Записки о рождественском путешествии во Львов и...

Ура! Едем! Оставляем унылый, дождливый Город, пьяно спящий после шумной новогодней ночи. Наша цель – встретить рождество на Западной Украине. У нас нет желания сосредотачиваться на официальных мероприятиях. Мы хотим ощутить настроение Рождества в домах обычных жителей Львова и если повезёт, то забраться куда-нибудь в глубинку. Ну, например, в Збараж. Почему туда? Оказалось, что там живёт университетская подруга моей жены – Маша.

Львов встретил нас моросящим дождем и туманом, несущим в себе запахи прелой листвы, домашней еды, и прочих сложных ароматов старого города. Говорливый таксист, лихо выруливая среди узких, мощеных брусчаткой улиц, знакомил нас с последними городскими новостями. Из которых нам стало понятно, что главным событием для «местных» является не Новогодняя феерия, а встреча Рождества. И вообще Новый год –это только эпизод в календаре «украинского рамадана». Местные жители, так и говорят «від Романа (1 декабря) до Йордана (19 января) – святкуемо українського рамадана».

Скоро мы увидели, как на ёлочных базарах идёт бойкая торговля и лесные красавицы, пройдя строгий отбор у покупателей, перекочёвывают с улицы в тесноту городских квартир. Для нас «москалей», воспитанных на традициях «Иронии судьбы…», удивительно было наблюдать за этими, несколько запоздавшими ёлочными хлопотами.

Неоднократно прежде посещая Львов, я не раз убеждался в искренности патриотических чувств  его жителей. Они очень гордятся историей, культурой, традициями своего города. Но в то же время львовяне живут как-то неряшливо. Многие дома несут следы плохой реставрации, старые парки в запущенном состоянии, на центральных улицах пахнет канализацией…Создаётся впечатление, что содержать эту роскошную декорацию из шедевров барокко, классицизма и модерна, для горожан не по карману.

Да, Львов исторически и географически — это Европа, его облик формировали не предки нынешних свидомых украинцев, а поляки, австрийцы, немцы. Смыслы, которые закладывались в архитектурный код этого города не очень понятны его сегодняшним обитателям. И от того у меня создаётся впечатление, что здесь произошла катастрофа, после которой в памяти его жителей возник невосполнимый пробел. Город остался, а жизнь поменялась. Из атмосферы Львова улетучилась деловая солидность, культурная утончённость, политическая толерантность. Эта метаморфоза случилась в момент Вселенской катастрофы – в годы Второй Мировой войны.

Коллизии большой политики изменили границы Великой Польши (это название аналогично термину «Великая Русь»). По итогам ялтинской конференции силуэт польских границ сдвинулся на Запад. Сотни тысяч жителей территорий «восточных кресов» были вынуждены покинуть свои дома и навсегда переселиться на новые земли, на берегу Одера.

В их опустевших домах и квартирах стали обустраиваться этнические украинцы, которые расценили случившееся, как реванш за прежние обиды. Усилиями новых хозяев происходила ползучая перестройка львовской жизни, удаляющая из памяти следы славного прошлого.

А ведь оно было - это славное прошлое! Именно в этих краях разворачивались эпические события, описанные в романах Г. Сенкевича «Огнём и мечом», «Потоп», «Пан Володыёвский».

Здесь, в момент осады города войсками Богдана Хмельницкого, для его героев наступил час истины. Благородные шляхтичи решили биться насмерть, понимая, что бежать им некуда – позади собственно Польша – колыбель их национальной идентичности. А буйные казаки вдруг растерялись, потеряли уверенность, ощутив враждебность чужой для них земли.

Путешествуя по улочкам новогоднего Львова, я вспоминаю канву тех событий.

Шел 1648 год. освободительная война малорусского народа против господства Речи Посполитой набирала обороты. Польская шляхта только что потерпела сокрушительное поражение под Пилявцами. 40 000 высокомерных шляхтичей шли на битву как на прогулку, пышно одетые легко вооруженные, убеждая себя в том, что с «мятежниками-холопами» можно справиться одними кнутами, даже не вынимая сабель. Полностью разбитые поляки бежали на Запад, а Хмельницкий, захватив в их обозе огромные богатства, уже грезил походом на Краков и Варшаву. Вскоре десятки тысяч казаков и их союзников - крымских татар подходили к стенам Львова.

Вожди разбитого польского войска во главе с князем Яремой Вишневецким, собрались на военный совет в Бернардинском соборе и обратились к жителям с просьбой о помощи. Львовяне не отказали: монастыри жертвовали золото и утварь, женщины - свои драгоценные украшения, купцы отдавали для войска деньги и товар, и даже беднота не осталась в стороне оставляя последние гроши в общей копилке. Всего было собрано 1 миллион 300 тысяч злотых- огромная по тем временам сумма.

Однако утром 5 октября князь Ярёма Вишневецкий со своим войском и всеми деньгами позорно бежал из Львова в крепость Замостье, оставив город беззащитным. Горожане были в отчаянии. Некоторые богатые патриции в сопровождении челяди рискнули покинуть обреченный город, но их тут же захватили в полон татары. Разношерстное воинство Хмельницкого было решительно настроено разорить Львов и поделить его несметные богатства.

Воинственный пришельцы жгли и грабили львовский подол. По злой иронии их жертвами были в основном этнические русины. То, что жестокость застилает разум стало очевидно в момент нападения на церковь святого Юра. Казаки ворвались в неукрепленный храм, и размахивая саблями налево и направо, мало обращали внимания на мольбы православных прихожан. Те кричали им: «Мы же с вами одной веры». На что беспощадные вояки отвечали: «Да, но в ваших карманах деньги панские». На церковном погосте и в самом храме у алтаря были убиты несколько сотен безоружных людей.

Казаки, используя постройки подола, метко бомбардировали город. Чтобы лишить неприятеля такой возможности, защитники решили пойти на отчаянный шаг - сжечь предместья. Когда ночью загорелись сотни домов под стенами, казалось, что люди попали в ад.

Наутро вокруг городских стен было сплошное пепелище. Хмельницкому стало понятно, что легкой победы не будет. Не помогло даже то, что среди местных нашёлся предатель и показал казакам водопровод, который шел от реки Полтвы в город. Когда воду перекрыли, львовяне "были вынуждены пить воду с калом», но не желали сдаваться, рассчитывая на милость Гетмана.

Хмельницкому пришлось начать переговоры. Парламентёр Богдана передал письмо к городской власти, написанное на русском языке, с требованием немедленно сдаться. Обороняющиеся от такого предложения решительно отказались, и на следующий день от Хмельницкого пришло письмо уже написанное на польском, где он требовал выдать всех евреев с их имуществом. Совет города ответил, что евреи являются такими же гражданами, как и христиане, и выданы не будут.

Переговоры зашли в тупик, но тут львовяне решили использовать факт учебы Хмельницкого в местной иезуитской коллегии. К гетману направили его бывшего профессора, иезуита Анджея Мокрского. Хмельницкий при встрече расчувствовался и обнял своего старого учителя. Вероятно, Мокрский убедил бывшего ученика довольствоваться выкупом. Город согласился впустить в свои стены двух представителей - от казаков и татар, чтобы те смогли оценить, сколько Львов может заплатить выкупа.

Ревизоров, казацкого полковника Головацкого и татарского обозного Пирис-Агу, мещане завалили подарками: серебряными саблями, украшенными рубинами, золотыми слитками и монетами. После такого приема послы с жаром доказывали Хмельницкому и Тугай-бею, что город от войны обеднел и не может заплатить большую контрибуцию.

Выкуп обошелся Львову в сумму, которая была почти в три раза меньше той, что горожане смогли собрать для князя Вишневецкого, т.е. около полмиллиона злотых деньгами и товарами.

Удовлетворившись контрибуцией «беспощадные варвары» отступили от города. Чудесное спасение Львова укрепило его жителей в вере в Божий промысел.

Известный львовский историк ХIХ века Людвик Кубала пишет о том, что могло повлиять на поведение вождей казацко-татарского войска: «Это неожиданное отступление противника приписывают чуду, когда Хмельницкий и Тугай-бей увидели в вечерних облаках над монастырем бернардинцев коленопреклоненную фигуру монаха с воздетыми вверх руками, и перед страшным этим видом отдали приказ к отступлению. Отцы бернардинцы признали в молящемся блаженного Яна из Дуклы. А посему после отхода от Львова казаков, весь город пришёл к его могиле, и благодарные горожане возложили на неё корону, а в следующем году установили перед костелом бернардинцев памятную колонну, которая существует и по сей день»

Мне остаётся добавить, что до конца своей жизни Хмельницкий был убеждён, что Львов нельзя разорять, поскольку этому городу покровительствует сам Бог.

Огибая в сумерках монастырскую стену, я попробовал представить, как Богдан и его верный друг Тугай-Бей с трепетным ужасом следили за молитвой святого Яна, парящего в небесах над полем боя. Модная подсветка исторической достопримечательности не позволила мне этого сделать. Пришлось довольствоваться силой внутреннего воображения. Правда из транса меня быстро вывела жена – надо было спешить на Святой вечер.

Хозяйка нашей квартиры – пани Елена накрыла стол, согласно местным обычаям.

Под скатерть она подложила обереги: солому — символ плодородия и благополучия, сено — в память о яслях, где лежал Иисус, чеснок — чтобы отогнать от дома нечистую силу, зерно — чтобы был хороший урожай, а также деньги — чтобы в доме всегда был достаток.

На стол поставили лишнюю тарелку с ложкой. Я подумал для случайных гостей, но оказалось, что эти приборы предназначались душам умерших родственников, которые по преданию слетаются в дом в канун Рождества. Хозяйка занесла Дидух и поставила его перед иконами. Дидух — это обвитый цветными лентами сноп пшеницы, который обещает принести плодородие и достаток на весь следующий год. Ужинать сели в тот момент, когда показались звёзды. Не берусь сказать какая из них была первой. Хозяйка угостила гостей кутьёй (сваренная пшеница с медом, орехами, маком и изюмом), после чего мы приступили к трапезе. Рождественский пост ещё продолжался, поэтому на столе были двенадцать постных блюд. Благо для меня потомственного мясоеда, что украинская кухня богата на разнообразные яства.

Беседа за столом протекала неспешно и в какой-то миг хозяйка предалась воспоминаниям. Её родители приехали во Львов из Чернигова по партийному заданию, чтобы оказать помощь местным активистам в советском строительстве. Сборы были недолгими – чемодан да пару узлов – вот и весь скарб. Приехали и на вокзале получили ордер на вселение в квартиру. Пока ехали, смотрели и удивлялись тому, какие ухоженные дома и чистые улицы вокруг. На месте, по указанному в ордере адресу, их поджидала бывшая хозяйка - полячка. Её семью высылали в Польшу на новые западные земли, которые ещё недавно были Германией. Возможности, что-нибудь взять с собой у них не было. Забили до отказа чемоданы и поняли, что всё нажитое останется новым хозяевам. Растерянная и раздавленная горем женщина пыталась на ужасной смеси польского и русского языка объяснить пришельцам, что она оставляет им посуду, мебель, дом… Ведь это стоит каких-то денег. Хоть самых небольших, но ведь стоит! Родители пани Елены были обыкновенными советскими служащими – нищими, ограбленными войной и заплатить они при всём желании не могли. Полячка некоторое время ещё пыталась, что-то объяснить, но когда поняла всю тщетность переговоров, то развернулась и вышла на кухню. В бессильной ярости она плакала и била фарфоровую посуду, понимая бесполезность своей маленькой мести. Вот такая штука эта жизнь!

На завтра, в полдень 7 января, мы вышли к площади перед оперным театром, где готовилось карнавальное шествие. Среди ряженных мы увидели Ангела. Львовяне говорят, если вы разглядите в карнавальной толпе белокрылое чудо, то целый год вам будет сопутствовать удача. Судя по количеству встреченных нами в этот день крылатых вестников счастья - участники и гости карнавала запаслись удачей на весь год.

Рождественский карнавал заряжен позитивной верой людей в существование Чуда и права каждого человека на счастье прикоснуться к нему.

Среди главных героев уличного праздника оказались звездари. Их промысел заключается в изготовлении счастливых Вифлеемских звёзд.

Эти звёзды - все разные: небольшие с десятками лучей, огромные, вращающиеся, разрисованные. Говорят, что в старину в каждом селе был мастер-звездарь, который создавал и зажигал звезду, и чем ярче она горела, тем светлее казалось будущее для обывателей.

Ощущение светлого праздника Рождества усилилось вечером, когда звездари зажгли свои необыкновенные звёзды, а их менее искусные коллеги - китайские фейерверки.

«Красота спасёт мир!»,-сказал Ф.М. Достоевский устами князя Мышкина и наверно не ошибся. Красота рождественского карнавала заставила нас забыть о надоедливом дожде, бытовых неурядицах и политических разногласиях. В атмосфере праздничной красоты мы были едины и счастливы.

Опыт туристических вояжей по Европе позволил нам сравнить пережитые ощущения.

Местный карнавал конечно попроще, чем представления в Кёльне, Венеции или Ницце. Но их преимущество состоит не в высоком качестве костюмов и прочих зрелищных атрибутов, а в том, что они более выпукло передают историческую и культурную специфику этих городов.

Природа европейских карнавалов заключена во взаимодействии человека с окружающей средой. Во Львове большинство жителей не связаны глубоко с его историей и культурой, поэтому городские праздничные традиции здесь заменены элементами сельского фольклора. Среди ряженных вы практически не увидите исторических реконструкций, поскольку те неминуемо напомнят о польском и австрийском прошлом, зато сполна насладитесь зрелищем рождественских вертепов и толпой чудаковато одетых людей, в облике которых проявляется сельская непосредственность. Грубовато это выглядит, но публике и нам было весело.

Ощутив свою причастность к продвинутому украинству и Рождеству, мы отправились в Збараж. Расположенный в 17 километрах от Тернополя, Збараж имеет древнюю историю и крошечное для города население. Нас встретила подруга жены – пани Мария, с которой они не виделись с далёких студенческих времён. Весёлая, искренняя женщина бойко накрывала стол и рассказывала про свою судьбу.

Интересная у неё жизнь получилась. Комсомолка, отличница с берегов Днепра познакомилась с парнем из Западной Украины и вышла за него замуж. Жить молодожены стали на родине у мужа, что заставило Марию полностью поменять своё мировоззрение. Пришлось ей забыть про комсомол и даже про благость православных храмов. Греко-католическая община в украинских местечках не терпит инакомыслия. Для обывателя, находящегося за пределами этого заповедника, трудно представить, что светская жизнь человека в ХХІ веке может полностью зависеть от церковной общины. Греко-католический священник – непререкаемый авторитет. Его роль во многом напоминает функции секретаря партийной организации времён КПСС. Благодаря таинству исповеди - это самый информированный человек в округе. Он всюду суёт свой нос: в личные отношения между супругами, в воспитание детей, в бизнес-разборки и соседские сварки. Стоило пани Марии недавно овдоветь, как местный батюшка озаботился её будущим и исполнил роль сводника – пригласил жениха из соседнего района. Сватовство оказалось неудачным и потому Мария попала к пастырю в немилость.

Горилка, пляцки (пироги с различными начинками) и прочие вытребеньки (кулинарные прихоти) расслабили нас. Песни стали петь. Вдруг хозяйка спохватилась и попросила петь «тильки украинською», а то могут соседи услышать, духовному наставнику шепнуть и тогда совсем жизни ей здесь не будет. Господи, как они тут живут? Есть, правда, одна простая истина: жить захочешь не так раскорячишься!

Ну да ладно, от дел мирских вернёмся к главной цели путешествия – к знакомству со Збаражем и его достопримечательностями, не забывая о празднике Рождества. Еще во Львове выучили как правильно «по- украинськи» приветствовать друг друга. Пароль: «Христос нарождаеться!» Отзыв: «Славымо його!» Теперь нам и сам Бандера не страшен – отмажемся! Поэтому гулять в город вышли без опаски. Настроение повысилось от выпавшего снега. Всё-таки Новый год без снега удручает, а нас, русских, просто вгоняет в тоску.

В Европе все дороги ведут в Рим, а Збараже - в крепость. Этот замок объединил в себе ренессансный дворец, и бастионные укрепления. От внешнего мира его отделил широкий, но сейчас уже не глубокий ров, через который когда-то был перекинут подъёмный мост. Сейчас в цитадель можно попасть по прочному деревянному мосту, уткнувшему свои опоры в дно полузасыпанного рва.

Збаражская крепость за свою историю выдержала множество осад и разрушений, но как птица-Феникс, всегда возрождалась из пепла. Именно здесь развернулись кульминационные события романа Г. Сенкевича «Огнём и мечом».

Вот как это было. В январе 1649 г польский король Ян Казимир объявил сбор войск для похода в Украину. Чтобы перехватить инициативу Хмельницкий двинулся к границам Великой Польши, рубежи которой защищали стены Збаража и частная армия князя Ярёмы Вишневецкого. Эта крепость и замок были построены в начале XVII века по заказу князя Януша Вишневецкого (Ярёминого отца) – владельца этих мест. В оценке современников Збаражская крепость была выдающимся фортификационным сооружением. Его построили по проекту итальянского архитектора Винченцо Сканоцци, под руководством голландского инженера ван Пеена. Поначалу князь Вишневецкий решил дать сражение у стен Збаражского замка, но просчитался. Наскоро обученные молодые польские воины дрогнули, позволив казакам смять свои ряды. Избиение княжеского войска прекратила его скорая эвакуация под защиту цитадели.

Началась долгая и кровавая осада Збаража. Среди его защитников оказался пан Скшетуский с своими друзьями. Генрик Сенкевич поэтично рассказал о том, как гордые шляхтичи героически защищали крепость, совершив множество подвигов во имя Родины. Отчаянно рубился полковник Володыёвский. Польский богатырь пан Лонгинус отсек одним ударом три татарские головы разом!

Но в крепости кончаются провиант и порох. Князь Вишневецкий просит добровольцев предпринять попытку прорваться через блокаду и доставить королю депешу об отчаянном положении войска.

Отважные смельчаки предприняли вылазку по одиночке. Первым испытал удачу пан Лонгинус и погиб лютой смертью от стрел басурманов. Вторым пошёл пан Скшетуский. Измождённый, голодный и больной, он пробрался по лесам и болотам мимо врагов. Когда он появился в королевских покоях, то по виду напоминал призрак в окровавленных лохмотьях.

Едва держась на ногах, Скшетуский рассказал о беспримерном героизме и отчаянном положении своих товарищей. Потрясённый король немедленно послал свои резервы к Збаражу на помощь осаждённым.

Польскому писателю не пришлось много фантазировать относительно судьбы пана Скшетуского.

Николай (Миколай) Скшетуский был родом из обедневшей шляхетской семьи. Нужда заставила его идти на войну и служить в крылатых гусарах. Дороги кровавой войны привели его под стены Збаража, где ему удалось совершить легендарный подвиг, доставив королю грамоту с мольбой о помощи осаждённым. Король действительно наградил смельчака, и слава о нём разнеслась по Речи Посполитой.

Реальный Скшетуский так и не сумел жениться на богатой невесте, и долгие годы воевал с казаками и московитами. Среди войска он прославился тем, что его солдаты были отчаянными грабителями и насильниками. Плохая дисциплина в подразделении подвела полковника Скшетуского. В 1667 году он, отчаявшись устроить семейное счастье по-доброму, пытался насильно жениться на дочке подкомория белзского Софии Завадской. Для польской знати факт покушения на честь дочери уважаемого человека был не приемлем. За жалобой королю последовал арест. В 1670 году полковника приговорили к штрафу и даже к тюремному заключению. Но Скшетускому не удалось попасть за решетку, поскольку от растройства он заболел и умер в 1673 году в Познани.

Возвращаясь к збаражским осадным событиям стоит упомянуть, что и для казаков эта сеча не прошла даром. У бастионов Збаража были ранены Иван Богун, Данило Нечай, убиты полковники Бурляй и Морозенко, воспетый в известной народной песне "Ой, Мороз, Морозенку".

С высоты замковой горы открывается прекрасный вид на старый город, в центре которого расположен бернардинский монастырь. Его сооружение началось весной 1628 г. при князе Юрии - последнем в роду магнатов Збаражских, а завершилось строительство стараниями новых хозяев – князей Вишневецких. Особую роль в достройке монастыря, расположенного среди болот и лесов, сыграла супруга Януша Вишневецкого - Евгения Катерина из рода Тышкевичей (1572 — 1642). Овдовевшая княгиня часто совершала прогулки в экипаже, запряженном парой породистых лошадей. Однажды волки, коих в округе было предостаточно, напугали рысаков и те понесли… Экипаж перевернулся и увяз в болоте. Пани Евгения стала тонуть. Осознавая безнадёжность своего положения, княгиня обратилась с молитвой к Богу и пообещала в благодарность за своё спасение достроить монастырь. И вдруг её протянутые к небу руки обрели новую силу, позволившую ухватиться за спасительные ветви растущего у трясины орешника. Чудесное избавление от ужасной смерти укрепило хозяйку Збаража в мысли, как можно быстрее закончить строительство монастыря. Несмотря на все трудности костёл святого Антония и прочие монастырские постройки были сооружены и щедро украшены. На вершине фронтона величественного храма была укреплена композиция, исполненная местным кузнецом – две воздетые к небу руки. Сотни лет прошли с тех пор, но знак оставленный в память о милости Божьей уцелел и попрежнему даёт надежду на спасение всем, кто верует.

Подойдя поближе к монастырским воротам, мы встретились со священнослужителем в черном длинном пальто из-под которого выглядывала сутана. Он внимательно посмотрел на нас, а затем перевёл взгляд на Марию, которая гуляла вместе с нами. Поздоровался со всеми, а затем отвёл нашу спутницу в сторону и что-то ей шепнул на ухо. Женщина торопливо закивала головой и лицо её покрылось красными пятнами. Благословив прихожанку, святой отец величественно проследовал мимо нас. Мария сбивчиво объяснила нам, что ей нужно срочно идти на кладбище. Вот это да! Уже близился вечер, смеркалось. На пустынных улицах городка и так было не особенно уютно, а тут на погост отправиться надо. Экстрим, однако! Но оказывается, сегодня, в день Первомученника Стефана и все умершие по имени или отчеству связанные с этим святым должны быть помянуты. Умершую свекровь Марии звали Стефанией и не посетить её могилу было никак нельзя. Мы вежливо предложили несчастной женщине проводить её до самых могил, но та наотрез отказалась и быстро исчезла в надвигающихся сумерках. Вечер был безнадёжно испорчен. Пришлось идти домой и ждать, когда хозяйка вернётся с кладбища. Оказалось, что путь туда был не близок – около пяти километров и ей повезло с попутной машиной и ещё раз повезло с открытой церковной лавкой, и с обратными попутчиками… В общем сплошная цепь везения. Может быть это руки старой княгини отмолили грехи Марии и Всевышний устроил так, чтобы ничто не омрачало для неё радость Рождества.

А наутро мы уже ехали домой. Из края рождественской сказки снова спешили в большой, индустриальный город, чтобы окунуться в повседневную суету сует. Обретённое нами настроение от религиозных и исторических переживаний перебивал поток новостей, стирая в памяти плохое и оставляя послевкусие приятного путешествия.