О свободе, равенстве, братстве

Многие скажут, что сейчас не самое подходящее время говорить об этих величинах, на разных этапах человеческой истории стоивших огромных людских жертв и страданий.
Но в том-то вся суть и притягательность нашей темы, что о ней хочется снова и снова спорить, возвращаться к ней в смутные, захваченные мороком всяческих безобразий, неправд и невзгод времена.
Нынче смутное время в России, и конца ему не видать. Как же нам вести себя, кому довериться? Кругом обман, фальшь, беззаконие, нищета. Кто и когда поможет обрести эти желанные свободу, равенство, братство?
Свобода! Равенство! Братство! Какие заманчивые, притягательные слова, какие справедливые. Их мог с полным правом начертать на своих знаменах Спартак, а в России Болотников, Разин, Пугачев. Но нет их ни у легендарного фракийца, ни у русских гультяев-разбойников. Это порождение новой продвинутой Европы, вызревшее отнюдь не в головах простолюдинов, а в философских умах ученых-просветителей. И это очень важно понять, поскольку простой народ живет приземленными понятиями о хлебе насущном, а философы - в мире духа и высокого космизма.
Давайте, однако, отбросим идеологический навар с этих слов и внимательно вникнем в их суть, попытаемся оценить их жизненную реальность.
На поверку окажется, что эти «великие» слова - пустышки, не более чем заклинание шаманов для приведения в экстаз дикарей. Начнем с пресловутой свободы в той версии, как ее понимает малограмотное большинство: свобода - это, когда все можно, что хочу, то и делаю, никто на меня не давит, ни в чем мне не препятствует, законы мне не писаны. Да и нужны ли законы для такого «свободного» человека? Примерно так, да? Но такого долговременно-устойчивого общества, как мы знаем из истории народов, не бывает. Значит, кровавая вольница Стеньки и Емельки, или еще более страшный кровавый разгул анархизма 1917 г. с его живорезами и братишками, матросами-дезертирами с флотов, солдатней первой мировой войны, ринувшимися по призыву большевиков, превращать войну империалистическую в войну гражданскую. А на деле - резать по живому Россию, подрезать исторические корни своего собственного существования. Это про них сказал, распинаемый Иисус Христос: «Отче, прости их, они не понимают, что делают». Евангелие от Луки, 23:34.
Эта свобода революционных братишек - прямая аналогия в сходных исторических обстоятельствах со свободой-разгулом криминальной братвы в новое смутное время в России. Они братья по крови в прямом смысле этого слова, с той только разницей, что у нынешних вершителей судеб страны своя программа грабежа России, а у братвы - своя, сферы грабежа четко разделены.
Но у такой свободы короткие ножки. Взрывоопасных неуправляемых братишек, когда отпала в них необходимость, большевики быстро ликвидировали. Братва, похоже, поумнее, поизворотливее, значит, поживет подольше. Но как бы она не мимикрировала - нутро, истоки ее кроваво-беззаконные.
Человек в нормальном обществе ни от чего не свободен. Он зависит от условностей среды, в которой живет и работает, от законов государства, которые принужден исполнять, от семьи, которая требует заботы и средств существования, от страха потерять близких, работу, саму жизнь, наконец, и от многого еще.
А.С. Пушкин не зря написал знаменитые строки: «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Не свобода, а воля. Это не одно и то же. На Руси издавна говорилось и пелось о воле-волюшке, о том, что вольному воля. Воля - выше свободы. Это понятие одухотворенное: «Воля Твоя, Господи!». Знаменитый рескрипт «О вольности дворянства», не о своеволии, не о свободе, а о вольности, о сословных привилегиях и только. Хотя было и множество монстров его нарушавших, но зато поплатившихся позднее. Ибо превышение свободы над волей, всегда чревато. Даже великие мира сего не бывают свободны в своих действиях и поступках. Вспомните Цезаря и Наполеона, этих потрясателей мира. Один убит на вершине славы именно из-за избытка власти и вседозволенности. Другой - тоже жертва переизбытка властной свободы, окончил свои дни узником на острове Св. Елены, сказав «От великого до смешного - один шаг».
Есть другая ипостась понятия свободы. Свобода выбора. Как жить? Делать жизнь с кого? Какой образ мыслей в себе воспитать? Какой круг деятельности избрать, чтобы было интересно самому себе и на благо общества? И еще множество вопросов предполагает эта свобода выбора. Но согласимся, что этот путь для немногих, одаренных Богом умом, душою, способных мыслить. А это зависит в первую очередь от добрых традиций, от крепкой, дружной семьи, от ясного понятия смысла жизни. В подавляющем большинстве случаев все эти категории качества в России утеряны, подвергаются жесточайшему извращению со стороны законодательной, исполнительной власти, со страниц СМИ, телевидения, бульварной литературы. Трудно устоять не только молодому человеку.
Но тем не менее, свобода выбора всегда есть. И это именно та свобода, о которой стоит вообще говорить.
Обратимся к равенству. Уж тут история куда богаче. Такая заманчивая вещь равенство - дух захватывает. «Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор». Простите за зубоскальство. Это строка из Пушкинской «Сказки о царе Салтане». Но именно такое равенство только и может существовать в реальном мире: по росту, по весу, по могучести и прочим физическим характеристикам. Все, что выше значительно сложнее и разнообразнее. Впрочем, если вспомнить известных тяжелоатлетов Власова и Жаботинского, то и тут есть о чем подумать.
Если учесть, что материальный мир соткан из разнообразнейших веществ, вещей, предметов, явлений, организмов. Он так пестр и непохож в различных его частях, что диву даешься. И главное диво - человек, вершина творения Бога, природы. Нынче ученые, проникая все глубже в тайны молекулы ДНК, доказывают, что все люди на земле родственники. А родство обязывает к взаимопониманию и добру, к уважению друг к другу, а в итоге, может быть, и заветному равенству. Но все наоборот. Сколько веков развивается общество, а о равенстве приходится только мечтать. Оно в принципе невозможно, оно противоречит природе, оно вредно, ибо ведет к застою, лени, умственной деградации. Неравенство - это борьба, это движение, это желание опередить, быть лучше, умнее, богаче, наконец.
В первом-третьем веках н.э. существовали иудохристианские и христианские общины на пустынных берегах Мертвого моря, в пустынных песчаных областях Палестины, Сирии, Египта, которые в ожидании прихода Мессии, вели примитивный образ жизни, общее скудное хозяйство, сообща работали, растили детей, молились. Все они давали обет нищенства и смирения, а некоторые не обзаводились ни хозяйством, ни семьями, ибо, по их мнению, конец мира близок. Это было равенство изгоев. Их не признавало ни ортодоксальное иудейство, ни оккупационные римские власти.
Как только начала оформляться, обзаводиться своими обрядами, ритуалами новая христианская церковь, как только в ней стали выделяться пастыри, епископы, собиратели и хранители казны, начала оформляться церковная иерархия вплоть до первых Пап, это видимое, вынужденное единство бедных, равенство нищих, отчаявшихся людей, рухнуло, кануло в небытие.
В XIX веке во Франции, осененной идеями Вольтера, Дидро, Монтескье, Жан Жака Руссо, появляются экономические общины Сен-Симона и Фурье, где, кажется, все построено на равенстве его членов. Но идея не выдержала испытания временем и провалилась. Внутри общин возникли вскоре такие разногласия, что говорить о равенстве не приходилось.
В России в это время тоже были кое-какие попытки создать социально-утопические уголки равенства. Вспомним хотя бы Чернышевского и его роман «Что делать?» Но, кроме, якобы вещих снов Веры Павловны и «героического» Рахметова, спавшего на гвоздях, для закалки воли перед будущими общественными бурями (видимо, революционными) никаких намеков на равенство я не заметил. Конечно, если принять на веру, что на гвоздях может спасть всякий, как равный равному.
Была попытка равняться на идеи толстовства. Но сам Лев Николаевич, познакомившись с результатами воплощения в жизнь своих задумок, возненавидел птенцов гнезда Толстого, за их распри, интриги и прочие прегрешения.
Равенство в стране Советов, стало идеологическим клише, как и призрачная, обдерганная, загнанная в концлагеря свобода. На деле это было равенство нищих, изолированных от мировой системы людей, вынужденных «с Лениным в башке и наганом в руке», по словам Вл. Маяковского, постоянно бороться с внешними и внутренними врагами, которые по указке вождей плодились, словно грибы после дождя. А также изобретать велосипед, петь «Интернационал» по всякому случаю и ставить несметное количество памятников тем, кто сделал их и страну западных антинациональных, убийственных утопий, от которых мы не избавились до сих пор.
Равенства нет, и не было никогда. Один человек умнее, другой - глупее или просто дурак, таких примеров предостаточно «от Москвы до самых до окраин». Один способнее, изобретательнее, талантливее, трудоголик, как сейчас говорят, другой - звезд с неба не хватает, или просто лентяй, хам, антиобщественный элемент. Это сплошь и рядом.
Я журналист. Много лет жил и работал в советской Средней Азии - в Таджикистане. Вот там родилось выражение «работать за того пария». Там многочисленные россияне во многих производственных сферах вынуждены были трудиться за себя и того парня- национала. Это было тоже вопиющее неравенство. Но должен честно сказать, что сами таджики, узбеки, туркмены и т.д. не были сильно в этом виноваты. Просто им была несвойственна задача рабочего класса, которого у них, естественно, не могло быть, потому что Советская власть, нарушив естественный ход истории, придя непрошено в эти края, пересадила коренное население из феодализма под «сияние» коммунистических звезд.
Говорить о равенстве в сегодняшней России просто грешно. По оценкам ВЦИОМа, в стране 30 млн. человек живет за чертой бедности. По оценке здравого смысла и независимых наблюдателей - около 80 млн. Говорить, как в Америке, об обществе равных возможностей тоже смешно. Если Ельцинское семейство отстегнуло Абрамовичам, Березовским, Ходарковским, Невзлиным и иже с ними на миллиарды рублей госсобственности, то нищие равны только в том, что дружно по-русски матерно могут обложить олигархов. Тут свободы и равенства сколько хочешь, правда, только устно. Если вы попытаетесь высказать свои ругательства в печатном органе, тот же олигарх подаст на вас иск в суд о защите чести и достоинства, хотя таковых у него, бывшего комсомольца, коммуниста, отродясь не бывало.
Однако достаточно. Обратимся к последнему существительному триады - братству. Но тут полный абсурд. Братство - понятие, которое подразумевает в человеческих отношениях если не любовь, то полное доверие, откровенность, взаимопонимание, дружбу, даже, наверное, самопожертвование. Вещи, каждая сама по себе, вполне возможные, человеческие. Но где и когда они встречались вкупе, в соединении со словом братство? Монашеское братство? Но это совсем другая тема. О братстве братишек и братанов мы уже говорили. Собратья по перу, по творческим цехам? Ну это, скажу я вам, если окунуться в их среду, такой гадюшник, что лучше не надо. Партийное братство большевиков - таковым никогда не было и окончилось кровавой драмой. Даже братство родных братьев зачастую испорчено непримиримыми противоречиями. Примеров уйма и исторических, и ныне здравствующих. Были у меня двое знакомых – братья. Один по отцу носил фамилию Оболенский, другой - по капризу матери, остался на ее фамилии - Мешковым. Дрались братья отчаянно, до крови, пока однажды Мешков чуть не до смерти покалечил Оболенского. На суде его спросили: «За что ты его так ненавидишь?» Мешков ответил: «За фамилию княжескую, контра он, все равно убью». Дали ему пять лет. Дали бы больше, но «князь» заступился: брат все же. Вот вам и братство.
Есть, правда, еще воинское братство, основанное на присяге, долге, чести. Но это в идеале, а нынче в нашей Российской армии лучше эту тему не трогать.
Вспомним, что лозунг «Свобода! Равенство! Братство!» был громко выкинут в массы великой французской революцией 1793 г. и тихо прошелестел в тайных масонских ложах свободных каменщиков. Покончим сразу со вторым. Не касаясь истории этого предмета в Европе, вспомним увлечение масонством Пьера Безухова в романе Л. Толстого «Война и мир». На поверку узкий мирок русского масонства оказался всего лишь кружком обыкновенных людей, тихо, под прикрытием таинственных средневековых обрядов, оккультной символики, обделывающих свои собственные, выгодные предприятия, порой не совсем чистоплотные.
«Свобода! Равенство! Братство!» французской революции окончились кровавым тормидорианским Конвентом, грызней ее вождей, казнью Робеспьера и Дантона, бесконечным стуком гильотины и, как финал, приходом Наполеона Бонапарта, поработившего почти всю Европу, оставившего на полях сражений миллионы солдат не такой уж богатой на людские ресурсы Франции.
Говоря о Европе, будем, однако, помнить, что относительно России - это другая история, другой менталитет населения, несколько иного сорта христианство. Когда Русь крестилась по Византийскому образцу, католическая Европа уже тысячу лет жила в лоне новой религиозной цивилизации. Россия заговорила о свободе, равенстве, братстве довольно поздно, когда Европа уже готовилась задвинуть марксизм с его призраком коммунизма на полку рядом с другими подобными утопиями.
В России же интерес к марксизму только возрастал.
В старом российском интеллигентном обществе все разговоры на эти животрепещущие темы выливались или в застольные полемические споры под водочку, под икорочку с балычком или велись в студенческих кружках, на конспиративных квартирах с целью уловить, усомнить, привлечь на свою сторону неискушенных слушателей. Правда, надо отдать должное, что многие из таких пропагандистов свободы, равенства, братства по Марксу, сами не избежали заблуждения, хотя честно верили в чистоту идеи.
Нельзя, однако, сказать, что в России не было своих рецептов достижения свобод бескровным путем. Например, русский религиозный мыслитель Николай Федорович Федоров еще в середине XIX века выдвинул идею регуляции природы, а ее высшей целью - воскрешение предков. Воскрешение, бессмертие считал он общим делом человечества, ведущее к свободе, равенству, братству, ликвидации разрыва между мыслью и делом, богатством и бедностью, городом и деревней. Естественно, очередная социальная утопия в России не прижилась. Горячие головы мечтали о новой России, о царстве коммунизма, о новом совершенном человеке уже завтра. Кровь их не смущала. В.И. Ленин говорил, что, если 90 процентов населения России погибнет в результате революции, ее цель будет достигнута.
Буревестник русской революции, великий пролетарский писатель, великий гуманист А.М. Горький тоже, оказывается, крови жаждал. Много позже, в период сталинских репрессий, борьбы большевиков против левых и правых уклонов жестко сказал: «Если враг не сдается - его уничтожают». И уничтожили многие сотни тысяч. А как же гуманизм? А никак. «С волками жить - по-волчьи выть». Раз уж заговорили о М. Горьком, то действительно, его произведения, особенно роман «Мать», сделали большую подвижку к революции в агитации народа. Тема правды жизни и ее несправедливости, тяжелого положения людей труда нашли у М. Горького яркое воплощение в его рассказах и романах. Но вот курьез: нашумевшая в обществе тогда до революции, и идущая с неизменным успехом сегодня, пьеса «На дне». Слова монолога одного из героев пьесы Сатина стали крылатыми: «Человек - это звучит гордо! Ложь - привилегия рабов! Правда - Бог свободного человека! Ты дай мне такую работу, чтобы я хотел работать и т.д. (разрядка моя). Кто это говорит? Рылеев? Герцен? Белинский? Нет. Это произносит с похмелья, в грязной ночлежке среди воров, убийц и проституток опустившийся человек, люмпен, пьяница, картежник, пустозвон. Однако у большинства зрителей и тогда и сегодня эти фразы воспринимаются чуть ли не революционными, как крик души человека, стремящегося к новой светлой жизни. А ведь Сатин - прообраз нынешних бомжей, которых по России многие сотни тысяч. Они не желают работать, они выше этого. Может, в этой бомжевой стихии и есть свобода, равенство, братство? Отнюдь. В этой затхлой среде густо зреет криминал, здесь надежно хоронятся концы многих тяжких преступлений. Здесь жесткая иерархия надсмотрщиков, вымогателей дани, казначеев и держателей общака. А тут выспренний монолог Сатина. Такова сила художественного слова, не всегда праведного в своей сути.
Почему-то принято считать в обывательской среде, что революционный призыв к свободе, равенству, братству евангелиевского происхождения, что, мол, Господь Бог наш призывал к этому. А тут еще знаменитый поэт А.А. Блок в своей поэме о торжестве революции «Двенадцать» подогрел, сказав знаменитое: «В белом венчике из роз впереди Иисус Христос», чем восстановил против себя и красных, и белых.
На самом деле в Евангелии, в проповеди Христовой, в десяти его заповедях говорится совсем о другом. Это призыв к обновлению человечества, к очищению душ человеческих от мирской скверны, о чистоте помыслов и дел, о любви к ближнему, о сострадании, о многом другом, что нужно человеку, чтобы войти в Царство Божие. Это не революция. Это скорее эволюция, поскольку процесс воспитания нового человека непрост. Пусть этот тернист и полон соблазнов. Горе миру от соблазнов, говорит Христос. Многие придут под именем Моим, чтобы соблазнить, но не верьте. Пришествие Сына Человеческого будет, как молния с востока на запад, предупреждает Иисус.
Отнюдь не революционер, не возмутитель спокойствия, он не призывает к немедленной ломке существующего порядка. Вспомните эпизод, когда фарисеи, провоцируя Христа, спрашивают: давать ли подать кесарю? Иудея в этот момент испытывала жесткую римскую оккупацию, всякое неповиновение жестоко каралось. Он говорит: «Покажите Мне монету, которой платите подать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Евангелие от Матфея. 22:19.20.21.
Царство Божие - нечто иное, как сакральное новое совершенное общество, куда могут войти далеко не все. «Ибо много званных, но мало избранных» Матфей, 21:14. Это заветная мечта человечества о граде Солнца, счастья и справедливости, несовместимая с земным существованием людей, погрязших в грехах и преступлениях. Поэтому и отвечает Иисус Пилату на вопрос: Ты Царь Иудейский? «Царство Мое не от мира сего. Если бы Царство Мое было от мира сего, слуги мои сражались бы за Меня и иудеи не привели бы Меня сюда. Но Царство Мое не здесь». Иоанн. 18:36.
Обратимся теперь к важнейшему для нашего разговора о свободе, равенстве, братстве эпизоду Евангелия - искушению Христа дьяволом в пустыне в конце изнурительного сорокадневного поста, когда силы Его и физические, и духовные были на пределе. «Опять берет Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если падши поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана; ибо написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Матфей. 4:8,9,10.
В этом эпизоде, на наш взгляд, есть все искомые с таким неистовством, с такими человеческими кровавыми потерями, муками духовными заветные ингредиенты. Здесь свобода выбора, кем стать? Приспешником сатаны, запродавшим душу Фаустом, Симоном-магом, просившим у святого Петра за деньги Божьей благодати? или поклоняться и служить высшему для всего живого существу, Творцу вселенной, высшему разуму? Христос дает пример своим ответом сатане нам маловерам и сомневающимся.
Ведь служение Господу это совсем не то, что служение царям, вождям и правителям, людям земным, подверженным, как и все всяческим недостаткам и искушениям, а часто и вовсе преступным. В этом выборе и заветное равенство всех, поступивших по завету Христову, все они равны перед Богом. И не мнимое братство людей единомышленников, которым Иисус Христос завещал любить друг друга. Бог - это идеальная форма для воплощения всех человеческих высших духовных замыслов, которая вечно мудра и благодатна. И не обязательно быть человеком воцерквленным, постоянно посещать церковь. Бог всегда в сердце и душе каждого человека. Важно открыть Ему свое самое сокровенное и принять Его с чистой совестью.
Я понимаю, что у многих мои откровения, мысли, утверждения вызовут неоднородные чувства, от злобы до сарказма. Но это от недостатка знания исторических и других фактов, от небрежного чтения или не чтения вообще Библейских книг, экзегетики - толкования темных мест священного Писания, от нежелания вглядываться в свою собственную душу, в окружающий нас мир. Надо научиться понимать происходящее вокруг нас и делать выводы. Труд тяжелый, по плечу не каждому, но, как говорится в Евангельской притче о сеятеле: «другие же (семена) упали на хорошую землю и, подымаясь и возрастая, дали плод, и принесли - одно в тридцать, другое - в шестьдесят, а иное - во сто крат». Марк. 4:8. Поверьте, жатва такого урожая самая радостная и благостная работа.
Глеб Дейниченко
2004г.