Пророк

Зачем то понадобилось в аптеку. Недалеко от входной двери топтался  Женя Чернышов – запойный алкаш, подававший, когда то большие надежды. Бывший курсант, с чувством юмора. Невероятно опустившаяся  личность. Но он этого никогда не признавал, повторял всегда одно и то же: то в отпуске с Севера задержался, случайно пропив все деньги на обратную дорогу, то случайно влип в обстоятельства, связанные с нарушением УК группой лиц по предварительному сговору и т.д. В плане попрошайничества в меру адекватен. Чирик (по сегодняшним временам)- это не деньги. Это либо отношение добропорядочного гражданина к проблеме алкоголизма, когда наслаждаясь унижением, начинают орать при всех: « Идём я тебе хлеба куплю!» и обычно Евгений грозно советовал такому ангелу затрамбовать эту буханку себе в дупло, плашмя; либо патологическая жадность, свойственная абсолютно всем провинциальным  бизнесменам, порядочным людям и естественно непьющим, когда говорят: У меня принцип - в долг не даю, в рот не беру и т.д. Грозный Евгений находил весьма выразительные советы  и этим сущностям.
      Таков  этот щуплый агрессор в стройотрядовской куртке и синей лыжной шапке, в каких- то давно не стираных и не глаженных парадных офицерских брюках и в войлочных чунях. Очень напоминал «героев – афганцев» с московских вокзалов. Но Женя в этот момент в действительности смотрел на меня из – под окровавленных бинтов. Всё правое ухо, затылок и плечо куртки в засохшей сукровице. На мой удивлённый взгляд, вместо приветствия, подрагивающий как Мохаммед Али Женя сказал:
    -Ты знаешь, что самое интересное, когда разобрались, то оказалось, что столб действительно ни в чём не виноват. Я рассмеялся и, не останавливаясь, направился в заведение. Женёк пристал следом.
   -Как отец?
  Я остановился.
    -Нету отца, Жень. Почти год уже как нет. Рак.
   Евгений как то сразу осунулся, растерялся и заплакал. Я так и не смог искренне поплакать над смертью папы, а он на тебе, пожалуйста.
    -Ща, Женьк, я возьму тебе похмелиться.
    Но он, утирая худое серое лицо заскорузлыми пальцами, с въевшейся грязью махнул рукой, мол, пошёл ты! Я настолько растрогался неподдельным горем Женьки, что твёрдо решил взять закуску и уделить время. Всё- таки мы были давнишние знакомые, и мало ли у кого как сложилась жизнь. Я сообщил Евгению о желании символически помянуть моего родителя, он строго кивнул и сурово вытирая слезу коротко бросил:
    -Колбасу у  Коробкина не бери! Не корми этого пидора за мой счёт! Три гематогена и ништяк. Давай, я в садик, стол приберу.
     Разворачиваясь, он врезался в здоровенного прилично одетого дядю, и снова обращаясь ко мне, заорал:
     -Да ёб твою мать! Вот понимаешь, Лёх, вот  дядь Слава умер, а вот этот размудяй (маленький щуплый Женя бесстрашно ткнул пальцем в сторону здоровенного дяди) усохнется, сморщится, огорбатится, облысеет, а всё будет туда – сюда по Ленина трясти свой песок вонючий!
    Мужик обогнул Евгения с опаской словно бешенную, злую, бродячую псину и посмотрел на меня с непонятным осуждением.
    Во дворе детского садика Женя примостился на палубе датского парусника и сразу стал похож на известного русского бродягу Шпаро. Ну, один в один только без знаменитой бороды. Перед штурвалом Евгений расставил, словно кегли бутылочки со спиртовым настоем боярышника, который ощутимо отвоевал часть рынка у водочной мафии. Конкурентный напиток оказался. Садик не работал и только сторож мелькал в окнах разных этажей, будто расшалившийся Карлссон.
      Первый мерзавчик шпокнул как шампанское  и, коротко пробулькав, лёг на палубу.
    - Пустые  не ставим! – словно девиз выкрикнул Женя и одновременно распечатал ещё один ствол и пачку гематогена.
       Слёзы облегчения и благодарности вперемежку с поминовением заняли несколько скорбных минут. После второго настоя из глубин куртки Женя извлёк целую сигарету. Он закурил, и я вдруг понял, что вот сейчас  я делаю всё правильно, как бы это ни выглядело со стороны разных точек зрения, даже с точки зрения нашего спортивного президента я делаю всё правильно.
       Словно в подтверждение Женя не стал распечатывать остальные фанфури  а, прикурив, странно глянул и сообщил:
  - По Всемирному закону божественной гармонии я сейчас нагорожу тебе кучу всяких слов. Мне дядя Слава Царство ему небесное, - истово перекрестился Женя,- сказал, что ты там пописываешь. Сказал и рассмеялся двусмысленности:
   - У тебя образование верхнее есть?
   - Нет!
  - Правильно, Лёша! Эти пидоры с гнилыми мозгами могли воспитывать только себе подобных. Мистика , брат, присутствует на каждом шагу в нашей жизни.
    Вдруг он вскочил на ноги и призывно замахал сторожу - Карлсону, тот пролетал в это время, по второму этажу застенчиво улыбаясь и как бы отклоняя этим приглашение.
   -Эх! – хряпнул кулаком по палубе захмелевший Евгений, - жаль не пьёшь ты. Дольше базарить придётся. А так бы на биотоках  «БЭ - МЭ» - и порядок. Ладно. Я хочу рассказать тебе один случай.
   Он вскинул голову, словно волк на луну и третий мерзавчик заструился по Жениному пищеводу, слегка освежая перегарную атмосферу, царившую до этого на паруснике.
    -Ты читал Альфонса Доде?
    -Ну, пробовал  «Тартарена из Тараскона»…Но че, то не очень…понравилось мне.
    -Говнище полное, мой друг! Говнище невероятное, мой юный друг! – пылко соглашался Евгений, роясь во внутреннем белье. Ещё раз фортуна улыбнулась,  и очередная сигарета осветила полуседую небритость вокруг резко очерченного рта командора.
    -Тем не менее, этот Альфонс Доде очень известен. Ну на самом деле Альфонс ни при чём просто сторож в садике очень похож на великого французского писа… - и Евгений, словно огромная птица хлопая крыльями, снова призывно замахал руками, демонстрируя ещё четыре полных мерзавчика и два гематогена. Но сторож «Карлссон» пролетел по первому этажу и растворился во внутреннем сумерке.
     Евгений опустился на палубу и затянувшись чётко произнёс:
    -Ну и хрен с ним с Альфонсом. Лишь бы мусоров не вызвал.
Лёха, ты знаешь, как я живу? Ты не знаешь, как я живу ну тебе, понятно и ни к чему. Вот ты знаешь, я понял, что любой случай, происшествие – это проявление Бога.
   Я молчал. Евгений продолжил.
     -Ты, наверное, думаешь: Напоролся Чернышов и пока не рухнет красивым лицом в собачьи какашки этой бездарно исполненной песочницы будет втирать тебе о Божественной Благодати? Ни ху я. произнес он раздельно, чётко и даже как то протрезвев.
    -У меня была сестра. Покончила собой. Несчастная любовь, говорили. Я ещё просил, чтоб отпели её. Помнишь отца Жоржа? Мотнётся в Ртищево на базар, загонит лохам аромамасла как миру небесную и с ****ями  в «десятке» на Хопёр. Повысили, Слава Богу. Так он мне говорит нельзя мол, самоубийца то сё.…В Аду, мол, она. А тут вдруг стала она ко мне приходить.
    -Ну да, они же… - попытался я встрять.
    -Тихо! Я сначала подумал «белочка». Налижешься, придёшь, вдруг будит. Поначалу я её шугался  так, что соседи сбегались – думали : убивают меня ( помочь хотели, наверное). А потом, не сразу, конечно, привык. Мы с ней беседуем иной раз подолгу. У нас книжный шкаф на всю стену, я так понимаю, она оттуда и является. Один раз я проснулся, она меня трясёт за плечо.
    -Брат вставай!
    -Куда вставай, говорю, каб не сдохнуть.
    -Не сдохнешь, говорит, вставай!
    -Зачем? – спрашиваю.
    -Читать будем.
    -Я говорю, успокойся, читать …Мне свет за неуплату полгода назад обрубили, и вообще из всех коммуникаций осталась только канализация и  то, потому что этаж не позволяет рубануть. Короче говорю сестра, я в пещере живу. До утра темно, не прочитаю.
    -Прочитаешь, – и за руку меня тянет. Ну, сам понимаешь, если тебя наяву тянет за руку покойник в библиотеку сопротивляться трудно. Ну, подошёл к шкафу. А её неясно вижу, так голубое привидение и внутри шарик золотистый. Вот помнишь, игрушки были, тряхнёшь, и там снег кружится. Вот как будто внутри её кто- то тряхнул такую игрушку с золотым снегом.
    Она мне указывает полку, называет ряд, порядок. Вытаскиваю книгу. Говорю ей всё равно же ни видно. Она говорит:  Увидишь, - и называет страницу. Наощупь перелистываю, а на ней строки светятся – глаз не оторвать. Так до утра возле шкафа стоял и читал Священное писание. И понял я, по- своему конечно, но понял Бога, ну  насколько это вообще возможно. И с тех пор стали мы с ней читать. Но это всё были наши книги. Я их и днём находил. Но вот намедни…Кстати, Лёха, ты когда –ни- будь интересовался кто мы. Или ты мнишь себя русским человеком, православным христианином?
  -Ну ты , Жека , даёшь! Не, ну я спрашивал местного историка Лёвина…
 -Лёвин – шизик, а не историк!
 -Согласен. Так вот он мне сказал, что мы сплав трёх этносов: Тюрского,
 -Так.
 -Нормандского,
 -Ага.
-И еврейского.
 -А как же без них. Что же ещё мог заметить аркадакский учёный историк, русский человек по фамилии Лёвин. Тюркского. Нормандского…Русские люди! Чьи люди? Русские! Кто такой этот Русск? Сплав. Свал! А кто мы по- твоему?
Евгений  с пьяным апломбом выстрелил  очередную пробку «Боярышника» и с коварной усмешкой произнёс:
 -Сейчас ты всё узнаешь. Почти. Остальное после смерти.
И вечерний воздух  окончательно посвежел настоями спирта на боярышнике.
 -Ох, и дрянь этот боярышник, не в обиду тебе сказано, братуха, - с омерзением, справляясь с рвотными позывами, проговорил Евгений.
 -Сначала я проясню несколько вопросов. В Бога ты веришь! Ну конечно! Тогда должен верить в воскресение мёртвых. А как ты себе это представляешь? Надеюсь ты не думаешь, что однажды на кладбищах повылазят труппы и удивлённо отряхиваясь будут недоумевать типа : Ни *** себе, мы как сюда попали? Чо ты ржёшь? Я знаю ты всё равно мне не ответишь, не для того спрашивал. Не знаю, поймёшь ли…  Мёртвые - воскреснут в живых. Поэтому всё тайное станет явным и наступит вечный кайф. Но дело не в этом. Мир мёртвых это мир информационный. Поле. Мой мир тоже информационный, мир алкаша. Под воздействием всей этой хуйни – Женя щедрым жестом обвёл палубу корабля, - изменяются мои аппараты изучения внешнего мира. Я ясно выражаюсь?
  -Через, чур.
  -Я же на посту всё время! Ну, пощусь в смысле. Жру раз в неделю. Поэтому я сестру и могу видеть. Я же по первой вызвал священника так и так полтергейст. Он походил с барсеткой под мышкой, осмотрел свиным рылом хату, говорит: Ща прогоню. Воды налил. А она ночью мне говорит: ты не вызывай их напрасно, они меня всё равно не видят, а уж прогнать они даже у себя дома никого не могут. У них бизнес по вызову. Звонят – помер человек. Хорошо выезжаем. Родился, звонят. Тоже не ***во, ща будем. Машину освятить? А какую? За сколько брал? Старший с главой вискарь на Хопре под уху глушат, как будто у них аппарат по изготовлению Уокера в погребе на даче. Не могу, увлекаюсь. Пьяный уже.
   Евгений поднялся на ноги, ухватился за штурвал, несколько раз выдохнул сквозь сжатые зубы и скомандовал сам себе тихо и жёстко:
  -Отставить. Отставить подпоручик.
Потом ещё  несколько раз выдохнул и снова опустился рядом со мной на не струганную палубу.
  -Однажды сеструха принесла книгу…я не опишу. Чудо. Ты поэт, поэтому тебе говорю – живая книга. Что- то может я и забыл, но как говорится, для начала хватит. Во всём мире  от Китая и Японии до Америки и Европы нас знают не как русских и никто русскими не называет. Нас называют  Ху. Давай я про инопланетян ****еть не буду, тем более, что само понятие  инопланетяне неверно. Всё здесь Лёха, всё здесь, - Женя постучал сначала себе по лбу, потом по груди.
  -За шесть тысяч лет наш этнос так изменил лик Земли, что наши враги обезумели от страха.
  -А кто наши враги?
  -А тут брат ,понимаешь какая херотень получается. Обозначить их трудно. У них есть национальность, но они её легко меняют, у них есть религия, но это не свод запретов, а скорее наоборот. Язык. Они владеют всеми языками мира, даже умершими. И даже будущими. Единственная отличительная черта – они все пидоры. И мужики и бабы и дети все, все пидоры.
  -У. Я их и так боюсь.
  -Не шути всё гораздо серьёзней, чем ты думаешь. Лично я понял в военном училище, что войну выиграть  невозможно. Её не для этого начинают и ведут. Запомни, Лёха, ты по национальности Хун, а по вере ты Ур. И пришли мы на Землю не из зассаной чурбанской пустыни, как считают русские историки, а с далёкой прекрасной звезды. А Ху нас прозвали из-за головных уборов, очень похожих на эрегированные мужские шляпы, брат. И жахнули этими шляпами наши предки весь мир без исключения. ДНК - наше оружие, наша мина замедленного действия. А пришли мы, когда хвалёная культурная цивилизация Запада спала с матерями и с детьми своими. Как собаки. И вымирали из-за обилия гомосексуальных связей.
   -Жень? Так что в той чудесной книге было написано?
Евгений вдруг тяжело поднялся и бережно сложил оставшиеся чекушки в карманы куртки.
  -Пойду поссу за беседку.
  -Жень, здесь же дети.
  -Ладно. Тогда обоссу вон ту березу, под которой эти коровы курят. Представляешь племяшку в ясли привёл, а там старшая такая вся в рандолевых зубах предупредить хотела, что не возвращают они игрушки и ляпнула: «товарищи родители, товарищи родители , приносите игрушки, но мы сразу вас предупреждаем –мы игрушки взад не ворачиваем». Я как заржал, говорю жаль, а то бы я обязательно сфотографировал такую картину. А у них там такая пирамида из колец разноцветных. – Евгений заржал, негармонично брызгая аммиачной струёй  на низкую скамеечку возле берёзки.
   -Они не вворачивают, не могут. Давай поможем, Лёха! И это воспитатели наших детей. Да их вешать надо.
  Он ещё возмущался и смеялся. Стемнело. Мы покинули садик. «Карлссон» помахал нам рукой. Мне даже показалось, что он благодарил Евгения  за то, что он сделал с берёзкой.
     -Так, ладно, малыш, мне пора. – Женя протянул свою сухую ладонь. – Передавай привет домашним. И не пей, оставь это мне, в тебе и так воскреснут. А встретишь Лёвина, плюнь в рожу, скажи от Жени Чернышова. Адьёс Амиго.
   И мой друг растворился во мгле родного городка, где детские сады охраняют «Карлссоны», а воспитательницы пока, Слава Богу, игрушки в зад не вворачивают.