Люся Королева осталась одна

     Робко заглядывает в окно класса слабенький луч зимнего солнца. Луч пробегает по черной доске, где еще от предыдущего урока алгебры остались обрывки математических формул, касается  ребячьих голов, склоненных  над партами, ласково ложится на Люсину руку, нежно, как мамино прикосновение.

     - Королева, иди отвечать! – Голос  учителя мгновенно возвращает Люсю в класс. На первый вопрос она может ответить всего несколькими несвязными  фразами, второй вопрос -  совсем незнакомый. Видимо, этот материал проходили, когда Люся не была в школе. Снова – двойка. Нет, Люся не обижалась на учителей, на классного руководителя Татьяну Ивановну Шагину. Они знали о болезни мамы и сочувствовали. Но нельзя же ученику, не выучившему урок, ставить хорошую  отметку.

     … Ночью у Анны Павловны снова был сердечный припадок. Со страхом наблюдала Люся, как бледнее лицо матери, как судорожно поднимается  ее грудь. И лекарствами, и компрессами старалась девочка облегчить страдания больной, крепилась, но, наверное, частенько в стакан с каплями да и попадала соленая слезинка. Не эти ли слезинки помогали матери преодолеть очередной припадок и через силу улыбнуться дочке?

     Сколько таких ночей провела  девочка, прикорнув у постели больной, вздрагивая при малейшем ее  движении, вздохе! А рано утром она брала подойник и ведро с пойлом  и шла во двор. Потом топила печь, готовила завтрак и, торопливо  уложив в сумку  учебники, в последний раз поправив  одеяло на матери, чуть не бегом спешила в школу. Эти шесть километров  были знакомы, кажется, до последнего кустика, до последней травинки.

     Отца Люся не помнила. В тот грозный  1942 год, когда девочка  впервые улыбнулась окружающему ее миру, Василий Дмитриевич навсегда закрыл глаза, погиб, защищая  будущее дочери. В ту же суровую военную зиму тяжело простудилась мать. И с тех пор по-настоящему  и не поправилась. В последнюю зиму приступы стали повторяться особенно часто. А когда мать положили  в ярославскую больницу, стало совсем тяжело. Все хозяйство легло  на плечи девочки, да еще  в больницу нужно было ездить каждую неделю.

     И Люся бросила школу. А в школе к этому отнеслись спокойно. И до этого Королева  нередко пропускала занятия, и двоек в дневнике у нее порядочно. Много ли потеряет школа, если один из неуспевающих «отсеется»? Нельзя сказать, что Татьяну  Ивановну Шагину  совсем не беспокоила судьба Люси. Она попросила Люсиного соседа и одноклассника  Васю Румянцева побывать у Люси, объяснить пройденное, сообщить домашнее задание. Но Вася лишь мимоходом  скупо поинтересовался  у Люси: думает ли она ходить в  школу? Большая чуткость и внимание «к девчонке» было просто не под силу  Васиному «мужскому характеру».

     Спустя некоторое время Люся  прислала Татьяне Ивановне записку, написала, что осталась одна и в школу пока ходить не может. И не  заметила  классная руководительница, сколько недетского горя, одиноких слез, потребности внимания и заботы скрывалось за этими словами, написанными старательным ученическим  почерком!

     Так и не сумела  почти за два месяца Татьяна Ивановна  побывать в Матвеевском: то времени не хватало, то обуви соответствующей не было, то дороги испортились.

     А в разговоре с нами, может быть, случайно для себя, произнесла  Татьяна Ивановна жесткую фразу:

     - Королева по  возрасту  не подлежит всеобучу, поэтому мы и заботились о ней меньше.

     Но человеку, подлежит или не подлежит он всеобучу, одному все равно трудно.

     … 3 апреля. Для всех это был обычный день. А для Люси день рождения, праздник. Но никто, кроме  нее самой, не вспомнил об этом, не поздравил, не принес даже маленького, смешного  подарка. И только дедушка, семидесятилетний старик из соседней деревни, как всегда пришедший переночевать у внучки, чтобы    не боялась одна в большом доме, пофилософствовал немного: быстро, мол, летят годы, старые старятся, растут молодые.

     Уже не помнит Люся, когда последний раз заходил к ним в дом председатель колхоза «Рассвет» В. Данилов, не вспомнил ни разу об одинокой девочке бригадир  Петр Павлович Пивоваров.

     - Так ведь она никакого заявления не подавала, не жаловалась, - удивляется он, когда мы напоминаем, что внимание дорого для каждого человека.

     - Некогда все, своих забот много, - поддерживает Петра Павловича жена. Она года два тому назад обиделась за что-то на Королевых и зареклась не переступать порога их дома.

     Не нашлось времени навестить Люсю и у матери Васи Румянцева.

     А у Королевых – беда. Заболела корова. Уж какими ласковыми словами ни называла Люся животное, как ни старалась дать ей кусок получше, как ни гладила     понуро опущенную голову, грустно смотрели на  хозяйку агатовые коровьи глаза, нехотя жевала она сено.

     А сена уже остается немного, да и дрова на исходе.

     Как нужны тут совет взрослого, опытного в делах человека!

     И не такие уж плохие люди окружают Люсю Королеву. И у Пивоваровых, и у Румянцевых, и в других деревенских домах от души хвалят Люсю, говорят, что в любой семье такая дочка -  счастье, руки у нее умелые, характер самостоятельный.
При нашем разговоре Петр Павлович смог предложить много дельного, отчего Люсины беды сразу же стали  как будто меньше. Обещал он и ветврача прислать, и лошадь дать, чтобы за  выздоравливающей Анной Павловной съездить, сказал, что и участок Королевых под картофель колхоз может вспахать.

     Как только в Чебаковской школе узнали, что Люсей Королевой интересуется редакция, и у Татьяны Ивановны нашлось время прийти в Матвеевское.

     Семиклассники решили помочь  Люсе вскопать огород.

     А как долго Люся была одна… И так бывает нередко. Когда человек не жалуется, не стонет, а стойко переносит трудности, не всегда соседи, знакомые вспоминают, что и сильному человеку нужна поддержка и внимание друзей.

     И как облегчает тебе жизнь чуткость, внимание, забота человека, идущего рядом с тобой!

     И. Копылова (Коротаева), Е. Николаев

     Чебаковская средняя школа, Тутаевский район

     Юность, 17 мая 1957 г.