Проникающий в сны. VIII Этьен. Хочешь выиграть - б

Проникающий в сны. VIII. Этьен. Хочешь выиграть - бей больнее
---- ----- ----

Назначив встречу Ланкастеру, я позволил себе расслабиться. Счёт был в мою пользу, и пока малыш Виктор пытается побороть свои страхи и сомнения, я могу спокойно всё обдумать и действовать неспешно. Главный вопрос сейчас: что за девица была с ним? Анри её не знал — значит, она не родственница и не подруга детства. Подружка-невеста? Хм. Но тогда Виктор упомянул бы её в разговоре с Анри. Да и зачем тащить подружку с собой на поиски брата? Она была бы обузой. Случайно? Нет, похоже, что она действовала осознанно и сообща с ним.

Кто она? Зачем проникла в сон? Она знала, кто я, и не боялась. Я не помню, чтобы мы когда-либо встречались. А у меня хорошая память на людей. Значит… она слышала обо мне. И зачем-то помогает Виктору. Или ей нужно было увидеть меня. Должна быть причина, должна. Зачем Виктор пытается противостоять мне — я разрушил его семью и похитил брата. Что если у неё схожий мотив? Но я больше никого не похищал, и не… убивал… Артур Гримвуд, он умер во сне. Я тогда ещё плохо контролировал наши с Анри совместные возможности, и кто ж знал, что у Гримвуда слабое сердце? Я хотел, чтобы он работал на меня, как и Поль Легран. Ещё одна ошибка молодости.

Гримвуд обладал сверхчувствительностью — границы его психического поля были столь тонки, что в него проникали эмоциональные образы других людей; но по той же причине их психополя были проницаемы для его собственных чувств. Что если у него была дочь? И, как Виктор и Анри, она унаследовала способности своего отца? Но как она узнала, что я причастен к его гибели? И как встретилась с Виктором? Гримвуда, Леграна и меня связывали только исследования Эшби. Чёртов полоумный старик. Так и знал, что недостаточно подчистить ему память — нужно было уничтожить его. Конечно, только так девчонка Гримвуда и Виктор могли найти друг друга. Ладно, нет худа без добра — может быть, они заменят мне своих родителей. Нужно разыскать семью Артура Гримвуда. У меня будет время до встречи с Ланкастером. Но всё это завтра. А сейчас я могу позволить себе выспаться. Даже если Виктор решится на новое вторжение, Анри легко остановит его.

Как я и ожидал, ночь прошла спокойно. Оставив Кэссиди присматривать за Анри, я отправился разыскивать семью Артура Гримвуда. Я помнил его прежний адрес, но, добравшись туда, узнал, что жена его и дочь Жасмин — бинго! — переехали на новое место. И, конечно, соседка была так «любезна», что назвала мне их адрес. Конечно, она никому не скажет, что я приходил.

Что ж, теперь хорошо бы устроить последнюю проверку и убедиться, что Жасмин Гримвуд и есть та девчонка, что была с Виктором во сне. Но идти и стучаться в дверь мне не хотелось — если мы столкнёмся с ней лоб в лоб, она тоже узнает меня. И тогда я не смогу просто наблюдать за ней и, возможно, узнать, где прячется Виктор — я сомневался, что он укрылся у крёстного в имении или в монастыре. Лучше послать Кэссиди следить за квартирой, где жила Жасмин с матерью, и сделать фотографии.

Вернувшись в своё убежище, я дал Джону адрес, описал ему Жасмин — такой, как я запомнил её — и сказал, что если похожая девушка появится возле дома — сфотографировать её; и наблюдать за тем, кто входит и выходит из квартиры. Причём сделать это незаметно, а не как в прошлый раз. И он должен вернуться к пяти часам вечера, так как в шесть у меня была встреча с Ланкастером. Отдав ему ключи от машины, я решил проверить, как там Анри.

Казалось, он спал. Интересно, не говорит ли он сейчас с Виктором? Я всматривался в его лицо. Нет, вряд ли Виктор станет днём пытаться найти Анри во снах — точное время неизвестно, а спать весь день — как минимум неудобно. Во всяком случае, лицо Анри было спокойно. И я мог любоваться его тонкими чертами, длинными ресницами, изящным изгибом губ. Он похож на творение художника-романтика — слишком красив для мужчины. Но и женственной его красота не была. Вот потому он казался ангелом-демоном — слишком утончённо красив, чтобы быть человеком. Хотя, возможно, лишь в моих глазах. Но что мне до мнения других.

— Я — твоё слабое место, — его голос звучал мягко, почти нежно. Ресницы дрогнули, и Анри открыл глаза. Он смотрел на меня, и во взгляде его не было ненависти.
— Да, но это мне не мешает.
— Ты не боишься меня потерять? Что я для тебя, Этьен? Просто игрушка? Рабочий инструмент? — теперь голос его звенел, и я чувствовал, как в нём растёт напряжение.
— Ты… ты знаешь, что нечто большее.
— Тогда отпусти меня.
— Если я отпущу… ты уйдёшь? — я едва сдерживал дрожь в голосе.
Казалось, он на миг задумался:
— Да.
— Значит, я не могу сделать этого.
А что ещё я мог сказать?!
Анри выдохнул:
— Значит, ты не любишь. Ты всего лишь собственник!
Я взглянул на него: в его глазах были злость и отчаяние. И мне это совсем не доставляло удовольствия.
— Как я буду без тебя?! Ты бы подумал! — слова вырвались прежде, чем я успел их остановить. Я чувствовал себя слабым и уязвимым, и это разозлило меня:
— Я никому тебя не отдам!!! — я вылетел из его комнаты, хлопнув дверью.

Как я позволил себе так влипнуть?! В какой момент я допустил в себе привязанность к нему? Я и сам был ещё молод, когда Анри появился в моей жизни. Я обучал и воспитывал его. Во всём мире у меня не было никого, кроме него и Кэссиди. Но последнего я презирал и ненавидел. Я много кого ненавидел в этом мире. Но к Анри, этому мальчику, который на моих глазах стал взрослым, я не мог испытывать ненависть. Мне не за что было его не любить. Он же считал меня своим опекуном, и постепенно я вошёл в роль. Я привязался к нему. Как и он ко мне. На какое-то время я почти забыл, что этот иллюзорный мир создан мной. А потом к нему вернулась память. И он сбежал. И теперь его братец хочет забрать его у меня. Не выйдет. Потому что забрать у меня Анри — значит забрать мою душу. Которая так некстати появилась.

Чтобы успокоиться, нужно заняться делом. Я вспомнил, что хотел выяснить кое-что про сны Ланкастера. Включив ноутбук, я набрал в поисковике: «Джеффри Ланкастер Оливер Брэдшоу». Информации было немного. Но и одной статьи мне хватило:

Трагический случай на фабрике

Рабочий Томас Эллиот (20 лет) погиб в результате падения с лестницы в производственном помещении. Сын владельца фабрики, сэра Эдварда Ланкастера — Джеффри Ланкастер — утверждает, что была драка между рабочими и Эллиота столкнули. Но объективно ли его мнение? По нашей информации, Ланкастер-младший имел с погибшим рабочим интимные отношения. Это опровергает его школьный друг, выпускник семинарии Оливер Брэдшоу, заявляя, что у Джеффри Ланкастера не было близких отношений с Эллиотом и всё это время Ланкастер-младший проводил с ним.

Да, эти двое стоят друг друга. С такими скелетами в шкафу, мой дорогой Джеффри, тебя легко не только поймать на крючок, но и закопать совсем. И сомневаюсь, что твой любимый Оливер и в этот раз поможет тебе. Впрочем, пока вы оба интересуете меня лишь как близкие Виктора. Будете вести себя благоразумно — я вас не трону. Но что-то мне подсказывает, что с благоразумием вы не в ладу.

Через несколько часов вернулся Кэссиди и показал мне фотографию. Да, это была она — Жасмин Гримвуд, девушка из сна. И я держал её за руку. Интересно, во снах её способности действуют так же, как и наяву? Нужно будет это проверить. А сейчас пора на встречу с Джеффри Ланкастером.

Кафе было заполнено людьми. На это я и рассчитывал: в пустом зале каждый посетитель заметен, а мне нужно было раствориться в толпе — и до, и после разговора. Да и во время нашей беседы не привлекать внимания. Потому я выбрал недорогое, но стильное кафе — чтобы я и Ланкастер не так бросались в глаза.

Он ждал меня за столиком с элегантно скучающим видом. Я узнал его — несмотря на то, что на носу его красовались очки-хамелеоны — и улыбнулся про себя: он явно прятал глаза. О, Джеффри, ты забываешь, что голос часто оказывает более сильное действие, чем взгляд.
— Мсье Ланкастер? Меня зовут Этьен, и это я звонил Вам вчера.
Он кивнул, едва взглянув на меня:
— Пожалуйста, присаживайтесь. Рад нашему знакомству.
Так уж и рад? Несмотря на то, что он старался быть естественным, я чувствовал в нём некоторое напряжение. Он, конечно, знает, с кем имеет дело. Что ж, посмотрим, Джеффри, что за игру ты ведёшь.
— Вы хотели бы реализовать свои самые сокровенные желания? — произнёс я тихо и мягко.
— Хм. Сначала мне хотелось бы узнать, что вы можете предложить, — его голос звучал деликатно-заинтересованно.
— Всё, что может удовлетворить ваш изысканный вкус, — я добавил в свой тембр низких частот, и поймал его взгляд через очки, но лишь на миг, — Неужели мне нельзя увидеть ваши глаза? Это способствует установлению контакта, который так необходим в нашем деле, — я выдал самую очаровательную улыбку, какую только мог. А потом наклонился к нему поближе:
— Или Вы чего-то боитесь? Меня, быть может?
— У меня нет причин вас бояться, — произнёс он уверенно и с улыбкой, и снял очки — но на меня взглянул лишь мельком. М-м, достойный противник.
— У вас красивые глаза, — и это было правдой. Даже я невольно любовался им. Нет, он совсем не так красив, как мой Анри; но было в нём то, что зовётся шармом и обаянием. Какие-то тонкие флюиды притягивали взгляд к его фигуре, рукам, аристократическим чертам лица. С него только картины писать о жизни богемы. Он абсолютно очарователен в своём лицемерии.
Ланкастер улыбнулся:
— Спасибо за комплимент. Но я хотел бы узнать подробнее, как всё будет происходить? Если я соглашусь.
— Очень просто. Вы расскажете мне о своих желаниях, или изложите их любым другим способом — если трудно произнести вслух — и я реализую их в виде сновидения. Очень реалистичного и детального. Вы не разочаруетесь, поверьте мне.
— А возможна сначала… некоторая демонстрация?
— Для Вас — всё, что угодно, мсье Ланкастер, — я накрыл его ладонь своей. Он не отдёрнул руку — сделал вид, что не придал этому значения.
Я встал из-за стола:
— Думаю, сегодня вечером. До скорого свидания, Джеффри.

Конечно, я заметил двоих, сидевших неподалёку и как бы невзначай наблюдавших за нами. Когда я вышел, они проследовали за мной. Ай-яй, Джеффри, ты мог бы нанять более умелых детективов. Я запудрил им мозги и отпустил блуждать по городу — пусть Ланкастер думает, что они всё ещё следят за мной и я знать ничего не знаю. Но его инициативы начали несколько утомлять меня. Нужно разобраться с ним, чтобы не путался под ногами и не отвлекал меня от основных целей.

Гораздо больше меня занимала таинственная девушка по имени Жасмин. Насколько она привязана к Виктору? Какие у них отношения? И, конечно, особенности её таланта: что она знает о нём сама, что умеет, что может? Всё это надо выяснить незамедлительно. Дело усложнялось тем, что узнать я мог только у неё самой. Или у Виктора. Конечно, было бы время — я бы попытался найти других её знакомых: тех, с кем она общалась раньше. Но боюсь, времени у меня нет. Правда, одну её особенность я знал почти наверняка: она должна очень неуютно чувствовать себя в толпе, когда на неё обрушиваются эмоции стольких людей сразу.

Вернувшись домой, я вошёл в комнату Анри и уселся перед ним, молча сверля взглядом. Долго он не выдержал:
— Что ты хочешь?
— Мне нужно, чтобы ты собрал в одном сновидении как можно больше людей. Именно живых людей, а не образы, — я внимательно смотрел на него.
— Это трудно, ты знаешь, — Анри чуть нахмурился.
— Знаю. Но уверен, что ты сможешь. Если захочешь и постараешься. Я в тебя верю, — сказал я без тени иронии.
— Зачем тебе это? — он несколько напрягся.
— Хочу создать подходящую обстановку для разговора.
— С кем?
— Неважно. Просто сделай. Пусть это будет вестибюль метро, до отказа набитый толпой. И поезд мне тоже понадобится.
Обречённо вздохнув, Анри кивнул:
— С тобой я чувствую себя повелителем кошмаров, — сказал он мрачно.
Я улыбнулся:
— Ты и есть, мой дорогой Анри, — и, помолчав, не без горечи добавил, — Насколько наша совместная жизнь была бы проще, если бы ты иначе относился ко мне.
Он отвернулся:
— Я не могу, ты же знаешь.
Мне только кажется, или я не услышал уверенности в его голосе?
— Точно? Точно-точно? — сдерживая дрожь, я коснулся пальцами его щеки, — Только подумай: больше никаких страхов, никаких угроз — всё как раньше. Тебе было хорошо со мной, я знаю. Всё можно вернуть.
— А Виктор? — Анри хмурился и по-прежнему не смотрел на меня.
— Боюсь, тут уже не я решаю. Не только я. Ведь он не успокоится, пока не вернёт тебя. Как будто тебе с ним будет лучше. Что он может тебе дать, что не могу дать я?
— Свободу, — теперь он смотрел на меня горящим взглядом, и голос его звенел, — Пойми, выбор человек может сделать, только когда он свободен. А ты не оставляешь мне выбора, Этьен. Тебе нужна любовь раба?
Впервые мне было нечего ему сказать. И ничего не хотелось говорить.
— Ладно, оставим эту философию. Просто сделай то, что я сказал. Когда сделаешь — приведи меня в этот сон. Приступай.

Анри лёг и закрыл глаза. У меня было ещё немного времени, прежде чем он закончит приготовления — в транс полусна я вводил себя достаточно быстро. Я сидел, откинувшись на подушку, рядом со спящим Анри, и думал: зачем мне всё это. Зачем, Этьен? Чего ты хочешь добиться? Что и кому доказать? Ты хотел мести — ты вполне осуществил её. Ты хотел власти над людьми и силы? Что ж, в определённом смысле, всё это есть у тебя. И что? Что дальше? Ты доволен? Счастлив? Единственный человек, которого ты умудрился полюбить, не испытывает к тебе тёплых чувств. Хотя… мне не всегда ясно, что творится в голове Анри и в его душе. Думаю, он сам не всегда это понимает. Знаю лишь одно: это не те чувства, которые хотелось бы мне. Но я не могу отпустить его. Не могу, не могу! Что я буду делать без него? Кем я буду?! За эти годы он стал частью меня. Лишиться его — всё равно, что совершить самоубийство. А я к этому не склонен. Пока, во всяком случае. А значит, я не могу позволить кому-либо забрать Анри у меня. Это просто самооборона.
Я закрыл глаза и погрузился в транс. Через несколько мгновений я уже стоял в забитом людьми вестибюле метро. Но толпа не касалась меня: словно невидимый барьер ограждал пространство радиусом в метр вокруг.
«Анри, твой брат уже здесь?»
«Пока нет».
«Когда они появятся, я хочу, чтобы девчонка оказалась поблизости от меня. А вот Виктора держи подальше. Для его же блага».

Долго ждать не пришлось: в нескольких метрах от себя я увидел Жасмин. Она явно растерялась, никак не ожидая оказаться в плотной толпе и без Виктора. Люди, перемещаясь, толкали и пихали её. Некоторые из них были настоящими и растеряны или испуганы не меньше её. И она принимала в себя все эти эмоции.

Достаточно. Я сделал несколько шагов, поймал её руку и вытащил на свободное пространство рядом с собой.
— Ты ведь Жасмин, да? Жасмин Гримвуд? И обладаешь талантом своего отца.
Про отца, кажется, упоминать не стоило: растерянность на её лице тут же сменилась на злость, а тёмные глаза её хотели прожечь меня насквозь:
— Которого ты убил.
Я пожал плечами:
— Это был несчастный случай.
— Так я тебе и поверила.
— Так проверь — я держу тебя за руку.
— Даже если правда, это мало что меняет, — она отдёрнула руку, и я отпустил её.
— Твой дар силён. Но ты и наполовину не умеешь им пользоваться. Ты не умеешь закрываться от чужих эмоций. Ты не умеешь проникать в психополе других людей, заставляя их чувствовать то, что ты хочешь. Ты можешь лишь считывать. И, может быть, вытягивать эмоции в себя.

Мои слова возымели должный эффект: она слушала меня, хотя и пытаясь сделать вид, что это не так. И я знал, что она задумается над этим — если не сейчас, то позже.
— Я помог бы тебе развить дар.
— В обмен на что? — спросила она резко.
— На возможность изучить его вместе с тобой. И да, не буду скрывать — мы могли бы работать вместе, — я не дал ей возразить, — Что связывает тебя с Виктором, кроме общего желания отомстить? Зачем тебе этот неудачник?
Жасмин сощурилась:
— Он не неудачник.

В этот момент толпа исчезла. На другом конце вестибюля стоял Виктор и смотрел на нас. Мне плохо было видно его лицо. Он вскинул руку — и в ней оказался пистолет. Я хмыкнул — дешёвый трюк.
Виктор выстрелил. Но Анри же остановит пулю. Ведь остановит? Я почувствовал, что пространство передо мной уплотнилось. Пуля замедлилась, дёрнулась — и прорвала барьер. Изучать последствия от ранения в голову, пусть даже во сне, мне не хотелось.
«Анри».

Через мгновение я открыл глаза. Что за фокус? Анри не смог остановить пулю? Или не захотел? Я сел на кровати и посмотрел на него — он лежал с закрытыми глазами.
— Проснись.
Он открыл глаза и зло посмотрел на меня:
— А чего ты ожидал?! Ты заставил меня создать сновидение, привести столько людей и удерживать их — мои силы не бесконечны! Я не железный! Даже если ты думаешь иначе.
— Ты хотел, чтобы твой брат уничтожил меня? — спросил я почти равнодушно.
Он фыркнул:
— Не ты ли говорил, что от моих желаний ничего не зависит?
— А вдруг это уже не так. Ты бы убил меня, Анри? — я уже не срывал своей заинтересованности, напряженно ожидая ответа.
Он молча смотрел на меня, а потом отвернулся:
— Нет. Я бы не смог, — а через мгновение взглянул на меня снова и добавил, — А вот за брата своего не ручаюсь.
Я хмыкнул:
— То, что у него получилось сейчас — не значит, что получится в следующий раз. Но с чего он так разозлился? Неужели из-за моего разговора с девчонкой? — я усмехнулся, — Она для него так много значит?
Я заметил, что Анри задумался. И продолжил:
— Похоже, она для него важнее, чем ты. Раз его так задело.
Губы Анри чуть дрогнули, но во всём остальном лицо его осталось спокойным. И всё же я знал, что мои слова попали в цель.
— Что ж, отдыхай пока. А у меня есть другие дела.
— Какие? — спросил он, всё ещё не поднимая глаз, лишь чуть повернув голову.
— Тебя не касающиеся, — довольно холодно ответил я и вышел из комнаты, оставив Анри, как я надеялся, злиться и ревновать. Тебе это полезно, mon cher. Вернее, это полезно мне.

Других дел у меня не было. Я просто хотел всё спокойно обдумать.
Что ж, способности Виктора развиваются — этого я ожидал. Что Анри не всесилен — для меня тоже не новость. Я не могу знать наверняка, чей талант больше, или же они равны. И преимущество Анри — лишь в его опыте. Надо использовать его, пока оно есть.

Далее, Жасмин. Похоже, и она имеет смутное представление о своих возможностях. До сих пор они приносили ей лишь боль и беспокойство. И что это обоюдоострое оружие, она не знает. Потому Жасмин сейчас не опасна. Да, она может читать мои намерения. Но это, отчасти, мне на руку. Во всяком случае, не особо мешает — я их не скрываю. Насколько Жасмин связана с Виктором и что они значат друг для друга — пока не ясно. Но какие-то симпатии между ними точно есть. А значит, у Виктора новый союзник. И пора бы уменьшить их число.

Я вернулся в комнату Анри. Он лежал на постели с открытыми глазами, и в свете ночника лицо его показалось мне бледным и уставшим. Нужно дать ему как следует отдохнуть. Но после.
— Анри. Как только твой брат уснёт — приведи его ко мне. А вместе с ним — отца Оливера и Джеффри Ланкастера. Мы с тобой должны остаться «за кадром».
— Я не хочу. Я не хочу больше, — голос его звучал устало и измучено, — я не хочу этого делать, Этьен. Лучше… убей меня. Если бы ты хоть немного меня любил, то не мучил бы так.
— Анри, я… я дам тебе отдохнуть, обещаю. После того, как ты выполнишь эту мою просьбу.
— Просьбу? — у него нашлись силы на ироничное удивление. Может быть, он притворяется?
— Да. Я прошу. И я не собираюсь делать с твоим братом что-то ужасное. Хотя мне всё больше начинает казаться, что он этого заслуживает. Ему нет никакого дела до тебя, Анри. Он просто защищает себя. И свою подружку.
Анри молчал. А потом произнёс:
— Что ж… у меня всё равно нет выбора. Убить себя я не могу.
Даже так? Да ты слишком трус и любишь себя для того, чтобы убить. Я не верил всей этой его патетике.
— Если сделаешь, как я сказал — я сдержу слово и устрою тебе отпуск. А там посмотрим, — я вышел в свою комнату и лёг спать — в ожидании, когда Анри выполнит порученное.

И он сделал всё, как я просил. Джеффри, Оливер и Виктор с Жасмин стояли, в недоумении глядя друг на друга. Прежде, чем они успели заговорить, они услышали мой голос:
— Вы хотели маленькую демонстрацию моих возможностей, мсье Ланкастер. Я выполняю обещанное.

Трое остальных как один взглянули на Джеффри. Что ж, им будет, что увидеть и услышать. Я показал им сон Ланкастера про гибель рабочего на фабрике:
— Почему спустя столько лет ваш дорогой Джеффри всё ещё видит этого паренька во сне? Чувствует себя виноватым? Сдаётся мне, что у них была интрижка. Не поэтому ли рабочие выясняли с ним отношения — они узнали, что парень обслуживает сына владельца фабрики?

Если можно побледнеть во сне, Ланкастер именно это и сделал.
— Что с того? — Оливер шагнул вперёд, — я знал об этом. Единственная вина Джеффри — в том, что он позволил себе отношения с этим парнем, Томми. Их чувства были взаимны.
— Ты так привязан к своему другу, что лжесвидетельствовал ради него в суде.
— Лишь для того, чтобы защитить Джеффри, да и семью погибшего от новых проблем.
— Да, похоже, что Ланкастер только и делает, что создаёт проблемы для тех, кого любит. Правда, того паренька он не любил — лишь секс и ничего более. Потому что — как романтично — всю свою жизнь он любит совсем другого человека. Такого близкого и такого недоступного.

Джеффри Ланкастер стоял как парализованный, расширившимися глазами глядя в никуда.
— Тебя, Оливер.
Одновременно с тем, как я произнёс это, Жасмин резко дёрнула священника за руку:
— Не слушайте его, Оливер.
Ланкастер схватился за сердце, пошатнулся и, падая, исчез.
— Джеффри!!! — Виктор выдернул из сна всю остальную компанию.
«Мы тоже можем возвращаться, Анри».

Я открыл глаза, вполне удовлетворённый произведённым эффектом. Что ж, думаю, теперь Виктору и его друзьям есть, чем заняться, кроме меня. И Анри может отдохнуть. Я пошёл взглянуть, как он там.

Анри лежал с закрытыми глазами и как будто спал. Я положил руку на его плечо:
— Проснись.
Он не открывал глаза и не шевелился. Я громко хлопнул в ладоши перед его лицом:
— Просыпайся, Анри.
Никакой реакции. Если он притворяется, то слишком хорошо. И он ведь должен подчиняться:
— Анри, ты просыпаешься и открываешь глаза. Я приказываю тебе.
Разве он может так крепко спать? Возможно, он действительно устал и погрузился в глубокий сон. Я пощупал его пульс — сердце билось спокойно и ровно. Я вздохнул. Ладно, путь поспит. Не позже, чем к обеду, проснётся сам. А пока можно расслабиться.