние между березой и окном. Пролетев над головами завизжавших от испуга женщин, он приземлился прямо на длинный стол для совещаний. И вот тут-то, в самый момент его приземления наступила кульминация – оглушительно грохнула четвертая, самая большая и последняя бомба, после чего наступила полнейшая тишина…
     Почти все учителя, большинство из которых были женщинами, либо по-прятались под стол, либо упали в обморок. Мальчишки и девчонки молча столпились у окон учительской и ждали продолжения. И вот в этой тишине раздалось тоненькое жалобное «м-я-я-я-у-у-у-у…» От полученного стресса сил на дальнейший бег у кота, по-видимому, уже не осталось. Испуганные огромные глаза, из пасти капает пена, хвост поджат, шерсть на спине дыбом, а все четыре лапы дрожат крупной дрожью – таков был вид Бармалея на столе в учительской. Издав свой последний жалобный крик он без чувств растянулся посреди стола.
     Не попадавшие в обморок и не спрятавшиеся от страха учителя некоторое время стояли в оцепенении на своих местах, там, где их застало кошачье вторжение. Потом сразу все засуетились, стали оказывать попадавшим в обмороки женщинам помощь, поливая их водой из графина и хлопая по щекам. Директор и учитель физкультуры (не теперешний Леонид Владимирович, а старый, который уже уволился из школы) прямо через окно выпрыгнули во двор к ребятам и начали расследование случившегося.
     Первой привели в чувство учительницу биологии, которая занялась приведением в чувство лежащего на столе и дрожавшего всеми четырьмя лапами кота. В учительской кто-то истерично хихикал, кто-то хохотал, кто-то глотал успокоительные таблетки, запас которых постоянно имелся в школе учитывая специфику учительского труда.
     Директор с физруком напористо продолжали искать виновников переполоха среди мальчишек, когда во двор школы вкатились две автомашины «Газель» с милицейскими номерами и из них высыпали омоновцы с автоматами в касках и бронежилетах. Оказывается, какой-то прохожий, принявший разрывы магниевых бомб за выстрелы, поспешил сообщить о захвате школы неизвестными лицами в милицию. Дежурный среагировал оперативно и направил боевую группу к месту происшествия, явно рассчитывая на похвалу начальства за своевременные и быстрые действия. Омоновцы мгновенно оцепили школу и оттеснили детей подальше от здания, внеся ещё больший переполох в эту историю.
     Конечно же «террористы» были быстро выявлены. Какие воспитательные меры были к ним применены – история умалчивает, но Женька, тоже бывший в то время в этом пришкольном лагере, близнецов там больше не видел. Прозвище «пиротехников» нашло Пашку и Петьку с легкой руки учителя физики, потихоньку восхищавшегося проделкой Савушкиных, и некоторое время было в ходу среди школьников, но потом забылось заслоненное их новыми проделками. Что касается Бармалея, то он на некоторое время исчез из школы, видимо для поправки пошатнувшегося здоровья, а когда появился там снова, первый же мальчишка метко обозвал его котом-камикадзе, норовившем ценою собственной жизни подорвать учительскую вместе со всеми учителями. Конечно же, история обросла самыми неправдоподобными подробностями и вскоре вся школа Бармалея иначе, как камикадзе не называла. Сам же кот получил такой урок, что при виде братьев Савушкиных немедленно начинал жалобно пищать, весь съеживался и старался куда-нибудь скрыться подобру-поздорову, пока они не подошли к нему ближе. Котлеты, кстати, воровать у малышей он перестал навсегда и тихонько дожидался своей очереди на обед сидя где-то в глубине школьной столовой, вздрагивая даже от неожиданного стука ложкой о тарелку.
    Вот такая история приключилась несколько лет назад, которую Света почему-то не знала.

     - Но это же зверство прямо какое-то, - покачала Света головой, когда Женька закончил свой рассказ.
     - Но надо же было им как-то проучить зарвавшегося нахала, - улыбаясь, возразил Женька.
     - Но не таким же методом! Кот мог вообще погибнуть!
     - У кошек, говорят, семь жизней…
     - Всё равно варварство, с какой стороны ни посмотри.
     - Но ведь всё же обошлось, Бармалей остался невредимым.
     - А психическая травма? Он же мог заболеть от всего пережитого!
     - Да он, честно говоря, сам заслужил это, - забрасывая удочку, вставил Березкин. – К тому же он исправился, так что можно считать тот случай этим… воспитательным воздействием, вот.