Лекарица

ЛЕКАРИЦА

Спина только начала тогда болеть. Жена достала вновь появившуюся, очень сердито прогревающую мазь.
Мужики, когда их лечат жёны, вообще не вникают в инструкцию по применению тех лекарств, которыми их пользуют. Он, по крайней мере, был таким.
Жена, перед сном,  дав команду «заголиться… – только спиной», с иронией в намёке обозначила, что иные заголения в сегодняшний процедурный вечер  - отменяются, приступила к своим заботливым, похоже,  любимым ею обязанностям домашнего врача и знахаря.
Она комментировала, полезность  и эффективность мази, подчёркивая это тем, что к мази придана даже лопаточка, в миниатюре, по аналогии с той, которой штукатуры выравнивают раствор на стенах, только круглой формы, дабы от этой мази не пострадали руки лечащего, потому как они не являются объектом лечения.
Не жалея здоровья мужу, она мазала спину чуть тоньше, чем те штукатуры стену, но мужу иногда казалось это похожим на укладку асфальта.
На его сомнительное замечание, дескать, а правильно ли мы всё делаем, она торопливо отвечала» «Правильно, правильно» при этом богато выдавливая мазь на лопаточку.
 Не втирая, а только выровняв слой мази по толщине, она прилепила заготовленный заранее кусок полиэтилена, помогла одеть футболку и со словами «Завтра как огурчик будешь», уложила мужа, прикрыв тщательно одеялом. Сама улеглась рядом, довольная с одной стороны тем, что на сегодня она обязанности исполнила, вынужденно – все, и завтра, значит, проснётся бодрой, ввиду не исполнения других обязанностей, а с другой стороны чуть озадачилась такой альтернативой.
Засыпала она всегда быстро, женщины устают больше мужчин, а иногда и вдвойне.
Мужу не спалось. Он разбирался в своих изменяющихся ощущениях от действия мази, сравнивая всё с другими, ранее опробованными средствами аналогичного действия. Вскоре ряд тех средств, которые он знал по степени интенсивности, закончился и ощущения стали приближаться к воздействию нечаянно опробованных в жизни всевозможных прикосновений, например: к горячему чайнику, потом к банной печке, усугублялись эти ощущения очень приличной площадью соприкосновения, в отношении былых испробованных.
Он робко озвучил свои ощущения: «Что-то жжёт очень сильно»
Жена, довольная эффективностью лечения, сквозь сон пробормотала,  нисколько его не обрадовавшие сочувствием слова: «Спи, спи. Потерпи немножко и спи». Сама восприняла свои неоднократные слова «Спи» для себя, как установку гипнотизёра и сладко продолжила свой сон.
Через некоторое время муж более настойчиво, с раздражительными нотками в голосе, снова заявил о своём очень горячем состоянии. Поскольку, по накалу в голосе, жена почувствовала накал его спины, она проснулась и по известной логике всех женщин, что мужики никогда не рожали, поэтому такие нетерпеливые, озвучила ему всю эту логику и попыталась убедить в терпении.
Муж, уже без каких либо подозрений в методе лечения, которые у него возникали в результате мыслительной работы головного мозга, приплюсовав сюда очень жгучие ощущения в спинном мозге, совместной деятельностью всех своих мозгов, пришёл к выводу, что нужно спасать себя и как-то выразил эту мысль.
Жена пыталась ещё взять его аргументами: о мужестве и стойкости, но уловив в его голосе приближение к потребности в нехороших словах, которые услышала как-то, нечаянно, в его общении с подобными ему по полу и, вспомнив, какой удивительной аргументарностью те слова обладают и так очень режут слух, засомневалась и робко предложила: «Давай посмотрим?»
Муж быстро сел. Она, когда отдирала полиэтилен, не заметила по его поведению, что он почувствовал, будто кожа отдирается тоже. Она как-то чуть с сомнением и состраданием, с, только им угадываемой виноватостью и в тоже время редко признаваемой ею, жалостно проговорила в неожидаемом удивлении:  «Ой, как покраснело!»
Он дотянулся рукой и ощутил, что намазанная часть  спины обозначается на ощупь приподнятостью миллиметров в пять. И тут же представил, очень легко, на спине у себя, очень большую и очень горячую, очень красную оладушку. Мыслей у него, без этого слова «очень» почему-то не возникало.
Ему стало смешно ещё –  потому, что он вспомнил другой случай из их семейной лечебной практики. Это когда она ставила уколы, от болей в той же спине. Она смело уверила себя и его, что она знает как это нужно делать, со словами «Как дротиком», она изобразила движение не только рукой но и всем телом. Ему от всего этого стало весело и он, с интересом, согласился попробовать. Первый раз у неё, на удивление обоим, получилось всё хорошо. Второй раз у неё «дротик» пошёл по дуге и ощущался в теле терпимой им болью, сопряжённой с её уже «профессиональной» уверенностью в движениях. Он, поняв суть  ошибки, ничего не сказал, а только предложил ей потренироваться на подушке, с упором внимания на то, что «дротик» должен идти по прямой и заодно держался в руке так, чтобы ладошка, держащая его, служила одновременно ограничителем глубины. Но она считала уже себя специалистом и ничего не хотела слушать. Третий раз он инстинктивно почувствовал приближение разящего «дротика» и непроизвольно напрягся. «Дротик», проткнув кожу, почему то не мог углубиться дальше, изогнулся в игле, принявшей форму рыболовного крючка для сомов. Увидев всё, он стал смеяться, от чего брошенный «дротик», трепыхался на его округлости. Она, вытирая слёзы, корила его в том, что он ещё и смеётся, и спрашивала, что сейчас делать. Он знал, что она умеет ловить рыбу, сказал, не переставая смеяться, что она может быть довольна таким уловом и предложил снимать себя с крючка как рыбу. Она, орошая его слезами, достала таки крючок, в конце вернув себе былое «профессиональное» спокойствие и даже строго, с категоричностью бывалого эскулапа, угрожала, уверенная в том, что ему не больно, благодаря её мастерству, что если он не перестанет смеяться, то она сейчас как дёрнет… Похоже она до сих пор не знает, что, он чтобы не ойкать – смеётся…  Он был доволен случившимся потому, что она согласилась потренироваться на подушке и потом мастерски умела ставить уколы, как ни одна медсестра во всём медицинском мире, потому что те не имели такого милосердия к нему, именно. А вообще её медицинские навыки в интеграле постоянно росли, даже вопреки, иногда случающимся дифференциальным провалам, как в данном случае.
 Она с приближающимися слезами в голосе предложила стереть излишек мази. Он согласился и терпел все манипуляции вплоть до соскабливания излишков мази, потому что анестезией для него было её сострадание. Уловив безуспешность всего и возросшее её хлюпанье, он теперь только головным мозгом додумался, попробовать смыть всё под душем и довольный тем, что избавил её от действий, ранящих больше её, чем его, пошёл мыться.
Чуть тёплая вода, казалась кипятком. Поскольку у них не принято было потереть спинку – намыленная мочалка ощущалась овощной тёркой. После прохладной воды, вроде, полегчало. Она перечитав инструкцию к мази, раскрыла, ему уже известную суть ошибки и они вместе посмеялись. Смеялась она с сомнением и вопросом в душе: «А тот ли случай, когда ей можно посмеяться?» Он чувствовал это и старался, что бы она посмеялась веселей…
Он долго успокаивал её потом. Она говорила, что она глупая курица, а он, улыбаясь, добавлял  немного в рифму: «Зато – лекарица»… Они уснули.
Утром она встала, всё равно, не выспавшаяся и поинтересовалась о его самочувствии, он весело ответил, что нормально и пошутил: «Всё равно не выспались, надо было по-другому лечиться. Гимнастикой!» Она поняла его и с весёлой улыбкой посмотрела на него.
Потом, больше недели. со спины слазила кожа, но он старался, при свете, не заголяться перед ней.
Со временем, лет через шесть, спина перестала болеть, хотя методов и способов, «обещавших» вылечить сразу, опробовано было множество.
Она до сих пор продолжает его лечить с удовольствием, даже от того, от чего и не надо….          
(1)